Юрка
Какие мы всё-таки разные были – мастера виртуозной погрузки и разгрузки: кто-то в любую свободную минутку рубился в шахматы; кто-то от облака дыма табачного оторваться не мог, зависая в нём как в гамаке; кто-то травил бесконечные байки о зоне, где он был настоящим вором; кто-то каждый день тонул и никак не мог потонуть в бутылке … А этот был особый – не курил, выпивал в меру, высокий, сильный, смешливый. Кликали его Юркой. Странный. Как заблажит иногда с высоты своих «метров», закатываясь в смехе, от которого кровь в венах стынет, замашет своими ручищами, вроде отмахнуться кулаками от кого-то пытается. Вроде сражается за себя и за каждого из нас. Герой, да и только, лишь мы, бестолочи, не видим его обидчика и никак не кинемся на выручку.
Так и жили-поживали мы на каждой смене. Чаще мирно – с улыбочками и шуточками, но иногда и шумно, с бранью и потасовками. Одно напрягало всех нас одинаково – не дай Бог приходила на завод машина с литьём для шинковок или вертолётных карбюраторов. Тут наш Юра впадал в неистовство. Видимо его безумие требовало для себя свободы и переключало «шарики» за «ролики», отрываясь вволю. В любого из нас могла прилететь из кузова машины охапка лёгоньких, но острых от облоя корпусов шинковок – только уворачиваться успевай. Но это ещё не беда. Беда выглядела, как вылетающий из того же кузова тяжеленный корпус карбюратора – дюралевого монстра, совсем не страдающего малокалиберностью, как хлипенькие шинковки – его десятки килограммов ощетинивались острейшими гранями – настоящий шедевр литейного искусства в форме унитаза в натуральную величину. Вылетал он, как и всё от Юры, изящно, без окрика – в полнейшей тишине. Спасало нас только чудо. Иначе как объяснить, что никого ни разу не зашибло насмерть?
Что мы только не делали: и просили…; и грозили…; и били втихую. Но не унимался наш оригинал. Только дико «ржал» в ответ на все наши притязания.
И не гнали-то его с работы ни за какие проступки – уж больно быстро бегал наш «олень» тонконогий. Любой городской чемпион на любой эстафете только пыль из под Юркиных кроссовок глотал из года в год. В общем – весело жили мы. Обхохочешься. Только успевай оглядываться назад.
Прошли годы. Давно и заводик, и родной городок уже только в памяти и остались. Все куда-то разъехались, потерялись. Но однажды бывший «коллега» нашёл меня в большом областном городе. Разговорились. Пока он перекуривал, я тешил душу вопросами:
«Как он? А она? Правда? Вот не знал…» И так приятно было говорить и слушать, пока… Пока не спросил про Юрку. Словно холодно стало между нами. Заглох разговор. Даже окурок в руке товарища сломался и, видимо болезненно обжигающий, был отшвырнут:
«Юрка? Да нет его уже… Уезжал в вашу Пермь из Губахи… Лучше бы дома бегал… Велозавод… Да , за «великами» полез… Застукали… Решил своей дурной головой, что сможет обогнать пулю охранницы...»
Мой гость рассказал, что пожилая охранница в суде только обречённо мотала головой и твердила как заведённая:
«Чёрт безумный… Ржал, как «конский лошадь», и бежал… Ржал и бежал… На забор «взлетел» прямо с велосипедами… Ушёл… Почти… Инструкция…»
Как я понял, похоронили его в закрытом гробу. Пуля заводской снайперши вошла в Юркин затылок и улетела, прихватив его лицо…
Юрка, Юрка. Господь дал тебе всё – стать, рост, силу, выносливость мустанга, смешливость, бесконечно заботливых подруг. Всё дал, кроме мозгов…
Спи спокойно, чудная душа. Я помолюсь за тебя. Помолюсь за всех нас – чудаков и чудиков.
22.01.2013
г. Пермь
Свидетельство о публикации №214100200686