Мат в один ход

В  наших широтах обретается  одно юное создание, существо внешне необыкновенно хрупкое, нежное, живое воплощение куклы Барби, и каждый раз при попытке заказать этой (вполне совершеннолетней) особе бокал вина в ресторане приходится  игнорировать осуждающий взгляд официанта - настолько особа производит впечатление невинного дитя.

Дитя, однако, родом из мест, куда отправляют на поселение публику, в чем-нибудь основательно провинившуюся -  каковое происхождение не может уж совсем никак не проявляться.  Оно и проявляется, несмотря на решимость нашей Барби раствориться без остатка в эмигрантском тумане и возродиться в виде истинно австрийской барышни -  в построении лексических конструкций родной речи (пока еще барышне необходимой).

По случаю отъезда барышниного бойфренда, не то галерейщика, не то галантерейщика, по нуждам его гешефта, моя сердобольная ханум пригласила особу на ужин (подозреваю, не без задней мысли насладиться речевыми оборотами).

И мы поспорили, сколько за вечер будет помянуто „херов“ (любимое слово подруги галерейщика). Жена с ее верой в доброе начало во человецех считала, что не более шести, я же ставил на восемь  и более.

После того, как мадемуазель нас покинула, жена поднялась на второй этаж, где я отсиживался, и сказала, что - шесть.

-Поздравляю, - сказал я, но ханум не выглядела победителем.

- Еще было шесть “б..дей”, пять “бля” и одно “ё. твою мать”, - добавила она.