Душа котёнка

Душа котёнка
(Мне 4 или 5. Губаха)

Которая уже хворостинка ломается в руках? Снова и снова обламываю сухой куст на берегу жёлтой шахтной речки. Выколупываю палочкой из всех впадинок стареньких кедов липкую апельсинно-жёлтую глину. Всё сильнее и ожёсточённее тычки. Всё крупнее и горше слёзы. Так её. Так её. Так.
 Ноют глубокие ссадины на запястьях и вторят им царапины на спине. Всё. Больше ни глины, ни царапин. Только забыть поскорее. Только…
Кто в детстве ведёт счёт времени? Может и есть такие малыши. Но я не знаком с ними. Я, как и любой мой сверстник тогда, жил мотыльком – утро в окно – сон долой. И понесли ноги по пригоркам и буеракам. Только голод загонял иногда под окна маминой или бабушкиной кухни. Да и то на минутку – заскочить в сени. Взять в ладошки литровую банку козьего молока, накрытую марлечкой. И быстро, словно из-под погони, выпить его прямо через марлечку – густое, ещё тёплое, терпко пахнущее козой. Тяжёлые молочные капли стекали у торопыги прямо под рубашонку. Щекоча и заставляя смеяться от странного чувства чьего-то прикосновения. Словно трепетные пальцы легонько касались ворота, рёбер и живота. Отсмеявшись, наёжившись, накрутившись, выпивал молоко и быстренько вон.
И снова простор для мальчишки – сколько пыльных сараев в округе, чьи крыши палубами неведомых кораблей манили снова и снова. Сколько зарослей кустарника с ягодами на заброшенных усадьбах. Сколько нужно выкопать отысканных цветов и кустиков на старом выгоне. Перенести в мамин палисадник, прикопать на своей личной грядке у камней. Лето такое щедрое. Успевай, малыш. Успевай.
Сегодня день особенный. Я нашёл животинку между сараями. Серый в полоску комочек в две ладошки. Так сиротливо он пищал, застряв среди какого-то железного хлама в узкой щели, словно тихонько звал свою маму – мяяяя, мяяя, мяя, мя… Звал.
Но, видимо, не я был его мамой. Не шёл он ко мне на ручки. Как ни звал я его. Как ни тянул к нему мою ладошку. Но всё-таки я смог как-то выцарапать его из-под хламного завала. Прижал к груди и, не веря своему счастью, побежал с ним к дому. Всем-всем нужно было показать моё приобретение. Настоящий котёнок у меня в руках. Зверь. С когтями и зубами. С хвостом и ушками. С глазками и бьющимся сердечком под полосатой грудкой. А билось оно всё чаще, всё быстрее. Страх и голод зверка видимо смешались в одно пугающее чувство – перемены.
Кто-то надоумил покормить его. Принесли с кухни блюдечко. Налили молочка. Ткнули непонятливое создание мордочкой прямо в глубину белого зеркала. Котёнок отпрянул, зафыркал, видимо вдохнул белое вместо воздуха. Прочихался и стал осторожно слизывать мокрое с носа. Притих. Сам подошёл к блюдцу и быстро-быстро стал рассекать его гладь острым кинжальчиком языка.
Я сидел рядом, и наслаждался своим новым другом. Что только не придумалось тогда мне. И как мы вместе будем на самые высокие деревья забираться, и как поймаем рыжего голубя в соседской наглой стае. И…
Счастье моё длилось только до тех пор,  пока я не придумал укладывать его спать после обеда, как со мной пытался не раз поступать кто-нибудь из моей семьи. Ну не нравилась ему моя затея с постелью. Ни подушка, ни простыня не нравились. И пеленать себя котёнок не давал так яростно, словно я не пеленал, а связывал его для пыток. Уговоры и поглаживания были впустую. Воля на волю. Полчаса – и рассорились, так и не успевшие стать близкими котёнок и малыш.
Малыш упорствовал, котёнок царапался. Сильнее и твёрже. Кончилось тем, чем и должно было. Котёнок вымарал всю простыню и подушку мальчика. Мальчик от неожиданности и обиды схватил брезгливо серый комок за загривок и поскакал с ним к выходу, вышвырнув невиновного за порог в траву. Пока снимал бельё с постели, пока запихивал его в какую-то щель за печкой,
прошло время. Успокоился, пошёл искать своего питомца. Тот тоненько мяукал в траве у большого серого камня, под которым у меня были спрятаны сокровища в земле под стеклом. Только выглядел котёнок как-то по-другому. Глазки были уже не цвета неба, а крепко-крепко зажмурены… Ещё пару часов я носил его на руках  , уговаривал, убаюкивал, а тот только мяукал отчаянно-жалобно. Кто-то из взрослых взял котёнка на руки. Приоткрыл глазки и… приговорил – нет глазок. Вытекли. Наверно накололся при приземлении на бритвенно-острую стерню у камня… Тут уже в голос завыл и я. Картина ещё та:  слепой котёнок на руках ребёнка, почти ослепшего от горя и ужаса от нечаянно содеянного. Ещё не об ответственности думал я, ещё не о своей будущей пожизненной неприязни к кошкам. Самой большой бедой была тогда боль зверька на моих руках.
Взрослые снова помогли, пожалели, надоумили. Их советы привели меня к жуткой воронке на жёлтой речке под горой. Помогли навязать снятый с моего кеда шнурок на шею котёнку, уже почти не пищавшему от бессилия. И подталкивали руку, когда замахнувшись, зарёванный малыш никак не мог бросить в мутную желтизну не свою страшную придумку.
Вода безразлично приняла котёнка, мой шнурок и камень на другом его конце. Не остановилась, не дала мне пощёчину. Не объяснила, как жестоко лишать жизни живую тварь. Не исхлестали меня кусты, не сорвалась моя нога на крутом обрыве над воронкой.
 Жизнь пошла дальше своим чередом. У детства много сил и средств, чтобы забыть зло. У ребёнка много дел и забот. Но всю жизнь после того дня я не прикасался к кошкам. И вроде не знал причины этого. Говорил о нелюбви к животным. Не помнил. Не желал помнить. И лишь однажды, когда принёс для дочери в дом котёнка и увидел, как она сражается с ним в попытке запеленать, вспомнил своё детство, и немо сомкнувшиеся  волны над головой моей крошечной жертвы. Я не злой вроде. Говорю и сам верю, что моё сердце без корки. И частенько плачу в ночи от жалости к людям и их детям. Но до сих пор не прикасаюсь ни к кошкам, ни к людям без надобности. Боюсь причинить боль? Боюсь своего зверя, загнанного так глубоко внутрь меня. Боюсь души загубленного серого комочка из моего детства.               

13.01.2013
г. Пермь