Небо над Берлином

     ...Берлин лета 90-го. Выводят меня на улицу... - полицейские! в белых рубашках с коротким рукавом… Прямо из этого огромного магазина "TGV". У крыльца уже стоит полицейская машина. Ростунцев здесь и Володя с Татьяной, они тоже гуляли по магазину. Стоят и ждут меня, не уходят же!

     Ростунцев что-то начал объяснять им на своем английском, не даром же лес в Канаде валил (!!)

     КурнУ, говорит, с пуэрториканцами и опять на конвейере фигачу - курну и опять фигачу... Потом он уже мне подсказал, что, мол, ты просто забыл оплатить эту сраную открытку, - ГОЛАЯ ЖОПА ВЕРХОМ НА ВЕЛОСИПЕДЕ - вернее, собирался сделать это внизу. Оказывается, у них так можно…

А началось так:

БРЕСТ
Сашакузнецов нервничает - натура тонкой нервной организации, а тут контора в действии - коммунистическая система на издыхании, может и зацепить своим зазубренным краем.

На таможне в декларации, что принесли прямо в купе поезда, я везде поставил прочерк. Всё это напоминало шпионский фильм, в главной роли - Сашакузнецов.

Пришёл пузатый замороченный чиновник в форменной тужурке и специальной сумкой для документов. Собрал декларации.

Мой сосед, спокойно спавший на верхней полке, бросил паспорт на столик.

Вернулся таможенник, сунул мне декларацию: "Перепишите. И чем быстрее, тем лучше". Ушёл.

Оказывается, нужно ставить не прочерки, а писать в каждой графе слово "нет".

Таможня глянул в листок декларации и сразу - А давайте посмотрим какие вы подарки везёте".

Поднимаю нижнюю полку и дёргаю за ручку свой старый мамин, ставший неподъёмным от железных круглых банок с фильмами - старый мамин чемодан. Ручка оторвалась, двумя руками вытягиваю на поверхность. Что дяденька ожидал там увидеть -  в этих круглых банках с 35мм кинопленкой курсовых работ студентов ВГИКа? Короткие фильмы операторов, впервые снятые вместе с режиссёрами.

Ряды круглых, блестящих банок, предстали его горящему взору.

- А это что?

- Это фильмы.

Он прочёл сопроводительное письмо с подделанной секретаршей в короткой джинсовой юбке, прислонив к стеклу, скопированной шариковой ручкой - подпись проректора по международным связям.

По моей, студента-сценариста, просьбе - молодая вдовушка в короткой джинсовой мини-юбке, мама с маленьким пацаном, ожидающим её с работы дома, честно выполнила свой долг и мой приятель Паскаль, залётный французский студент-режиссёр съездил к ней на ночь в гости и пригласил меня к себе в Париж.

А после встречи на сцене актового зала с самим Годаром, которому я, не обратив внимания на проректора по международным связям неподалеку, сходу предложил: "А давайте мы захватим ВГИК и подарим вам?". На что небритый очкарик пожевал бычок сигары и нашёлся почти сразу: "Да не... это очень большой", Но культур-мультур девица рядом пообещала показать фильмы студентов в центре Помпиду, если привезёте, вдохновила она меня попав в рифму с революционной "перестройкой" подходившей к своему концу, о котором мы ещё не знали...

Таможня принялся считать банки.

- Раз, два, три, четыре, пять, шесть, семь, восемь... Д е в я т ь! А это что? - ткнул но в лишнюю уже даже не банку - полиэтиленовый пакет с мультиком Вани Максимова.

- Это режиссёр мультик свой в последнюю минуту прибежал, принёс прямо к вагону.

Как раз, помню, Макс, оператор, в чьей курсовой был дебют в главной роли Охлобыстина, как раз протирал окно моего купе спального вагона поезда Москва - Париж - скомканной газетой, смоченной в луже, вместо положенного в таких случаях, шампанского.

- Иван Максимов, художник, он три дня назад получил приз на кинофестивале...

- Берите. Пойдём.

БРЕСТ-ВОКЗАЛ-ПЛАТФОРМА
Сашакузнецов (автор-персонаж) выходит следом за Таможней на пустынную платформу.

Из окон длинного состава смотрят любопытные пассажиры.

ГОЛОС 1.  Ага!

ГОЛОС 2. Поймали.

Мужчина высунув голову из опущенного окна, из-под тяжёлых надбровных дуг косится на пакет в моих руках.

А я иду и вспоминаю доброго Ваню, ощущая на себе взгляды, вижу со стороны, Сашукузнецова, своего персонажа - в дешёвом фильме класса "Б".

Пойман контрабандист,Ё!

А Ваня, в центре Ролана Быкова, получив на сцене конверт с деньгами, вернулся на своё место в конце зала, где мы сидели в предощущеньи пьянки, тут же принялся пересчитывать красные червонцы (10 руб старыми))

А потом он встал и громко сказал: "А тут не хватает!" Его вновь пригласили на сцену, женщина пересчитала и Ваня вернулся с печатью достоинства на лице. Наверное, лысина его была влажной, если на ощупь.

Мы потом всю ночь пили сухое вино и плясали на козырьке "Джалтаранга" над верандой у пруда Чистяков. Сверкал фейерверк закрытия.

С перепугу и, видать, перебирая мелькающие опасные эпизоды будущих моих фильмов, вспомнил я экзамен по мастерству на первой же сессии сценарного факультета, когда ещё преподавать пытались историю КПСС.

Рецензент с прыщавой лысиной и двоящимся отчеством с именем, держит в руках машинописные листочки с не очень-то видимыми буквами, после старой ленты на пишущей машинке отдела культуры киевского райисполкома города Москвы, где тогда некоторое время работала моя жена, пока не родила будущего сценариста-писателя Настеньку.

Так вот - держит он мои рассказы, неумело переписанные в сценарий и говорит какую-то ахинею, вроде того, что "Круги" он сначала, вообще, прочёл, как "КрУги"...

Смотрю - Володарский рядом опустил голову и не собирается вступаться, особенно после реплики прыщавого обладателя лысой черепушки: "Какие-то странные у вашего героя отношения с КГБ!".

Ё! - так это он про моего "Прохожего", где у парня после пары затяжек травы, гудит в башке, а на самом деле - от трансформатора во дворе, а он по демшизе гонит, мол, гудит там у них там на Лубяне, огромный компьютер и всех нас записывает...)) Птом, правда, команды пошли ему прямо в голову, так он врубился башкой с разбега в новенький угол чёрного мрамора этого "Детского мира". А к лету, думаю, вообще сожрут, дай-ка я сам издам журнал "Видение", наберу на в крмьютерном зале, только что открывшемся, сценарии и рассказы, соберу бумаги, да напечатаю на принтере, сколько смогу. Удалось даже переплести по тряку за номер у дяди Васи в полуподвале института целых 20 экземпляров в твёрдом переплёте и к лету мне пришлось перевестись на заочное отделение - ясен перец,Ё! Так что, заявление о переводе я писал, уже имея загранпаспорт в кармане.

Открытка с видом Монмартра висела у меня на стене с детства - обменял на значки в пионерском лагере у французского отпрыска коммунистов из красного пригорода Парижа, Бобиньи. Она и втянула меня в своё изображение художника у мольберта, так до сих пор и не дописавшего свой пейзаж с видом Сакре-Кёр на вершине городского холма Первого города. И слава Богу, кто бы он ни был+!

Открытка - "окно в Париж" - только я в него выбрался и чуть ножки свесил - тут и повязали,Ё! Следом за чиновником таможни в форменной тужурке, я вошёл в здание таможни. Турникеты на входе, солдаты с автоматами - все приметы зоны. А ведь я провёл своё детство во дворе, где за дощатым забором и колючкой вдоль запретки при вышках по углам, строили следующий панельный дом зэки, которых привозили и увозили каждый день, не смотря на жару Средней Азии в городе имени поэта Навои...

Сашакузнецов, как назвался Автор-Персонаж после объявление в газете "Путь к экрану", многотиражки киноинститута, объявлявшей о выходе моего киножурнала "Видение" как раз за год до путча и, то ли совпадением воли и случайности с моиими пожеланиями, то ли наборщик ошибся, но напечатали именно так:

"Сашакузнецов" - оно и осталось - одним словом - провёл свои лучшие годы и через пару лет снявший там первый фильм на кинопленке для показа в кинотеатрах - в городе имени поэта Навои. И там он испытал на себе, хоть и одну ночь, но объятие камеры тюремной за решёткой полуподвальной, еще и затянутой сеткой металлической снаружи, но звёзды! низко висящие, южные, были так близко...

Задержали во дворце культуры бойцы комсомольского оперативного отряда на дискотеке за курение в танцевальном зале у стойки. И это - на мраморном полу! Сашакузнецов руководил этой дискотекой и только вот вчера был уволен за купание ночью девицы в фонтане внутреннего дворика, как тут ему! начинает указывать какой-то комсюковский абориген?!

Сашакузнецов принялся отбиваться и его друг Вольдемар, почему-то через много лет из молодого специалиста превратившийся в подполковника внутренних войск, пытался его отбить, а второго "друга" в тот раз рядом не оказалось -исчез ли, или пока затаился, но вскоре появится,Ё!

Сашакузнецов всё же оказался на улице и прямо с мраморного крыльца возле огромного скульптурного Фархада - в фанерной будке грузовика. И совсем забыл о пакете кукнара, толчёных головок мака во внутреннем кармане своей австрийской тройки из чистой шерсти. Он же был крутой парень и ходил в ней иногда не зайдя утром домой - прямо на работу в цех, где по восемь часов в день прикидывался мастером участка новой техники, чтобы не идти в армию, ведь в комбинате добывающем там уран и золото, была бронь от армии и Афганистан ему не грозил.

Забыл про солому, считающуюся там наркотиком, ведь не был наркоманом, а взял попробовать.

В подвале городского здания милиции его обшманали по всем внутренним нашим правилам и нашли пакет. Толстый потный мент плотоядно заулыбался добрым узбекским лицом: "А-а-а... кукнарист-мэ! опормлять будим польностем". А он ещё и материл их, пугал генпрокурором Руденко в Москве, грозил разжаловать. Получил одиночную камеру и её-то Сашакузнецов и запомнил...

Таможня сидел в углу за деревянным барьером уже в кителе с погонами вновь включились внутренние войска (!)

Но он, не поднимал головы, продолжал писать, слушая тужурку из вагона. Я затараторил про художника, единственную в мире женщину-оператора Машу, про Ваню с пакетом, что, мол, в письме-то оно восемь, а в чемодане - мама дала старый - их уоже и 9... на кинофестиваль, вот, еду, везу коробки с кинопленкой.

- Письмо оставьте, - и махнул рукой, не определяя особо направления моего движения, но про буквы, всем известные, я вспомнил тут же, сразу - когда вышел свободным и победителем глянул на окна состава с пассажирами поезда Москва - Париж.

Из опущенных окон выглядывали двое-трое зрителей. Куда они все подевались? Всё-таки везёт мне иногда. Как после этого не верить в чудеса? Надо мной было синее небо, какого вам ещё надо чуда.

Попутчики мои, с которыми познакомились в очереди за билетами, где стояли, помню, часов 8 (восемь!).

БЕРЛИН
Европа-центр, огромное здание, уходящее в землю своими, ярко освещенными лестницами из мрамора, витрины.

НОЧЬ
Ростунцев остановился, у разложенных на чёрном бархате ножей и газовых пистолетов. Откуда-то доносится рок-н-ролл... Звук явно живой - они и пошли вдоль витрин

А кругом ни души, лишь ночные бродяги из России в последний год советской власти...
 
...В конце подземной улицы встретил нас фонтан и шум из распахнутых дверей кафе.

Толпа молодежи пляшет у эстрады, где как раз оттягивалась рыжая певица в черной кожаной куртке.   
Вдоль длинной стойки толпится народ.
Цветные всполохи света.

...Серый взял пива и мы протиснулись к стойке. Музыканты без разговоров принялись за следующую песню. Танцевали уже везде. Негр в черных джинсах вилял своей задницей у сидящей за столиком девушки, прямо животом к ее лицу. Казалось, вот сейчас она расстегнет ему зиппер.  На мгновение луч от эстрады прошелся по ним и они исчезли в темноте.

 Утром побрели на вокзал - надо бросить пару монет в ящик камеры хранения, чтобы хранила еще сутки мой (мамин) чемодан фильмов студентов ВГИКа, что я вёз в металлических круглых коробках с 35-мм кинопленкой в парижский центр Помпиду, по совету Годара, что на заре "перестройки" побывал в актовом зале киноинститута на Ботсаду/бозаду - платонический/ботанический зад,Ё!


 На углу в такую рань уже работал киоск, весь заваленный яркими журналами. Подошли поглазеть и, пока пожилой немец-продавец раскладывал глянец внутри прилавка, у меня в руках вдруг оказался «Пентхауз» с обнаженной красавицей на обложке. Так я с ним и ушёл.

 Уже в Москве подарил гуриному папе, редактору какого-то технического журнала - а он мне первую мою Библию взамен. 

 ...Возле вокзала уже тусуются менялы валюты, обменный пункт еще закрыт. Я получил марки, оставив у  них  200 франков, отложенные на Париж.


    Днём мы пришли в большущий супермаркет TGV. Первым моим желанием было купить себе приличные босоножки – избавить себя от саднящей боли натертых ног в жарких, разбитых кроссовках. Ну и рубашку. Желательно сафари, как у Витяна с нашей дискотеки "Катарсис", что была в Навои, городе моего дества имени поэта Алишера))

   
 Таких магазинов тогда не было в Москве. Здесь было всё, только не было нужных мне вещей. Ростунцев в потертых кожаных башмаках, прошитых толстой ниткой вручную, в майке и с ксивником на поясе, да я с синтетической сумкой на плече с надписью грязно-белыми буквами:
      
                "T R I U M F", -

 видимо, ДАВНО ПРИВЛЕКЛИ ВНИМАНИЕ СЛУЖИТЕЛЕЙ в белых рубашках с коротким рукавом.   И когда, разглядывая открытки, сунул Сашакузнецов, будь он неладен, этот персонаж (!) - вдруг! открытку!! - одну всего, но в эту огромную для неё - пустую! - сумку.

 Открытка:
                (голая жопа (женская) верхом на велосипеде)) –

тут же и увидел он, крутой навоинский дятел увидел цепкие глаза высокого с короткими рукавами в свеженькой белой рубашоночке служащего фашистской охранки и, шепчущую ему на ухо девицу в форме продавца - высокую худую суку.



И ведь явно про меня говорит!

- Пошли! Валим, говорю, Серёга! - и мы быстренько спускаемся на эскалаторе вниз к первому этажу. Я вспоминаю, что сначала купил одну открытку с кадром из Неба над Берлином, Вендерса, что полюбил после просмотра на огромном киноэкране в том самом актовом зале ВГИКа на Вильгельма Пика. И пробил чек. Вот же он! На засаленном дне сумки этой дурацкой.

Выходя с эскалатора, скинул открытку с голой жопой в урну, оглядываюсь – полисов уже двое и они быстро идут к нам…

- Это я взял открытку! - перешел я с перепугу на свой школьный французский.
   
Нас останавливают, ведут по коридорам. В небольшой комнате двое молодых сотрудников службы безопасности магазина принимаются нас опрашивать, проверять документы. Ростунцев что-то говорит по-английски. Я помнил, что ему надо ехать в Америку и говорил, что это не он взял открытку.

Серёгу отпустили. Я совсем обалдел и принялся лепетать быстро переставляя не многие слова, что знал-помнил, и один из полисов, усмехнувшись, задрал ноги на печатную машинку и предложил второму поговорить со мной «французишь» - мол ты же учил в колледже, давай!
Из моей позорной сумки достали журнал и открытку.  И вдруг входят двое полицаев с кобурами на поясе, что-то говорят по-немецки и предлагают мне идти с ними…

И так - отпустили меня, ведь своровал на ничтожную сумму, если больше – посадят. Открытка стоила меньше одной марки.
После этого в Берлине мне было невесело. Добил ещё продуктовый магазин. Зашли все вместе что-нибудь купить поесть. Ростунцев взял тележку и принялся выбирать. Непонятно ничего – что в этих коробках и банках, грудами наваленных по полкам? Мне стало как-то тошно и я вышел на улицу.

Вечером Ростунцев дозвонился наконец до своей полячки. Поехали к ней. Небольшая двухкомнатная квартира, обычная, как в Москве. Мы расслабились, сели на балконе за стол. Молодая, симпатичная женщина выставила польскую водку на стол. В комнате возился на полу ее маленький сынишка.
 
Теплая летняя ночь, деревья внизу, домашняя такая обстановка и вдруг приходит негр.

Опять пригодился мой французский. Сидим,  разговариваем, допиваем. Ростунцев добрый улыбается, много негров повидал на своем пути. Он же лес валил, ну и негритосов наверное повалил парочку там в Канаде-то их особо нету... :-)

Говорю ему на родном языке: Давай его нах с балкона скинем… В общем, негр этот (извините – африканский немец) – всё понял и ушёл. Выяснилось, что подруга преподает ему язык. Но я до сих пор не могу понять – какой?
 
Да! Купил же я себе сандалии из толстой свиной кожи, серенькие такие - лет пять потом носил.

ПОЛ-ПАРИЖА ИСТОПТАЛ!)

Ну и рубашку-сафари. В Москве такие вещи можно было только у фарцовщиков достать, да и то с трудом, они их обычно себе оставляли. Или в магазине «Березка" на валюту.

Когда сумку для фильмов покупали, в очереди женщина с взрослой дочерью обратилась к нам по-русски. Посоветовала другой магазин, где такое же, ну сумка там на колёсах, например,- улыбнулась она, - продается дешевле. Разговорились, выяснилось - невозвращенцы они, всей семьёй остались.

Я вышел из магазина веселый и с новой сумкой на плече. Большая, с двойным дном, с колесиками по всем углам, да с огромным двойным дном (отделение для обуви, конечно)) и всё это дело на крепких пластиковых молниях.

Фильмы там прекрасно уместились, круглые металлические коробки, если кто не знает. Правда, колеса не выдержали потом поездки по всей Европе, вернее, когда я уже возвращался поездом и переезжал в Польше, расскажу потом, почему, - из вагона в вагон и по пустынной платформе волк тяжеленную сумку, одно колесико свернулось набок и когда я заглянул под свою верную КИНОмашину, увидел совсем стёршуюся ... - хотел сказать покрышку,Ё! - резинку на колесе сумки.
 
Женщина шла с нами и поведала. что остались они всей семьёй в Германии, не вернувшись из командировки. «А что? Говорит – Такой же город, такие же люди…»
   
А Лёша мне потом говорит: «А вы вот приезжаете из России… я два года здесь живу, хожу в кедах. А вы сразу покупаете такие дорогие вещи… я может,  тоже хочу сандалии…» Я смеялся тогда...

Он ведь учился в университете, вернее его только записали в прошлом году на факультет, связанный с вычислительной техникой, уже получив такое же высшее образование в Москве.

Дома он год учил немецкий, и теперь вот универ дал ему право на жизнь здесь. Иногда даже подкидывают работу, в те дни он работал чернорабочим на стройке и мы за ним заходили туда. Пошли когда его искать, забрели с Ростунцевым в неплохой такой район. Старые дома, один разрисован весь и большущее чучело вывешено за окно. Серёга понял, что это сквот - дом, захваченный бездомными.

Зашли в кафе, где Бармен с обликом старого хиппи, тут же предложил нам чаю. Подарили ему рубль для   на стену. Маленькая комнатка, хороший рок-н-ролл из магнитофона – отдохновение.

В винной лавке Ростунцев долго рылся. Перебирая пыльные бутылки в корзине. Я ему всё подсовывал тяжёлые пузыри с литыми гербами и настоящими пробками, но он выбирал обстоятельно и не спеша – в итоге мы вышли с бутылкой «UZO» - 0,7. Тростниковая водка. Смертельный напиток. Особенно на берегу замусоренного канала в жару среди кустов. Мимо прокатила коляску припанкованная герла в черных колготках и оранжевых волосах. Ростунцев рассказал о работе своей в молодые годы на пластмассовой фабрике с пуэрто-риканцами. «Курну, говорит, подкручу пресс побыстрее и штампую. Курну – ещё подкручу. Потом выгнали».

Вечером Лёша повез нас на вечеринку к своим друзьям в маленький домик, вроде дачи, но среди улиц с приличными особняками.  Помню, пели у домика под деревом, где дымила шашлычница прямо в садике, а потом Ростунцев забренчал на гитаре и я уже в доме, смотрю как Сашакузнецов упорно ставит иглой царапая черный винил, пластинки Дайр Страйтс, стараясь аккуратно попасть звукоснимающей головкой на черный виниловый диск… потом заглядывает зачем-то к хозяйке в угловую комнатку, - глядь! а она уже возится на второй полке двухэтажной шконки и, видать, собирается спать с кем-то там наверху…

Утром выхожу – под деревьями на пластиковом стуле роса и недопитая бутылка шампанского стоит.

Переночевали мы у Лёши Мушникова. Он снимал комнатушку проходную у старушки вместе с двумя студентами из Пакистана. Говорит, она Цветаеву знала в молодости, фантазирует, наверное, ей уж под восемьдесят...

Я прошмыгнул сразу в ванную комнату окном соединенную с кухней и хозяйку не видел. Постирался, крадусь потихоньку на кухню и там сталкиваюсь со старушкой передвигающейся с помощью такой из металлических блестящих трубок коляски-подставки. "Вы не могли бы мне подать чашку вон там, в шкафу?" - показывает невесомой рукой наверх и я достаю чайную чашечку...

А когда поднимались по подъезду, я обратил внимание на цветы в горшках глиняных на подоконнике и даже какие-то репродукции гравюр под стеклом в рамках. В Москве тогда не то что цветов с картинками, а по проспекту Мира пара фонарей на километр и темень с голыми полками, а налетчика бабушкина так вообще в доме у светофора, в том, что с эркерами напротив парка, так вообще на первом этаже овощи продававала тетка с фонарем под глазом и в резиновых перчатках ссыпала в деревянный поддон и с грохотом к вам в подставленную сумку катилась немытая картошка,Ё!
Voila! - и ты, Сашакузнецов в Берлине - подарил бабушке Вере Лурье номер самиздатского журнала, выпущенного во ВГИКе тайком от администрации в только что открытом компьютерном зале на втором этаже, по ночам флиртуя с приставленной туда теткой, но по ночам её не было и ключ был у парня со сценарного, там многие писали, а я набирал и напечатал на принтере, аж 20 экземпляров первого номера со сценарием Аркадия Славоросова "ЛЮБОВЬ 7" и "Аквариумные рыбы этого мира" братьев Алейниковых и открыл номер эссе группы "Дети подземелья" - "Ситуация ТАВ". Вернувшись из Парижа, я сделал как продюсер, купив кассеты Бетакам у старшего товарища с курса Квирикадзе, он же заказал мне смену Бетакама с транспортом и инженером, оператором поехал Макс Осадчий. Теперь есть первый мой фильм: "Ситуация ТАВ", снятый в квартире Аркадия Славоросва (Гуру) в Люберцах.  - «Видение», № 1, 1990 год…

И правильно сделал! молодец!! ведь теперь я знаю, что Вера Лурье издала книгу воспоминаний об Андрее Белом и даже письма к нему при помощи американского слависта не помню фамилии, и русские в Берлине пишут о ней иногда... Благодаря этому, может сохранится и текст Аркадия СлаворосОва, умершего в 2005 году в Москве...

А бабушка Лурье вдруг говорит мне вполголоса: "Давайте я их всех выгоню и вы будете жить у меня?".. Ой, говорю, что Вы...мне в Париж надо... :-)

Отвёз меня наутро Лёша на своем ржавом Фольксвагене, прихватив Ростунцева, которого высадили из самолета, потому что он пытался улететь в АмерИцу и теперь не знал куда ему деваться, мол, опять депортируют в Рашку... Поехали втроем в Кёльн, где я сел в поезд, позвонив прежде Паскалю в Париж – встречай, мол, через два часа...

продолжение здесь же на Проза.ру "Маленькая парижская авантюра лета девяностого..." и в книге: "СЛЕД ЛЮБВИ.жизнетворчество".


САША ВАЛЕРА КУЗНЕЦОВ
kuznecovsasha@mail.ru