Грустная сказка о главном

  "Добрая и светлая сказка о Принцессе-Лани" лучше "Детектива замка Хельдиборн".

  Уже в "Детективе" проявлялись присущие автору склонности к иронии и пародии: в именах персонажей, например, чего стоит одна известная писательница Сорж Жант, накатавшая 19 томов. В "Принцессе-Лани" эта склонность проявилась вполне.

  Маленький гномик по горке гулял.
  Тролль из-за камня за ним наблюдал.
  Очень уж длинный у тролля прыжок -
  Гномику больше не съесть пирожок!

  Боюсь, это единственные строчки из сказки Стрелкова, которые я запомнила наизусть. Хотя это красивая, возвышенная и романтичная сказка.

  В сказке есть ещё одно место в том же духе. Разбойник Марбалей осаждает город Арктур. С целью не ограбить город, а "заполучить деточек", желательно своих собственных или в крайнем случае от разбойников из своей шайки. И хотя многие городские дамы не прочь содействовать ему в этом намерении, городская стража успешно отбивает разбойничье нападение.

  Из чистого озорства автор вспоминает не только Бармалея, но и Тараканище, требовавшего на съедение "деточек" трусливых зверей? Может быть. Но вот что приходит на ум: у Чуковского была поразительная жизнь. Сказки в стихах он начал писать для своих собственных детей, даже не писать, а устно сочинять для заболевшего ребёнка. И хрестоматийный образ длинного доброго чудака, друга всех детей страны советов - далёк от оригинала, многодетного отца, которому своих детей пришлось хоронить, выдать на съедение тому Тараканищу, от которого нет спасения.

   Как он смог пережить это и не стать унылым мизантропом? Несмотря на то, что тайна сия велика есть, на поверхности лежит ответ: в том числе благодаря своему дару. Интересно, что в одной его сказке в стихах один из героев строчит из пулемёта:

"Он летает над болотом чуть пониже тополей
 И строчит из пулемёта в перепуганных детей".

   Сказка называется "Одолеем Бармалея" и не больно известна, в книжках Чуковского обычно не печатается. Потому что советский редактор, в своё время не пустивший её в печать, руководствовался тем общим для детской советской литературы соображением, что чёрный юмор детям ни к чему.

   В книжках. В жизни-то он продолжал существовать и безсмертный жанр "ужастиков" и "анекдотов" про "чёрную руку" был известен каждому пионеру, хоть раз в жизни попавшему в пионерский лагерь. Для чего детям нужны страшилки, да ещё в форме анекдота? Опять же, каждому бывшему пионеру это известно: по мере того, как приближалась к своей жертве "чёрная рука" - нарастало напряжение слушателей и, наконец, в финале - разряжалось смехом.

   Эта доморощенная психотерапия нужна была советским детям, с которыми, как правило, никто "в семье и школе" не говорил о смерти. Только на пионерских собраниях рассказывали о мужестве замученных врагами пионеров-героев. Помню свою реакцию на эти собрания. Я была председателем пионерского отряда имени героя Бресткой крепости музыканта Пети Клыпы и, соответственно, одним из главных рассказчиков. Пересказав своим одноклассникам жизнь и смерть наших отважных ровесников без раздумий и запинки - потом я видела сны, в которых пыталась скрыться, убежать от преследующих меня врагов, попадала в плен, не выдерживала допроса и позорно выдавала все партизанские тайны.

   Такие сны мне и взрослой снились уже тогда, когда я узнала, откуда они приходят и как называются: страхования. Откуда было знать пионерам, что бороться со страхованиями нужно молитвой, кто их этому учил? Видела в сети картинки, как дети в иракских деревнях, где не осталось взрослых, сами пытаются построить себе "домики". "Я в домике".

   Был у меня знакомый этнограф, который целую книжку написал про традиционные детские игры на примере коми-зырян, лесного северного народа, среди которых тоже была эта игра: "домики", наверное, у всех народов дети строят. В дочки-матери играют. И в похороны.

   Тут самое время возвратиться к Стрелкову. Есть книжка про чеченскую войну, написанная девочкой Полиной, "Муравей в стеклянной банке". Девочка жила в Грозном и, когда началась война, ей было 10 лет. Она уже умела писать и вела дневник. И, видя, как разрушается город, гибнут и звереют люди, ребёнок задаёт себе вопрос: за что? И отвечает: за то, что я похоронила живого жука, мы играли в похороны, а жук был ещё живой, я его придавила и похоронила. Поразительный ответ, взрослый бы сто раз извернулся и нашёл других виноватых, только не себя.

   Связь со Стрелковым такая: презентацию этой книги проводила в Москве  Елена Санникова, с которой я познакомилась в Пскове на годовщине гибели отца Павла Адельгейма. Сама Полина выросла и уехала в Финляндию, откуда клеймит Россию и войну, приехать на презентацию не смогла из-за преследований на родине. А представлявшая её книжку дама собирала в Пскове подписи против войны на Донбассе. Получилось так, что мы вместе возвращались из Пскова в Питер, и всю дорогу говорили об этой войне, ополченцах и Стрелкове.

   Её позиция: война - это зло. С чем трудно не согласиться. Но дальше начинались такие подмены, что если бы не обстоятельства нашей встречи - я не смогла бы ни о чём с ней говорить. Но тень отца Павла, принимавшего людей такими, какими они приходили к нему, витала над нами и заставляла выслушать аргументы оппонента: Россия ввязалась в войну с Украиной, ввела войска, оккупировала чужую территорию, Россия - агрессор, а украинцы белые и пушистые, хотят в Европу:

  - Ну вот разве Вам не хочется в Европу?

  - Не хочется!- совершенно искренно ответила я.

   Это правда. Я бы хотела побывать в Сан-Франциско в соборе Всех скорбящих, построенном святителем Иоанном (Максимовичем), а потом поехать в Платину на могилу отца Серафима Роуза и пожить в его маленькой келье в лесу. Или даже остаться там навсегда.

    Скорей всего я бы долго там не выдержала, и вот это и влечёт меня туда. Как они смогли? Пусть святитель Иоанн рано стал монахом и дворянское происхождение ему не мешало. Но отец Серафим, американец, выросший в комфорте? Как  ему-то удалось выдержать эту лесную жизнь? Вручную набирать в маленькой типографии свои тексты, носить воду, выдерживать холод и зной.

   Его друга, отца Германа Подмошенского, я слушала в МГУ, обнималась даже с ним. Он сам меня обнял, когда узнал, что я из Коми приехала, где тогда жила. А у него там в лагере отец погиб и похоронен. Не знаю, где самого отца Германа похоронили, в Платине или нет. Муж в Платине не раз бывал и в последний раз привёз мне оттуда "волшебную палочку", большую такую щепку от одной из досок, из которых сколочена щелястая маленькая келья отца Серафима.

   А что в Европе? Катакомбы римские, Колизей, святые и святыни первых веков христианства. Я их видела на фотографиях и в фильмах. Недавно про блаженного Августина смотрела  фильм. Но святые первых веков, мученики в доконстантиновский период и аскеты средневековья - были детьми своего времени, в целом более героического, нежели наше. Хотя и неправильно так думать, всегда был узок путь и требовалось усилие вступить на него. Но современники ближе, их пример - больше совесть тревожит.


   В общем, в Европе я ничего не забыла. Но моя собеседница мне не поверила. Она тоже филологом оказалась, из университета, правда, её отчислили за подпольный кружок и сослали на 3 года в Сибирь, с тех пор она и стала диссиденткой. Я пыталась ей объяснить, что в Крыму и на Донбассе одинаковые люди живут, одним больше повезло, другим меньше, но и те и другие имеют право выразить свою волю, и если они хотели в Россию - значит, были причины, почему их нужно за это убивать? Но она продолжала своё талдычить:"Россия - агрессор, а Стрелков - в в квадрате".

    Трудно таких людей переубедить,  дороги из Пскова до Питера, во всяком случае, для этого не хватило, и даже если бы до Луны вела наша дорога - вряд ли мы пришли к согласию.

    Трудно пересказать сказку о Принцессе - Лани, да и не нужно, я пишу лишь о том, что вызывает отклик в моей собственной душе. Смешными стишками-страшилками или ироническими аллюзиями эта сказка не исчерпывается. Она о любви. Как филолог, я в затруднении. Всякому филологу со времён Проппа известно, что у любой волшебной сказки есть своя морфология и исторические корни. Основной мотив в ней всегда - посвящение, инициация главного героя. Для того, чтоб сказка закончилась свадьбой, главный герой должен стать из мальчика мужем, то есть пройти испытания.

   Так обстоят дела в народных волшебных сказках, о которых Пропп и писал. В отношении литературных всё не так просто, тем более в последнее время, когда появилось море разливанное низкопробных сказок для взрослых. Чистая, высокая проба - без примесей, а низкопробные сплавы - это когда намешано чистое с нечистым, и только откроешь первую страницу - ясно понимаешь, что не всё то золото, что блестит. Мне знакомые  время от времени подсовывают модные современные сочинения, не буду здесь поминать их, - и я только диву даюсь, как можно не то что читать - а просто в доме на полке держать такую гадость.

    С этой точки зрения сказка Стрелкова про Принцессу-Лань - это сказка высокой пробы. Но сюжет совершенно не классический. Во-первых, главная героиня именно принцесса, а не Иван-Царевич. У неё есть жених, Гийом, но! Сражаться за неё с драконом он не желает и приходиться его подталкивать и обучать другому герою, Чёрному Рыцарю. И до самого конца сказки бедная Принцесса так и не может выбрать одного из них двоих. Не только никакой свадьбы нет в финале, но даже и не может решить принцесса, кого из двоих поцеловать-расколдовать!

    В волшебной сказке нет таких примеров. Разве Василиса Премудрая колеблется в выборе между Кащеем и Иваном-Царевичем?  Ни минуты. Кащей её коварно похищает, Иван-Царевич освобождает, и какой бы мудрой волшебницей не была героиня - она выступает как цельная женская натура, лишённая сомнений и колебаний даже в лягушачьем обличье. В этом суть русской волшебной сказки! Другие героини могут быть коварными или недалёкими, но главная - потому и мудра, что цельная натура и верная жена.

    Увы, увы! Если в классической русской литературе мы видим подобных героинь, то в советской и тем более постсоветской - где они? Сказка Стрелкова - эхо европейской сказки и советского мультика про капризную принцессу, которую удалось перевоспитать её мужу, королю, прикинувшемуся ради этого нищим. Но ведь и в той сказке выбора у принцессы не было, отец-король отдал её мнимому нищему в наказание за строптивый нрав, и героине просто повезло, что этим "нищим" оказался влюблённый в неё и оскорблённый ею среди прочих искателей её руки король Дроздобород.
 
    Есть у Льюиса замечательные романы о любви: "Мерзейшая мощь" и "Пока мы лиц не обрели". "Мерзейшая мощь" - роман о конце света и о том, как связан этот конец с концом семьи, начинается он с того места, на котором сказки заканчиваются: главные герои только поженились и уже на грани развода. Но ни конец света, ни развод так и не состоятся, а как это связано - знает тот, кто прочёл роман.

    Льюис понимал глубинную связь этих вещей: любви, брака, расторжения брака и конца света. Недаром у него  моё любимое сочинение так и называется - "Расторжение брака", и повествуется в нём отнюдь не о разводе, а об эскурсии из ада в рай. Все желающие могут поехать и остаться в раю, да вот только не у всех получается. Потому что "ад заперт изнутри".

   В этом смысле сказка Стрелкова про то же самое: поле сражения - душа, и "ад заперт изнутри". Но она заканчивается грустнее, чем "Мерзейшая мощь" Льюиса и по духу скорее другой его роман напоминает, "Пока мы лиц не обрели". В нём главная героиня, царица дальней страны, единственной отрадой в жизни которой была сводная младшая сестра, Психея, вынуждена согласиться с тем, что её отдают в жертву неведомому богу ради блага их страны, долго потом ищет её, мучается и страдает, и только в самом конце жизни понимает, ради чего нужна была эта жертва.

 В броню одет
 немало лет
 скитался рыцарь храбрый.
 В дороге он
 забыл про сон,
 лишь пел про Эльдорадо.

 Но стал он стар
 и ждать устал
 сердечную отраду.
 Найти трудней
 средь всех путей
 дорогу в Эльдорадо.

 Не стало сил,
 и он спросил
 дух, пролетавший рядом:
 Святая тень,
 скажи мне, где
 найду я Эльдорадо.

 И дух сказал:
-Меж лунных скал
 в долину смерти надо
 тебе скакать,
 коль отыскать
 ты хочешь Эльдорадо...

   
   Это мой собственный перевод известного стихотворения Эдгара По,  его много кто переводил, но мне удалось сохранить размер оригинала, писала на занятии по английскому языку в университете, в молодости, поэтому всё так мрачно получилось...

   По я просто так вспомнила, в сказке его нет, а вот влияние "Миль Ля" и "Толки Ена", как бы ни ёрничал на их счёт сам автор, в его сказке есть. Ирония в большей или меньшей степени всю сказку пронизывает - и возможно, упомянутые персоны всего лишь отсылают нас к оригиналам и являются данью если не признательности, то памяти: "Нужные книги ты в детстве читал". Во всяком случае Принцесса-воительница, мы помним, была в Рохане и звали её Эовин.

   Строчка Высоцкого напомнила мне ещё об одном литературном источнике сказки о Принцессе-Лани -"Айвенго".  У Вальтер Скотта в романе сюжет довольно сложный, в советском фильме основательно его обкорнали, и в результате антагонисты, Айвенго и храмовник, соперники в любви к прекрасной леди Ровене, получились похожими на Гийома и Чёрного рыцаря из сказки Стрелкова. Правда, у Вальтер Скотта и в фильме Чёрный рыцарь - это сам король Англии Ричард Львиное сердце, волей судеб оказывающийся союзником лесных разбойников (Робин Гуда) в битве за справедливость.

   И прямую аналогию никак не провести. Вальтер Скотт мог сочинять роман о том, как Король-рыцарь возвращает себе своё королевство несмотря на козни родного брата и коварных придворных, каким бы ни было его отношение к тому английскому королю, чьим подданым он в реальности был - ему по крайней мере было что идеализировать.

   У Стрелкова такой возможности нет, его Чёрный Рыцарь принадлежит к Ордену, на свой страх и риск охраняющему границы Империи от внешнего вторжения, но зло и предательство разъедают Империю изнутри и влезают в души, так что даже ужасный Чёрный дракон - всего лишь эманация зла из души самого Чёрного рыцаря. Есть в ней и добро - Белый Единорог, первая часть сказки заканчивается тем, что Единорог побеждает Дракона, а вторая  - тем, что превращённый коварством злой ведьмы в статую Чёрный рыцарь оживает и в трудную минуту приходит на помощь Принцессе, обещая ей, что когда она захочет стать ланью - Единорог явится  к ней в волшебном лесу.

   Признаюсь, поначалу запуталась во всех этих эманациях и только со второго прочтения разобралась, что к чему. В первый раз не уловила, что ожившая статуя и появление Командора ордена - это из Дон-Жуана. Литературная игра автору даётся легко, и всё это было бы смешно, когда бы не было так грустно.

   Инициация героя (Гийома) в Принцессе-Лани так и не состоялась, его поцелуй ведьмы в обличье Принцессы сделал тем, что ему свойственно - торгашом, а какой же из торгаша герой? Хотя в былые времена были отважные купцы, путешественники и мореходы, которые годились в герои сказок, но сейчас разве что в пиратском обличье Джека-Воробья сохранилось в них нечто привлекательное, а в "менеджере" ничего сказочного не осталось, один голый расчёт и цинизм. И обнулённый Гийом ради золота готов Принцессу заложить.

   В первой книге автор в подобной ситуации (любовного соперничества) умудрился найти хеппи-энд и воскресить для отвергнутой Хельдиборном девушки её прежнего жениха. Я бы на его месте и в этой сказке что-то подобное сочинила, нашла бы невесту незадачливому жениху. Пусть Принцесса-Лань гуляет с Единорогом в заповедном лесу, а Гийом женится на своей ровне, горожанке.

   Но всякий со своей колокольни взирает окрест. Резюме: читать эту сказку стоит скорее взрослым, нежели детям, для детей больше подойдут народные волшебные сказки, Чуковский, Вальтер Скотт или Милн с Толкиеном - то есть такие сказки, где граница между добром и злом пролегает во внешнем мире, а не в душе героев. Потому что для ребёнка так оно и есть, зло для него - нечто внешнее до тех пор, пока жизнь не поставит его перед вопросом: - За что? - как девочку Полину из Грозного.

  А до тех пор дети всё равно ничего не поймут в той душевной борьбе и мути, что свойственна вкусившим с древа познания добра и зла взрослым.