Ты ж моя перепёлочка

Я не люблю публичных выступлений. С детства. Нет, вот сейчас, замаскировавшись  образом графини из Пиковой дамы, мадам Грицацуевой или Фрёкен Бок, а уж мачеха Золушки, вообще, чувствую, моя роль, - запросто выскочила бы к зрителю и давай куролесить.  Но это всё потому, что играть других – гораздо проще, чем играть себя. Ведь другие – они могут быть смешными, злыми, толстыми, маразматическими и с большими связями. А я сама лично – только доброй, красивой, стройной и самой лучшей. Чтобы зрители влюблялись, падали и штабелями укладывались.
   Но ведь это не так. В детстве мы все относимся к себе чересчур серьёзно. Все знают, что комплексы родом из детства. А комплексы надо изживать. Если бы я была американкой, то мой психотерапевт сделал бы на  мне приличное состояние. Даже больше! Он бы жил у меня, чтобы всегда быть рядом. Чтобы сопровождать свою пациентку на все публичные выступления, начиная с магазинов (да-да, там тоже надо «выступить» с обращением к продавщице), заканчивая поэтическими вечерами со мной в качестве поэтессы и родительскими собраниями в качестве учителя или, в худшие мои годы,  заместителя директора.
   Вы можете поверить, что любое  личное выступление на аудиторию больше одного человека для меня пытка?!
   Но я же россиянка! А значит,  не сделает на мне состояние американский психотерапевт. Русский человек сам себе Он.  Мне не надо впадать в состояние гипноза, чтобы вспомнить своё детство. Я помню зарождение своего страха до ощущения потных ладошек.
   Я в первом классе музыкальной школы. И это моё первое выступление на концерте. Моё испытание называется «Перепёлочка». Это белорусская народная песенка всем хорошо известная: «…Ты ж моя, ты ж моя, пе-ре-пёооо-лааач-ка…» Три нотных строки с аккордами. 16 тактов. Всё! И сыграла бы я преспокойно про бедную больную перепёлочку, которую долбила полгода на фортепиано.  Видно я её и покалечила. Но моей прогрессивной учительнице было мало музыки. Хотелось поэзии.  Спеть бы у меня вряд ли получилось, хотя я и обладаю идеальным слухом,  могу на «ла-ла» настроить гитару, слышу в оркестре любую фальшивую ноту и вообще, меня директор школы (лично!) уговаривала учиться играть на скрипочке. (Эх, надо слушаться взрослых, дети, надо!)  Не получилось бы, потому что петь и аккомпанировать себе – это для людей, у которых голова с руками дружит. Но это не про меня.
   И вот учительницу осенила мысль, что мне непременно надо войти в образ, чтобы хорошо сыграть. Чтобы и слушатель прочувствовал страдания птички,  перед исполнением на инструменте,  слова песни мне необходимо поэтически выдать в зал.
   Слова я выучила. Но в образ войти никак не получалось. То слишком весело прочитаю, то чересчур драматично. А надо «жа-лост-ли-во, сложив ручки перед грудью в замочек, как оперная певица» - увещевала учительница и вновь и вновь просила меня читать и играть, играть и читать. У музыкантов есть такое понятие - «заиграть» произведение. Это значит, когда от энного проигрыша теряется ровность, пальцы начинают заплетаться, как язык с неотработанной скороговорки.  Так вот я – «заиграла» слова песенки. В голове вдруг произошло несварение, и я стала путать строки и фразы.
   Учительница была уверена, что я издеваюсь. Но перед самым концертом разрешила-таки взять книжку с  текстом  с собой в зал.  И посоветовала  тихонечко входить в образ, пока очередь до меня не дойдёт. А я, в панике, понимая, что очередь дойдёт быстро, под звучащие в основной массе весёлые песенки, никак не могла сосредоточиться и повторить слова. От ужаса, что мне вот уже выступать, а я до сих пор «не в образе», мои ладони похолодели и увлажнились, пальцы буквально скрючились и перестали слушаться.  Как во сне слышу свою фамилию  и с приклеенной к ладошкам книгой карабкаюсь на сцену, с шипением в спину: «Книгу, книшшку оставь!!!»  Но не тут-то было.  Все слова окончательно покинули мою голову с туго заплетённой косичкой. И я, закрывшись от всего зала книжкой с цветными картинками, прочитала туда, внутрь страниц, как могла прочитать первоклассница, только что освоившая букварь, то есть по слогам. Зал хихикал. Добормотав, опустила книгу и, найдя глазами учительницу пунцовую от «не знаю даже чего больше» и, сообразив, что в образ войти так и не удалось,  я решила, что пора бы уже сыграть, но надо избавиться от книги. На пюпитр?! Откинут. Крышка рояля поднята. Стула для переворачивающих страниц нет. Я ещё немного побегала вокруг рояля.  «Брось книгу! И играй уже!» - услышала угрожающее. Зал хохотал. Я бросила книжку на стул и плюхнулась сверху. Собрав всё мужество, заиграла. Как – уже не помню. Но мне казалось, что без ошибок.
   По окончании концерта учительница сказала ту самую фразу, после которой на всю жизнь во мне поселился страх сцены и публичного позора.  Она сказала: «Это было ужасно» и брезгливо передёрнулась.
   Я выросла. Научилась входить в образ. Я не боюсь быть смешной, а уж иронизировать в свою сторону - вообще любимое дело. Но до сих пор выступать  самой собой, не войдя в образ – большая проблема. Переигрываю, понимаете ли. И потому, при встрече, обнимите меня, скажите: «Ты лучший оратор. Почти как Цицерон!» Нет, даже так: «Ты круче Цицерона!» и похлопайте меня по плечу. Мне, правда, станет легче.