Любовь и смута. Глава9. ч. 4

Воздав подобающим образом честь и хвалу монарху, франки приумолкли, ожидая появления того, кого ещё совсем недавно все без исключения присутствующие почитали как благочестивейшего князя и государя, а ныне собрались осудить как преступника.

Епископ Реймский подал знак своим людям, и вскоре перед собранием предстал низложенный император. Смиренный вид поверженного короля, сопровождаемого многочисленными стражниками, одетого в темные грубые одежды, лишенного всех знаков былого величия, равно как и оружия, вызвало в толпе замешательство — не все оказались готовы созерцать столь уничижительное зрелище, легкий ропот то ли недовольства, то ли сочувствия пронесся по рядам знати. Иные сочли необходимым поприветствовать бывшего государя, но таких было немного.

Людовик предвидел такие настроения бывших подданных, зная, что его позор будет воспринят многими из них как свой собственный, и это будет наказанием за их предательство. Пусть в его унижении изменники увидят собственную низость, позволившую им продаться Лотарю. Он посмотрел на сына, во взгляде которого читались нескрываемая ненависть и презрение. Чем выше возносишься, тем больнее падать, Лотарю ещё только предстоит упасть на дно той ямы, которую он столь усердно рыл для собственного отца, но одновременно и для себя тоже. Пока что сын не понимает этого, но жизнь идет своим чередом и каждый получит достойную награду по трудам. «Нет такого злодеяния, на которое не пойдет ваш сын ради власти...» - при взгляде на сына Людовик вспомнил эти слова, сказанные женою в их последнюю встречу.

Прежде чем отправить королеву в изгнание, Лотарь позволил ей увидеться с супругом. Угрожая мачехе убийством её сына, он велел ей уговорить мужа на добровольное отречение и постриг. Это было важно — отречение отца превращало фактический захват власти в совершенно законное наследование, одновременно напрочь лишало и отца, и его жену каких бы то ни было шансов на возвращение короны, ну и само собой позволяло Лотарю отменить ненавистный ему новый капитулярий о разделе государства и вернуть старый Порядок империи, отдававший в руки титулованного императора большую часть страны.

В тот день, увидев в своей палатке супругу, Людовик испытал довольно противоречивые чувства. Это была одновременно и несказанная радость при виде самой дорогой и желанной на свете женщины, но и безмерная скорбь, давящая камнем на сердце боль о судьбе любимой, которую он не смог уберечь от происков врагов. Что ждет её теперь?  Несчастный пленник, отныне он ей не защитник. Жизнь и судьба его жены, также, как и его собственная участь теперь в руках победителя.

- Вы живы, живы, как милостив к нам Творец! - повторяла Юдифь, со слезами обнимая мужа.

- Юдифь, дорогая моя, прости, что не смог защитить тебя от беды.

- Нет, это вы простите меня, муж и государь мой, простите, если сможете, но сама себя я никогда не прощу, ибо моя вина перед вами и нашим сыном безмерна, - с безутешным горьким плачем она припала к его руке. Её слезы обжигали.

- Прошу, родная, поведай мне без промедления обо всем, что у тебя на душе, в чем ты так сурово коришь себя? - Он усадил жену на соломенный лежак (больше в палатке пленника сидеть было не на чем), а сам устроился рядом, со вниманием и любовью глядя на неё. Они разговаривали тихо, вполголоса, опасаясь чтоб их слова не были услышаны недругами.

- Я не уберегла нашего сына, и теперь Карл в руках наших врагов, - заставила себя выговорить Юдифь, было видно, что каждое слово причиняло ей неимоверные страдания.

- Как же это вышло? - произнес Людовик после некоторой молчаливой паузы — это был ещё один жестокий удар судьбы, на которые, увы, она теперь не скупилась, и ему понадобилось время, чтобы прийти в себя, услышав такие горькие вести. - Ведь он находился в надежном убежище, у твоих родичей...

- На беду, людям Лотаря удалось выкрасть Карла, - со слезами поведала Юдифь, - его вывезли из Баварии, и теперь Аквитания стала для него тюрьмой, он содержится под неусыпным надзором в Бурже. Я узнала об этом от вашего сына, того самого, что так подло украл у вас трон и корону. А ему доложил об этом граф Дижонский, именно он самолично участвовал в похищении Карла, этот человек - исполнитель всех самых преступных приказов Лотаря.

- Мой сын окружил себя недостойными людьми, общение с подобными негодяями сделало его жестоким и бесчестным. А ведь граф Эрих был одним из моих самых доблестных и преданных баронов. Должно быть, его дух теперь не может обрести покоя, видя, сколько зла творит здесь на земле его плоть от плоти.

- Вы ещё не всё знаете, Людовик. Да будет вам известно, что Лотарь потребовал, чтобы я уговорила вас добровольно отречься от прав на престол и принять постриг, угрожая убить Карла, если я не выполню его требования. Для этого он и разрешил мне встретиться с вами.

Людовик, нахмурившись, мрачно внимал словам жены, пораженный столь отвратительной низостью и жестокостью собственного ребёнка. Его одинаково мучило и то, что Лотарь посмел угрожать убийством родному брату, пренебрегая не только человеческими, но и божескими законами, но также и его подлая трусость - не смея в открытую угрожать отцу, он решился действовать хитростью, пытаясь играть на материнских чувствах женщины, что было недостойно мужчины, тем более облаченного  титулом христианского монарха.

- Юдифь, не мучай себя обвинениями в чужих злодеяниях, ты ни в чем не виновата.  И не хорони Карла раньше времени, я уверен, что Лотарь не посмеет убить брата. Но даже если эта угроза реальна, у тебя нет причины изводить себя напрасными страданиями,  ибо я уже и так  принял решение согласиться на постриг и отказаться от всяческих притязаний на корону. Как видно, Господу угодно, чтобы мы оставили престол и жили отныне скромной и благочестивой иноческой жизнью, всё это давно было предрешено свыше.

- Государь мой, нет такого злодеяния, на которое не пойдет ваш старший сын ради власти, - обреченно вымолвила королева. Но затем, подняв на мужа глаза полные слез, Юдифь заговорила более уверенно и по мере того, как она говорила, голос её становился всё решительнее. - И всё же, Людовик, вопреки чаяниям и угрозам вашего сына я пришла сюда, чтобы умолять вас —  не соглашайтесь ни на одно из постыдных условий наших врагов, не отступайте ни на шаг, не отрекайтесь от Богом возложенных на вас обязательств! Как можете вы мечтать о покойной благостной жизни в тиши обители, зная, сколь противно ваше решение пред Богом и людьми?! Разве не будет вас днями и ночами угнетать мысль о совершенном вами преступлении, что стократно тягостнее преступлений вашего неразумного, ослепленного жаждой власти и наживы сына! Люди будут проклинать вас, пребывая в несчастьях, которые с вашим уходом начнут непрестанно преследовать благословенную некогда страну! Сам Господь спросит с вас за них, а пуще того за вашего неразумного первенца, ведь вы бросаете его в когтях сатаны, подчиняясь незаконным требованиям, продиктованным ему лишь его глупым честолюбием и жадностью! Жестокие негодяи угрожают нам смертью нашего ребенка, но поймет ли и простит ли нас Карл, если мы проявим сейчас малодушие? Разве можете вы хоть на одно мгновение забыть, что вы не просто отец, а Карл не просто ребёнок? Если нашему сыну и суждено погибнуть, то находясь у Божьего престола он всё равно будет благословлять вас за правильное и мудрое решение, за силу духа и воли, с которой вы принимаете самые страшные удары судьбы, как то и подобает великому человеку, управляющему великой империей.

Людовик слушал жену, с удивлением отмечая происходившие с ней перемены — только что перед ним сидела убитая горем женщина, но пока она говорила, слёзы её высохли, и теперь эти самые прекрасные на свете глаза горели огнем неукротимой воли, поджигая и в его душе еле тлеющие угли надежды — надежды, однако, сколь наивной, столь же пустой.

- Родная моя, мы уже потеряли империю, - напомнил низложенный император, полагая, что его жена заговаривается с горя, - а теперь можем потерять и Карла, если будем цепляться за призрачные мечты вернуть себе престол и корону. Имеет ли смыл приносить столь великую жертву ради мнимого сохранения того, что на деле и так уже утрачено? Большинство франков перешло на сторону Лотаря, посчитав его наиболее достойным для себя правителем, значит так тому и быть.

-  Они очень скоро пожалеют об этом, и вы это знаете, Людовик! - упрямо продолжала Юдифь. - Вы не можете не осознавать насколько ничтожны шансы Лотаря удержаться на престоле! Неужели вы сможете спокойно наблюдать как гибнет созданное вашим упорным трудом, и всей жизнью вашего, благословенной памяти, отца процветание франков?! Очень скоро люди призовут вас вновь, вспомнив каким мудрым правителем вы были для них, но ваше добровольное отречение будет равносильно предательству народа и государства! Людовик, заклинаю вас всем, что вам дорого, своей жизнью, жизнью нашего сына и Господом нашим Иисусом Христом, молю вас не отрекайтесь от престола, не совершайте непоправимого!

Как ни казались нелепы по началу Людовику речи его верной подруги, но слово за слово он всё больше проникался ими. Последние же её слова особенно взволновали его и заставили основательно задуматься.

- У нас осталось достаточно друзей, которые не оставят нас и будут бороться за нас не щадя жизни, - осторожно заметила тем временем Юдифь, видя, что муж уже почти готов принять нужное ей решение.

- Ты хочешь сказать, что Бернард жив? - удивленно посмотрел на неё муж, - Юдифь, если ты в руках врагов, и он допустил это, не отдав за тебя жизнь, то его предательство так же очевидно, как измена остальных наших подданных, открыто продавшихся Лотарю.

- Несправедливые слова вы говорите, Людовик! Да будет вам известно, что Бернард сражался как лев, но был захвачен в плен превосходящими силами врагов. Лишь благодаря вмешательству Божьего Проведения ему удалось бежать. И если Господь и далее не оставит нас своей милостью, ему удастся сплотить силы наших друзей, переубедить сегодняшних врагов выступать на нашей  стороне, и перекупить сегодняшних изменников.

- Если Бернарду действительно удастся перетянуть на нашу сторону Людовика, у нас появится шанс вернуть свое положение. Но жизнь Карла гораздо дороже всех царств мира, и пока он в опасности у нас связаны руки.

- Государь мой, оставьте Бернарду спасение жизни Карла, а мы со своей стороны должны спасти для него титул монсеньора. Будущее вашего сына в ваших руках. Если вы отречетесь, его жизнь будет не многим лучше смерти.

Людовик глядел на Юдифь и в который раз мысленно благодарил Творца за то, что тот одарил его такой чудесной супругой. Эта женщина оказалась в несчастье более стойкой и отважной, чем многие из тех, что называли себя мужчинами, её разуму и рассудительности мог позавидовать любой из них.

- Да будет так, - произнес он, пристально глядя на жену. - И да будут благословенны твои дни, Юдифь, ты истинное чудо, не знаю за какие заслуги дарованное Богом мне, своему недостойному рабу. Тебе удалось вернуть меня из черного морока этих проклятых дней вновь к светлой надежде и жизни. Ты словно вернула мне возможность свободно дышать, вернула воздух, вернее всего, ты и есть тот воздух, которым я дышу. Бог весть что нас ещё ждет, но пока ты будешь незримо присутствовать рядом со мной, в моем сердце, здесь, где живет любовь к Спасителю, ты и Христос, вы даете мне силы вынести все, что уготовано мне Богом ради моего же спасения за все мои прегрешения и за мою непомерную гордыню. Пред лицом Спасителя я клянусь тебе, что не буду отрекаться от прав на престол, и не пойду на постриг.

Несмотря на одолевавшие её душу тяготы и невзгоды, что принесла с собой смута, Юдифь не могла не улыбнуться, слушая речь мужа, сразу возвратив ему многократно все тепло и нежность искренней любви, что звучала в его словах.

- А я благодарна Богу, что он подарил мне вашу любовь - любовь лучшего из людей, даровав мне столь отрадную судьбу - быть вашей женой и матерью вашего ребёнка, - отвечала она. - Верю, что Господь поможет нам достойно снести все страдания и одолеть врагов. Верьте и вы, Людовик, мы победим.