Средняя Арбайта. Гл. 8. Иван Чичинов

 
         Будущие статные, красные девицы, а пока ещё - вчерашние сопливые подростки, делали свои дела по хозяйству. Старшая из них - Зоя, вязала головной платок из выкрашенных разными цветами шерстяных ниток. Сейчас весна, скоро на смену зимних шалей придут легкие платочки и расцветут тогда в ограде Шарыповской бегающие платьица в разноцветных шерстяных платочках.
         Средние по возрасту девочки – Аня и Шура, чистили подсохшую ограду. Граблями и метлами выскребали зимний мусор и в старом дырявом тазике выносили за ограду, в яму. Восьмилетний Кирсан резвился с ягненком-покормушкой  сиротой, то убегая от него, то догоняя его. Увидев отца, он рванул в избу, чтобы первым сообщить важную весть: «Мама! Мама!... Тятя приехал!» И тут же обратно, на руки тяти Андрея…

         Василий Иваныч троекратно перекрестился на иконы в красном углу Шарыповской избы – большого пятистенка из двух комнат. У порога, с левой стороны, стояла деревянная кровать для хозяев, впереди – большой деревянный стол и, заполняя свободные места возле стен – деревянные лавки, покрытые дерюжками, сотканными хозяйкой. На правой стороне весь её ближний угол занимала русская печь, а около нее, у потолка, находились полати. Без них, особенно зимой, трудно бы было согреть, да и уберечь от простуды детей. Тесовые доски надежным способом крепились так, чтобы образовался как бы второй этаж, который заполняла на ночь и во время лютых морозов ребятня. Да вверху и воздух всегда намного теплее, чем на полу в избе. Лесенка соединяла печь и полати. Полы в избе и горнице были устланы домоткаными дерюжками, чистыми и ладно лежащими на своих местах.

         В избе было тепло, пахло кислой капустой, шанежками с творогом и маслом, другими запахами крестьянского быта. Скрытые занавесками, под лавками в прихожей избе и в горнице на деревянных ящиках с сеном, сидели гусыни – наседки на своих крупных гусиных яйцах. Изредка они, словно по очереди, вставали на гнездах, сдержанно недолго вполголоса гоготали – разговаривали со своим будущим потомством, затем клювом осторожно переворачивали яйца и, довольно покрякивая, умещали свое тело так, чтобы все будущее потомство снова получало тепло… Когда же гусыню–парунью приспичит по нужде во двор, тогда, ни на кого не обращая внимания, она вставала с гнезда, одновременно зычно гоготнув, а потом ковыляла к двери, наружу, где её уже ждал гусь, который тоже громко радовался встрече, гордый своей отцовской верностью всем четырем наседкам.

- А теперь о главном, – продолжал Андрей. Ежли ты, Вася согласишься – я хоть что для тебя сделаю.

Помолчал, словно забыл, зачем он привел соседа в дом, Андрей в раздумье произнес:

- Как бы, с чего бы начать?

- Да ты уже давно начал… Осталось конец послушать – рассмеялся Василий.

- Ну, до конца-то,  как до гусиного яйца… А давай, энто дело обсудим, да со стаканчиком винца. Эй, Поля! – Позвал он жену. – Ты бы нам с суседом чо–нибудь подала такого, штоб закусить… А бутылочка моя, хоть и мала, да за божничкою цела! - Андрей осторожно пошарил за иконками и извлек оттуда четушку чистейшей водки.

Во всех окрестных селах это был признанный товар от купца второй гильдии Шумкина Митрофана Романыча. Выпили, помолчали…

- Вот ты помнишь, - начал Андрей, – как ты жисть свою прожил? Бегали мы с тобой голопузые да сопли морозили зимой… Тебе была прямая дорога в работники да в бродяги. Но ты был шустрый да смышленный, всё на лету схватывал. Что коня обучить, что козла в петлю поймать, что талменя изловить в реке… Учили тебя чужие люди. У русских ты избы рубил, алтайцам аилы ставил. У деда Кардаманова и деда Володина учился как со пчелами работать… Да еще закон божий… А я вот его не знаю. Твой отец – дед Иван, да мой отец – дед Степан, не делили нас на своих и чужих…. У обоих мы учились…

- Да-а! Давай выпьем, заодно помянем их. Царство им небесное… Светлое место!

Снова помолчали… Наконец Андрей рубанул ладонью воздух:

- Пошли тогда, Вася, Гаврилу своего ко мне в помощники, а заодно и поучится он многому. Он поможет мне переехать в Арбайту. Сначала сробим там аил добрый, а потом и за дом примемся. До покосу сруб дома нового оснуем. Вобчем, что сможем, то и сделаем… Гаврилу беречь буду, чтоб не бегать ему по людям. Кто так, а кто  и едак обучит… Не испортить бы парня. А ежели нужон будет тебе – в любое время отпущу. Трёкнешься – не обижусь!

- Да он и так уже многому обучен, кроме как дом построить.

- Вот и будет мастером на все руки. И окосячивать, и рамы делать – всему научу. Весь струмент будет его слушаться, не сумлевайся! – напирал Андрей.

Василий вспомнил, как дед Иван завещал с радостью помогать соседям, как важно всегда опираться на помощь друзей:

-Ладно, скажу Гавриле… Чо он сам решит?

Гавриил Васильевич Чичинов – старший сын Василия Иваныча и внук деда Ивана, отрок семнадцати годков, от такого поворота событий в своей, по сути еще мальчишеской жизни, оторопел поначалу. Первой мыслью была: «Как же с Таней? Работа… Когда и можно ли будет выезжать в Черный Ануй? Отпустят ли?»

- Не сумлевайся, сынок, - успокоил его отец. Всё остается, всё по старому, и ты будешь с нами, когда свободен… Дядя Андрей тебя отпускать будет, ежлив надо… Главное, помоги ему дом поставить, будь у него главным подмастерьем. А тебе это потом, в жизни, знаешь как пригодится! Кусок хлеба всегда тебя найдет… А обчество мастеровых людей берегет…

- А мама?

- У матери ишшо помощников хватает… Столь братьев твоих да сестра. Хоть малая Зинушка, да удалая… Эх! - Василий повеселел при одном упоминании о дочке Зине. - Да! Мы-то тоже будем помогать, хоть и заняты скотом… Всей семьей, да и суседи… Запомни сын: «Один - горюет, а семеро – воюют!»

Продолжение: http://www.proza.ru/2014/10/08/721.