Гл. 10 В Германии. Ч2

      Дни шли за днями, но активно сопротивляться немецкому гнёту в хозяйствах было опасно. Сохрутин понимал, что на заводах проще делать диверсии и саботаж. Боле менее реальным было то, что можно добывать новые сводки с войны и передавать её всем заинтересованным работникам.
      К концу марта и в начале апреля днями стали летать четырёхмоторные бомбардировщики большими группами. Обычно самолёты шли партиями по 60 самолётов. Однажды рабочие с земли подсчитали 15 партий самолётов, которые летели одна за другой. Дым от самолётов заволакивал небо, что тяжело было считать. От взрывов гремела вся Германия. Крупные группы самолётов сопровождали самолёты-рамы.
      Немцы выселялись с крупных городов, которые регулярно бомбили. В конце апреля месяца вся Германия была окутана дымом от взрывов. Так отмечали союзники России день рождение Гитлера. Стали бомбить и поля, на которых работали работники. Немцы в отчаянии устанавливали зенитные установки в тех районах, над которыми проходили армады бомбардировщиков. Но по наблюдениям с земли, было видно, что вреда особого самолётам не было. Так происходило и над Варштайном. Однажды самолётам надоел этот обстрел, и один двухрамный самолёт отделился от группы и пробомбил город. Одна бомба упала на вокзал Варштайна, уничтожив все до фундамента. Жертв было мало, так как тупиковая ветка обслуживалась одним составом в три вагона, да и поезда самого не было в это время. Вторая бомба попала в бывшую психбольницу. Больные были вывезены давно (некоторые переведены, некоторые брошены на фронт в помощь Паулюсу), но в больнице был размещён военный госпиталь. Бомба или мина попала в дом, где находился обслуживающий персонал. Двухэтажный дом был сметён до фундамента. Щепки разлетались на сотни метров. На сучьях буковых деревьев висели столы, матрасы, сетки от кроватей и прочая рухлядь. С тех пор зенитки по самолётам не стреляли.
      К 44 году немцы изменились, и стали не такими как в 41-42 году. По радио редко были песни и музыка. Церкви часто звонили, молиться богу. По дорогам появились беглые русские, украинские, белорусские работники, которые шли, куда глаза глядят из разрушенных городов и хозяйств.
      В один из выходных дней Сохрутин решил съездить в Мешедэ. Документы были у него в порядке, но в последнее время ни немцы гражданские, ни полицаи не задерживали никого, и не проверяли документы. Приходивших на биржу людей, выпроваживали за город и направляли на запад, где могла быть нужна рабочая сила. У немецких баоров и хозяев был переизбыток рабочих рук. Часто праздно шатающихся искателей работы направляли в разрушенные города, чтобы расчищать завалы.
      Сохрутин приехал в Мешеду к 10 утра. В Лярах он застал всех знакомых, от которых узнал, что Мешеду хорошо бомбили. Интересно было то, что ни одна бомба не упала на предприятия и лагерь с русскими пленными. Немцы говорили, что американцы бомбят железные дороги и коммуникации. Конечно, случайно попадали под бомбы и предприятия. Сохрутин позже вспоминал, что проезжая через Германию замечал разрушенные дома, а заводы и мелкие фабрики стояли с дымящими трубами.
      Опасно было появляться Ивану в Ширене, откуда он бежал вместе с Женей. Он обычно передавал туда привет и что он жив и здоров. В знакомом районе всё шло по-старому. Все ждали окончания войны. Обратно в Суттроп Сохрутин вернулся поздно вечером.
      На другой день вечером работники собрались у Петра. Решено было к 1 мая выгнать самогон. Старые запасы истощились, но всё было готово для варки новой партии. Сохрутину с польскими товарищами надо было добыть 10 килограмм чёрно-жёлтого сахара. Это была доля того, что предстояло собрать в общий котёл. Сахар собирали частями, вынимая из кормов лошадей. Обычно утром вообще не давали сахар в овёс, а в обед отбирали половину нормы. Так собиралось нужное количество сахара.
      В один из вечеров после ужина Сохрутин вышел на улицу и встретил Петра и ещё одного товарища. Приятели стояли и разговаривали, обсуждали новости. В этот самый момент по другой стороне улицы шла группа немцев в военной форме. По краям шли два немца в обычной форме, а посередине шла женщина в необычной жёлтой форме с пистолетом. Видно было, что она начальница. Один немец ковылял с костылём.
      - Вот жёлтая сука с пистолетом пошла, - сказал Пётр в сердцах, когда группа поравнялась с товарищами – Обожди и тебе по заслугам будет.
      - Не плети, дурак, глупости, - ответил Сохрутин, почувствовав не ладное – У нас тоже много девушек сражается. Все хотят защищать свою родину и за это оскорблять нельзя.
      Пройдя немного, немка остановилась и что-то сказала своим спутникам по-немецки, затем повернулась группе работников. Она подошла поближе.
      - Кто это поздравил меня таким красивым словцом, - сказала немка на чистом русском языке – Видно жить ему надоело? Это я сейчас сделаю! Кто? Или все будете лежать здесь.
      Пётр побледнел и признался.
     - Так вот, - сказала немка – Я тебя прощаю! Благодари того, кто стал меня защищать. Он прав. Все болеют за свою землю, свою родину, не смотря на ошибки других. В будущем будьте осторожны, если хотите дожить до конца войны. Язык становиться вашим врагом, а обиженных среди нас много.
     - Пётр! Мы чуть было все втроём не улетели в край духов! – сказал Сохрутин, когда немка ушла – Не будешь ляпать языком теперь.
      - Кто мог подумать? – недоумевал Пётр – Откуда она здесь взялась?
      - Наверное с госпиталя с Варштайна, - ответил Иван – Вероятнее всего.
      Про этот инцидент Сохрутин рассказал полякам, которые удивлялись, что ребята легко отделались.
      - Да мы были втроём на краю гибели. Значит не время ещё умирать, - рассуждал Сохрутин – В книге судеб мне смерть ещё не записана. Не все испытания ещё пройдены.
      - Неужели есть предназначение у каждого в жизни?
      - Нет! Скорее всего это совпадение, какие у меня уже были в жизни. Казалось уже безвыходная ситуация, а вот и благополучно всё разрешилось. Лет около восьми мне мать говорила, что я родился в чепчике. Это означает, что мне в жизни будет сопутствовать удача и счастье, - сказал Сохрутин – Уже прошло тридцать лет. Не представляете, какие случаи смертельные проходил я. Два раза меня с реки Судость, что в Почепе вытаскивали, как утопленника. В панской Польше попал на подсудную скамью, как бандит, что грозило большим сроком. Настоящую банду поймали в 1929 году и меня отпустили. С 1933 года по 1939 год скитался по тюрьмам, как политический. Был в Пинской тюрьме, Вильно, Седлеце, Варшаве. Потом война случилась, там контузия, плен. Все несчастья сыпались, как из мешка, но меня не сломили, а наоборот закалили. Выработалась воля и хладнокровие в опасных ситуациях. Прежде чем решать, не торопись, подумай.
      Сохрутин рассказал товарищам, что был уже готов действовать, если бы женщина достала пистолет. Скорее всего, она сама бы погибла или пострадала. Иван оценил расстояние до немцев, которые были без оружия. Пришлось бы уходить в горы и леса. Хорошо, что всё обошлось.
      - Это было бы так. Шансы у нас лучшие. Нас трое и пистолет, - согласились оба приятеля – Эти инвалиды нас бы не взяли. Пока дело бы дошло до полиции, мы бы уже в горах спрятались, а там ищи ветра. Да и темнеет уже.
      В конце апреля 1944 года Сохрутин слушал новости у чабана, готовясь рассказать свежие новости с фронтов к 1 мая. Отпраздновать праздник решили вечером после работы. Каждый участник застолья должен был принести закуски. Сбор планировался у Петра, хозяйка которого уже привыкла к таким сборищам, называя их «коллектив гешафт». Самогону было выгнано изрядно, а с закуской был провал. Хозяйка Петра к бутербродам добавила от себя кровяной колбасы и сала.
      - Что вы будете справлять? – спросила немка.
      - У одного парня день рождения! – сказали ей, скрывая празднование 1 мая.
      Отпраздновать известный праздник так и не пришлось. Дело в том, что в Суттроп, Варштайн и Рюттен въехала огромная воинская часть, заполнив улицы и дворы. Это была ночёвка большой группы войск, которая переводилась с восточного фронта на западный. Одним подразделением были и власовцы, которые находились под командованием германских офицеров. 2 мая утром войска уехали. С одним из власовцев Сохрутин успел переговорить. Это был молодой парень, который попал в плен и был завербован. Было два выхода у пленного или голодная смерть, или служба на немцев. Сохрутин вспомнил, что и с ним в лагере была такая история, где шёл набор во Власовскую армию.
      Вместо первого мая, товарищи праздновали третьего числа. Получилось убить двух зайцев и Российский праздник справить и Польский национальный праздник. 3 мая в истории Польши была дана свобода (Колонтаевская конституция) народу. Все Поляки чтут этот величайший праздник. Компания выпила и за 1 мая, и за 3 мая, но в основном пили за победу над фашистами.
      В это самое время все закабалённые народы стали распрямлять спину. В хозяйствах русские, поляки, белорусы и другие нации начали потихоньку заявлять о своих правах и справедливости. Были случаи непослушания, ссор и разбирательств до драк, но немцы уже не бежали в полицию, а помалкивали. Немцы чувствовали, что дело идёт к концу войны, к их краху. Они стали больше уважать работников. Уже не слышны были ругательства «русская свинья» и прочие проклятия. Немцы получали приличный словесный отпор и помалкивали.
      В начале мая 1944 года Сохрутин стал замечать, что Швайцер (нелюдимый немец) раз другой лазил по лестнице на средний чердак, от которого расходились чердачные проходы в разные стороны. Чердаки были заполнены сеном, клевером, соломой и прочим. Делать там Швайцеру было нечего. Сохрутин подумал, что Швайцер мог его выследить с мясом, но в этот лаз он не лазил с мясными тушами. Иван решил выследить, что кроется под этим интересом к чердаку.
     Швайцер занимался коровами и дойкой, поэтому Сохрутин старался быть внимательным к немцу, когда заканчивал свою работу. Из конюшни, где жили Женя с Иваном, можно было наблюдать за средним чердаком. Пару раз Сохрутин наблюдал, что Швайцер что-то вносил на чердак. Поняв, что немец что-то прячет, Сохрутин решил в выходные обследовать чердачные закоулки.
      О своих наблюдениях Иван полякам не рассказал, но сам решил полезть за Швайцером, чтобы проследить.
      Отношения между Сохрутиным и Швайцером не заладились. Немец считался ярым фашистом, который никогда не здоровался с работниками.
      Однажды в середине недели Сохрутин дождался, когда Швайцер полезет на чердак. Немец соблюдал осторожность. Он крался по двору и быстро пробегал открытые участки. Сохрутин ждал, когда тот влезет в лаз и пошёл за ним. Иван влез на лестницу и заглянул головой на чердак так, чтобы его не было видно. Швайцер прислушивался и ждал некоторое время, потом продвинулся дальше по проходам. Через некоторое время Сохрутин услышал слабый свист, это был условный сигнал. Швайцер ждал ответа, который не замедлил. После этого из дальнего чердачного прохода мелькнула тень. Теперь Иван понял, что на чердаке кто-то прячется, а Швайцер носит туда питание. Была передана фляга молока на полтора литра и свёрток. Сохрутин быстро спустился и пошёл к себе.
      - Что ты сам не свой? – спросила Женя – Будто караулишь кого, то стоишь у дверей, то выходишь. Что случилось?
      - Так значит нужно! – ответил Сохрутин – Дела!
      - Как бы за эти дела не пришлось отвечать головой!
      - Миллионы голов хороших гибнут, а моя капля в море. Днём раньше, днём позже.
      - Как бы потом не пожалеть. Теперь немцы злые, хуже ос! За малое могут арестовать и в лагеря направить. А там мало кто выживает.
      - Знаю! Прошёл уже это два раза, - самонадеянно отвечал Иван, посмеиваясь – В третий раз будет мне по привычке. Как пьяному попу с колокольни прыгать. Раз сорвался, два сорвался, а потом и с паперти по привычке стал падать, опившись церковного вина.
      - Тебе всё смешки, да шутки.
      - Это как раз и утешает человека, - объяснял свою весёлую позицию Сохрутин - Лучше смеяться и шутить, чтобы не падать духом. Вспомни Васю из Ширен. Он такой весельчак и находчивый, что всех развеселит, но, наверняка, у самого кошки скребут на сердце. Нам не так и плохо живётся, как другим. Мы кушаем по пять раз в день, а в Варштайне каждое утро узники идут долбить пещеру. Сколько их там осталось? Война кончается, но немцы их расстреляют, чтобы все секреты с собой унесли. Кто и откуда они? А после войны будет стоять общий памятник неизвестному солдату. Пожалуй, давай спать. Утро вечера мудрее, а иногда и вечер мудрее утра. Думаю на днях, как говорят шахматисты, «сделать шаг конём».
      - Опять что-нибудь придумал?
      - Ничего не придумал. Само всё делается. Баранина кончилась, отара в поле, день большой. Овчар на чеку, овчарки стерегут прилежно. Как подобраться к мясу? Будем пока жить на картах и запасе жиров. Налегать будем на жареный картофель с кофеем. Немки пока за гадание носят исправно, что жить можно. Кто бы мог подумать, что это будет мне в жизни приносить приличный доход? Ха-ха-ха! Вот и ты приоделась. Какое платье пошили тебе. Такое никогда не носила, да и не будешь. Ладно, спать пора. Завтра в 6 вставать.
      Долго Сохрутин не спал, обдумывая со всех сторон, как подойти к делу. Он хотел из тайны Швайцера получить пользу. Сначала Сохрутин хотел открыть всем проделки немца, но потом отказался от этой мысли. Предавать немца ему не хотелось, тем более что если тот пошёл на это опасное дело, то тут могут быть разные причины. Сохрутин давно хотел получить доступ к молоку, это и был тот подходящий случай. Год Сохрутин работал в хозяйстве и часто помогал телят вытаскивать при отёле. Из-за постоянного стояния в коровнике, коровы телились тяжело. Швайцер звал на помощь пару человек, а Сохрутина постоянно, но молоком ни разу не благодарил. Этот нелюдимый немец никуда не ходил в гости, знакомств не водил.
Продолжение следует...