Сны Питера ван Классена

Инна пялилась в монитор компьютера и пыталась поверить в то, что видела. Пыталась и пыталась. Уже добрую половину часа.
-  Да ну, чушь какая, - наконец изрекла она и слегка отодвинулась от стола. Потёрла уставшие глаза.

За окном шёл дождик – осень началась как раз так, как ей и подобает.
- Что такое осень, тра-ля-ля-ля… - рассеянно пропела Инна,
глядя в окно. И снова вернулась к тексту статьи на экране. Обычная такая статья - кучка букв и знаков препинания. Внизу маленькая фотография.
- Неужели правда? Нуу… Если правда, то вы, господин… - она нашла нужную строчку и прочитала, - Григорьев - ван Классен… Или как вас там… Короче, вы козёл. Да.
Статья начиналась так:
«Геннадий Григорьев – один из первых энтузиастов движения Warhammer в России. В качестве автора, художника и геймдизайнера он работал сперва над настольными играми, а с 2003 года – и над компьютерными для русских и зарубежных компаний…»
Инна постучала ногтями по столу.
- Художник, значит… Геймдизайнер… Весь в псевдонимах… Ха!
Ниже статьи располагалось интервью – короткое, сдержанное и вежливое. Первый вопрос журналиста был как раз о псевдонимах.
«Художника Питера ван Классена я придумал для своей первой персональной выставки в 2000 году, и теперь  он является моей маской – преимущественно в блогах и на форумах по искусству и культуре.»
Инну угнетала сложившаяся ситуация. Надо же, провели, как полную идиотку.
Не далее, как сегодня утром, она была уверена, что этот Григорьев – совершенно другой человек, причём в прямом смысле слова.
До настоящего момента сей субъект являлся молоденькой девушкой по имени Лиза. Рыжеволосой красоткой-моделью, не старше 20 лет. Увлекающейся готикой и прочей молодёжной неформальщиной.
Инна столкнулась с Лизой на сайте знакомств. Завязалась переписка, и спустя пару дней она почувствовала странную душевную близость с незнакомой девушкой. Возможно, Лиза заинтересовала её именно своей подозрительностью – слишком уж глубоко и остроумно та судила обо всём… Во всяком случае, слишком – для симпатичной юной модели, обильно подводящей глазки чёрным карандашом.
И вот сегодня эта милая рыжая девчушка присылает ей ссылку на злополучную статью, да ещё и приписывает снизу: «Простите, я вас обманывал. Я мужчина, мне 37 лет, и эта статья - про меня.»
- Чушь, - снова повторила Инна, - Просто жуть. Если ты и правда мужик, то ты просто грязный извращенец…
Она помассировала виски и потянулась. Впрочем, её не особо всё это волновало. Бывает, что уж там… Просто обидно, что её обдурили, и столь приятная и интересная собеседница оказалась,  уж простите, грязным извращенцем.

Телефон внезапно разразился весёлой песенкой, девушка нехотя потянулась к нему.
Она уже знала, что звонит Мишка – напомнить о репетиции.
- Алё, коза! Че так долго трубку не берёшь?
- Сам баран, - поздоровалась Инна, - про репетицию я помню, но не приду. Горло болит, петь не смогу.
Секунду в трубке висела тишина, а потом раздался Мишкин привычный крик:
- Чегооо?! Ты что, ты совсем сдурела?! Фестиваль у нас через месяц, слышишь? Через месяц!
- Вот именно, ещё целый месяц, - буркнула Инна, - я правда не могу сейчас петь. Ты лучше отработай завтра с Артёмом его сольник…
- Таак, - протянул Мишка повелительно, слегка однако успокоившись, - Не надо тут мне указывать. У Артёма с его сольником всё нормально, и вообще он со своей гитарой справляется… Я бы даже сказал, блестяще! А вот ты…
- Что – я? – угрюмо пробубнила Инна.
- Тебе ещё работать и работать. Ты ж не хочешь нас опозорить? Это краевой фестиваль.
- Я потом подтяну… Нового ведь ничего уже не будет?
Мишка засопел в трубку.
- Не знаю – не знаю. Думаю так ещё, фон к «Чёрным крыльям» подкорректировать, и можно их тоже в программу запускать.
- Опять у тебя чёрный в названии,- возмутилась Инна, - чего тебя так на чёрный тянет?!
- Потому что мы Блэки, детка, - усмехнулся Мишка, - у нас чёрный и в названии группы, надо имидж поддерживать, однако.
- Под чукчу не коси…
- В общем завтра - как штык. Петь не сможешь – всё равно присутствовать обязана, – и Мишка бросил трубку.
Инна показала телефону язык.

***

Уже начало темнеть, когда противно скрипнула дверь в прихожей, а спустя секунду в комнату заглянула уставшая физиономия  с перекошенными очками на носу:
- Инка, ты опять за компьютером?
- Брааатик пришёл, - девушка зевнула и потянулась, - да я тут… Занимаюсь расследованием…
- Лучше бы воздухом подышала…
- Димка, там же дождь!
- Какой дождь? – изумился Димка, - он аж днём был, а сейчас уже темно!
- Дааа? – Инна искренне удивилась, заметив наконец, что за   окном темнеет.
- Поесть чего осталось? – устало спросил Димка, стаскивая туфли.
- В холодильнике салат, в сковородке котлеты, ещё макароны холодные, разогрей себе… И ты не мог бы обувь снимать возле дверей, а то надоедает полы мыть, знаешь ли. И жена твоя не каменная… Она кстати где?
- Ну у Любки же наверно… - проворчал Димка, - И Настюшку потащила с собой… Дитё-то зачем таскать по подружкам?
- И не говори… - рассеянно протянула Инна, всё ещё пялясь в монитор.
- Да выключи ты компьютер!

***

Подгоняемая пинками брата, Инна выбралась наконец из квартиры. Спустилась во двор, вдохнула свежий воздух и в голове прояснилось.
Что-то неприятное распирало изнутри… Связанное с Григорьевым. Ещё будучи Лизой, он узнал об Инне довольно много. Пожалуй, именно от этого становилось слегка не по себе…
- Блин, - сказала Инна громко.
Она сорвала увядающий каштановый лист и попыталась вытереть им всё ещё влажную после дождя скамейку.
Между прочим, её номер телефона он тоже знает. Остаётся надеяться, что этим ценным знанием он не воспользуется…
Инна примостилась наконец на краешек скамейки и тут увидела свою золовку. Та бодро вышагивала по высыхающим лужам и держала за руку пятилетнюю дочку Настюшку.
- Инка, ты чего тут сидишь?
- Муж твой выгнал, - заявила Инна и улыбнулась племяннице,- Настюха, привет.
- Хеллоу, - ответила девочка, страшно гордая, что выучила английское приветствие.
- Аа, типа воздухом подышать… - Димкина жена поспешно отстранила дочь от лужицы, в которую та норовила залезть, - Ну это правильно, а то у тебя как выходной, ты вечно в квартире сидишь… Занялась бы лучше делом, поискала бы работу по специальности. Зачем тебе, спрашивается, диплом? Лежит только пылится.
- Успею ещё по специальности, - пробубнила Инна, - Это надо с нуля начинать, накапливать опыт. Я для начала хоть денег в кафе  накоплю…
- Накопишь? Официанткой?
- Да слава богу, зарплата нормальная. А если уйду, неизвестно ещё, куда попаду…
- Неправильно ты как-то рассуждаешь… Ну да ладно, мы ужинать пойдём. Давай, не задерживайся.
- Угу, - кивнула Инна и принялась катать по скамье упавший каштан.

Спустя пару минут она не удержалась и вытащила из кармана телефон.
Что же делать? Может, просто удалить «Лизу» со всех сайтов, где они общались? Ах, они же и в «аське» переписывались… Оттуда тоже удалить.
Девушка закусила губу. Через телефон подключилась к «аське». Всё просто. Сейчас она удалит этого субъекта, и дело с концом…
Но вышло всё не так. «Лиза», само собой, была там. В сети. Как всегда, впрочем… И мало того, едва заметив появление Инны, лжемодель тут же принялась строчить ей сообщение.
У Инны глаза на лоб полезли. Ну что ж, посмотрим, чего хочет от неё этот засранец…
«Добрый вечер, Иннушка. Вы на меня сердитесь?»
Ах, вот как! На «Вы» перескочил!
Инна, негодуя, застрочила ответ: «Добрый-добрый. Да нет конечно, чего сердиться? Подумаешь, какой пустяк. Со мной так постоянно обходятся.»
Отправила, и – пожалела. Ну зачем церемониться? Удалила бы, и всё. Куриные мозги…
«Это сарказм?» - спросила «Лиза»
Вот осёл! Конечно сарказм!
«Полагаю, да» - ответила она.
«Вы вправе судить меня со всей строгостью. Признаюсь, я боялся, что вы отреагируете гораздо хуже. Благодарствую…»
Ха! Вот как он теперь фразочки строит!
Инна даже ногой задёргала от злости. Каштан скатился со скамейки и запрыгал по лужам.
Она решила не отвечать. Всё ясно с этим художником-дизайнером…
Но он, похоже, не намерен был сдаваться:
«И всё же, вы рассержены? И расстроены, наверное… Приношу глубочайшие извинения за этот цирк. Иннушка, я ведь не намерен был открываться Вам. Но мне стало стыдно. Сейчас чувствую себя раздавленным тараканом. Мне бы очень не хотелось, чтобы Вы думали обо мне плохо. Это была моя игра – притворяться юной девушкой. Так непросто, знаете, когда состояние души не совпадает с возрастом. Это далеко не каждый способен понять…»
Ну да, подумала Инна, а зачем притворяться именно девушкой?! Да ещё и моделью… Может, у него и в этом плане душа с телом повздорили?
Она не удержалась и тихонько хрюкнула. Ну и кадр! Какие речи плетёт!
Кадр тем временем приписал:
«А можно, я Вам позвоню? Я знаю Ваш номер»
Инне мигом перехотелось смеяться. Вот это уже неожиданно, мда…
Она задумалась. Не позволить ему? Мало приятного в общении с этим сомнительным субъектом.
А с другой стороны, что такого? Просто поговорить… Чего бояться?
И она, невесть почему, ответила: «Звоните. Я не против»


***

Образ этих женщин останется в её памяти навсегда-навсегда… Они вдвоём сидят за одним столом, но их разделяет жирная белая полоса. Вроде бы за одним столом, но на двух разных картинах, в двух разных мирах.
Имри и Жаклин. Имри – в белом парике,голубом платье и голубой шляпе, с трубкой в изящных белых пальчиках. Чуть лошадиное лицо внешне спокойно, но выдаёт напряжение. А Жаклин действительно спокойна, в уголке губ видна усмешка. Она рыжеволоса, руки занянуты в голубые перчатки, острый подбородок покоится на ладошке. На столе рядом с ней – бокал красного вина.
Они обе голубоглазы и удивительно живы. Это две подруги, две соперницы и просто две женщины, повстречавшиеся на рассвете. Они ведут разговор о Письме. В Письме говорится, что Он уехал и бросил кого-то из них.
Инне казалось сначала, что она знает, кто кого сделал и бросил, но оказалось, что не всё так просто на этой картине. Кто-то  - их, или кто-то - одну из них, или они – кого-то, или же сами – себя.

Она прочитала рассказ о них, но ясности он не внёс. Они говорили и говорили. Так тонко и хрупко, что вклиниться в их разговор было нереально.
Рассказ Григорьев прислал раньше, чем картину. Но его сопровождали столь длинные наборы фраз, что Инна не сразу заметила Имри и Жаклин.
Лишь увидев картину, она поняла, что текст нужно прощупать более тщательно…
В уголке картины она обнаружила маленькую замысловатую букву «К».Классен. Он прислал также ссылки и на другие картины, но она не стала торопиться увидеть их.

Вместо картин она вернулась к статье и нашла перечень выставок: Графика, Дню города, Сеанс одновременной игры, Зональный фестиваль современного искусства, Бесконечная история, персональная «Суть Игры», персональная «Сны Питера ван Классена».
 - Я вам пришлю моё творчество полюбоваться, - тонкий, тихий, усталый, чувствующий Недоверие голос, - у меня в основном исторические военные рассказы, но есть и занятные Вам, Иннушка. Картинки тоже некоторые приглянутся. Картинки я пришлю только любимые. Рад, что у Вас всё хорошо. Что Вы поёте, работаете и счастливы. Ведь счастливы?
- Как обычно.
- Тогда целую Ваши лапки. И до скорого.

Лапки-кошки-трубки-вино-парики-военные корабли… Всё это тесным рядом засело в мыслях Инны и приснилось ей. Ей приснилась и ожившая фотография Григорьева. Та, что была внизу статьи. Человек в коричневой куртке, в берете и с трубкой в зубах щурился на солнце, пробивающееся сквозь облака, а за его спиной так же щурилось массивное здание театра, и тоже старалось заглянуть в кадр и получиться получше, покрасивее.


***

По дороге на репетицию Инна остановилась около старого Дома Культуры. Её манила мозаика на восточной стене здания, потускневшая от времени.
Девушка помнила наизусть мельчайшие детали мозаики. На неё печально взирала всё та же, ни капли не изменившаяся юная дева необычайной красоты, с зачесанными назад волосами и толстой тяжелой косой на плече. Над головой прелестного создания нависла большая трагическая маска с чёрными прорезями глаз, а чуть справа непонятно зачем изобразили жуткие трубы и дудочки, собранные в букет, словно цветы.
Инну сей шедевр манил и отталкивал одновременно. Раньше  репетиции  их группы проходили здесь, и она частенько глазела на печальную девушку с косой, которую так хотелось защитить, спасти, вытащить из-под этой жуткой маски…

Мишка ещё с утра написал ей  несколько напоминающих о репетиции сообщений, чем порядком подпортил настроение. Чем больше Инну принуждали, тем меньше ей хотелось тащиться туда. Она считала это пустой тратой времени, ведь петь она всё равно сегодня не будет.
Впрочем, не только Мишка заявил о себе с утра пораньше. Григорьев тоже прислал зачем-то два сообщения. В первом он просил не обижаться на кота Бегемота, а во втором пояснил, что имел в виду себя.
Инну тогда охватил приступ возмущения – как он смеет называться котом Бегемотом? Придумал себе ван Классена, ну и пожалуйста. А зачем своровывать столь уважаемых ею самой персонажей и называться их именами? Впрочем, она даже за столь короткий срок общения с этим человеком успела заметить его тягу и симпатию ко всем знаменитым кошачьим. Он упоминал Чеширского кота, богиню Мау, котов из всевозможных фильмов и мультфильмов… И это не говоря уже обо всяких  «лапках»…

***

Мишка ждал её возле гаража, который служил им временной музыкальной студией.
- Вы, девушка,через Владивосток к нам добирались? Не умаялись в пути ли?
Инна ответила невразумительным хрипом – ей надо было усиленно делать вид, что горло её сегодня крайне неработоспособно.
- Мда,- Мишка усмехнулся и скрылся в гараже.
Девушка последовала за ним, и, едва очутившись под крышей, поняла, что в гаражике стало значительно уютнее благодаря обогревателю и великолепному алому торшеру, который очень удачно примостился в углу и излучал мягкий красноватый свет.
Мишка тут же прокомментировал:
- Нововведения вчера Костик припёр. Прослышал видимо, что ты приболела,- с этими словами он многозначительно покосился на Костю, который сгорбился над своими барабанами.
- Привет, - поздоровалась Инна, забыв, что должна усиленно хрипеть.
- День добрый, - буркнул Костя.
Барабанщик старался не смотреть на Инну. Долгое время  они были парой,  расстались два месяца назад, и ему до сих пор трудновато было спокойно чувствовать себя в её присутствии. Хоть они и договорились, что останутся друзьями и продолжат совместное творчество, но всё же…
Инна же никаких неудобств не испытывала, и с наслаждением плюхнулась на старенький диванчик.
- Эй, не расслабляться! – заорал Мишка.
Инна хотела было возразить, что пока не появился четвёртый участник группы, Артём, делать всё равно нечего, но вовремя сообразила, что если будет много говорить, её и петь заставят.
- Кстати, - Мишка прищурился, глядя на неё, - Тебе надо бы уже волосы покрасить. Беленькие корни вижу.
- Перед фестом и покрашу, - прохрипела девушка.
- Смотри мне… Имидж группы – это важно! Только в чёрный, поняла? Не в каштановый там, не в коричневый, не в говнистый, а в ЧЁРНЫЙ!
Инна молча закатила глаза. С цветом волос ей уже порядком все надоели.
В этот момент появился наконец Артём, и  начался прогон всех выставленных на конкурс песен.
За Инну пока пел Мишка, а она только молча наблюдала. И с каждой минутой всё больше убеждалась, что после фестиваля бросит это всё…
Ещё пару месяцев назад она бы и мысли такой не допустила. Ей нравилось петь, и Мишкина группа казалась ей райским местом. Но теперь она прекрасно понимала, что она сама и эта их музыка – понятия очень и очень далёкие друг от друга.

Чёрные мысли, чёрные маски, чёрные образы… Холод, туман, серые и серебристые завесы между мирами - вот что проповедовала группа Black Memories. В своих песнях Инне приходилось притворяться бесплотным привидением, страдающей жертвой, безумной ведьмой… Вживаться в эти образы и передавать свои эмоции слушателю – передавать остро и чётко, без единой заминки или помарки. С голосом она справлялась легко, но актёрские данные давно уже выдохлись из-за отсутствия энтузиазма…
И вот теперь она смотрела на своих друзей и уже мысленно просила у них прощения за своё неминуемое в скором времени предательство…

***

После трёх выходных вливаться в работу было особенно сложно. Вечером, вернувшись домой из своего кафе, Инна рухнула на кровать и пролежала так около часа, проклиная свою работу официантки, а заодно и всех вредных клиентов, чьи капризы и причитания весь день приходилось выслушивать.
А ночью на неё накатил приступ вдохновения. Она на скорую руку накатала письмо и зачем-то отправила его Григорьеву…

«Мокрая кошка (а может быть и курица), с мокрыми волосами и мокрыми коленками ехала в переполненной людьми (а может, и не людьми) маршрутке, стараясь проснуться. Мокрая-мокрая, проклиная большинство того, что её окружало: маршрутку, шофёра, холодный дождь и убегающее время. До начала рабочего дня оставалось пять минут. За этот месяц она опаздывала уже трижды… Тьфу… Но в опозданиях была интрига – черноволосый администратор с проколотым ухом начинал сердиться и становился похож на грозного пирата. Грозного и прекрасного. Прекрасного и грозного. Кошке – курице становилось страшно и весело. Весело и страшно. Адреналин просыпался в крови, и сон мигом уходил.
Вот и в этот раз – всё повторилось один-в-один. Харизматичные люди создают вокруг харизматичную атмосферу…  Кошка-курица мчится с разносом через весь фиолетово-серебристый, такой японский и такой лунный зал… Название «Акари» (Луна) оправдывает ожидания клиентов – они практически попадают в японскую фиолетовую ночь и спокойненько жуют роллы и жареных креветок…
Глупо-глупо-глупо, но наличие двух симпатичных молодых людей в зале заставляет двигаться иначе. Иначе преподносить жареные креветки, иначе улыбаться.
А что касается коллег… Заметил ли кто-нибудь (или точнее, ВСЕ ли заметили) её новый браслет сегодня? Вот тупость…
Дождь за окном – тоже тупость. Осень – это конечно хорошо, но капли дождя и грязь – это ни о чём.
Вечное и прекрасное где-то есть…
Коту Бегемоту от И.»