Штык-нож

В учебке дневальный по роте, особенно в первые месяцы службы – не просто наряд. Это такое постоянно напряжённое состояние организма, которое длится сутки напролёт и позволяет немного отдохнуть лишь стоя на тумбочке, как бы странно это не звучало.

Дневальный свободной смены – мальчик на побегушках, в прямом смысле слова. Ему не то, что присесть – остановится мало когда удаётся. Не успевает закончить делать одно, как тут же появляется другое неотложное дело. Летает – хлеще саранчи: там намыть, тут начистить, здесь отскоблить! Закончил? – теперь здесь перемыть, там поправить и скоблить, скоблить, скоблить – вздремнуть некогда. Уму непостижимо, как всё это духи выдерживают?!

В перерывах – тумбочка! Стоять на тумбочке устаешь даже больше, чем порхать в свободную смену, да и усталость сказывается сразу, как только остановишься. Многие с усталости кимарят, подтверждая истину: кто не служил в армии – тот не научился спать стоя! Хотя ухо востро должно быть на телефон и зорок глаз на входную дверь, а боковое зрение на оружейку!

Однажды дежурным по роте заступил сержант Александр Литвиненко. Наряд проходил обычно – бдение за вверенным имуществом и дисциплиной в подразделении. Вот уж и обед далеко позади, как вдруг застукал дневального очередной смены спящим на тумбочке. Причём реально стоя спящим. Залёт уровня внеочередного дополнительного наряда! 

Но индивид попался необычный – тормоз, каких свет не видел за всё время его службы. Прямолинеен донельзя – чувство юмора отсутствует напрочь, к обучению пригоден с большим трудом – дай Бог, если с третьего повтора разжевать удалось, а по жизни – олух царя небесного. Попадаются иногда в жизни такие организмы, что все твои поползновения по очерчиванию границ их возможностей остаются тщетными. Со школы помню, учителя о таких учениках говорили: хоть кол на голове теши!
Литвиненко решил бойца проучить: будить не стал, по-тихому вынул штык-нож из ножен и занялся своими делами. Вскоре на тумбочку встал курсант свободной смены – наш герой молчит, не паникует. На подходе время сдачи наряда, но тормоз так и не просек, что ножны пусты. Шурик тоже терпелив, вида и сам не подаёт, и остальным приказал молчать.

Наряд по роте сдан, настало время сдачи штык-ножей. В момент – прозрение и необыкновенная суматоха в поисках пропажи. А Литвиненко бегает вслед за тормозом и по ходу лечит: «Штык-нож проёб? Звездец! Дизель (дисциплинарный батальон) тебе горит, душара! Вешайся!» У того ещё большая истерика, парень чуть не в слёзы. Сжалился над ним сержант, признался, что нож взял, но со злости выкинул в первое очко. Там на дне он, мол, и покоится. Напомню, туалет имел шесть лоханей, соединённых одним общим говноотводом. Дневальный засучил рукава и ринулся ощупывать очко – ножа нет! Тормоз к сержанту: «Нет там ножа! Всё прощупал». Литвиненко, красавец, давясь смехом, отвечает, что нож, видимо, смыло во второе очко. Тормоз обратно в туалет – история та же! И так шесть полноценных кругов ко всем шести лоханям.

Когда туалет семнадцатой роты был ощупан вдоль и поперёк, у бойца опустились было руки, но доктор подсказал, где ещё стоит пошарить: «Идём в шестнадцатую роту! Видимо нож вниз пролетел!»

Над нашим героем ржали три этажа, но результат оказался необычайно действенным: дневальные надолго перестали расслабляться в наряде, стоя на тумбочке, можно сказать, не моргая!