Когда ты выйдешь за пределы времени

Когда ты выйдешь за пределы времени, для тебя перестанет существовать СВОЕ время. У тебя появятся любимые времена, между которыми ты сможешь легко перемещаться, так же, как перемещаешься в пространстве.
Я помню ту гору в Китае. На ее восточном склоне некогда выращивали чай, затем жители покинули то место, чай со временем одичал, но продолжал исправно расти. Тогда я мог пройтись по склонам горы весенним ясным утром, вдыхая ароматы пробуждающейся природы, а в следующее мгновение я уже брел вечером поздней осени, любуясь ее увяданием и смертью, вороша ногами бурые стебли. Воздух пропитан запахом спелого чая, кажется, его иссохшие листья красят сам воздух, холодный дождь смывал эту краску, и земля напивалась чаем, она была бодра и свежа.
В то существование, когда я легко смещался во времени, я часто возвращался в это место и часами бродил по этой горе, то весной, то летом, то зимой. Как и любое другое место, это было полно самобытного и неповторимого очарования.
Порой я встречал прекрасную девушку, и едва она успевала пройти мимо, как я смещался вдоль ее жизни, наблюдая за ее медленным увяданием. Люди вянут иначе, чем растения. Для растений любой процесс прекрасен – рождение, жизнь и смерть. Люди могут менять эти процессы, и прекрасное существо, парализованное взглядом в глаза смерти, порой превращается в чудовище. Каждый раз было интересно смотреть за трансформациями красоты, равно как и за обратными процессами – порой в прошлом отвратительной твари таилось милое, хрупкое и невинное существо. Я всегда находил неотразимыми процессы, как становления красоты, так и становления уродства, а особенно восхитительной была взаимосвязь этих процессов. Прекрасная и чувственная девушка медленно, но верно, теряя молодость, превращается в чудовищную мразь с наштукатуренным рылом и характером такой жесткости, что будь у нее кабаньи клыки, она вспорола бы тебе живот и наслаждалась водопадом плоти, наполняющим ее зловонную пасть. Это до ужаса напоминает превращение гусеницы в бабочку, только в данном случае из прекрасного рождается отвратительное, а не наоборот. Хотя, конечно, так было не всегда, но привлекали меня именно такие моменты, полные прелести и отвращения. Я мог бесконечно долго скользить по такой жизни в прямом и обратном направлении, смакуя каждую деталь трансформации.
Я часто гуляю по чайному склону. Иногда стебли чайных кустов вдруг пропадают из под ног, и я обнаруживаю себя стоящим на перроне. Мгновение вечности отдыха подошло к концу.

Каждый момент многогранен. Ключ ко времени – ключ к множественности миров. Останавливая мгновение и поворачивая его под разными углами, меняешь полярность своего пребывания в конкретном мире – положительность в одном месте компенсируется бесконечностью отрицательностей во всех других – плата за жизнь вне жизни. Другими словами, от угла наблюдения зависит дальнейшее развитие ситуации из конкретного момента, единого для бесконечного множества миров, посредством одного и того же момента можно сместиться сквозь тысячи Вселенных.

Некие существа, развившие осознание до такой степени, что научились останавливать время и менять его, построили между мирами железнодорожные станции. Станции собирали воедино огромное количество путей, каждый из которых вел на особую ветку мироздания. Быть может это и банально, но все станции выглядели как станции обычного метро, разве что они располагались не под землей, а скорее НАД ней, хотя для подобных вещей довольно сложно определить привязку в пространстве. Большинство станций были хорошо освещены, дышать в них было легко, хотя сознание давила всепроникающая суета. Люди, спешащие на работу, молодежь, теснящаяся на скамейках и оживленно о чем-то перешептывающаяся, серые личности с пустыми глазами, вечно недовольные чем-то старушки, грустные тучные женщины с багровыми лицами, плешивые мужички, прижимающие к груди дипломаты с документами и дешевыми журналами межмирья... Быт и рутина захватили даже это необычное место, как и любое другое творение рук человеческих. Такое уж существо человек – суета – его вторая суть.
Я часто бывал на этих станциях – то один, задумчиво гуляя по многочисленным перронам, с тлеющей сигаретой в руках, которая все никак не кончалась, то в компании новых знакомых. В каждой компании я был лишь единожды, никого из своих знакомых я никогда не встречал впоследствии. Это было довольно занятно и интересно, хотя поначалу мой эгоцентризм доставлял в связи с этим некоторое беспокойство – сам понимаешь, порой были и влюбленности, и даже нечто более серьезное.
На станциях не было конкретного времени – ведь они и  служили связующими деталями сложной системы разных времен и разных миров. В каком-то смысле тут было собственное время, хотя более верно было бы сказать, что времени тут не было вообще. Я мог случайно натолкнуться сам на себя на некоторых перронах, но многомерность здешней реальности предохраняла и от этого. Здесь были узловые точки, знакомые места, которые я проходил тысячи раз, и вместе с этим я не был ни в одном месте дважды. Каждый раз это было что-то другое, пускай по основной массе признаков место было то же самое.
Не знаю уж, как они умудрились, но это был центр всего. Есть ли центр на бесконечной линии? Они нашли его и построили в месте пересечения всех бесконечностей упорядоченную и немыслимо малую систему станций. Конечность, вместившая бесконечность. Время, вместившее безвремение. Суета, вместившая просветление. Возможность, вместившая невозможное…

Одна из ветвей уводит меня все дальше и дальше. Вокруг пролетают галактики, миллиарды цивилизаций. В конце концов путь упирается в неказистое село. Друг на друга громоздятся серые домики с тесными двориками, тесные улочки сплетаются в лабиринт. Над этими убогими нагромождениями домов деревенских жителей высится, наверно, наименее вписывающееся в окружающую атмосферу здание. Научно-Исследовательский Институт Квантовой Био-Физики. Здание более всего похоже на гигантскую усеченную колонну. Внутри находятся несколько этажей, узкими коридорами прижавшиеся к стенкам. По оси здания идет рабочая полость двух направленных друг на друга излучателей – один на потолке, другой на полу. Совмещения определенных частот излучателей позволяют вытаскивать из отдаленных реальностей определенных существ, стойко переносящих переходы в проколах пространства.
Я был в окрестностях НИИ два раза – и оба раза глубокой ночью. В первый раз при мне ученые вытащили из других реальностей ангела и нескольких существ, не поддающихся моей интерпретации, настолько нетипичными они были. Во второй раз я находился в здании почти в полном одиночестве, не считая спящего сторожа, просочиться мимо которого не составило никакого труда. Мне нужно было перенаправить в одну из отдаленных реальностей кота – зачем уже не помню, но помню, что это было исключительно важно.

Я был этим котом, я буду им, я и сейчас он. Условность. Я понял это, когда перед глазами яркой вспышкой мелькнула вечность на плантации чая. Смысла нет, и нет цели. Лишь безжалостное, неумолимое присутствие в вечности. Я тьма. Я свет. Я радуга, сплетенная в бурое небо. Я урбанизированная саморазрушающая тоска, и перманентная смерть природы. Вряд ли ты поймешь это. Я пришел созерцать тебя. Я лишь кот. Кот, вобравший в себя все возможные Вселенные. Кот, мудрый настолько, что стал дураком. Дурак, познавший все. Я был послан собой к тебе, потому что ты – это я. Я в начале пути.