Мама дорогая!

Алла Пушкина







Мама дорогая!



Грустная комедия в 2-х действиях















-2005-






Действующие лица 1-го действия:


Вера

Люба







Действующие лица 2-го действия:


Вера

Надин













Действие происходит в однокомнатной московской квартире, больше похожей на ночлежку.


Действие 1.
        В е р а (пересчитывая деньги). Если она узнает, что ей повысили пенсию, - катастрофа. Часть нужно спрятать. (Ищет, куда бы спрятать). У нее же нюх! А с первого апреля наверняка все снова подорожает. Тайник в холодильнике раскрыт. Ко мне в сумку залезет. Идея. Вложу-ка я эти деньги, как и советуют, в недвижимость. (Открывает платяной шкаф и прячет деньги за зеркало.) Недвижим. А из остальных – часть заплачу за квартиру, куплю немного картошки, подсолнечного масла и, пожалуй, даже немного останется на молоко. И, конечно же, сигареты. Куплю блок. Буду выдавать по пачке на два дня. А через десять дней у меня зарплата, авось как-нибудь протянем.  Слышен бодрый голос Любы: «Кто дома?»
    В е р а (себе). Успела.

Появляется Люба. Веселая, выпившая, немолодая.
    Л ю б а. Веруня, привет. Пришла твоя дорогая мама. Целовать меня не надо. Да, от меня пахнет. А что тут такого? Встретила старого знакомого. В прошлом – моего злейшего врага. Мы с ним помирились.
    В е р а. Я вижу.
    Л ю б а. Он оказался нормальным мужиком. Угостил меня портвейном по старой памяти. Ты должна его помнить. Сеня. Семен… Еханый бабай, а фамилии не помню. (Смеется). А ты не помнишь?
    В е р а. Не помню.
    Л ю б а. Ну, Веруня, ты должна помнить. Мы с ним на заводе работали. Он был токарем или слесарем. Ну, Сеня, без двух пальцев. Да знаешь.
    В е р а. Я не помню.
    Л ю б а. Классный мужик. Правда, конечно, здорово укатанный жизнью. Но я ведь тоже уже далеко не…
    В е р а. Джулия Робертс.
    Л ю б а. Кто?
    В е р а. Джулия Робертс.
    Л ю б а. А, ну да. Я ведь тоже уже не Джульетта.
    В е р а. Джулия Робертс – это актриса, сыгравшая главную роль в фильме «Красотка».
    Л ю б а. Вот, Веруня, чего не знаешь, не говори.
    В е р а. Почему это я не знаю?
    Л ю б а. Прекрати. Откуда ты можешь знать, что мне сказал Сеня?
    В е р а. Нет. Этого я, конечно, знать не могу.
    Л ю б а. То-то же. Семен мне сказал, что я еще очень даже ничего, можно даже сказать, сказал Сеня, что я – красотка. А? Как тебе? Что скажешь?
    В е р а. Скажу, что, наверное, до этого он много выпил портвейна.
    Л ю б а (смеясь). Он еще, до этого, водочкой опохмелился. (Вдруг строго). Не груби маме!
    В е р а. Ладно. Есть будешь?
    Л ю б а. Нет. Я сегодня, кроме соленых огурцов, ничего не ем. Диета такая. А что это меня вдруг потянуло на солененькое? А? Тебе не знакомы эти сим… симп… симптомы?
    В е р а. Мне – нет. Что?
    Л ю б а. На солененькое, говорю, тянет.
    В е р а. Ты с ума сошла!
     Л ю б а. Каждая женщина, рано или поздно, сходит с ума, в прямом и переносном смысле.
     В е р а. Ты меня разыгрываешь?
     Л ю б а. Я тебе, что? Лотерея, чтобы разыгрывать?
     В е р а. Мама, не пугай меня. Ты уже восемь лет, как на пенсии. Тебе уже поздно.
     Л ю б а. Что это мне поздно?
     В е р а. Уже все поздно. Нет, говорили как-то по телевизору про один случай, что женщина в шестьдесят восемь…  Но это же там, у них, на Западе. Ты посмотри на себя.
Ну, что у тебя может родиться?
     Л ю б а. У меня? Ну, почему? У меня может родиться  идея выпить.
     В е р а. Разве что. А скажи мне, пожалуйста, когда у тебя была в последний раз связь с мужчиной?
     Л ю б а. С мужчиной? Да вот, буквально сегодня, с Семеном. Выяснилось, нас очень многое связывает.
     В е р а. Половая связь с мужчиной, когда была в последний раз?
     Л ю б а. Про что это ты сейчас спрашиваешь?
     В е р а. Когда в последний раз спала с мужиком?
     Л ю б а. Кто? Я?
     В е р а. Да! Ты!
     Л ю б а. А чего ты вдруг спросила? Я уже и не помню. Не в этом веке точно.
     В е р а. Мама дорогая!
     Л ю б а. Чего ты разнервничалась? Я тебе сейчас накапаю валерьяночки. Сколько? Двадцать или тридцать капелек?
     В е р а. Двадцать.

Люба капает валерьянку, подносит воду.
 
     Л ю б а. Хорошая рюмочка. Удобно с собой брать. Положил в карман – и не видно. Индивидуальная тара. Очень гигиенично. Я у тебя ее изыму. Валерьянку можно во что угодно капать.

Вера выпивает лекарство.

    Л ю б а. Теперь приляг.

Вера ложится.

   Л ю б а. Вот и хорошо. А я покурю.
   В е р а. Не надо пока курить.
   Л ю б а. Ладно. Потом покурю, когда тебе лучше станет. Знаешь, Веруня, я с Семеном не виделась десять лет. Помню, что он был моим врагом, а почему – не помню. Прекрасный мужик, добрый, веселый. Портвейном меня угостил.
   В е р а. Не тот ли это Семен Гриценко, что в восемьдесят пятом году вынес с твоего участка светодиодов на двести рублей, за которые ты потом три месяца расплачивалась?
   Л ю б а. Что?! Гриценко? Ах, сволочь! Таки это он. И я с ним пила портвейн?! Докатилась! С вором, со злейшим врагом пила.
   В е р а. По-моему, ты, мамочка, уже давно докатилась.
   Л ю б а. Не груби маме! Вижу, тебе лучше стало.
   В е р а. Немного.
   Л ю б а.  А вот мне поплохело.
   В е р а. Валерьяночки?
   Л ю б а. Покурю – пройдет. (Закуривает). Это ж надо, какая сволочь. Скотина. Как он вообще смог ко мне подойти. Гад. Совсем совесть пропил. Или я все-таки первой к нему подошла?
   В е р а. Мама, как тебе не стыдно.
   Л ю б а. Не груби маме! Особенно, когда она в трансе. Вот это я дала маху. Ну, ты понимаешь, как получилось. Захожу я на точку…     В е р а. Ты снова пошла в эту  забегаловку?
Люба. Нет, что ты. Это я оговорилась. Захожу я в булочную. Думаю, возьму себе сто грамм… хлеба. Там очередь.
Вера. В булочной?
Люба. Ну. Прямо как в семидесятые за колбасой. Человек пять точно. Смотрю, почти у розлива рожа знакомая.
Вера. Ну да, хлеб-то жидкий.
Люба. "Привет", - говорю. Он: "Привет". "Ты меня не узнаёшь?", - спрашиваю. "Отчего же", - говорит, - "Узнаю. Ты Люба". Во повезло, думаю. "Сейчас я тебя угощу", - говорит, - "Встречу отметим."
Вера. Он взял буханку хлеба…
Люба. Да. И два бутерброда с селёдкой. Рожа-то знакомая, а кто – хоть убей, не помню. Сильно дядька постарел. Ему-то уже, наверное, за семьдесят. Я ему говорю: "Извини, имя твоё вспомнить не могу". А он: "Я же Сеня, на заводе вместе работали. Раньше ты меня не жаловала", - говорит, – "считала злейшим врагом". "А за что?", - спрашиваю. "Да я уж и не помню", - говорит. Сам, наверное, сволочь, всё помнит. Ещё так посмотрел на меня лукаво. А я, дура, склеротичка старая, говорю: "Да Бог с ним. Я уже тоже не помню, давно ведь дело было". Потом мы выпили. Потом ещё. За время, которое всё расставляет по своим местам. Философствовал, гад. Ещё два раза повторил, кто старое помянет, тому глаз вон. Я тебе, скотина, покажу глаз вон. Два пальца в своё время оторвало – очень правильно, ещё и на два глаза ослепнешь.
Вера. Мама, успокойся.
Люба. Не груби маме!  Особенно, когда она в трансе.  Покурю – всё пройдёт.
Вера. Метод испытанный,  но малодейственный.
Люба (вдруг). Веруня! Я же тебе принесла подарок! (Достаёт откуда-то подстаканник.) Это тебе!
Вера (беря брезгливо подстаканник). Спасибо, мама.
Люба. Нравится?
Вера. Нравится. Только я сначала его продезинфицирую. (Уносит, возвращается.)
Люба. Прохожу мимо контейнера во дворе пятьдесят второго дома. Гляжу – на земле что-то блестит. Подхожу. Боже, какая прелесть! На меня молодостью дохнуло.
Вера. Представляю себе этот дух молодости из мусорного контейнера.
Люба. Не упрощай. Люди на свалках находят вещи времён Александра 3 и Николая 2. Кто знает, может, этим подстаканником пользовался какой-нибудь император.
Вера. Вряд ли. Он из нержавейки. От МПС.
Люба. Кто такой МПС? Это наверняка чьи-то инициалы.
Вера. Ага. Министерство путей сообщения.
Люба. Могла ли я подумать о том, что моя дочь будет такой приземлённой. Ну вот, скажи, тебе не понравился мой подарок?
Вера. Ведь если скажу, не понравился, обидишься?
Люба. Обижусь.
Вера. Понравился.
Люба. Очень?
Вера. Очень.
Люба. Ты меня не обманываешь?
Вера. Нет.
Люба. Ну, признайся, что чуть-чуть лукавишь.
Вера. Нет.
Люба. И даже самую малость?
Вера. Прекрасный подстаканник.
Люба. Я очень рада, что тебе угодила.
Вера. Я о таком полжизни мечтала.
Люба. Вот только не переигрывай, пожалуйста.
Вера. Не буду.
Люба. А знаешь, в чём его достоинства? Тут же, как говорится, два в одном. Стакан сам по себе – для вина, а когда он в подстаканнике – для чая. Красиво. Солидно. Ещё бы ложечку найти.
Вера. Бог в помощь.
Люба. Завтра с самого утра пойду. Заведу часов на пять будильник…
Вера. Мама дорогая!
Люба. Да, я люблю красивые и дорогие вещи. Возможно оттого, что их у меня никогда не было. Да и купить я сейчас уже ничего не могу. Моей пенсии с трудом хватает на хлеб.
Вера. На жидкий хлеб.
Люба. Ну, я тебе так скажу, хлеб, он и в Африке хлеб. Кста-ати! А какое сегодня число?
Вера. А что?
Люба. Не двадцать ли пятое? А ну, посмотри мне в глаза. Точно, двадцать пятое. Где мои кровно заработанные?
Вера. Мама.
Люба. Веруня, меня на мякине не проведёшь. Я её, значит, подарками осыпаю, а она от меня мою же пенсию прячет.
Вера. Ты снова? Да твоей пенсии хватает за квартиру заплатить. Я погасила долг за два месяца. Ещё за воду заплатить надо.
Люба. Я столько не моюсь, сколько они сдирают за воду. Пора, наверное, писать президенту. За эту квартиру, в которой мы живём, посмотри, всё валится, скоро и стены рухнут,  они должны нам платить. Это же просто горячая точка какая-то, каждый час рискуем жизнью.
Вера. Риск, мама, как известно, дело благородное.
Люба. А кто спорит? Но кто рискует, тот пьёт шампанское. Где моё шампанское? Или хотя бы пиво?
Вера. Ты же не пьёшь пива.
Люба. Кто тебе сказал? На дурняк я всё пью. Да сейчас хорошее пиво по цене не уступает шампанскому. Сколько там денег осталось?
Вера. Совсем чуть-чуть. Я рассчитала, чтобы дотянуть до моей зарплаты.
Люба. Расчётливая ты моя! Это же надо! Собственная дочь скрывает от матери её же доходы. Тебе не в библиотеке работать надо, а в налоговой инспекции. А на эту курву почтальоншу я в суд подам. Какое она имеет право отдавать тебе мои деньги?
Вера. Есть официальный документ, доверенность, заверенная нотариусом. Так что всё законно.
Люба. Законно, законно. Разве в этой стране что-то может быть законно? Разве это законно, что человек, отработавший сорок лет на заводе, под конец жизни еле сводит концы с концами? Вынужден рыться в мусорках и собирать бутылки. Вот сегодня Сеня угощал меня бутербродом с селёдкой. Ты знаешь, сколько он стоит? Ой. Я в трансе.
Вера. Закуришь?
Люба. Налей мне рюмашку. Сегодня был трудный день. Надо снять напряжение.

Слышен звонок в дверь. Вера уходит. Люба в это время обыскивает квартиру со словами: "Где-то наверняка спрятала".
За сценой слышен диалог:

- Здравствуйте, а Люба выйдет?
- Нет, уже поздно. Она отдыхает.
- Извините.
- Всего доброго.

Появляется Вера.

Вера. Заходила Леля.
Люба. Чего хотела?
Вера. Ну, чего она хотела? Не добрала.
Люба. Счастливая. Тоже пенсию получила. Скажи быстро, пока Леля далеко не ушла.
Вера. Налью.
Люба. Вот это разговор. Раз в месяц пенсию дают. Такой прекрасный повод. Что, Веруня, всё в порядке. Сейчас я выпью, ещё с тобой поговорим, потом баиньки. А завтра с самого утра – за ложечкой. Ну, давай, быстрее, не тяни. И огурчик.

Вера уходит, возвращается с рюмкой водки и огурцом на вилке.

Вера. Честно говоря,  мама, я очень устала от этих твоих выпивок. Может тебе стоит полечиться? Сейчас это всё анонимно, некоторые говорят, что даже эффективно.
Люба (выпивает, закусывает огурцом). Я тебе так скажу, Веруня. Я уже женщина немолодая. Может быть, мне совсем немного осталось. Спрашивается, зачем я буду омрачать последние дни своей жизни. Лучше их прожить в удовольствие.
Вера. А обо мне ты подумала?
Люба. Что о тебе? Ты уже девочка взрослая. Вот сама о себе и думай. Выходи замуж, наконец. Сколько можно? Ведь мимо тебя каждый день проходит масса умных читающих мужиков. И телефончики каждого в формуляре. Чего ты ждёшь, не понимаю. Годы-то идут. По законам природы, ты скоро уже должна стать ягодкой по второму кругу. Такое впечатление, что тебя ещё неспелой законсервировали.
Вера. Да! А скажи мне, пожалуйста, кто споил доцента? У нас с ним всё как будто неплохо начиналось. А кто после недели нашего совместного проживания выгнал артиста? Электрика вообще чуть не убила.  Напоила, а потом заставила гирлянду ёлочную ремонтировать.
Люба (смеётся). Было, было.
Вера. А этот военный пенсионер, лётчик. Вроде и ничего был, и пенсия приличная и не старый, прихрамывал чуть…
Люба (смеётся). Это, которого я его же клюкой по голове огрела? (Вдруг сердито.) Об этом ненормальном прошу при мне не вспоминать. Во-первых, как он смел называть меня мамаша. Я не намного была его и старше. А потом эти рапорты постоянные, которые он от нас требовал. Эти вечерние и утренние построения на кухне. Он же мою квартиру превратил в казарму. А тебя, извини, в капитанскую подстилку.
Вера. Вот видишь, мама, тебя никто не устраивал. Ну, вот чем был плох артист?
Люба. Ты у меня спрашиваешь, чем он был плох? Лучше скажи, чем он был хорош?
Вера. Он талантливый.
Люба. Так что же ему тогда ролей не давали?
Вера. Интриги.
Люба. Где? В Караганде? Да будет тебе известно, он ни в одном театре в жизни не работал. Его отовсюду гнали, потому, что бездарь и пьяница. Единственное, что он талантливо делал, так это врал. Доцента твоего споила, каюсь. Слабаком оказался. Не мужик, а тюфяк. Тьфу, не люблю таких безвольных. Туда ему и дорога.
Вера. Мама, ты чудовище.
Люба. Мать своему ребёнку никогда зла не пожелает. А вот этот твой последний, Петя-сапожник, вроде и добрый, вроде и как-то тебя любил, очень, правда, по-своему. Но это его чтение стихов!.. Придурок просто. Разве он нормальный? "Все сели, замолчали, сейчас я буду читать стихи. Кто пикнет, тот  сам будет читать". Придурок какой-то. Нет, Веруня, понимаешь, если бы каждый из этих козлов забрал тебя к себе, как и положено мужчине, я бы не имела никаких претензий. Но все же хотят нашару. Типа, они тут все мне одолжение делали, пытаясь тебя осчастливить. Тьфу, самовлюблённые грёбаные хозяева жизни. Им все должны, ибо, видите ли, они мужчины. Да, деградирует нация. Чем такие козлы, лучше уж одной. Без любви и ласки, но зато не униженной и не втоптанной в грязь.
Вера. Ну вот и приехали. То выходи замуж, то не выходи замуж. Ведь дело же даже не в замужестве, а в мерзости бытия. Счастливый человек способен верить в чудо, а несчастливый не верит ни во что: ни в себя, ни в чёрта, ни в Бога.
Люба. Ну, Веруня, философия – начало депрессии. А насчёт чуда, я так скажу. У простых людей, вот типа нас с тобой, чудес не бывает. Они как-то всё больше у олигархов: не обокрали – чудо, ребёнка не похитили – чудо, не взорвали, не убили – чудо! Мы – простой рабочий народ, что нам терять? А чудо может быть только одно – если цены не повысятся, а пенсию прибавят.
Вера. Но человек каждый индивидуален, у каждого душа неповторимая.
Люба. Глупости. Всё это поэзия. Человек – это винтик в огромной машине государства.
Вера. Но это же чушь!
Люба. Это не чушь. Это Ленин.
Вера. Вот ты, мама, и есть отработанный винтик со стёртой резьбой на большой государственной свалке.
Люба. Ошибаешься, я не винтик. Я болт! И забила на всех. И унижаться не буду.
Вера. А разве не унижение шляться по мусоркам?
Люба. Это романтика и творчество.
Вера. Браво! Мы таки вернулись к душе.
Люба. Не в душе, Веруня, дело. А в ощущении собственной нужности. Заводу, семье, государству. Вот, скажем, заводу я уже не нужна, государству тем более. Семье… Я тебе нужна? Пожалуй, тоже не нужна. Остаются друзья.
Вера. Это не друзья, а собутыльники.
Люба. Не важно. Между прочим, собутыльники – это дружба высокого полёта.
Вера. То есть, для тебя собутыльники дороже меня.
Люба. Дура ты, хоть и с высшим образованием.
Вера. Может и дура. Только почему ты не хочешь сделать для мне приятное и вылечиться от своего пьянства?
Люба. Допустим, я вылечусь, начну печь пироги, убирать в квартире, ходить на рынок, рассаживать цветы. Что ты ещё хочешь, чтобы я делала? Доживу до девяноста лет. Но ведь всё равно подохну, пусть не от цирроза печени. А в чём смысл?
Вера. Разве это плохо? Жить на радость своей дочери? Я перестану прятать от тебя деньги, будем доверять друг другу. Сделаем, наконец-то, ремонт. Будем жить чисто, прилично, дружно, как живёт большинство людей.
Люба. Значит тебе со мной плохо.
Вера. Не плохо, мама. Трудно. А ещё мне очень тебя жалко.
Люба. "Нас не надо жалеть!". Значит со мной жить трудно, но хорошо. Всё-таки я правильно тебя воспитала. По советским принципам. Жизнь – это вечная борьба… за место на кладбище. 
Вера. Значит, ты согласна на лечение?
Люба. Зачем тратить деньги? Ведь я не больна. С завтрашнего дня – ни капли?
Вера. Ты даёшь мне слово?
Люба. А то! Вот налей мне сейчас ещё рюмочку, чтобы я запомнила эту последнюю рюмку водки в моей жизни.
Вера. Это точно?
Люба. Точно! Всё. С завтрашнего дня трезвость – норма жизни.

Вера приносит рюмку водки и на вилке солёный огурец.

Вера. Ты завтра будешь помнить, что пообещала сегодня?
Люба. Ещё бы! Я сегодня пообещала две вещи: с завтрашнего дня не пить и найти ложечку. Всё, давай спать.
Вера. Спокойной ночи.

Прошло шесть дней. Вечер. Люба читает газету с объявлениями. Появляется Вера. Настроение у неё приподнятое.

Вера. Мамочка, я тебя люблю!
Люба. Чего это вдруг? А-а, первоапрельская шутка.
Вера. Какая шутка, ты что? (Вдруг задумывается.) А, может, правда, кто-то пошутил? Вот письмо из Америки, штат Калифорния.
Люба. Мам дорогая! Да нет, это шутка.
Вера. А кто бы мог так пошутить? Вот, посмотри, конверт и штемпель иностранные. Наш адрес и вот – Бескровной Любови Ивановне – тебе. Можно я открою? Меня просто распирает от любопытства.
Люба. Ещё чего! Письмо мне адресовано. (Выхватывает конверт.) А может тут какие-то секретные материалы?
Вера. Мам, не пугай меня! Ты что, американская шпионка?
Люба. Я советская пенсионерка. С чего бы мне стали присылать письма из Америки? Знаешь, Веруня, мне почему-то очень страшно его открывать.
Вера. Раз страшно, то отдай мне.
Люба. Не отдам. (Читает на конверте.) Обратный адрес не по-нашему написан, ни черта не разберу.
Вера. Ну, дай, вцепилась.
Люба (отдаёт письмо). Ладно, на.
Вера (пытается прочесть). Я могу разобрать только Калифорния, это, похоже, название города. Вот ещё понимаю: какая-то Надин. (Смотрит конверт на просвет.) Я открываю.
Люба (махая рукой). Открывай.
Вера (вскрывает письмо). Просто письмо. Причём по-русски. (Читает.) Здравствуй, дорогая Любочка.
Люба. Точно чья-то шутка.
Вера. Похоже.
Люба. Ладно, читай дальше.
Вера (читает). Мы никогда с тобой не виделись. Я убедилась в твоём существовании совсем недавно и сразу решила написать, но вычислить твой адрес оказалось трудно, так как в России около миллиона Бескровных.
Люба. Устрашающая цифра.
Вера (продолжает читать). Двадцать процентов из которых Любови Ивановны.
Люба. Боже мой!
Вера. Слушай дальше. (Читает.) Но, благодаря моим друзьям в Америке и России, я всё-таки тебя нашла. Надеюсь, что ни я, ни мои друзья не ошиблись и нашли именно ту Любу Бескровную, с которой меня разлучила война.
Люба. Какая война?
Вера. Подожди. (Читает дальше.) …с которой меня разлучила война. После того, как разбомбили наш дом под Киевом, нас забрала сестра мамы из Москвы, но по дороге в эшелон попала бомба. Так мы с тобой потеряли всех своих родственников и друг друга. Честно говоря, я думала, что тебя нет в живых. Но я очень верю снам. Так вот полгода назад мне приснилась мама, которую я совершенно не помню, но во сне я точно знала, что это мама. И она мне сказала: "У тебя есть сестра. Ты должна её найти. Она в России". Я передала дословно мамины слова. Я им поверила и стала тебя искать. Очень надеюсь, что нашла. Мы обязательно должны встретиться. Я очень хочу приехать в Россию, где я не была сорок с лишним лет. До свидания, моя дорогая родная сестрёнка Люба. Целую тебя крепко. Надин".
Люба. Всё?
Вера. Всё.
Люба. Ерунда какая-то. Наверное, тётка ошиблась. Или это шутка.
Вера. А вдруг?
Люба. Что вдруг?
Вера. Ну, что ты помнишь из своего детства?
Люба. Войну помню, детдом, эвакуацию. Потом из эвакуации вернулась в Москву. Снова детдом, интернат, завод, твой папа, орёл залётный, роддом, ты, опять завод. Всё. Больше ничего и не было.
Вера. Но ведь много таких случаев, когда во время войны родственники терялись.
Люба. Веруня, я родилась в сорок втором, а Киев бомбили в самом начале войны.
Вера. Может, эта Надин знала, что у вашей мамы должен родиться ребёнок?
Люба. Глупости. Вот она пишет: "…дом разбомбили и нас…", понимаешь нас, забрала сестра матери. Чёрт, прямо какой-то бразильский сериал. Нет, это ошибка или шутка. Да у меня в паспорте написано, что я родилась в Москве второго января 1942 года.
Вера. А, может, второго января ты в детдом попала, вот тебе так в документах и записали?
Люба. Мама дорогая! Голова кругом пошла. (Закуривает.) Может, нальёшь рюмашку? Что? Нет? Ну, ты же видишь. Уже неделю держусь, значит, есть-таки сила воли. Но после этого письма я в трансе. Надо снять напряжение.
Вера. Честно говоря, и я в трансе. А! Давай выпьем. (Приносит бутылку водки, литровую банку солёных огурцов, пироги.)

Вера и Люба усаживаются, молча наливают, пьют, закусывают, снова наливают, пьют, закусывают. Долго просто сидят молча. Каждая про себя прокручивает содержание письма.

Вера (мечтательно). Представляешь, мама. Поедим мы с тобой в Америку. Я выйду там замуж за американца. На худой конец за русского эмигранта. Рожу ребёнка. Ведь в Америке сейчас можно рожать первенцев после сорока. И буду не какой-нибудь Веркой, а Вероникой. Будет у нас роскошный дом, несколько автомобилей… Сын будет учиться в колледже, самом лучшем…
Люба. И раз в десять лет будешь ездить ко мне на могилку. Спустись на землю, Вероника. Богатые тоже плачут. Хотя, что там говорить, богатым плакать приятнее… (Плачет.)
Вера. Мама, ты чего?
Люба. Чего, чего. А может я последний раз в нищете плачу.
Вера. Тогда плачь. А я буду плакать, когда всё это окажется первоапрельской шуткой.
Люба (успокоившись). Ночь пропала. Не смогу теперь уснуть. Может пройтись на объект, тряхнуть стариной?
Вера. Скоро у тебя будут десятки подстаканников и ложечек. Как странно устроен человек. Если где-то там, далеко-далеко, за горизонтом вдруг блеснёт крохотная и призрачная надежда, он сразу оживает, окрыляется и уже счастлив. Даже только от ожидания. Мама, вот чего ты ждёшь от будущего?
Люба. Прибавления к пенсии.
Вера. Тебя неисправимо испортила наша действительность. А я верю в лучшее будущее. Вот скажи, разве не прекрасно жить надеждой? Ведь, когда ты была молодая…
Люба. Когда я была молодая, то верила не просто в лучшее, а в светлое будущее, в коммунизм. Это была великая идея. Её так вдолбили в голову нашему народу, что каждый мечтал дожить до коммунизма и окунуться в это счастье. Каждому обещали отдельную квартиру к 80-му году. И, надо сказать, я её получила. Квартира маленькая, но отдельная. Многие ещё до сих пор живут в коммуналках. А я, спасибо партии родной, вот здесь.
Вера. Вот именно. Ты здесь, а партия твоя на Кутузовском, Ленинском и Воробьёвых горах. И твоя партия для себя уже давно коммунизм построила. Все голову ломали, возможен ли коммунизм в отдельно взятой стране. Конечно, возможен, если эта страна – Кремль.
Люба. Я не понимаю, что это ты попёрла на наш советский строй? Государство тебя вырастило, выучило.
Вера. Это тебя оно вырастило и в школе выучило, а потом вынудило сорок с лишним лет на него же и отработать. Ты всё это забыла? Как вкалывала сутками, как приходила домой усталая и делала со мной уроки. Как у тебя было только две пары туфель – одни – на работу, другие – в выходной со мной погулять в парке. Ты за всю свою жизнь не была ни в одном музее Москвы. У тебя была всю жизнь одна дорога: завод, магазин, дом, иногда моя школа. Ты даже города не знаешь, хотя считаешься урождённой москвичкой. А теперь ты на пенсии, и что? Пьёшь, чтобы затуманить себе мозги. Мол, "Не покидай меня весна, не оставляй меня надежда"? Это всё, мама, ужасно и страшно.
Люба. Что это за антисоветская пропаганда, я не понимаю? Что, на запад потянуло? Железный занавес поднят? Боже, кого я воспитала? Оказывается ты не патриот своей страны? А я тебе скажу так, кто с лёгкостью отрекается от родины, тот отречётся и от матери! (Обиделась.)
Вера. Мам, о чём мы сейчас говорим? О чём ты сейчас говоришь?
Люба. Я  знаю, о чём говорю. Я напишу этой Надин, что она ошиблась, я не её сестра. В Россию ей приезжать нечего, а тебе нечего ехать туда. Каждый сверчок, знай свой шесток. Этой американской шлюхи я здесь видеть не хочу! Всё! Как я сказала, так и будет.
Вера. Мама, ты, кажется, уже все мозги пропила. За окном двадцать первый век. Всё изменилось. Сознание людей изменилось. Вспомни, не ты ли стояла на баррикадах, защищая демократию? Что вдруг тебя переклинило? А, может, давит жаба, что твоей сестре так повезло, и она прожила свою жизнь свободной, а ты в рабстве советского строя? Что с тобой?
Люба. У меня нет сестёр ни в России, ни в Америке, ни в Израиле, ни в Африке.
Вера. Просто ты боишься что-либо менять. Боишься начинать всё заново.
Люба. Да поздно мне – всё заново.
Вера. А кто знает?
Люба. Я знаю.
Вера. Хорошо. А как же я? Ты не желаешь мне счастья? Лучшей жизни?
Люба. Желаю. Но слишком уж призрачно это американское счастье. Лучше уж синица в руке, чем журавль в небе.
Вера. А вдруг?
Люба. Вдруг? Вдруг бывает в России. Здесь все надеются на авось. Надейся, детка, надейся. Вот только, когда больно шлёпнешься, тогда не рыдай.
Вера. Не буду.
Люба. "Безумству храбрых поём мы песню". Налей-ка мне ещё рюмашку.
Вера. Хватит, мы же договорились.
Люба. Ну, последнюю.
Вера (наливая). А всё равно, я уеду из этой страны.
Люба (выпивает). Ну что? Шутка, по-моему, удалась.
Вера. Какая шутка?
Люба. Первоапрельская.
Вера. Как шутка?
Люба. А вот так. Это я написала письмо.
Вера. Как ты? Нет. Этого не может быть! Как ты могла?
Люба. А вот так.
Вера. А штемпель, а…
Люба. Всё фикция. Подделка. Шут-ка!

Большая пауза.





Действие 2


Обстановка та же. Чисто, прибрано. Прошло больше месяца. Вечер девятого мая. За окнами слышен салют. Портрет Любы в чёрной рамке. Рядом в вазе цветы. Вера одна. Сидит молча, глядя в одну точку. Долго. Тихо входит Надин (её играет та же актриса, что и Любу). Внешне это та же Люба, только из другого, западного мира.

Надин (тихо). Простите, пожалуйста…

Вера медленно оборачивается на Надин.

Вера. Мама дорогая! (Падает в обморок.)
Надин. Что с вами? Вам плохо? Нужен телефон. (Ищет, не находит.) Девушка, очнитесь.

Вера медленно приходит в себя.

Слава Богу. Извините, пожалуйста…

Вера видит Надин – и снова обморок.

Что такое? Где у них тут нашатырь? (Пытается найти. Не находит. Брызгает рядом с Верой каким-то парфюмом из своей сумочки.)
Вера (приходя в себя). Шанель.
Надин. Вам лучше? Ну, слава Богу. Извините меня, пожалуйста. Но я ищу Любу. Любу Бескровную. Я не ошиблась адресом?
Вера. Вы Надин?
Надин (обрадовавшись). Да.
Вера. Я вас узнала. Вы очень похожи, и мне сначала показалось…
Надин. Вы меня узнали? Вы. Наверное, Любина дочка?
Вера. Да.
Надин. А где Люба?
Вера (указывая на портрет). Вот.
Надин. Извините, я не совсем понимаю.
Вера. Вот её портрет, а сама она уже очень далеко.
Надин (берёт портрет, долго смотрит). Одно лицо. (Плачет.) Любушка, сестричка… (Вере.) Когда это случилось?
Вера. Сегодня девять дней. Она умерла первого мая. На день международной солидарности трудящихся. (Смотрит на Надин, будто у неё спрашивая.) Значит, это была не шутка?
Надин (не понимая). Шутка?
Вера. Это была не шутка.
Надин. Извините, пожалуйста, я вас не совсем понимаю.
Вера. Располагайтесь.
Надин. Простите?
Вера (пытаясь объяснить руками). Располагайтесь. Раздевайтесь, присаживайтесь.
Надин. Вы православные?
Вера. Что?
Надин. Веры вы придерживаетесь православной?
Вера. Вообще мы атеисты, но православные.
Надин. По обычаю на девятый день поминают. Вы что пьёте?
Вера. А вы?
Надин. Я предпочитаю виски, но…
Вера. У нас пьют водку.
Надин. Да, я знаю. Давайте пить водку.

Вера накрывает на стол. В это время Надин разглядывает комнату.

Скажите, а как вас зовут?
Вера. Вера.
Надин. Красиво. Можно я буду называть вас Веро;никой?
Вера (улыбаясь). Можно. А я вас тётей Надей, можно?
Надин. Тётей Надей. Это на русский манер? Можно. Вероника, а сколько вам лет?
Вера. Сорок два.
Надин. Уже совсем взрослая.
Вера. Уже почти старая.
Надин. Что вы? Старых людей не бывает. Есть молодые, взрослые, пожилые. Я уже взрослая, а вы ещё молодая.
Вера. Спасибо.
Надин. У вас в России все так живут?
Вера. Как?
Надин. Бедно.
Вера. Не все, но большинство. А у вас в Америке так бедно не живут?
Надин. Почему, живут, те, кто хочет так жить – бездомные, безработные, но их меньшинство.

Вера завершила сервировку стола.

Вера. Прошу за стол. Чувствую, что сегодня я напьюсь.
Надин. Какие интересные выражения. Чувствую, что напьюсь. Я если хочу напиться, то напиваюсь, не хочу – не напиваюсь.
Вера. Это очень логично. Но как-то не по-русски. Вы давно уехали из России?
Надин. Моих приёмных родителей первой же волной снесло на Запад. Очень уж им, как это говорится, поперёк горла стала ваша советская действительность. Мой папа был журналистом, а мама учительницей музыки. Но я вам потом, Вероника, всё расскажу.
Вера. Присаживайтесь.

Садятся за стол.
А у вас есть дети?
Надин. Нет. У меня ни детей, ни мужа нет. Так случилось.
Вера. Это что получается? Я единственная ваша родственница?
Надин. Получается так.
Вера. Давайте выпьем за встречу.
Надин. За встречу мы обязательно выпьем. Но прежде за упокой души моей бедной сестры Любы.

Выпивают.

Вера. Мама, прости.
Надин. Вероника, вы в чём-то виноваты перед своей мамой?
Вера. Наверное.
Надин. Если у вас грех на душе, пойдите в церковь. Вам станет легче.
Вера. Это не грех. Это боль.
Надин. Я не совсем вас понимаю.
Вера. Тётя Надя, давайте на "ты", мы ведь вдвоём остались на всём белом свете.
Надин. Давай.

Наливают. Снова пьют.

За встречу. Мне очень жаль, что я опоздала к Любе. Расскажи, какой она была?
Вера. Какой была? Это был маленький, но очень мощный вулкан.
Надин. Я понимаю, как у Некрасова: "Коня на скаку остановит, в горящую избу войдёт"?
Вера. Скорее как у Коржавина:
Ей может хотелось иначе,
Носить драгоценный наряд,
Но кони всё скачут и скачут,
А избы горят и горят…
Она всю жизнь проработала на радиозаводе лудильщицей радиодеталей. Потом вышла на пенсию. Вот и вся жизнь. Сорок лет в двух предложениях.
Надин. А что она любила?
Вера. Любила? Меня любила и водку. Возможно, даже не я на первом месте. Ещё у неё была страсть – антиквариат.
Надин. О, она занималась антиквариатом? Скупкой – продажей. Это такой бизнес? О! сейчас это очень модно и доходно.
Вера. Ты немного неправильно поняла. Мама ходила по московским свалкам и мусоркам и выискивала всякие старые, но совершенно не представляющие ценности штучки, а потом их раздаривала на всякие праздники мне и своим знакомым. Это, правда, сейчас модно среди бомжей, но вот доходно ли?
Надин. Люба была не довольна своей жизнью?
Вера. Как ни странно, очень довольна. А что ей оставалось делать? Другой у неё не было.
Надин. Бедная моя Люба.
Вера. Она себя таковой не считала.
Надин. Вероника, ты хочешь сказать, что, живя в этой норе, она была счастлива?
Вера. Мне кажется, да. Может быть, у вас на Западе человек счастлив благодаря чему-то, у нас же – вопреки.
Надин. Мне теперь уже трудно это понять.
Вера. А хочешь знать, как она умерла?
Надин. Конечно.
Вера. Абсолютно счастливой, с улыбкой на лице. Это случилось вот тут, во дворе, под липой. Местные алкаши, их тут человек десять, отмечали праздник. Все в прошлом трудяги-работяги. Для них первое мая, как для верующих Рождество. Это их праздник. Вот в этой солидарности они и напились. Анекдоты рассказывали, матерные частушки пели, а потом она будто пошутила, что у неё есть сестра в Америке. И ей вдруг стало так смешно. Да так смешно. До смерти. Смеялась, смеялась, и вдруг замолчала. Навсегда.
Надин (взволнованно). У вас курят? (Закуривает.) Странно всё это и страшно.
Вера. Она очень боялась с тобой встретиться.
Надин. Почему?
Вера. Когда мы получили твоё письмо, а это случилось первого апреля, когда в России все шутят, мы долго не могли поверить в то, что это не розыгрыш. Немного повздорили. Ну, как это водится, конфликт поколений. Отцы и дети…
Надин. О, это Тургенев. Я читала.
Вера. Да, Тургенев. Наверное, я была не права. И она, чтобы меня, это я сейчас так понимаю, несколько спустить на землю, сказала, что письмо она сама написала. И это всего-навсего первоапрельская шутка.
Надин. Но это же обман. Она тебя обманула.
Вера. Нет. Просто пошутила.
Надин. Я не понимаю.

Вера натужно улыбается.

А скажи мне, Вероника. Ты хочешь уехать в Америку?
Вера. В Америку? Не знаю.
Надин. Это как не знаю? Либо хочешь, либо не хочешь.
Вера. Сначала очень хотела. А вот теперь сомневаюсь.
Надин. Узнаю Россию. Здесь все всегда сомневались. Может от этого и натворили много ошибок?
Вера. Возможно.
Надин. Люба была замужем?
Вера. Нет.
Надин. Ты внебрачная или удочерённая?
Вера. Я? Скорее всего нагулянная.
Надин. Это как?
Вера. В клубе при заводе мама познакомилась с одним лётчиком, молодым лейтенантом, красавцем, это мама так рассказывала. Он был в отпуске после училища. Гостил у родственников в Москве, осматривал достопримечательности. Присмотрелся к маме, несколько раз сходили на танцы, пару раз в кино. Потом он уехал по распределению в Хабаровск. Мама осталась. Через девять месяцев родилась я. Его звали Павлом. Больше я ничего от неё не добилась.
Надин. Стало быть, ты Вера Павловна?
Вера. Да. Фамилию она мне свою дала. Гордая. Хотя, возможно, она и действительно не знала его фамилию.
Надин. Бескровная. А откуда взялась эта фамилия?
Вера. Не знаю. Наверное в детском доме дали. Тётя Надя, а как ты нас нашла?
Надин. Я вам писала, что мне был сон. Удивительный. Как оказалось, пророческий. Я в него поверила. И стала искать. Я искала Любу почти пять лет. Даже писала на ваше телевидение, но никто не отозвался. А потом, совсем случайно, мой американский сосед ездил в Россию, в Москву на какую-то конференцию. А потом приехал и рассказывает, что возле гостиницы "Метрополь" встретил женщину, очень похожую на меня. Он к ней бросился, начал кричать Надин! Надин! Она сказала, что он ошибся. Он не мог поверить. Она сказала, что она русская, Любовь Ивановна Бескровная и не знает никакой Надин. Он был разочарован и в то же время потрясён нашей схожестью. Когда он вернулся в Калифорнию, всё мне рассказал. И я стала ещё с большим усердием разыскивать Любушку. У меня упростилась задача, ведь я знала её имя. Скажешь, Вероника, это не чудо?
Вера. Мама дорогая!
Надин. В нашей жизни всегда остаётся место чуду. Главное верить, что возможно всё, и прилагать к этому максимум усилий. Через месяц Билл вновь ехал в Россию, и я попросила его узнать через вашу "Моссправку". Но через Интернет оказалось проще. Полгода моих поисков увенчались успехом. И я вам написала. Ответа, правда, так и не получила. Но я купила турпутёвку в Россию. Ко Дню Победы для русских были скидки. И вот я здесь, в Москве. Как у вас говорят: "Под лежачий камень вода не течёт" или ещё "Человек – кузнец своего счастья". Вот я и кую. Или так в России не говорят? Это напоминает что-то неприличное.
Вера. В России говорят по-всякому.
Надин. Мне очень хотелось с ней встретиться.
Вера. А она очень боялась этой встречи.
Надин. Ты это говорила. Только я так и не поняла почему.
Вера. Вот она, так же как и ты, любила пересыпать свою речь пословицами, но ты говоришь "Под лежачий камень вода не течёт", а она говорила "Лучше синица в руке, чем журавль в небе". Ощущаешь разницу? Или ещё "Каждый сверчок, знай свой шесток", а у тебя "Человек – кузнец своего счастья".
Надин. Она была пессимисткой?
Вера. Да нет, скорее реалисткой. Нашей кондовой реалисткой. Когда у человека отнимают веру и надежду на будущее, он начинает остерегаться и бояться даже крохотных шансов на лучшее. В России любят мечтать о будущем и тосковать о прошлом, но в то же время страшно потерять то малое, что есть сегодня.
Надин. А что она боялась потерять? Эту конуру, пенсию, мусорки, что? Я не понимаю.
Вера. Просто ощущение родного дома, которое включает в себя и мусорки, и эту конуру с любимым диванчиком, и улицы родной Москвы, свой детдом, завод, молодость, жизнь и Россию.
Надин. Вы очень сентиментальные и заскорузлые. Так ведь нельзя.
Вера. Возможно.
Надин. Хорошо, Вероника, объясни, а что тебя здесь держит? Сорок два года жизни?
Вера. Ещё девять дней назад меня ничто не держало.
Надин. А теперь?
Вера. Мама.
Надин. Но ведь её уже нет.
Вера. Она осталась здесь.
Надин (после паузы). Ты очень хорошая. Я это уже осознаю, но понять пока не могу. Давай с тобой договоримся, что я приеду через два месяца, ты всё обдумаешь. И примешь правильное решение.
Вера (вдруг). Как, а ты скоро уезжаешь?
Надин. Прямо сейчас я уезжаю на такси в гостиницу, а завтра утром домой. Мне тоже хочется кое-что обдумать.

Слышен автомобильный сигнал.
О! Это за мной.
Вера. Такси? Откуда?
Надин. Я приехала сюда. Через два часа мы договорились, что меня заберут обратно.
Вера. Но я же о тебе ничего не узнала. Как живёшь? Чем занимаешься?
Надин (собираясь, на ходу). Живу хорошо. У меня маленький бизнес. Вот тебе мои координаты, телефон, электронная почта, адрес. До свидания. Через два месяца буду.
Вера (целует Надин в щёчку). До свидания, тётя Надя.

Надин уходит.

Прошло два месяца.
Вера одна. Настроение у неё приподнятое. Она ходит по комнатам, прикладывая к себе красивые импортные вещи, как бы примеряясь. Звонит мобильный телефон.

Вера. Але. Да, продаю. Однокомнатная требующая ремонта. Там в объявлении всё написано. Дороговато? Придите, посмотрите, потом будем торговаться. Без посредников. Давайте завтра после шести.

Вновь ходит по комнатам, напевая. Опять звонок мобильного телефона.

Але. Тётя Надя? Ты где? Где? Во дворе под липой? А что ты там делаешь? Немедленно поднимайся. (Отключает телефон.) Чушь какая-то. Я её два месяца жду. У меня куча новостей, а она под липой. Нужно чайник поставить. (Исчезает.)

Появляется Надин, она заметно выпившая и весёлая.

Надин. Веруня!

Появляется Вера.

Вера (бросается к ней). Тётя Надя, наконец-то!
Надин. Соскучилась?
Вера. Ещё бы. Ты мне утром отправила сообщение "Я в Москве, скоро буду". А уже семь часов вечера. Где твои вещи?
Надин. В камере хранения. Веруня, я бродила по Москве. Это прекрасно. Центр – весь под Запад, но стоит свернуть в переулок – вот она Россия. Я скучала.
Вера. А как я скучала.
Надин (целует Веру). Моя родная, спасибо. Представляешь, я познакомилась с Лелей. Чудная женщина.
Вера. С кем? С Лелей? Зачем?
Надин. Она сама меня зацепила. Я выхожу из такси и: "Вы Любина сестра?" – Да, - говорю. "Как похожи, - говорит, давайте знакомиться. Мы с Любой, - говорит, - были подругами". Потом она предложила выпить за знакомство. Мы пропили двадцать долларов. Вот тут, за столиком под липой. Правда, водка, мне показалось, не очень хорошая.
Вера. Ещё бы. Её разливают прямо за углом. Наши умеют крутить на бабки. Теперь они от тебя не отстанут.
Надин. Леля хорошая женщина. Так тепло отзывалась о Любаше. Мне это было приятно. А знаешь, что мне ещё понравилось?
Вера. Ну?
Надин. Она так матерится. Вернее, она разговаривает матом. Но, как ни странно, я всё поняла. В России люди очень эмоциональные и открытые. Этого мне в Америке не хватает.
Вера. Будем пить чай? Я напекла пирогов.
Надин. Пирогов? Зачем? Ведь у вас теперь тоже всё можно купить.
Вера. Во-первых, мы ещё к этому не совсем привыкли, а во-вторых – сам процесс. Это же удовольствие. Я старалась для тебя.
Надин. Спасибо, милая. Я очень тронута. Но я не хочу кушать. Мы ели бородинский хлеб и какую-то колбасу. Ваш хлеб вкуснее вашей колбасы. Я сыта. Кушай одна.
Вера. Ну, так не принято. Если ты меня уважаешь, ты должна составить мне компанию.
Надин. Леля тоже так говорила. Говорит, в одиночку пьют только алкоголики. Это странно. В Америке, если человек хочет выпить, он открывает бар и наливает себе рюмочку, но это вовсе не значит, что он алкоголик.
Вера. Здесь всё наоборот. Наверное, оттого, что люди не самодостаточные. Для нас одиночество – почти инвалидность. Мы же привыкли всё скопом, сообща, коммуналками, коммунами, партиями, обществами, прослойками.
Надин. А пирожки с начинкой?
Вера. Пирожки всегда с начинкой. А булочки без. Начинка – ливер и капуста.
Надин. А что такое ливер?
Вера. Ливер это… Ну… почти мясо.
Надин. Что значит почти?
Вера. Попробуй, это вкусно.
Надин.  Я буду с капустой.
Вера. Вот и прекрасно. (Подаёт на стол.)
Надин. Вера, а у вас есть самовар?
Вера. Нет, самовара нет. Есть электрочайник.
Надин. В русском доме непременно должен быть самовар.
Вера. Время самоваров ушло.
Надин. Но ведь есть электрические?
Вера. В принципе, есть где-то в магазинах, но ведь в чайнике быстрее.
Надин. А куда нам спешить? Я непременно достану самовар. А зачем ты ставишь эти европейские чашки? Достань Любины подстаканники и ложечки.
Вера (удивлённо). Из чашек же красивее.
Надин. Из чашек я пью чай в Америке.
Вера. Сейчас во всём мире пьют из чашек.
Надин. Весь мир, это не Россия. Россия – это весь мир. Это, как первая любовь, которую помнишь всю жизнь. А почему ты не замужем?
Вера. А ты?
Надин. Так случилось.
Вера. А у меня не случилось.
Надин. Я понимаю, это игра слов. Я вышла замуж ещё здесь, в России. Он был тоже журналистом, как и мой папа. Молодой, красивый дерзкий. Ему было здесь тесно. По молодости всегда ведь хочется творить что-нибудь эдакое, говорить то, что думаешь. Он вместе с папой работал. И каким-то образом разнюхал, что папа с семьёй собирается улизнуть на Запад. Свой шанс он упустить не мог. Напросился в гости, очаровал меня, влюбил быстренько и сделал предложение. Когда мы выехали, он год прожил со мной и моими родителями. А потом в один прекрасный день он сказал: "прости, я тебя никогда не любил, это был фиктивный брак, мне просто нужно было вырваться из России". Прямо так и сказал, честно и в лоб. И ушёл. Больше я его никогда не видела.
Вера. Подлец.
Надин.  Вовсе нет. Он просто очень практичный.
Вера. И больше у тебя никого не было?
Надин. Было несколько бой-френдов. С одним из них мы даже организовали маленький бизнес. Открыли магазинчик "Русский сувенир", продавали деревянные ложки и матрёшки. Рядом с нами поселился художник из России. Он научил Ника вырезать из липы и груши всякие штучки. Вот они вдвоём вырезали, Михаил их расписывал, а я продавала. Мы неплохо зарабатывали. Я купила приличный дом, автомобиль. Потом Билл стал моим бой-френдом. Он американец, но часто ездил в Россию. Это меня подкупило.
Вера. А как же бизнес с Ником?
Надин. Бизнес остался. В Америке не смешивают постель и деньги.
Вера. Я смотрю ты, тётя Надя, не промах. А почему же замуж не выходила?
Надин. Зачем? Бой-френд сегодня есть, завтра – нет. Никаких брачных контрактов, никаких обязательств. Каждый остался при своих деньгах и никто ни на кого не сердится.
Вера. Здорово. А как же вот эти вот скандалы, драки, взаимные оскорбления?
Надин (шепотом). Конечно, я скандалила, кричала, и даже вставляла в английский русские маты. Но это я делала так, чтобы не слышали соседи. Иначе, у него быстренько б появились свидетели.
Вера (восторженно). Боже, как здорово. Хочу в Америку.
Надин. Это скучно. Тоскливо и предсказуемо.
Вера. Согласна. Но зато надёжно.
Надин. В Америке не умеют дружить. Там каждый за себя.
Вера. А сколько у тебя мужиков было?
Надин. Тринадцать.
Вера. Ты их что, считала?
Надин. В Америке считают всё.
Вера. А зачем?
Надин. Для того чтобы дать точный ответ. Ты спросила сколько, я назвала цифру.
Вера. А я своих никогда не считала.
Надин. Почему?
Вера. Да потому, что ноль плюс ноль плюс ноль в сумме всё равно ноль?
Надин. Ты девственница?
Вера. Да нет, просто мужики попадались никакие.
Надин. Никакие не попадались? Я не понимаю. Или импотенты?
Вера. Как тебе объяснить? Мужики были, а вот бой-френдов не было.
Надин. А, поняла. Слабаки?
Вера. Полные нули. А вот, скажи, тётя Надя, когда ты последний раз была с мужчиной?
Надин. Ты имеешь ввиду, когда я имела секс? Три дня назад. Перед отлётом сюда.
Вера. И часто ты имеешь секс?
Надин. Обязательно хотя бы раз в три недели. В моём возрасте – это как витамины, для поддержания жизненного тонуса. Вкусные пирожки с капустой.
Вера. Для начинки я тушу свежую капусту пополам с кислой, кладу много лука, морковину хорошую, ложечку томатика.
Надин. Томатика? Нет, Россия – гениальна. Послушай, детка, я совершенно забыла. Тут я кое-что для тебя… Словом сюрпрайз. (Роется в сумочке, достаёт бронзовую статуэтку.) Это тебе!
Вера. Боже, какая прелесть!
Надин. Я её называю "Мечтательница".
Вера. Здорово. Спасибо, тётя Надя.
Надин. А ты спроси, где я её взяла?
Вера. Купила на Арбате?
Надин. Нет, но близко. В Серебреном переулке нашла возле мусорного контейнера.
Вера. Что? Я не ослышалась?
Надин. Потом я зашла в антикварный магазин. Мне за неё предлагали тридцать долларов.
Вера. Тётя Надя, у меня нет слов.

Звонит мобильный телефон Веры.

Але. Я сейчас занята. Я вам перезвоню. Спасибо.
Надин. Отчего взяла такую старую модель?
Вера. И такая сгодится. Я же ещё вещичек прикупила. Посмотри, нравятся джинсы? А кофточка?
Надин. Надо Любе памятник поставить. Завтра поедем на кладбище.
Вера. Хорошо.
Надин. Джинсы мне твои не нравятся. Дешёвка. Пройдись лучше по секонд-хендам. У вас в России там можно найти эксклюзивные вещи за бесценок. А одеваться на рынках – дурной тон. Как с работой?
Вера. Я уволилась.
Надин. Правильно. В библиотеках судьбу не сложишь. Лучше гуляй по Арбату.
Вера. Я тоже так подумала.

Звонок в дверь. Вера идёт открывать.
За сценой слышен диалог:

- Здравствуйте, а Надя выйдет?
- Нет, поздно. Она отдыхает.
- А можно её на минутку?

Надин. Кто там? (Исчезает.)

Вера появляется.

Вера. Это что?

Надя возвращается.
Что это было?
Надин. Приходила Леля, звала с собой, но… словом я дала ей десять долларов.
Вера. Это только начало. Она же теперь не слезет.
Надин. Да, она выпившая. Может проводить?
Вера. С тебя она теперь не слезет.
Надин. В каком смысле?
Вера. В смысле с шеи.
Надин. Я плохо понимаю. Пора отдыхать.
Вера. Пора линять отсюда.
Надин. Значит так. Сейчас ложимся спать, а завтра с самого утра на кладбище.


Вечер следующего дня. Вера одна. Она взволнована. Появляется весёлая и слегка выпившая Надин.

Вера. Тётя Надя, наконец-то. Я же волнуюсь.
Надин. Не волнуйся, всё превосходно!
Вера. Сейчас будем ужинать. (Исчезает.)
Надин. Не спеши, я не голодна.

Звонит мобильный телефон Веры.
Голос из кухни: "Тёть Надь, ответь".

Но ведь это тебе звонят.

Голос Веры: "Я сейчас не могу, ответь".

Хелло. Добрый. Продаём квартиру? Нет. Вы ошиблись. (Выключает телефон. Громко Вере.) Это ошиблись номером.

Звонок повторяется. Надин вновь отвечает.
Але. Девушка, я вам уже сказала, мы ничего не продаём. Какое объявление? Уточните номер. (Отключает телефон.)

Появляется Вера с супницей.

Вера. Щи.
Надин. Звонят по поводу продажи квартиры. Ошиблись.
Вера. Это я продаю квартиру.
Надин. У тебя есть квартира? Это твой бизнес?
Вера. Нет, это не бизнес. Я продаю эту квартиру.
Надин. Зачем?
Вера. Как зачем?
Надин. Стоп. Ты опять отвечаешь вопросом на вопрос. Кстати, прости, я совсем забыла. Посмотри, что я принесла. (Роется в сумке, достаёт маленький самоварчик.) в этом доме обязательно должен быть самовар. Хотя бы вот такой маленький.
Вера. Мама дорогая!
Надин. Я очень рада, что тебе понравился.
Вера. Неужели на мусорке нашла?
Надин. В детской песочнице, кто-то потерял, наверное.
Вера. А ты забрала?
Надин. Представляешь?
Вера. Два сапога – пара. Давай ужинать.  Щи стынут.
Надин (заглядывая в супницу). Капуста – национальное русское блюдо.
Вера. "Капуста, да с хлебушком квас". Скажи, тётя Надя, ведь в Америке ты была другой?
Надин. В Америке? А я ли это была? Находясь здесь, я ощущаю себя дома. Понимаешь, дома. Мне не нужно притворяться, рассчитывать, обдумывать каждый шаг. Мне легко и свободно. Я такая, какой была много лет назад до отъезда на Запад. Я вернулась в свою молодость. Я помолодела на сорок лет. Я моложе тебя, между прочим.
Вера. Я вижу.
Надин (кружится по комнате). Я счастлива!!! (Хватает Веру, кружит в танце.) Верка, Боже, как хорошо! К чёрту щи, к чёрту сон. Давай пить шампанское!
Вера. Тётя Надя, ты что в чужом саду объелась молодильных яблок?
Надин. Представляешь, как это здорово залезть в чужой сад…
Вера. И получить дробь в задницу.
Надин. Ну и пусть! Я сегодня позвонила Биллу и сказала, что между нами всё кончено. Он для меня стар. Супер стар. Ему уже пятьдесят два года. Ужас какой!
Вера. Действительно ужас. А как же витамины раз в три недели?
Надин. К чёрту витамины. Только полноценный секс и как можно чаще.
Вера. Что? Ну ты даёшь!
Надин. Вера, ты веришь в любовь с первого взгляда?
Вера. А что?
Надин. Кажется, я влюбилась.
Вера. В кого?
Надин. Его зовут Григорий. Мы познакомились вчера на Арбате. А сегодня мы ходили в ресторан. Боже, какой он славный!

Звонит мобильный телефон Веры.

Дай мне. (Отвечает.) Мы квартиру не продаём! (Отключает телефон.) Вот так.
Вера. Но мы же уезжаем!
Надин. Куда?
Вера (неуверенно). В Америку.
Надин. К чёрту Америка. Я вернулась.
Вера. А я? Я хочу в Америку.
Надин. Езжай. Человек – кузнец своего счастья. Моё счастье здесь. И здесь я хочу умереть!!!
Вера. Мама дорогая!

КОНЕЦ.








 Сведения об авторе:
     Пушкина Алла Александровна родилась 15 декабря 1970 года в г.Чернигов (Украина). В 1996 году окончила Черниговский педагогический институт (специальность «история и психология»), а в 1999 году  литературный институт (мастерская В.С Розова и И.Л. Вишневской, специальность «драма»).
     С 1996 по 2002 год работала заведующей литературной частью Черниговского областного Молодежного театра, В 1997 году с пьесой «Охота на мужчин» участвовала в семинаре молодых драматургов в Щелыково. 2002 по 2005 - актриса Черниговского областного детского театра кукол. Пьесы пишу с 16 лет (в арсенале более 20-ти пьес).  В 2005 году   переехала в Москву. С 2007 года опять живу в Чернигове. 2008-2009 годы – зав.лит областного филармонического центра фестивалей и концертных программ, с 2009 года – вновь  зав.лит Черниговского областного Молодежного театра (Украина). С апреля 2014 снова в Москве.
Координаты:
Тел. 967 161-87-55
e-mail: pushkina-etna@list.ru