О моем окружении

В детстве меня всегда смущали два народа: цыгане и евреи. Цыгане однажды остановились на ночлег в деревне у бабушкиного дома. У них было две лошади с кибитками. Мне приглянулся молодой цыган, ему было лет семнадцать, высокий, крепкого телосложения, русый, с красивыми мягкими чертами лица. Он пришел к нам в дом и попросил что-нибудь дать покушать детям. В деревне было всего пять домов. Цыгане стояли табором пять дней и каждый день заходили в один из домов. Мы уже стали привыкать к ним. Красть у нас было нечего, и они это не могли не заметить. Тот красивый молодой цыган приходил к дедушке на конюшню посмотреть на лошадей, но лошадки уже доживали свой век и не радовали глаз. Я стала хвалить цыган, но мои близкие говорили, что у них воровская натура, они еще себя покажут и меня могут выкрасть. Мне было четырнадцать лет, но никто не давал меньше шестнадцати, я была очень контактной и не стеснялась общения со взрослыми. Мне хотелось побывать в таборе, посмотреть быт цыган, но старшие каждый день говорили: «Скорее бы они уехали!» Через пять дней цыгане исчезли на рассвете, прихватив с собой часть сена из нашего стога. «Вот же! Не могут, чтобы не украсть! Могли бы, и попросить по-человечески!» - никак не успокаивался дедушка. Меня это тоже разочаровало, но больше смутило то, что они ушли тайком, даже не простившись. Потом мне много раз приходилось иметь общение с цыганами в городе, но это не представляло интереса, потому что было связано с «творческой деятельностью» их женщин.

Евреи всегда находились и работали или учились со мной в непосредственной близости. В нашем доме жили, по крайней мере, три, известные в городе, еврейские семьи. Это были очень колоритные люди. Тетя Роза очень эмоционально отчитывала «нерадивых соседей», которые вешали белье на ее веревку. Потом она стала ее снимать и натягивать всякий раз перед тем, как вывесить белье. Это происходило почему-то почти каждый день, кроме субботы. Ее сестра, Мария, была очень уравновешенной и всегда улыбалась соседям. Они были очень похожи внешне. Обе смуглые, с черными вьющимися волосами и живыми карими глазами. Я старалась не выходить во двор, когда слышала голос тети Розы, мне казалось, что могу попасть ей под горячую руку. Однажды я сказала маме, что Маша мне нравится, а Роза нет. Мама ничего не ответила, а наша соседка, которая «случайно приобрела» зятя-еврея, сказала: «Роза лучше, она открытая, а Маша хитрая, всем старается угодить». Тогда я стала присматриваться и вскоре подружилась с тетей Розой. У нее были два сына с семьями, потом, после смерти матери, они уехали в Израиль. Но это уже через много лет после перестройки. Еще один еврей из нашего дома не хотел переезжать на историческую родину, потому что был уже в возрасте и слаб здоровьем, боялся поменять климат. Его жена оставила его и уехала с детьми в Израиль, оформив развод с мужем. Он был известным композитором и писал музыку к спектаклям в нашем городском театре. Я мечтала, что попрошу его написать музыку к моим стихам, но не могла решиться. Он был высокий, грузный и всегда задумчивый. Я здоровалась с ним на улице, а говорить боялась. Потом он женился на моей няне, одинокой русской женщине. Он знал ее давно, она приходила убирать их квартиру, чтобы кормить двух своих детей. Дети получили, благодаря нему, хорошее музыкальное образование и трудились потом на этом поприще. Он очень страдал от болезни в последние дни жизни, и его вторая жена ухаживала за ним и проводила в последний путь. Хоронили его по еврейскому обычаю.

Жила в нашем подъезде еще бабушка Таня на первом этаже, с которой мы были очень дружны. От нее я узнала о Короленко и стала читать его книги, она была очень высокообразованной женщиной, но я не знала, кем она работала до пенсии, и никто не знал. Ей было около восьмидесяти лет, и сын забрал ее в свою семью из коммуналки, чтобы ухаживать, а комнату передали соседям. Я очень горевала, когда она уехала. Потом мне сказали, что она еврейка. Мне всегда казалось, что в нашем городе евреев гораздо больше, чем русских и татар; по крайней мере, они были всегда рядом, в отличие от других. И только через много лет, перед смертью папы, я узнала, что в его роду были евреи... В общем, от судьбы не уйдешь. С годами я становлюсь мудрой, как бабушка Таня и импульсивной, как тетя Роза. И если мне отпущено жить долго, видимо, дети возьмут меня на попечение...