Радуга

Так сложились обстоятельства, что пять лет назад я осталась одна с тремя сыновьями. Муж погиб в автомобильной аварии. На том мое женское счастье и закончилось. По моему разумению ни у кого не могло возникнуть желания заводить серьезные отношения с женщиной, обремененной тремя детьми. Поэтому я даже и не пыталась с кем-нибудь познакомиться, а продолжала жить исключительно для мальчишек. Старалась обеспечить им всё необходимое, даже поездки на курорт. В Анапе и произошла эта забавная история, круто изменившая мою судьбу.
Вообще-то я всегда была большой выдумщицей. Когда собралась вести детей в парк аттракционов, решила одеть их в футболки одного цвета. Цвет сознательно выбирала яркий, чтобы виден был издалека. А смотреть, я знала, придется пристально. Старшему Никите тогда исполнилось четырнадцать. Данил приближался к тринадцатилетию. Оба – ужасные непоседы и любители экстрима, доставляли мне немало хлопот. Семилетний Илья, напротив, удручал чрезмерной осторожностью и даже трусливостью. Опыт подсказывал, что он в лучшем случае покружится на простой карусели и покачается на качелях. В то время как старшие пустятся на «Торнадо» и «Американские горки». Для собственного спокойствия, чтобы контролировать старших, находясь рядом с младшим, я приобрела на местном вещевом рынке три майки ядовитого зеленого цвета.
– Мать, ты чё, сбрендила?! – нагло заявил Никита. – Я это ни за что не надену!
Данил поддакнул. Один Илья обрадовался.
– Я гномик! – весело произнес он, покрутившись в обновке перед зеркалом.
– Ага! – хохотнули старшие. – Только бороды не хватает. А если зеленый цвет заменить на голубой, то ты уже не гномик, а го…
– Хватит! – сердито перебила я и применила шантаж: – Без этих маек никаких аттракционов не будет!
– Ну, мам, – жалобно заныли старшие. – Ну, купила бы ты черные с белыми черепами. Разве бы мы сопротивлялись?
– Черные с черепами на каждом втором, – объяснила я свой выбор. – А вот такие – ядреные зеленые – будут только на нас. И я вас стопроцентно не потеряю из вида.
Мальчишки еще пытались какое-то время спорить, но, в конце концов, сдались. Позже я не могла нарадоваться своей изобретательности и настойчивости, зеленые майки прекрасно просматривались под светом парковой иллюминации. Я спокойно кружилась на цепочной карусели с Ильей, в то время как Данька с Никитой стояли в очереди в «Пещеру страха». Они помахали нам, перед тем как скрыться в разинувшихся воротах. Мы в это время уже присели на скамейку с рожками мороженого в руках.
– Мам, им там будет страшно? – спросил Илья.
– Не думаю, – скептически заметила я. – Скорее, весело. Хотя лучше бы напугались.
Испугаться пришлось мне, когда через положенные три минуты Никита с Данькой не показались из противоположных ворот.
– Застряли они там, что ли? – предположила я, не спуская глаз с «Пещеры».
 – Смотри! – удивленно воскликнул Илья. – Даня там!
Я повернулась в указанном направлении и увидела ядовитую зеленую майку, взлетающую над батутом. Илья решил, что это Даня, но мне показалось, что то был скорее Никита. Как и когда он успел туда перебраться, было не понятно. Да и неважно. Важно было срочно призвать сына к ответу за самовольное передвижение по парку. И заодно найти его брата. Он должен был находиться где-то рядом. А если не рядом, то пусть пеняет на себя!
– Сиди здесь! – громко скомандовала я Илье.
Ну не тащить же его через толпу с мороженым в руках. Он либо уронит его и начнет плакать, либо измажется от груди до колен, и тогда буду плакать я. Лучше оставить Илью на месте, тем более что он всегда был послушен. И оставлять его надолго я не планировала. Минуту, две. Не более.
Однако меня поджидал сюрприз. Вместо Дани или Никиты на батуте скакал совершенно незнакомый мне мальчик, но в похожей зеленой футболке. Самое ужасное, что рядом с батутом стояло еще человек десять детей разного возраста и пола в таких же зеленых майках. Даня или Никита среди них не наблюдались. Я обернулась и тут же подумала, что схожу с ума. Весь парк в миг наводнился именно зелеными футболками. Они мелькали на дорожках и в очередях, кружились на каруселях и аттракционах. Выделить среди них моих сыновей не представлялось возможным.
Почуяв неладное, я метнулась назад к скамейке, на которой оставила Илью. Сына на месте не оказалось. Вместо него на той же скамейке сидела стайка девчонок лет по десять – одиннадцать.
– Вы мальчика здесь не видели? – налетела я на них.
– Какого мальчика? – с любопытством поинтересовались девочки.
– Маленького. В зеленой майке и с мороженым.
– За вашей спиной таких несколько. Выбирайте любого.
Я не была согласна на любого. Мне нужен был мой Илья.
– Мальчик сидел на этой скамейке! Вот здесь! – Я нервно хлопнула ладонью по скамейке. – Вы садились, разве его не видели?!
– Следить надо внимательно за своими детьми, дамочка, – осадил меня строгий женский голос сзади. – За руку держать, а не посторонним мужикам глазки строить. А моих девочек, пожалуйста, не теребите!
В чем угодно меня можно было упрекнуть, но только не в халатном отношении к детям.
– Кто вы такая?! – взвилась я. – Учить меня вздумали! Да у меня с детьми полное взаимопонимание!
– Поэтому вы их потеряли?
Я не нашлась, что ответить. Глаза наполнились слезами. Ощущение беспомощности сковало меня. Я не могла понять, что мне следует предпринять. Выкрикивать имена детей? Но парк был заполнен музыкой, гомоном и грохотом так, что я сама себя с трудом слышала, не говоря уже о том, чтобы перекричать остальных. Искать сыновей в толпе? А вдруг они тоже меня ищут, мы ходим по соседним аллеям и не видим друг друга в куче одинаковых зеленых маек. Стоять у скамейки и ждать, когда дети на меня сами выйдут? А вдруг с ними беда и они ждут меня в другом месте. Дать объявление через динамик? Идея!
– Где у вас администрация? – требовательно спросила я сотрудника, обслуживавшего ближайший аттракцион.
– Вам зачем? – насторожился тот. – Вы на меня жаловаться хотите?
– Да, при чем тут вы! Я детей потеряла.
– Вот. Сначала теряют детей, а потом жалуются, что из-за работников, – заворчал сотрудник. – Кляузничают, будто мы кого-то без очереди сажаем. Или катаем меньше положенного. А попробовали бы сами постоять на жаре без выходных три месяца подряд.
Я топнула ногой.
– Мне дела нет ни до вас, ни до ваших нарушений. Просто покажите, где администрация или полиция?
– А чего сразу полиция? – перепугался сотрудник. – Я же вам не хамил. Уж и высказать нельзя наболевшее. Да, устал. А кто бы не устал на моем месте?
– Это ваши проблемы, что у вас тут нарушаются законы о труде. Меня это не касается. Мне детей найти надо. Через радиоузел объявление дать.
– Вы точно не будете на меня жаловаться?
– Нет, – заверила я.
Он нехотя показал мне на серую будку, расположенную между «Веселыми горками» и «Паровозиком Микки-Мауса». Я поскакала туда, не теряя ни секунды.
– У меня дети потерялись! – прокричала я с порога.
– Бывает, – неторопливо отозвался мужчина, сидевший за столом перед большим пультом и несколькими экранами, на которые, видимо, транслировались изображения с видеокамер, развешенных по парку. – Вы не переживайте так сильно. Погуляют и вернутся. Ничего с ними не случится, город у нас тихий.
– Ничего себе, тихий! – едко заметила я, имея ввиду громкую музыку и грохот аттракционов.
– Тихий – в смысле безопасный, – пояснил мужчина. – По всему городу камеры наблюдения и дружинники на постах.
Отвечая мне, он даже головы не повернул в мою сторону, а продолжал пялиться в экраны. Я не успела возмутиться проявленному равнодушию, как услышала еще один безмятежный голос.
– Каждый день кто-нибудь теряется, – произнесла женщина в форме полицейского, которую я не сразу заметила в темном помещении. – Сейчас запишем данные потерявшихся. Имя? Фамилия?
– Может, не будем терять времени? – еле сдерживая гнев, предложила я. – А сразу дадим объявление?
– Вряд ли поможет, – ответила женщина.
Я опешила:
– Почему вы считаете, что объявление не поможет?
– Потому что дети теряются только тогда, когда сами этого хотят. А если они хотели потеряться, то никакое объявление не заставит их сразу же вернуться. Поймите, они устали от режима и забора, окриков и хождения парами. Им захотелось немного свободы. Но скоро они проголодаются и явятся назад.
Я слушала и все более недоумевала:
– О каких режимах и заборах вы говорите? И как могут ходить парами три мальчика? Три мальчика никак на пары не делятся.
Тут женщина, наконец, подняла на меня глаза.
– У вас всего трое?.. Значит, трудные подростки. Детский дом или поднадзорные?
Она всполошилась, ее голос приобрел тревожные ноты:
– В каком лагере отдыхают дети?! В каком отряде?!
Я поперхнулась:
– Вы о чем? Какой лагерь?
– А вы разве не из лагеря?!
– Нет. Я отдыхаю в гостинице со своими тремя детьми. Привела их на аттракционы. И потеряла. Самое обидное, что перед этим приняла специальные меры, чтобы не потерять, но не помогло. Наверное, не тот цвет выбрала.
Я рассказала женщине про одинаковые майки на моих мальчишках и на других детях по всему парку.
– Какого цвета были футболки? – уточнила она.
– Зеленые.
– Значит, «Сосновый бор» или «Самшитовая поляна». – Женщина пустилась в объяснения, попутно вызывая дежурную машину. – Каждый вечер к нам на аттракционы приводят детей из какого-нибудь лагеря. Все дети в одинаковых футболках, чтобы вожатым легко было за ними следить и собирать в назначенное время. Да и нам проще. Знаем, кому предъявлять претензии, если нашкодят. Лагерь «Солнечный» всегда в желтом цвете. «Волна» – в синем. «Ракета» ¬– в красном. «Восход» – в оранжевом. Зеленый очень популярный, используется сразу в нескольких лагерях. Вы сейчас проедите по этим лагерям с патрулем. Наверняка, в одном из них ваши дети обнаружатся.
– Интересно, а как они могли туда попасть? – вслух начала рассуждать я. – Уж не думаете ли вы, что они сами попросились забрать их в отряд?
– Может, они случайно встали в колонну, а выйти из нее им уже не позволили, – предположила женщина.
– Неужели вожатые не посчитали своих подопечных и не обнаружили лишних?
– А им главное, чтобы не меньше, – проявила юмор женщина и снова посерьезнела: – Хотя скорее взяли ваших вместо своих. Так что, вы едьте по лагерям. А я организую поиск возможных беглецов, о которых лагерь пока еще не заявил.
Дежурная машина прибыла быстро, и я вместе с двумя сотрудниками полиции отправилась по лагерям. Ох, и навели мы шороху. Сначала в «Сосновом бору» устроили перекличку. Затем «Самшитовую поляну» подняли на уши. Везде реальные дети совпадали с теми, что указывались в документах. Моих мальчишек не было. Попутно мы связывались с теми, кто в это же самое время искал по городу. Слушая переговоры, я уже десять раз пожалела, что забрала у сыновей телефоны перед тем, как они отправились на аттракционы. Я боялась, что трубки выскользнут из карманов, но в итоге ускользнули сами дети, не имея возможности мне позвонить.
Приближалась полночь, а сыновья все еще не были обнаружены. При этом мои провожатые растерянно разводили руками. Они не могли вспомнить, какой еще лагерь выгуливал своих детей в зеленых футболках. Мое воображение рисовало страшные картины.
– А «Радугу» мы еще не проверяли?! – прозвучало, как последний шанс. – У них ведь тоже были зеленые футболки в каких-то отрядах.
– Точно. В «Радуге» были футболки всех цветов радуги.
И мы поехали в «Радугу». Тут же нам вдогонку поступил звонок о том, что в городе обнаружены три беглеца из того самого лагеря. Стало понятно, если директор лагеря до сих пор еще не объявил тревогу, то скорей всего только потому, что на месте беглецов оказались другие дети. Я уже знала, кто именно. Но не подозревала, что директор в тот же самый миг метался также, как и я.
Теперь мы с ним вспоминаем тот день со смехом. Но тогда были готовы пуститься в драку. Я возмущалась нерадивости его вожатых:
– Как можно перепутать детей?! Они разве не видят, что взяли чужих вместо своих?!
– Второй день от начала смены! – отчаянно размахивал руками директор. – Вожатые еще всех запомнили. Но зато, заметьте, четко посчитали по головам. А вот вы проявили легкомысленность по отношению к собственным детям. Пустили их одних на аттракционы!
– Я следила издалека! – Я вспомнила про видеокамеры в парке и добавила: – И могу легко это доказать!
Вопрос о доказательствах вывел наш с директором разговор на судебные угрозы. Он обещал лишить меня родительских прав. Я была намерена лишить его права работать с детьми. Мы метали громы и молнии.
– Я не понимаю таких матерей! – пылал гневом он.
– Я бы вам даже котенка не доверила, не то чтобы детей! – шумела я.
И как часто бывает поле грозы, на небе появилась радуга. Примирили нас дети. Те, которые сбежали из лагеря, слезно просили прощения и не сообщать ничего их родителям. Мои умоляли не ругать их за то, что встали в строй и дали себя увести в лагерь. Они посчитали это забавным приключением, не подумав о том, что я буду сильно беспокоиться. Они решили, что я без них смогу немного отдохнуть. Наивные глупцы! Я не собиралась их прощать, но на их защиту встал директор лагеря:
– Вы не должны требовать от них взрослой сознательности. Поймите, они ведь искренне думали, что избавляют вас от необходимости следить за ними.
– Почему же они не соизволили меня предупредить?
– Особенности детской психологии, – устало сказал директор.
– Тогда  и вам следует отнестись снисходительно к вашим беглецам? – в свою очередь выступила в качестве защитника я. – Они такие же дети. Наверное, тоже не предполагали, что доставят массу хлопот.
Дети все были уложены спать, всем нашлось в лагере место. Мы с Михаилом, так представился мне директор, просидели на веранде его кабинета до утра. То ли от нервного потрясения, то ли от проявленного с его стороны сочувствия, но я выложила ему всю историю своей нелегкой семейной жизни. А он вдруг разоткровенничался со мной. Выяснилось, что он давно был в разводе, но при этом воспитывал двоих сыновей. Его бывшая жена укатила заграницу. На все лето он со своими мальчишками переезжал в лагерь в Анапу, зимой руководил спортивным клубом в Дмитрове.
– Ну, надо же! – всплеснула руками я. – Мы ведь тоже в Дмитрове живем!
И если до того лета мы жили отдельно, ничего друг о друге не зная, то вот уже год, как мы вместе. Снова все лето провели в Анапе. В той самой «Радуге», которая нас познакомила. И даже с теми же самыми ядовито зелеными футболками. Цвет стал моим любимым. Но сыновья (а теперь их у меня пятеро) продолжают его всячески избегать.