33. Марина

Как-то, накануне Восьмого марта, когда готовился праздничный номер
ТДТ, мне пришло в голову сделать интервью с матерью бизнесмена
Артура Крундышева.

Артур Крундышев был одним из первых предпринимателей, который вел
свой бизнес в Вятке и в Москве, где у него жили мать, жена и две
дочки-близняшки. У нас он первым открыл круглосуточный магазин
«Дионис-Артур», который находился на улице Энгельса, неподалеку
от железнодорожной станции "Киров-второй" и где по сравнению с
другими тогдашними, преимущественно государственными магазинами,
всегда был широкий ассортимент и свежие продукты.

В начале 90-х, когда с продуктами было плохо, к Дню Победы он
сделал подарок каждому ветерану войны, что само по себе было тогда
большой редкостью, а для ветеранов – огромной радостью. Затем он
начал расширять сеть магазинов «Дионис-Артур», купил ресторан
«Русская тройка». Помогал выживать многим. Поэтому ТДТ не раз
писал о нем.

И вдруг потрясающее известие:16 октября 1996 года 33-летний
Артур Крундышев расстрелян рано утром, когда он выходил из
подъезда своего дома на улице Волкова, 1, чуть ли не в упор,
нагло и открыто, и, как водится, никаких следов: вот уже скоро
десять лет, а убийцы не найдены и не наказаны.

Я знала, что Марина Сергеевна Пафомова (у них были разные
фамилии) перебралась из Москвы в Вятку, чтобы быть поближе к
могиле сына и ухаживать за ней. "Я хотела похоронить его в
Москве, - рассказывала она мне позднее, - но когда увидела, что
проститься с ним пришел чуть ли весь город - масса людей
плакала, искренне скорбела, шла с цветами - то передумала,
решив, что он навсегда должен остаться в городе, где его так
любили".

…Я взяла адрес и пошла на перекресток улиц Свободы и Блюхера,
где Марина Сергеевна снимала однокомнатную квартиру на втором
этаже высотного дома. Однажды мы с ней уже встречались, нас
представлли друг другу, поэтому, едва переступив порог, я
увидела на ее лице приветливую улыбку, а за ней последовала
полупросьба-полуприказ:

- В магазин сходить некому, в холодильнике - шаром покати.
Вот, возьмите деньги, сходите в магазин - он рядом - и купите... пачку
пельменей, по кусочку сыра и колбасы, ну, и бутылочку водочки (я
люблю, чтобы у меня стояла водка), газированной водички и что-
нибудь из молочных продуктов (как потом выяснилось, это был ее
обычный список).

Когда я вернулась, вода в кастрюле уже закипала, а стол на кухне
был сервирован на две персоны. Я, набегавшись за день, уже не
имела сил отказываться, да и было это как-то неудобно, потому
что я понимала, что она устала от одиночества и непрочь
скоротать вечер с живым человеком, а не с телевизором.

Мы выпили, Марина Сергеевна, естественно, начала рассказывать
об Артуре, а я достала тетрадь, ручку и начала записывать.

- Что это вы тут пишете? - спросила она.

- Я же говорила, что пришла делать интервью с вами, - робко
ответила я.

Интервью закончилось тем, что мы почти допили бутылку водки,
приступили к чаю с вареньем, и я не заметила, как стрелки часов
подошли чуть ли не к двенадцати.

- Поедешь на такси - вот деньги, и ничего слышать не хочу! -
приказала Марина Сергеевна, перейдя со мной на "ты". Она вообще
любила командовать, а я всегда была непрочь подчиняться сильному
человеку.

С той поры так и повелось: я приходила к ней, приносила "что-нибудь
вкусненькое" (она была еще и сладкоежкой) или, взяв деньги, шла в
магазин, покупала продукты, иногда готовила, обедала или ужинала
вместе с ней (одной ей, как она говорила, есть совсем не охота), потом
мыла посуду, потом она устраивалась поудобнее с неизменной
папироской "Беломора" в кресле и начинала рассказ о своей жизни и, в
первую очередь, конечно, об Артуре (это была нескончаемая тема).

Есть женщины, которые и в старости не теряют своего
обаяния, они из числа тех, у кого привычка пленять - в
крови. Седая, морщинистая, скрюченная из-за нескольких
травм в позвоночнике, больная, Марина Сергеевна
продолжала оставаться женщиной: она безумно любила
наряжаться, постоянно покупала дорогие вещи, делала
маникюр и педикюр, выезжая в люди, слегка, но все же
пользовалась косметикой, подкрашивала губы и - когда у нее
было хорошее настроение - черным карандашом рисовала
над губой родинку. Все это меня смешило, но в то же время
умиляло, я прощала ей все ее слабости, потому что
привязалась к ней и, наверное, полюбила.

Она была старше меня почти на двадцать лет, но странное дело - я
этой разницы в годах не чувствовала, порой мне казалось даже,
что она моложе меня. Однажды я сказала ей об этом.

- Не могу называть вас по имени-отчеству. Мне кажется, что мы
ровесницы...

- Да Бога ради, как хочешь, - ответила она, и таким образом мы
сблизились и подружились еще больше.

Наверное, это была самая необычная и самая восхитительная в
моей жизни дружба. Марина догадывалась, что отпущено ей
уже совсем немного и жила, что называется, на полную
катушку, ни в чем себе не отказывая.

Ходить она практически не могла, поэтому брала такси,
заезжала за мной и мы придумывали маршрут
автопутешествия: то на берег реки, то в лес, то на рынок, то
просто - вперед по какому-нибудь шоссе, пока на счетчике не
выскакивала запредельная сумма.

Но не было ни разу, чтобы мы не заезжали на кладбище, на
могилу Артура. Там она могла сидеть на скамеечке и курить
сколько угодно - видимо, теряла счет времени. Фотографию
Артура, наклеенную на картон, она всегда брала из дома с собой,
завертывала в чистое вафельное полотенце (как запеленывают младенца)
и клала в сумочку, а возвращаясь, доставала, развертывала и
говорила со снимком, как с живым ребенком:
"Ну, вот, Артурчик, мы с тобой и приехали домой". Шла на
кухню, брала с собой фото на кухню, шла в комнату - несла
фото в комнату (хотя в комнате был большой портрет).

Порой мне казалось, что она уже не в себе (да и не мудрено, с
ее-то пережив), что старческая память иногда заносит ее в
какие-то весьма сомнительные воспоминания, где концы не
сходятся с концами, а некоторые эпизоды напоминают сцены
из известных фильмов (иногда она, как многие творческие
люди, любила слегка приврать, и я это чувствовала). Одно
время я пыталась записывать за ней, чтобы когда-нибудь
опубликовать эти записи, но потом передумала - пусть все
останется с ней: и правда, и фантазии.

Она всегда ждала меня, когда я долго не появлялась,
сердилась, требовала, чтобы я пришла к ней, не желая слушать
никаких объяснений и оправданий, а когда я уходила или
уезжала от нее на машине, Марина всегда стояла у окна,
грустно махала вслед мне рукой и посылала воздушные
поцелуи. Придя домой, я звонила, что добралась
благополучно, и мы еще с полчаса трепались по телефону.

Последний поступок, который совершила Марина (причем вопреки воле
невестки) - это продажа роскошной московской квартиры. Взамен она
купила двухкомнатную в Вятке и перевезла в нее все свои вещи.
Понятно, что это далось ей очень нелегко, она казалась измученной.

-Все, Татка, больше ни за что никуда переезжать не буду, -
пожаловалась она мне.

- Ты зачем столько ковров накупила? – спросила я, заглянув в спальню.

- Так ведь на всю жизнь, - ответила она.

Но как известно, человек предполагает, а Бог располагает: в новой
квартире она прожила чуть более полугода.


Скрутило ее как-то очень быстро: в одночасье она слегла и
буквально через полгода, в январе 2001 года, ее не стало. Я,
поглощенная болезнями матери, мужа и своими собственными, в
последнее время стала редко бывать у нее (она переехала на
Упита, далеко от меня), на что она, естественно, обижалась, но
никогда не говорила мне об этом ни слова.

Я знала, что у нее есть сиделка, что друзья Артура о ней заботятся,
и хотя бы в этом отношении была за нее спокойна. Придя
навестить, долго сидеть у нее не могла, потому что она быстро
уставала и почти не говорила. Теперь я казню себя за то, что
недодала ей внимания в ее последние дни. 7 января 2001 года я
отложила все дела и пришла поздравить Марину с Рождеством - она
любила этот праздник. А через две недели она умерла. Ее похоронили
рядом с могилой Артура - на главной аллее Мезринского кладбища.
После ее смерти я поняла, что потеряла очень дорогого мне человека.

P.S. Как всякая мать, Марина Сергеевна постоянно боялась за сына, ибо
случаи отстрела лидеров бизнеса их конкурентами или же компаньонами в
Москве уже начались. Она вообще была очень суеверна: так например,
именно из суеверия она ни разу не фотографировалась с сыном, считая,
что это к разлуке. Этот снимок был сделан кем-то совершенно случайно,
без предупреждения, и после смерти Артура, естественно, стал ей очень
дорог. Марина Сергеевна как-то отдала его мне с тем, чтобы
подретушировать, переснять и сделать более качественную большую
фотографию. Но я не успела этого сделать. Фото публикуется впервые.