Импульсы дяди Бори

Отец моего школьного друга Генки обладал крайне импульсивной натурой. И чтобы использовать весь свой запас физических терминов, уточню - его импульсы имели гигантскую амплитуду.
Как только дядю Борю озаряла очередная идея, он, не теряя ни секунды, совершал первый шаг к ее воплощению. Обычно под первым шагом подразумевают: наведение справок, прощупывание ситуации, осмотр места предстоящей деятельности. У взрывных характеров все по другому. Борис Львович делал прыжок в мечту сходу, без разбега. В первые же минуты озарения он обрубал концы и взрывал мосты, соединявшие с мрачным прошлым.
Однако особенность химсостава, из которого был сделан наш сосед, состояла не только в способности к мгновенному закипанию, но и столь же быстрому охлаждению до нуля. Идея покрывалась льдом и оставалась в замороженном состоянии несколько следующих световых лет.

Впервые я стал свидетелем дяди Бориной решительности жарким июльским вечером. Мы с Генкой вернулись с пляжа, и тетя Зина кормила нас своим фирменным куриным борщом. Глава семьи пришел с работы и сходу сделал заявление.
- Лето, все ремонт делают! А мы в грязи живем! Обои давно уже пора менять.
- Ну так поменяй! – резонно заметила тетя Зина, наливая ему борщ
- И поменяю! – принял вызов хозяин. – Что, думаешь Боря только болтать умеет? Сейчас прямо и начну!
Тут моя ложка с торчащей из нее капустой зависла в воздухе. Закончив фразу, дядя Боря подпрыгнул, ухватился за отклеившийся уголок обойного листа и дернул его вниз.
Здоровенный кусок бумаги оторвался от стены, оголив поляну засохшего цемента.
- Ну я борщ кому налила? – возмутилась тетя Зина. – Поешь, пока не остыло, да и сдирай себе.
Дядя Боря согласился и сел за стол. В ознаменование начала работ ему налили рюмку.
Я доел и, поблагодарив, отправился восвояси. Дыра на обоях встречала меня все последующие четыре года, которые я посещал Генкину квартиру.

Несколько месяцев спустя мы, как обычно, заскочили к моему другу после школы, попить чайку и потрепаться. Генкина двушка имела форму бабочки: направо зал с оборванными обоями, налево спальня. Вход в спальню сразу приковал мое внимание. “А, это батя решил раздвижные двери ставить”, - объяснил друг.
Оказалось, что предыдущим вечером Борис Львович, по пути с работы заскочил к коллеге и увидел скользящие двери. Коллега объяснил, где их можно достать (времена были еще советские – дефицитные) и дал Генкиному папе с ними поиграться. Добежав до дома, возбужденный дядя Боря занял у соседа-водопроводчика кувалду, зубило и прочий мелкий инструмент. Он сходу сорвал косяк и раздолбил одну сторону гипсолитовой стены.
Вход в спальню выглядел трагически. Как будто пьяные грузчики вносили рояль и снесли пол стены, не подумавши.
Дальше с дверью что-то не срослось, и провал с кусками торчащего гипса еще много лет украшал вход в альков четы Никудиных.

Следующей атаке дяди Бориных гормонов подверглась туалетная комната. В ее интерьере доминирующее место занимал высокостоящий над унитазом бачок с ржавой цепью для дергания. В один из критических для Генкиной семьи дней дядя Боря притащил со свалки хорошо сохранившийся пластиковый бачок более продвинутой низко сидящей конструкции.
День был воскресный, тетя Зина делала шопинг на базаре, а ее муж, в присутствии двух оболтусов, объявил о начале кампании по борьбе с анахронизмами в сантехнике. Он скрутил чугунный бак, и мы с Генкой оттащили его к мусоркам.
Вернувшись, мы застали мастера в раздумьях. Оказалось, что для подвода воды к продвинутому смывательному гаджету, надо долбить стену и менять трубу. Пришлось вызывать на сцену соседа-водопроводчика. Тот одним глазом определил стоимость работ, а другим – произвел осмотр бачка.
Ни одно из сантехниковых заключений дядю Борю не окрылило. Трубообмен выходил в копеечку. Еще хуже, что внутри бачка обнаружилась пропажа пары жизненно важных деталей, а в темном пластмассовом углу зоркий водопроводчик узрел дырку.
Нас немедленно отправили обратно к мусорнику за бачком-мастодонтом. Однако видимо не все жители нашего микрорайона имели столь же передовые взгляды на гидравлику, как Генкин папа. Бачку приделали ноги. На его месте облезлая кошка дожевывала упаковку от сосисок.
“Покупай новый, я поставлю”, - сказал сантехник на прощанье и добавил к сказанному физкульт-привет.
Деньги на бачок Никудины собирали год, пользуясь эмалированным ведром в критических ситуациях.

Случалось, что дяди Борин осциллограф зашкаливал в обратную сторону. Импульсы затихали настолько, что кривая превращалась в прямую, ползущую по горизонтальной оси координат. В один из таких периодов в Генкиной квартире появился чудо-телевизор.
Старший брат дяди Бори работал ведущим инженером-электронщиком на крупном заводе. Из длительной загранкоммандировки он прислал в подарок родственникам телевизор ‘Телефункен’.
Год на дворе стоял 84-й, и германских телеков в наших многоэтажках ни у кого не было. Обалдевший от счастья Генка ощупывал запечатанную коробку пальцами и повторял как заклинание: “Завтра будем смотреть, завтра будем смотреть”.
Назавтра мы его не посмотрели, на послезавтра тоже. Дядя Боря сказал, что сначала надо подключиться к наружной антенне – купить провод, подвести и припаять – а потом уже распаковывать. В первые две недели после сошествия на его грешный коридор Телефункена я заскакивал к другу под разными предлогами, чтобы проверить не подключили ли телевизор. Потом стал ограничиваться осмотром антенного щита на лестничной клетке. Провод из Генкиной квартиры никак не появлялся.

Через пару лет мы переехали в другой район. Еще через несколько лет, уже после окончания института, я встретил старого друга и под конец разговора спросил о Телефункене. “Папаня его в подвал оттащил – сказал, что ‘он уже морально устарел’. Так и не распаковали!”, - улыбнулся Генка, взял под руку новоиспеченную жену и пошагал по проспекту.