Между прошлым и будущим

Я и Пит – «космические мусорщики». Неделями мы трудимся на станции поиска и сортировки объектов неприродного происхождения на орбите Земли и, коротко отдохнув в каком-нибудь интересном уголке открытой Вселенной, затем снова возвращаемся к работе. Если бы в свое время кто-нибудь сказал, что мы займемся одной из наименее творческих космических профессий, мы бы от души посмеялись. Будучи на хорошем счету в отряде космонавтов, мы рисовали себе самое увлекательное, полное подвигов и самоотверженного труда, межпланетное существование. Открывать новые планеты, спасать потерпевших крушение, изучать еще неразведанные районы Космоса... казалось, не было ничего прекраснее этих задач. Однако однажды нас попросили срочно заменить заболевший экипаж СПС, и мы, неохотно согласившись, решили на время отложить исполнение своей мечты. Как знать, быть может, мы поступили неправильно, но с тех пор станция стала нашим родным домом.

Нашу тихую, размеренную каждодневную жизнь время от времени нарушает прибытие корабля-грузоприемщика. После того как его ненасытное чрево заглатывает спрессованные в блоки фрагменты металлов, полимеров и прочих материалов, некогда бывших принадлежностью какого-нибудь летательного аппарата, на складе остается мелкий мусор, с которым легко справляется автоматическая уборка. Однако с недавних пор нажатие на пульте управления кнопки ОП (очистки помещения) вызывает лишь одну, раздражающую, реакцию электроники: «Функция очистки заблокирована, проверьте...» и далее следует перечень мало о чем говорящих нам неисправностей. Это значит, что пока не будет отремонтирован блок ОП, для уборки склада мы вынуждены будем пользоваться ручным мусоросборщиком.

У Пита чаще всего находятся не терпящие отлагательства дела, в необходимости срочного исполнения которых он всякий раз старается меня убедить:

– Ты ведь знаешь, если я не сделаю профилактику левой лапе (так называет он один из механизмов захвата), ее снова заклинит. Сама знаешь, сколько потом будет мороки.

– Ну да, – киваю я и спешу побыстрее удалиться, чтобы легкое чувство досады не переросло в недовольство: Пит готов сделать что угодно, даже выйти в открытый космос, лишь бы не заниматься уборкой.

В пустом хламохранилище меня встречают ледяной холод, могильная тишина и все неудобства работы в термокостюме. Справиться с ними обычно помогает переносной 3d-проектор, который, подмигивая с потолка веселым, желтым глазом, окружает меня самыми красочными земными и неземными пейзажами. В один и тот же день я могу очутиться в славно звенящей березовой роще, или на берегу говорливого, сверкающего перламутром океана, или на вершинах блистающих льдом величественных каменных громад... Бывает, однако, недовольство рассеивает меня и я забываю о своем всегдашнем помощнике. Приходится мириться с временным пребыванием в заточении, отделяющем от светлого, трепетного, изменчивого – неотъемлемой принадлежности всего живого. Одна, совсем одна... хотя... если присмотреться...

Замерло, а потом, словно подпрыгнув, снова забилось сердце, во рту пересохло – от дальней стены по направлению ко мне шел человек. Это был мужчина средних лет, в простой светлой одежде, в руке он держал трубочку. Поравнявшись со мной, он протянул ее и сказал:

– Подержи, пожалуйста.

Удивительно теплой показалась мне трубка. Ощутить тепло сквозь изолирующие перчатки было возможно, только если бы серебристый предмет был раскален. Однако датчик температуры на моем запястье никак не отреагировал на появление трубочки с семью небольшими отверстиями, по-видимому полой.

Пока я рассматривала диковинный предмет, незнакомец, подобрав шланг ручного мусоросборщика, занялся чисткой пола, ловко управляясь с приспособлениями подвижного контейнера. Обратив внимание на его руки, я вновь застыла в недоумении – они были без перчаток, да и сам он – как же я раньше не сообразила! – был совершенно не защищен от безжалостного воздействия космического холода.

– Может быть, это посетитель из Тонкого мира? «Привидения» – частые посетители станции, – мелькнула и погасла мимолетная мысль: трубочка, зажатая в моей руке сообщала живое тепло, что-то давно забытое, утерянное наверное еще в детстве.

Мне вдруг стало неловко. Вот появился чудесный гость, привнес атмосферу чего-то родного, домашнего в этот остужающий душу мир, а я позволяю ему заниматься ерундой, вместо того чтобы поговорить...

Пульт мусоросборщика висел у меня на шее. Я нажала кнопку «стоп» и помахала рукой, в надежде обратить на себя внимание незнакомца. Но не тут-то было: устройство не прекратило работу, а мужчина, по-прежнему сосредоточенно глядевший себе под ноги, продолжал водить шлангом из стороны в сторону. Не прекращая попыток остановить злополучный механизм («отчего же все подряд стало ломаться?!»), немногим быстрее неповоротливой черепахи, я кое-как добралась до моего добровольного помощника. Приблизившись к нему вплотную, я, чуть не в самое ухо, прокричала:

– Уважаемый, давайте побеседуем!

– Милая, не нужно так кричать, – мягко проговорил незнакомец. В его глазах было столько доброго света, что даже внезапную остановку мусоросборщика я восприняла как само собой разумеющееся.

Мы сидели посреди обшитой металлом пустоты и беседовали. На смену обычного ощущения замкнутости приходило чувство свободного парения в космосе, казалось, вся жизнь в ее полноте доступна для созвучания с ней, стоит лишь затронуть одну из ее чувствительных струн.

– Ты живешь в постоянном напряжении. Выполнив одно дело, тут же привязываешься мыслью к другому, с такой поспешностью, как будто если его не будет, ты окажешься в опасной пустоте, где твоему уму не за что будет зацепиться.

Слова моего собеседника вызвали у меня необыкновенное ощущение отстраненности, позволяя рассматривать себя словно со стороны. Прямо сейчас, оставив все дела, я, и впрямь, не знала цели, не имела опоры... но при всем при этом меня ничто не заботило и не пугало – внутри росла уверенность в совершенной наполненности каждого текущего момента. Потому так естественно принималась сердцем обращенная ко мне мысль:

– Стоит тебе захотеть, очень сильно захотеть войти в единое пространство жизни и пребывать там всегда, и ты это сделаешь.

– И я это сделаю..., – воодушевленная перспективой избавления от ограничивающих убеждений, я незаметно для себя разжала пальцы, и блестящая трубка покатилась по полу.

Подобрав ее, мой собеседник поднес инструмент к губам и стал издавать звуки. Тихие и незамысловатые вначале, они постепенно выросли в силе и многоголосии, превратившись в конце концов в звучание идеального ансамбля разных инструментов. От восторга, а может от ощущения безграничной свободы, у меня начала кружиться голова...

Когда картинка видимого мира наконец обрела устойчивость, я обнаружила себя стоящей на мосту. Не имеющий ни конца, ни начала, он висел высоко над плотной полосой тумана, разделявшей округу на две несвязанные области. Я и мой удивительный гость находились по одну сторону, перед нами простиралась обширная панорама человеческой среды обитания, напоминающая некоторые «живые иллюстрации» курса истории. Странное дрожание общей картины превращало ее в звучащий тревогой мираж: мир этот был ненадежен и хрупок. Высох ли он от недостатка энергии любви или прогнил от избытка желаний – в любом случае он был чересчур неустойчив.

В высоте неба я невзначай заметила людей, стоящих поодиночке и группами. От них исходили лучи света. Они не имели крыльев. Но мне подумалось, что это – ангелы. Стоило мне сосредоточиться на том месте, куда падал луч, как тут же перед глазами возникал фрагмент старого быта, с его радостями и бедами. Целительная для души энергия света шла к детям и старикам, к матерям в их непрестанных заботах по поддержанию лада в семье; она направлялась в помощь усердным труженикам и к тем, кто был способен преломлять ее более сознательно – духовным пастырям, ученым, людям искусства...

Мир этот был несколько непривычен и даже чужд мне, из-за своих грубоватых энергий, и все же казалось, что я способна понять и принять любые его проявления. Точно в ответ на эту мысль, мне было показано собрание множества людей, при виде которых возникло обжигающее сердце ощущение чего-то непоправимого. Эти стихийно собравшиеся люди были охвачены разнообразными чувствами, но большинство, открытое воздействию свыше, горело пламенем веры в силу добра и справедливости. Наблюдая, как ангельское воинство усиливает свой свет, я недоумевала, почему в душе нарастает беспокойство, но, присмотревшись, неожиданно обнаружила, что самые светлые земные сердца стали мишенями для тех, кому этот свет был ненавистен.

Душевная боль заставила меня отвернуться, повернулся и мой спутник. Предвосхищая мой вопрос, комом застрявший в горле, он сказал:

– Силы Света всегда щедро одаряют им нуждающиеся, обращенные к ним сердца. Они могут поддерживать или же не поддерживать способ действий земного человека, но силу в созвучное тонким энергиям сердце всегда вольют.

– Но почему они не остановят человека в его неправильных действиях? Они ведь могут?

– Могут, но не станут этого делать. Неисчерпанное желание получить свое, если не в этот раз, то в следующий, снова создаст вихрь какого-нибудь пагубного действия.

– Значит, тогда они еще не научились трансмутировать свои желания, как это умеем мы, – в моем воображении продолжал течь поток сравнений, когда я вдруг поняла, как далеко наш мир отошел от прошлого, с его неудержимым соперничеством и битвой стремлений.

– Ваша сила в том, что вы научились объединяться и реализовывать общечеловеческие стремления. Пусть у вас еще осталось деление на страны, но каждая ориентируется, в первую очередь, на общечеловеческие задачи: здоровое состояние планеты, духовное оздоровление личности, широкое сотрудничество с Космосом и многие другие. Сначала – общее, потом – наше, потом – мое – вот девиз нового человечества. Вы уже достаточно разумеете, что сотрудничество может быть безгранично широким. От теперешнего «моя Земля и моя Солнечная система» в будущем вы перейдете к основополагающему – «моя Солнечная система, моя галактика» и так далее – Космос велик. Но еще больше то, из чего он произрос – его невидимая Основа...

Пересекая мост, я словно иду от тьмы к свету. Продвигаясь вперед, я начинаю понимать, что мой спутник легко читает в моей голове мысли и образы и что он сам – представитель более высокого типа сознания, который в состоянии материализовывать себя в любом месте Вселенной. Шаг за шагом приближаясь к противоположной стороне моста времени, я все больше осознаю величие сознания, которое испокон веков занимается организацией жизни вселенского человечества, направляя его в сторону справедливых эволюционных решений. Представляю его титанические усилия по созданию из светоносных материй прообразов будущих духовных и материальных построений, которые со временем человечество облекает в плотные формы. И вдруг твердо знаю, что рядом со мной – один из любимых и почитаемых Руководителей, кого так радостно воспринимают мои современники, когда он освящает своим высоким присутствием наше пока еще далеко не совершенное существование.

Уже на той, противоположной, стороне моста, едва коснувшись мелко вибрирующего ограждения, я чувствую, что не в состоянии удержаться на ногах. Мой добрый спутник, подхватывает меня под руку и прислоняет к высокому парапету, заставляя смежить веки и начать дышать глубже. Вздох-выдох, вздох-выдох... Вот я открываю один глаз... второй... О, что за дивное зрелище предстает в обрамлении света! – чудный, переливчатый мир, где каждая форма, полнясь огнем, теряет нарочитость очертаний, а с ней и всякую обособленность. Сливаются очертания, исчезают границы цвета, запахов, звуков... Деревья, травы и цветы, восхитительно благоухая, звучат так мелодично... Неужели это та самая мелодия, которую играл на станции мой нежданный гость?..

– Смотри, перед тобой моя планета, – откликается он голосом, полным нежной признательности.

– Дивно... и тут ангелы... – изумляюсь я, заметив, как льются с небес лучистые потоки.

– Иерархия Света всегда имеет что дать планете для ее дальнейшего развития, на какой бы высокой ступени она ни находилась. Красота и гармония неисчерпаемы, неисчерпаемы и их воплощения в зримых мирах.

Красота и гармония... Я не могла представить, что в мире существует что-то более прекрасное, чем та феерия, которая разворачивалась у меня на глазах. Дивные люди с чудесными, сияющими очами не ходили, а, казалось, парили над поверхностью почвы. Да и как могло быть иначе, если даже земля в этом мире была живым существом – она живо откликалась на все, что происходило в непосредственной близости. По изменениям в ее излучении было заметно, как она радуется человеку, пролетающей над ней рыбке или пробегающей лани. Она немного вздрагивала от легких касаний маленьких копыт, но все равно была рада явлению, которое естественно вливалось в общую музыку. В звучании этой планеты не было сбоев или диссонанса, оно выглядело заранее срежиссированным, однако я понимала, что это не так. Очевидно, настроенность каждого существа на исполнение всеобщего – земли и неба – задания была так удивительно беспрерывна, что ничто не могло помешать ему быть одной из согласованных частей гармонии, ритм которой задавался в самых высших сферах бытия.

Завороженная красотой, внимая ей каждым вдохом, каждым биением сердца, я и сама готова была стать частью этого мира, тем более... о чудо!.. там, среди волнующихся оттенков синего, голубого и фиолетового теперь пребывал и мой спутник, лучившийся в полном созвучии с инопланетной природой. Как высоко взлетевшая птица, бросившая взгляд вниз, на далекую землю, в наслаждении свободой я вдруг почуяла горечь необходимости – потребности возвращения туда, где вновь все будет далеким от гармонии, где снова и снова придется бороться с одиночеством...

– Отныне, если пожелаешь, я буду с тобой всегда, – зазвучал в голове моей голос Друга.

Это было так поразительно, так невероятно, что исполненная ликования, я прокричала:

– Хочу! Очень хочу!

Очнувшись от гудения мусоросборочной машины, я была не в силах заставить себя открыть глаза, отпустить очарование последних волшебных мгновений видения. Однако по мере вхождения в земное сознание, в голове созрел простой вопрос: «Кто включил мусоросборку, если я и мой Друг были заняты музыкой?» Принудив себя все же вернуться к привычному – всеми органами чувств – восприятию мира, я ощутила не то что удивление, но полную потерю чувства реальности: неподалеку от меня, так же, как вначале, со шлангом в руках усердно трудился Он.

– Но как такое возможно?! – взорвалось во мне недоумение.

– Такова сила твоего желания, которое не хочет отпускать меня из поля твоего зрения, – послышался знакомый, уже полюбившийся мне голос.

Желание... Вот опять мной пытается овладеть неполно осознанная сила, заставляя действовать помимо воли. Так не должно быть!.. Однако расстаться здесь, в состоянии растерянности, с только что обретенным источником неиссякаемой любви и радости было выше моих сил. Я сидела в своем неуклюжем блестящем костюме и, машинально раскачиваясь взад-вперед, пыталась настроиться:

– Вот сейчас, сейчас еще чуть-чуть... и я начну трансмутировать свое желание...

Не знаю, сколько времени понадобилось бы мне, чтобы принять окончательное решение, если бы внезапно не завыла сирена внешнего люка и прямо перед носом у меня не вспыхнула ярким неоном информационная голограмма: «Прибыл мастер и оборудование ОП. Пожалуйста, покиньте помещение объекта. Повторяю...»

Господи, какое это было облегчение! Я шла по коридору станции, на ходу освобождаясь от частей термокостюма. За мной неслышно, но вполне ощутимо следовал Друг. Я шла и раздумывала, в каком месте сцена расставания принесла бы мне меньше боли... И вдруг, безотчетно затормозив, я повернулась и быстро двинулась в обратном направлении. Буквально пронзив резким движением фигуру своего сопутника, я грустно улыбнулась: надо же... позабыла, как накануне, чуткий к моим настроениям Пит, заметив мое недовольство, попытался меня ободрить:

– Душа моя, чтобы ты не скучала, пока меня не будет, я включу голограф на исполнение желаний, – будет тебе с кем поговорить.

– Ну вот, значит, это все мои фантазии, – думала я, выключая голограф. – Техника плюс сновидение – вот и вся данность бывшего со мной приключения. Подобные сновидения на орбите не редкость, ну а шутки благоверного – тем более...

– Дорогая!.. Я – дома!.. – раздался в динамике голос Пита, который только-только вошел снаружи в переходной коридор.

Помогая ему стащить тяжелый защитный костюм, необходимый для выхода в открытый Космос, я неожиданно остро почувствовала, как он мне дорог. На мгновение краска стыда залила мне лицо:

– Неужели Пит мне дороже Того, кто показал мне мир будущего и кто будет со мной неотлучно всегда?..

Но тут мне вспомнилось, как еще недавно я решила, что все бывшее – лишь плод моего воображения, и от души рассмеялась. Пит посмотрел на меня вопросительно, я – на него... нет, это не могло быть правдой!.. милые мне серо-зеленые глаза необычно расширились и приобрели совершенно иной оттенок... теперь это были глаза Друга...

– Неправда! – не поверила я.

– Что неправда? – удивился Пит.

Я смутилась и, опустив голову, пробормотала:

– Да так, померещилось.

– Бывает, – согласился Пит, которого так же порой сбивали с толку неожиданные видения.

Вечером, наблюдая в тишине знакомую, но каждый раз по-новому волнующую космическую даль, я вдруг услышала:

– И все-таки, я с тобой...

Слуховые «приветы» из Тонкого мира – стуки и голоса – тоже были неотъемлемой частью полета, потому по выработанной длительным опытом привычке я потребовала:

– Повтори!

– И все-таки, я с тобой! – утвердительно сказал голос.

Теперь я была уверена: это был Он...



* * *

На Земле был темный, ненастный вечер. В небе сверкали ослепительные искровые разряды. В свои сто два года Пит, как обычно во время грозы, страдал от головной боли. Я была лишь немногим моложе, но невзгоды переносила легче – со мной неотлучно был Он, мой Друг, его советы, его помощь... И еще, меня питала заветная мечта – однажды проснуться в Его сияющем мире и так же, как Он, начать широко нести помощь живущим на Земле.

«Скоро, уже совсем скоро...», – в свете молний мне виделось не только мое будущее, но и будущее нашей планеты – цветущей, сияющей, сообщающейся с лучшими мирами...

Да будет так!