Глава 5. Киевская быль

               
               
            Однако, поэтические отступления хороши лишь в меру, а я впервые пишу прозу, и обязана вновь и вновь спускаться на грешную землю, а если конкретно - Киев начала 20-х годов минувшего столетия. Но вначале – немного истории.             
            Немало  былин сложено о Киеве – избранным стать десять веков назад  центром русской земли, вобравшей десятки славянских племен. Со времен Святого Владимира и Ярослава Мудрого город признавался в мире по величию «соперником Константинополя». Средневековый Киев восхищал: живописный ландшафт, полноводный Днепр, грозная мощь Золотых ворот, Софийский  собор, златоглавые храмы, плывущий по улицам  малиновый звон церковных колоколов…

                Город вечный стоит над Днепром,
                Где бурливые волны клубятся.
                А Софии и ночью и днём
                Сны о прежнем величии снятся.
 
          Если Рим, говорят, был возведен на семи холмах, то Киев  – на двадцати. Причем, все столичные горы расположены исключительно на правом берегу.  По мнению географов, у всех рек, текущих как и  Днепр, с севера на юг, правый берег обречен быть холмистым, а левый – пологим, что объясняется вращением Земли, понемногу «сдвигающим» реки. 
           Вот  они горы – нерукотворные и рукотворные! Над Днепром   видна Владимирская горка с парком, разбитым здесь еще в 30–40-х годах 18 века.  В древности эта местность именовалась по имени Михайловского монастыря Михайловской горой.

           И сегодня хороши старинные киевские кварталы: утопающий в яблоневых садах Печерск… Подол с  легендарным Андреевским спуском —неповторимой культурной «меккой», где и поныне органично сосуществуют театры, литературные кафе, магазины и лавочки. Когда-то этот спуск именовали Крестовоздвиженским. И только с постройкой в 18 веке Андреевской церкви он приобрел свое  настоящее название.

          В конце 19 века засиял  Крещатик. Здесь разместились главные площади, открывались банки, офисы и магазины. Были  построены крупные общественные здания: городской думы, купеческого собрания, славянского общества и почтово-телеграфной конторы. В  формировании  неповторимого архитектурного стиля Киева и его главной улицы огромную роль сыграла деятельность городских архитекторов В.Н. и И.В.Никодаевых, А.Я.Шиле, Э.П. Братман, а также произведения архитекторов В.В. Городецкого, А.В.Кобелева, П.Ф.Алешина, В.Н.Рыкова, П.С.Андреева. В 1892 году в Киеве появился первый в России электрический трамвай и Крещатик становится не только деловым, но и транспортным центром, объединившим и связавшим части города –  Старый город, Подол и Печерск.

          В некоторых источниках можно найти упоминание о Левашовской горе на Липках. Как уже говорилось, мой дед жил на Левашовской улице (нынешняя Шелковичная улица когда-то носила имя известного киевского губернатора графа Левашова). А совсем рядом, на Лютеранской по-прежнему стоит лютеранская церковь — кирха, давшая когда-то название улице. Думаю, что именно здесь жила бабушка Амалия.

           Это был город храмов и хорошо построенных каменных и деревянных домов, в которых, казалось, навечно закрепился обывательский  душок. И, признаюсь, собственническая идеология здесь задержалась до сих пор. Она неистребима! Причем, если одессит все «выправит» в шутку и его так просто не «разгрызешь» и не поймаешь, то киевлянин не побоится показаться «подколесиным», «плюшкиным» или «собакевичем». Он может ради красного словца представиться даже «маниловым», однако и на обед и на ужин никому не уступит как свою основную привилегию – полноценную мясную котлету величиной с ладошку. Свиное сало с чесноком ему, кажется, может заменить хлеб. Колбасу предпочитает, в основном, домашнего приготовления с натуральными острыми специями. Мясной борщ из всех продаваемых овощей и «горилка» - непременные составляющие украинского стола. О таком я читала еще у Гоголя, абсолютно то же самое я увидела в семье дядьки столетие спустя. Киевлянин, как  правило, если он на ногах – сыт и доволен жизнью. Но тихая с виду благочестивая «коробочка» способна вмиг оборотиться  в необузданного Ноздрева, если ущемить её аппетиты. Киевлянин 60-70 годов  ХХ столетия так и не мог понять, как в рабочем городе Средней России рабочий месяцами не видит на столе мяса и колбасы. «Как в таком случае можно подняться и идти работать?» - вопрошал в каждый из моих приездов дядька Василий.

             Но он не забывал никогда о своем неустроенном  детстве. «Иди к отцу», - говорила мать. «Загостился… ступай к матери»,- наказывал ему строго отец.
             «Василий Николаевич, пусть Васюта останется. Он так любит Вовочку!» - раздается доброжелательный с нерусским акцентом голос очень приятной голубоглазой женщины. И десятилетний мальчуган остается там, где ему лучше, так как с разведенных, врозь живущих родителей ему нечего было спросить или требовать.

            «Твоя бабушка Амалия была ангелом во плоти. Я не представляю, чтобы со мной тогда было, если бы не её постоянное заступничество»,- почему-то сокрушенно восклицал дядя Вася. И обращаясь ко мне: «Ты а-ля Амалия внешне, то есть ее живая копия, хотя манеры и характер у тебя больше «носовские» - от деда и отца.  Запомни,  если у них  и  было что-то плохого, то это совсем немного. Гордыня, что ли. Дед твой – мой отец – считал себя самым умным. Пытался посвящать меня в свои дела и ругал: "Дурак, ты ничего не понимаешь!" А я чурался торговли, хотел быть с детства только лётчиком. Но вспыльчивость  потом часто переходила почти в кротость. Я вот сам такой, Носов. Иногда не знаю, - куда деться и от чужих и от своих. Взметнусь, иногда даже взорвусь, но плохого – никогда. Не заложено.  Когда я учился в летном училище, на меня какой-то негодяй написал, что я – сын кулака. Первого отличника, про которого писали в газетах, – меня исключили перед выпуском. Сейчас, когда работаю водителем на  «Икарусе», посмотрю вверх на летящий самолет и сердце моё –  сжимается!»- исповедовался   Василий Васильевич.

              «Дядя, а ты знаешь, как появилась Амалия Генриховна в Киеве, где она познакомилась с твоим отцом, помнишь то время – когда родился мой отец, а твой брат?...» - засыпала я вопросами.

               «О, я знаю всё, потому что всё происходило на моих глазах»,- начал он неторопливо. «Начну с того, что после развода с моей матерью, отец – твой дед – резко пошел в гору. Расширялась сеть  инструментальных магазинов «Братья Носовы», которые тот содержал, работая с сводным братом Иваном, взятым еще юношей от отца  из деревни.  Открывались базы, покупались дома.
              Конечно, мой отец мог осчастливить любую, повторяю –любую из незамужних женщин или девиц в городе. Но он сделал нетрадиционный выбор. Неподалеку жили немцы. И одна из них искала работу. Когда-то она окончила гимназию, и умела очень аккуратно вести учет и записывать правильно приход и расход товара с базы. Когда он пригласил ее в свой дом, то лучшей экономки – уважительной и благочестивой трудно было себе представить. Друзья у отца были  солидные – врачи, предприниматели. И он заранее предупреждал  хозяйку, а, вскоре, свою гражданскую жену – на сколько персон нужно готовить.
              Так дом засветился, ожил и жизнь вошла в благополучное русло. Причем, после рождения Вовы, она пригласила надежную помощницу – дальнюю родственницу, троюродную сестру Марию Карловну Кофф, отличающуюся нелегким нравом старой девы, но фанатически преданную новой семье».

              Я мучилась, так как по возрасту не смела задать главный вопрос: а любовь?!!  Старательная  и честная экономка… и, наконец, жена. Что это, великая мудрость двоих, умеющих приспособиться и правильно рассчитать, или всё же любовь? Я еще не понимала тогда, что обжегшись на молоке – дуют на воду. Не  знала, что любовь – страстная и отчаянная –  бывает лишь однажды и она может являть в себе пропасть, которую обойти нельзя, а только как пережить, перерасти во времени. Да, видимо, правду говорят: всему свое время. Жизнь сама дала ответ:  через ребенка, которого тридцатипятилетняя женщина отважилась родить  по тем временным рамкам от уже пожилого, прошедшего огромный жизненный путь человека.  Истина в том, что они имели одинаково правильные представления о самом главном.
 
            Крестили младенца в Софийском соборе по православному обычаю, осыпав головку  царевича дождем из золотых монет.



__________________________

Фото из интернета. Старый уходящий  Киев  подольских улочек  эпохи  20-х годов   в картине художника Дмитрия Каштанова . / 6ff7eeff115f (551x700, 96Kb) - прим. автора.

Далее глава 6 "Смоленкий покров" http://www.proza.ru/2014/10/14/9