Целевенода - 10, 11, 12

10

Всю недолгую дорогу меня не оставляли мысли о том, что сейчас происходит дома. Мне бы озаботиться собственной судьбой, но беспокойство за Артиста вступило в смертельную схватку с любопытством. Мне очень хотелось знать, что в тайнике дедушки. Неужели он нашел ту самую книгу?

Схватка моих желаний пока проходила вничью.

Когда мы приехали на место и вышли из машины, Гарик сверился с навигатором и начал спускаться по лестнице в переход под Сухаревской площадью.

Ощущение нереальности происходящего неожиданно овладело мной. Вот сейчас я проснусь и все вернется: моя работа, настоящий дедушка и жизнь без бандитов и убийц.
 
Наручники впились мне в руку и я поняла, что не проснусь. Просто потому, что не сплю.

В самом начале перехода с левой стороны в стене имелись две металлические двери, выкрашенные в серый цвет.

- Это здесь, - произнес Гарик.

Шрам подергал металлические ручки. Обе двери были закрыты.

Я украдкой осматривалась, но прохожие, казалось, вообще не замечали нашу теплую компанию.

- Какую вскрывать будем? – спросил Шрам у Графа, - или обе сразу?

- Олимпиада Васильевна не хочет нам чем-нибудь помочь? – в свою очередь спросил Граф, глядя на меня.

Я боялась смотреть ему в глаза и перевела взгляд на двери.

На каждой была табличка: «Ответственный за противопожарное состояние помещения…» На левой двери значился прочерк, а ответственным за правую дверь был некто Брюсяков. Его фамилия была выведена синим фломастером.

Довольно странная фамилия…

И тут меня бросило в жар. Не знаю, покраснела я, или нет, но Граф приблизился ко мне вплотную.

- Ну? – хрипло произнес он.

Я вспомнила, как рассказывала Артисту о подписи АНГЕЛ ЧИПАЕВ.

Он сильно смеялся, узнав, что меня в записках деда Гена почти всегда называл ПИЛОЧКОЙ.

Но здесь-то все намного проще: БРЮСЯКОВ = БРЮС ЯКОВ.

Теперь я не сомневалась, что за этим входом нас ожидает именно дедушкин сюрприз.

- Вскрывайте эту, - сказала я, кивнув на правую дверь.

- Шрам, Нос, на стреме, - приказал Семен Иванович, - Гарик, банкуй!

Студент достал какие-то отмычки и принялся колдовать над замком. Остальные внимательно глазели по сторонам. Я, кстати, тоже.

Через минуту дверь открылась.

- Прошу, - произнес Гарик и улыбнулся.

Он мог бы показаться мне симпатичным, если бы не был бандитом.

- Олимпиада Васильевна, только после вас, - галантно поклонился мне Граф и указал на дверь.

Понимая, что здесь меня уже точно не найдут, я инстинктивно отступила назад, но почувствовав спиной твердый предмет, видимо набалдашник графской трости, сделала шаг в темноту.

В жизни я периодически испытывала это ощущение. Когда тебе страшно, но при этом безумно интересно.

Гарик нащупал выключатель и помещение осветилось тусклым светом единственной лампочки. Вниз вела металлическая лестница. Далее шел темный коридор, стены которого представляли каменную кладку, на первый взгляд, довольно старинную.

Неужели мы в основании Сухаревой башни?

Шрам и Нос достали пистолеты. Краем глаза я увидела, что это ТТ. В руках у Гарика откуда-то возник довольно мощный фонарь. Граф перехватил свою трость и держал ее, как своеобразное подобие дубинки. Не вмонтирована ли у него пика в рукоятку? Я в кино такое видела.

Господи, о чем я думаю?

Шрам взял меня за локоть и мы осторожно двинулись вперед по каменному коридору. Было прохладно и сыро.

Шли мы минут десять. Неожиданно коридор расширился и мы оказались в небольшом помещении с какими-то трубами и манометрами. Коридор продолжался и дальше, но Гарик снова нашел выключатель и такая же тусклая, как на входе, лампочка осветила металлический сейф, стоящий в углу.

- Есть, - прошептал Нос.

Странно, хранилище не производило впечатление сделанного при Петре I.

Шрам выпустил мой локоть и подошел к сейфу. Осмотрев его, он произнес:

- Пять минут работы для пионеров.

- Гарик, давай! – приказал Граф.

Пионер Гарик склонился над замком.

Вся гоп-компания подалась вперед, не обращая на меня внимания. Я с надеждой вглядывалась в темноту коридора, но эта темнота меня не радовала. Только сейчас я окончательно осознала, что я лишний свидетель и церемонится со мной не будут.

Пока я лихорадочно соображала, что мне делать, из темноты донеслось:

- Нашли чего, лиходеи?

Шрам и Нос направили пистолеты в сторону голоса. Гарик перестал ковыряться в сейфовом замке и затих.

- Кто здесь? – спросил Граф.

- Я, Данилыч, я, - из коридора, по которому мы пришли сюда, показалась копна седых волос и очки в роговой оправе.

Стражко!

- Полковник? – произнес Граф удивленно, - что ты здесь делаешь?

- Социализм, Данилыч, это учет и контроль!

- Да, но уговор другой был.

Они знакомы! У них был уговор!

Они заодно, блин горелый!

- Планы изменились. Надо торопиться.

- А что с профессором?

- Нормально. Доделал я твою работу.

Доделал работу? Что это значит? Артист мертв?

В который раз за сегодня я пыталась собрать собственные мысли.

Так вот какой «верный человек» по приказу Графа разбирался с дедушкой!

- Подлец! – выпалила я.

- Оставим, Олимпиада Васильевна, лишние эмоции, - произнес Стражко, не глядя на меня, - Данилыч, поторопись, времени действительно мало.

Гарик снова занялся замком и через какое-то время воскликнул:

- Готово!

Он потянул за ручку дверцы и мы услышали громкий хлопок и вспышку. Гарик отпрянул и закрыл ладонями лицо.

Я решила не рассуждать о причинах случившегося. Ноги мои были свободны, поэтому я вспомнила (ни к селу, ни к городу) название удара и выполнила «маэ-гэри-кэкоми». Точно в солнечное сплетение Стражко.

Он согнулся пополам, а я скованными руками попыталась схватить его за волосы. Мне почему-то очень захотелось разбить коленом его очки.

Но этого не вышло. В руках у меня остался седовласый парик.

Сюрпризы на сегодня не закончились? Он что, лысый что ли?

Не успела я это подумать, как в нашем подземелье началось настоящее светопреставление.

Обратная сторона коридора выплюнула массу брутальных мужчин в черном. Пространство значительно сжалось и началось маски-шоу. Меня толкнули и я упала, выпустив скальп Стражко из рук, больно ударившись головой о какую-то трубу. Я решила не вставать, помятуя, что руки у меня скованы и помочь появившимся наконец из темноты «воинам света» я ничем не могу.

Через несколько секунд рядом со мной упала графская трость. Сокол - догадалась я ни к селу, ни к городу. Рукоятка была выполнена в виде головы сокола.

- Волки позорные! – услышала я звериный рык.

Когда на полу было разложено все бандформирование (без единого выстрела!), я обратила внимание, что Стражко стоит у стены, поправляет парик и пытается отдышаться.

- Стражко хватайте! – заорала я, - он с ними в сговоре!

Никто не двинулся с места.

Полковник посмотрел на меня, улыбнулся и произнес голосом дедушки:

- Не волнуйся, Липочка, прорвемся!

Мне показалось, или сокол мне подмигнул?



11

В результате пережитого организм мой отказался воспринимать окружающую действительность и я проспала почти сутки.

Проснувшись, я поняла, что нахожусь в своей постели, а квартиру наполняет аромат свежесваренного кофе.

Накинув халат, я вышла в кухню. Дядя Саша, одетый в мой фартук, кашеварил у плиты.

- Доброе утро! – произнес он, взглянув на меня, - кофе уже готов. Омлет будешь?

Только тут я поняла, как безумно хочу есть.

- Еще как буду, – ответила я, - только сначала в душ.

Когда я, относительно пришедшая в себя, проглотила омлет и попросила еще чашечку кофе, Сан Саныч спросил:

- Теперь порядок?

- Да, спасибо. Может, теперь вы просветите меня насчет случившегося?

- Сначала хочу похвалить тебя. Ты молодец! Я уговорил следователей дать тебе отдохнуть. На допрос они тебя позже вызовут. А что конкретно тебя интересует?

Старый хитрец. Я хотела воскликнуть: «Все!», но сдержалась и спросила:

- Для начала, кто такой Граф?

Присев напротив, дядя Саша произнес:

- Семен Данилович Евграфов, он же Сеня Граф – авторитетный вор. Надо будет уточнить, был ли он коронован. Я хоть и генерал-майор милиции, но все же отставной. Не всей информацией располагаю.

- Ну-ну, не прибедняйтесь, - улыбнулась я.

- Общей отсидки у Графа лет восемнадцать будет.

- Теперь еще добавится, - не удержалась я.

- Это точно. Как он всем вещал, его далекий предок  из простого сословия возвысился до боярина, будучи сокольничим, то есть ведал всей соколиной охотой у царя Алексея Михайловича. Проверить возможности нет, так что, врет, скорее всего. Именно поэтому он сделал себе трость с головой сокола. Сама понимаешь, понты дороже денег! Каким образом его пути со Стражко пересеклись, не ведаю. «Старшие братья» многих законников контролируют. Это обычная практика.

- И вместе на преступление идут?

- Упаси бог! Радетели за государственную безопасность предпочитают не светиться.

- А почему Артист оказался в подземелье в образе полковника?

- Он каким-то образом расколол Стражко. Подробности мне неизвестны. А визит его к вам лишний раз доказал связь Стражко и Графа. Артист – настоящий талант. Способность к перевоплощению феноменальная. Никто из бригады Графа ничего не заподозрил, да и ты тоже. Врезала ты ему, Оленька, от души. Он боялся, что ребро сломано, но обошлось вроде.

- Так темно же было! А потом, надень седой парик да очки роговые, любой за Стражко сойдет, - возмутилась я.

- В том-то и дело, что не любой. А голос? Так голоса подделывать не каждый может. Ты талант напарника не принижай.

- Где он работает, дядя Саша?

- В оперативно-поисковом бюро.

- «Наружка» что ли?

- В том числе. И поверь, он на очень хорошем счету. Майор полиции.

- А зовут-то его как?

Сан Саныч задумался и неожиданно рассмеялся:

- Представляешь, не спросил. Все Артист, да Артист. Сама у него спросишь.

- Где же я его теперь встречу? – голос мой прозвучал несколько фальшиво.

- По делу уголовному еще не раз пересечетесь, - сказал дядя Саша и как-то хитро на меня посмотрел.

Мне показалось, что я покраснела. Не разучилась, стало быть.

Чтобы увести разговор в сторону спросила:

- А где сейчас Стражко?

- В следственном изоляторе Лефортово. Кстати, надо телек включить, сейчас новости будут. Может, покажут…

Дядя Саша взял пульт и включил телевизор.


…
- Агентство «Хлороформ-Информ» и Торговый дом «Безоткатные поставки» представляют программу новостей «Вот ведь!». С вами Гвидон Свиногубский-Стойлов. Здравствуйте!
У здания Мещанского районного суда сегодня собралось большое количество журналистов и просто любопытствующих. Именно здесь решается вопрос об избрании меры пресечения бывшему полковнику ФСБ Стражко, обвиняемому в организации преступного сообщества и причастности к покушению на профессора Липачева, который до настоящего момента находится в коме в институте Склифосовского.
Наш корреспондент Ульяна Условно-Годная с места события. Ульяна!
- Да, Гвидон! Как вы можете видеть, здесь собралась очень большая толпа. Суд уже огласил меру пресечения для бывшего полковника Стражко – заключение под стражу. Мы ожидаем появления самого фигуранта и надеемся услышать его комментарии. А вот и он! Ваше отношение к решению суда?
- Произвол! Провокация! Сатрапы! Гниды казематные! От меня получили показания под воздействием психотропного вещества! Сейчас вам не 37-й год! Я дойду до Президента! Я обращусь в Европейский суд по правам человека! Я на службе язву заработал! И верните мне мои очки, сволочи! Тьфу!
- Как видите, Гвидон, арестованному остается только плеваться. Кстати, в нашу съемочную группу он не попал. Теперь мы остаемся в ожидании специальной машины, она называется автозак, которая доставит в суд банду Семена Евграфова, больше известного, как Сеня Граф. Сомнений не вызывает, что суд им всем назначит ту же меру пресечения. Гвидон!
- Да, Ульяна, спасибо! Это был наш корреспондент Ульяна Условно-Годная. Мы будем следить за ходом расследования и за ожидаемо громким судебным процессом
С вами была программа «Вот ведь!» Самые горячие новости! Помните, если новость остыла, мы ее разогреем. Я, Гвидон Свиногубский-Стойлов прощаюсь с вами, дорогие телезрители, но канал переключать не стоит!
…


- Хотел, наверное, графскими руками «Целевеноду» заполучить, да за границу толкнуть по сходной цене. Только Геннадий наш не такой дурак. Запрятал наработки подальше, а основное вот здесь держал, - и дядя Саша постучал себя по лбу.

Меня вдруг осенило:

- А надпись с координатами на гравюре и сейф в подземелье откуда взялись?

- Это ты у напарника выяснишь. Знаю только, что сейф – это пустышка с шумовой гранатой внутри. Замануха для бандитов и сигнал для спецназа.

- А если бы меня грохнули раньше?

- Исключено. Бандитам надо было увидеть, что именно в тайнике. До вскрытия сейфа они тебя трогать не стали бы.

Я отхлебнула кофе, переваривая полученную информацию.

- Дядя Саша, а зачем так все усложнять? После несчастья с дедушкой Стражко мог спокойно осмотреть квартиру и найти (или не найти), что нужно. Зачем привлекать меня, Артиста? Зачем рассказывать сказки, что нас добивать придут? То, что оцепления никакого не было, это понятно.  А прослушка?

- Была. Я распорядился и ее уже сняли, так что можешь свободно ругать власти, - Сан Саныч слегка улыбнулся, - что же касается остального… Можно, я закурю?

- Конечно, - я встала и подала ему пепельницу.

Дядя Саша имел пристрастие к тоненьким доминиканским сигариллам. Мне нравился их аромат.

Затянувшись, он продолжил:

- В первую очередь, Стражко нужна была ты. Нужен был человек, который знает ваше с Геной жилище и, в то же время, сможет посмотреть на все свежим взглядом.

Мне вдруг вспомнились глаза Стражко за линзами очков и его вопрос: «Кстати, Олимпиада Васильевна, дедушка вам не сообщал случайно, где он хранит записи по «Целевеноде»?

Сан Саныч продолжал:

- Не думаю, что он в одиночку догадался бы перевернуть гравюру и понять, что на оборотной стороне записаны координаты.

- Я и сама-то не догадалась.

- Но на гравюру внимание обратила. Во-вторых, Графа он не во все подробности посвящал. Многоуважаемого Семена Даниловича надо было заставить действовать, то есть тебя обрабатывать, но спустя какое-то время. А как это сделать, если Геннадий до сих пор в коме? Надо инсценировать выписку.

- А если бы никаких координат не было? Если бы мы вообще ничего не нашли?

- Оля, я не хочу даже думать в сослагательном наклонении.

Я задумалась. Да, меня, скорее всего, убрали бы, а потом…

- А потом Граф захотел бы окончательно разобраться с дедом, - произнесла я вслух.

- Наверняка Стражко переориентировал его на тебя, сказав, что с дедом сам все закончит. Это ему веса в глазах бандитов добавило бы. И потом, ему не обязательно было ликвидировать Артиста. Вывел его из операции и все. Настоящий профессор Липачев в Склифе, но Семен Данилыч-то об этом не знает. Нет деда и шито-крыто!

- Как же Артист его раскрутил?

- Скоро узнаем. Когда он позвонил мне и заговорил голосом Геннадия, я чуть дар речи не потерял.

- А зачем он звонил?

- Просил спецназовцев надежных к вам в катакомбы.

Я понимала, что абсолютно ничего не понимала.

- Но как он узнал?

- Все скоро выяснится, Оленька, не нервничай. Отдыхай.

Дядя Саша попрощался, сняв фартук и выразив надежду, что посуду я помою сама.

Какая посуда, блин горелый!

Я металась по квартире, как бенгальская тигрица, не зная, чем себя занять.

Сигнал домофона заставил меня замереть на месте.

На экране дисплея я увидела Степана Поликарпыча с хризантемами. Про него-то я в этой суматохе и забыла. В голове мелькнуло: «Интересно, хризантемы те же?»

Открыв дверь, я впустила гостя. Он выглядел смущенным. Щеки были пунцовыми, смотрел он преимущественно в пол.

- Здравствуйте, дядя Степа!

- Здравствуй, Оленька! Вот, стало быть, следующим образом…

Повисла пауза.

- Проходите, - пригласила я соседа.

- Оля, прости меня, дурака старого! Я, ей-богу, не понимал, что со мной происходит. Как черт за язык тянул!

- Я все прекрасно понимаю. Даже больше, чем вы думаете. Но что же плохого, дядя Степа, в том, что вы сказали правду?

- Да, куда мне. Где ты и где я? Прости, Христа ради!

- Мне не за что вас прощать. Любви все возрасты покорны, - улыбнулась я.

- Так ты не сердишься?

- Нисколько. Пойдемте, я вас чаем угощу.

- Нет, нет, не могу тебя задерживать, да и… стыдно мне.

- А вот это напрасно. Предлагаю остаться добрыми друзьями и соседями.

- Да? Господи, как гора с плеч! Вот ведь, стало быть, следующим образом… пойду я.

- Дядя Степа, заходите почаще.

- Ага.

Сосед удалился вместе с букетом, закрыв входную дверь.

Не везло мне что-то с цветами от поклонника.

Я прошла на кухню и взгляд мой упал на пустую вазу. Я улыбнулась.

Не буду рассказывать дяде Степе про «Целевеноду». Не хочу. Пусть все останется, как есть.



12

Снова звонок!

Не хотела признаваться самой себе, что сегодня хочу видеть только одного человека. И тут же поняла, что даже не знаю, как этот человек выглядит на самом деле.

На маленьком экране коммуникатора я увидела незнакомого мужчину в серой рубашке.

Похож, блин горелый!

Удивительно похож на Гемфри Дэви, только постарше, чем на гравюре.

Неужели…

- Слушаю вас, - произнесла я, нажав кнопку.

Ну же… Это ты или не ты?

Мужчина посмотрел мне прямо в глаза и произнес голосом дедушки:

- Липочка, это я.

Я открыла дверь и буквально втащила его в прихожую.

- Нет уж, - заявила я, припечатав его к стене, - Липочкой меня называет только дедушка. Вы, сударь, им быть перестали, так что потрудитесь называть меня Олей.

- А мы опять на «вы»? – спросил он, улыбаясь.

По большому счету, кроме сходства с английским химиком, в его внешности не было ничего особенного. Таким, наверное, и должен быть человек, занимающийся наружным наблюдением. Со среднестатистической внешностью проще маскироваться и перевоплощаться.

Вот только эта улыбка и эти потрясающие серые глаза…

«Сейчас же возьми себя в руки!» - приказала я самой себе.

- Тогда давай знакомиться, - предложил он.

Какой-то чертик внутри меня велел продолжать клоунаду. Я сделала шуточный книксен и протянула руку:

- Оля.

Он ответил рукопожатием:

- Гена.

Это было неожиданно.

- Ты что, издеваешься? Ты тоже Геннадий?

- Нет, меня все зовут Гена, но у моих родителей с чувством юмора тоже было все в порядке, - произнес он смущенно, - я по паспорту Афиноген. В честь деда.

От неожиданности я дар речи потеряла. А потом расхохоталась.

Гена сначала крепился, но через секунду мы смеялись оба.

- Это тебе, - произнес он, достав из-за спины розу, - ты ее чуть не сломала, прижав меня к стенке.

- Спасибо! Я обожаю розы! А пахнет как! Что ж мы в дверях-то стоим? Проходи.

Я укололась, когда ставила цветок в вазу.

- Блин горелый! – вырвалось у меня.

- Оля, - сказал Артист смущенно, - когда ты обзываешься, я вздрагиваю.

- Кого это я обзываю?

- Да вот это твое – блин горелый…

- Это, кстати, единственное ругательство у нас с дедушкой.

- Да, но дело в том, что моя фамилия – Блинов. И Блином меня дразнили до тех пор, пока не стали называть Артистом.

Удивлению моему не было предела. Я даже не знала, что сказать.

Гена на вид был абсолютно серьезен, улыбались только его глаза.

- Знаете, Афиноген Блинов, - пришла я в себя, - если бы у меня была «Целевенода», я бы насильно вас напоила, чтобы вы ничего от меня не скрыли. Садись на диван и рассказывай. А будешь молчать, я еще раз «маэ-гэри-кэкоми» проведу!

- Это что за зверь такой?

- Это удар в каратэ, от которого у тебя до сих пор должен быть дискомфорт в области солнечного сплетения.

Гена потрогал нижнюю часть груди и, улыбнувшись, заметил:

- Дискомфорт – это мягко сказано.

- Кофе хочешь?

Он ничего не ответил и подошел к бару.

- Тебе нужна «Целевенода»? – спросил он и достал бутылку виски «Jameson», - вот она.

- Шутишь?

Он вышел на кухню и вернулся со стаканом.

- В тот день, когда ты ушла в магазин, я осмотрел квартиру. Вижу в баре мой любимый «Jameson». Думаю, махну грамм сто после ванной, для умеренной релаксации. Наливаю в стакан и вижу…

Он налил из бутылки немного напитка. В стакане оказалась прозрачная бесцветная жидкость.

- И что? – спросила я.

- Виски не бывает прозрачным.

Я подошла и понюхала стакан. Запаха не было.

- Вода, что ли?

- Твой дедушка налил бесцветную жидкость в зеленую бутылку. Здесь где-то четыреста грамм «Целевеноды». Часть выпил Стражко.

- Стражко?

- Они с Гридиным заявились почти сразу, как я обнаружил лекарство. Полковник выглядел неважно, был какой-то дерганый и опухший. Мне показалось, с похмелья. Ну и мелькнула у меня шальная мысль. Всегда интересно узнать, что в голове у ФСБэшника. Говорю: «Водички?» и подаю ему стакан. Он его залпом выпил. Я втихаря второй налил. Так, чтобы он не видел, из какой бутылки я наливаю. Он и его залпом.

- И что?

- И вот тут началось! Мы с Гридиным рты пораскрывали. Именно по реакции майора я понял, что он не при делах. А подозрения у меня были, что они оба в сговоре.

- Приступ честности? – догадалась я.

- Да еще какой! Действительно много зависит от дозы снадобья. Полковник пел, как курский соловей про все. Про то, что договорился «Целевеноду» толкнуть за границу, а дедушка твой послал его подальше. Вот полковник и задумал наработки выкрасть, а профессора убрать. Рассказал, как ждал твоего приезда. Про то, что надеялся на меня, если ты секрет какой в квартире найдешь. Я, мол, стукну вовремя, я же тоже в погонах, хоть и полицейских. Но ты вслух произнесла, что нашла что-то на обороте гравюры, а квартира-то на прослушке. Про их планы с Сеней Графом все выложил, вплоть до того, что кинуть собирался законника самым бессовестным образом. Сказал, что к Евграфову он обращается просто Данилыч и кучу разных мелких подробностей. Даже вспомнил какого-то Ваську Гнутого, которого обвинил двадцать лет назад в государственной измене без всяких на то оснований. Короче, Гридин сразу опергруппу вызвал, Стражко в наручники и на Лубянку.

- Постой, постой, - сообразила я, - но Стражко ничего не знал про подземелье. Как ты догадался, где мы?

Гена посмотрел мне прямо в глаза:

- Оля, анаграмма с координатами на оборотной стороне гравюры, фамилия Брюсяков на двери, стальной сейф с шумовой гранатой внутри – это все я придумал заранее. Я подумал, если мы в квартире ничего не найдем, а злодеи все-таки придут, надо же им как-то мозги запудрить. После твоих рассказов о Брюсе я понял, что все надо привязать к месту, где когда-то стояла Сухарева башня. Подходящие катакомбы присмотрели люди из моей группы. Пока я в Склифе отдыхал и с тобой разговоры разговаривал, у меня времени было предостаточно.

Я не выдержала и присела на диван. Слишком много информации на единицу объема мозга.

Гена с довольным видом присел в инвалидную коляску, которая все еще стояла в углу комнаты.

- Но как ты узнал, когда именно мы окажемся в подземелье?

- Мои люди неотрывно следили за тобой. У них был приказ – вмешиваться только в том случае, если тебе угрожает реальная опасность. Я же говорил тебе, не доверяю я «старшим братьям».

- А я никого не заметила.

- Их работа состоит в том, чтобы быть незаметными. Как только я получил сигнал о том, что вы отъехали от супермаркета, я одел седой парик и очки, которые отобрал у Стражко.

- Где ты парик-то взял?

- У нас в конторе этого добра навалом. Ребята подвезли и парик, и костюм, а заодно десантировали меня на Сухаревскую площадь. Заранее я позвонил генералу Ивину. Сан Саныч твой – железный мужик. Без лишних вопросов помог со спецназом. Был, конечно, небольшой цейтнот, но у нас все получилось.

Мое непонимание постепенно превращалось в восхищение:

- Ну, ты и Артист!

- Чего ни сделаешь ради красивой женщины!

- Льстец!

- Отнюдь.

- Мне надо чем-то руки занять, - смутилась я, - пойду, кофе сварю.

Мы перешли на кухню. Гена достал из кармана брюк блокнот и ручку.

- Оля, я тут размышлял над названием лекарства. Очень уж оно необычное. Вспомнив увлечение твоего дедушки анаграммами, я попытался что-то сделать со словом ЦЕЛЕВЕНОДА. У меня получилась ЕВА ДОНЕЛЕЦ. Ты знаешь кого-нибудь с таким именем?

Я задумалась.

- Нет, не знаю. Но помятуя Кальян и Булкина, можно предположить, что у дедушки есть еще неизвестные мне знакомства.

- Жаль, я надеялся, что это имя тебе чего-нибудь скажет.

Какая-то неясная догадка мелькнула у меня в голове.

- Ну-ка, дай блокнотик, - попросила я Гену.

Он протянул мне его через стол.

Мудрила я недолго.

- Господи, какая же я дура! – вырвалось у меня.

- Что такое?

- ЦЕЛЕВЕНОДА – это ЕЛЕДАНЦЕВО. Село в Сафоновском районе Смоленской области. Там дедушка родился. Село почти вымерло, но дом его сохранился. Я там тысячу лет не была.

- Ты думаешь, настоящий тайник там?

- Если он действительно существует, больше ему быть негде.

Артист задумчиво посмотрел в окно.

- Как думаешь, - спросил он, - Геннадий Иванович продолжит работу над препаратом?

- Дай ему хотя бы в себя прийти, а потом…

Я вдруг вспомнила вопрос певца Булкина: «Нет ли какого-нибудь противоядия от правдивости?»

- … стоит ли омолаживать общество, в котором честность является «побочным эффектом»?

- А если использовать средство в целях установления истины, при допросах например, то стоит ли омолаживать злодея? – вторил мне Артист.

- Как ты тогда сказал? Люди всегда предпочитали удобный самообман неудобной истине? Для некоторых правда смерти подобна? Это очень печально, но ты прав.

Наши рассуждения прервал телефонный звонок. Я прошла в комнату и сняла трубку.

- Слушаю!

- Оленька, мне только что позвонили, - дядя Саша почти кричал, - Геннадий пришел в себя!

- Господи! – на глазах у меня выступили слезы.

- Сейчас к нему не пустят. Он еще очень плох. А завтра мы с тобой его навестим.

- Обязательно, дядя Саша! Спасибо вам огромное!

Я дала отбой и запрыгала от радости. Появившийся в дверях Артист удивленно смотрел на меня. Я подбежала и повисла у него на шее.

- Дедушка очнулся! – воскликнула я, - завтра мы его навестим и все-все ему расскажем, а если он подтвердит наши догадки, выберем время и съездим в Еледанцево, а сейчас, Афиноген Блинов, ты меня поцелуешь. Иначе я тебе, блин горелый, еще раз врежу!

Боже, я это сказала?

То есть, я это вслух произнесла?

Ну и ладно, надо же историю как-то заканчивать.

Или начинать?





ИЛЛЮСТРАЦИЯ: А.Саврасов. Сухарева башня. 1872