ПРОТЕСТАНТИЗМ В ВАЛЬДЕНСКИХ ДОЛИНАХ
Глава 1
Античность и первые гонения на вальденсов
Уникальное положение в христианском мире – Двойное свидетельство – Свидетельство против Рима в пользу протестантизма – Ненависны Риму – Котианские Альпы – Альбигойцы и вальденсы – Территория вальденсов – Свидетельство Папы о благополучном состоянии его церкви в четырнадцатом веке – Первые буллы против них – Трагедия на Рождество 1400 года – Стойкость вальденсов – Крестовый поход Папы Иннокентия VIII – Его булла от 1487 года – Собирается армия – Две ужасные бури приближаются к долинам
Вальденсы стоят в стороне и одиночестве среди христиан. Их расположение в Европе уникально, их место в истории не менее уникально. И задача, предназначенная для них, была поставлена только перед ними, никакие другие народы не могли выполнить ее вместе с ними.
Вальденсы несут двойное свидетельство. Подобно заснеженным вершинам, среди которых они обитают, и которые смотрят с одной стороны на равнины Италии, а с другой на провинции Франции, этот народ в равной степени относится к первобытному и современному времени и двояко свидетельствует о римской церкви и реформации. Если они древние, то Рим молод; если они чисты, то Рим порочен; если они сохранили веру апостолов, то Рим оставил ее. Неоспоримо, что вера и почитание Бога у вальденсов существовали за много столетий до появления протестантизма; доказательства и памятники этого рассеяны по всем историям и землям средневековой Европы. Но древняя история вальденсов является древней историей протестантизма. Церковь реформации была в чреслах «вальденской церкви задолго до рождения Лютера», ее колыбель была среди ужасов и величия, среди заснеженных вершин и скалистых бастионов. Расселяясь по многим странам: Франции, Нидерландам, Германии, Польше, Богемии, Моравии, Англии, Калабрии и Неаполе, вальденсы сеяли семена духовного возрождения, которые, начиная с дней Уиклиффа, потом Лютера и Кальвина, ожидают полного созревания в грядущее время.
Мы видим причину особой и яростной враждебности римской церкви, которую они питала к этой святой общине, в положение, которое занимала церковь Альп и в ее служении. Римская церковь, естественно, хотела уничтожить доказательство ее вероотступничества, и заглушить свидетельство, выразительно подтверждавшее позицию протестантизма. Главным оплотом реформатской церкви является Слово Божие; следующим за ним является существование общин по всему западному христианскому миру, чье учение и поклонение Богу было таким же, как у реформатов.
Гонения на этих замечательных людей составляет одну из героических страниц истории церкви. Гонения, продолжавшиеся на протяжении многих веков, переносились с большим терпением, стойкостью и мужеством, достойных Евангелия, а также тех простых людей, которых Евангелие превратило в героев и мучеников. Их яркие добродетели освещали тьму веков. Мы с немалым облегчением обращаемся от христианства, погрязшего в варварстве и суеверии, к остатку древнего народа, который на окруженной горами территории проявлял простоту, благочестие и героизм лучших веков. Именно гонения на вальденсов связывает их с реформацией и, фактически, являются частью мощных действий Рима по уничтожению протестантизма, на которых мы остановимся. Но прежде чем перейти к трагедии, вкратце расскажем о нападках, ей предшествовавших.
Та часть великой альпийской гряды, которая простирается от Турина на востоке до Гренобля на западе, известна как Коттианские Альпы. Здесь живут вальденсы, это – земля раннего протестантизма. На западе горы спускаются к долинам Франции, на востоке к долинам Пьемонта. Линия сверкающих вершин, среди которых бросаются в глаза высокий покрытый снегом пик Монте Визо на западе и скалистые склоны Женевре на западе, образует границу между альбигойцами и вальденсами, двумя группами ранних свидетелей христианства. Первые жили на западных склонах, последние на восточных. Но не только вальденсы, переходя через перевалы, занимали западные склоны, и едва ли была долина, в которой не было бы их деревни или церкви. В более низких долинах, в частности в обширных и плодородных долинах Дофине и Прованса, расположенных у подножий Альп, жители были в основном цизальпинского или галльского происхождения, известные в истории как альбигойцы. Мы уже рассказывали, какими процветающими они были, какими многочисленными и богатыми были их города, какими обильными были их поля и виноградники и какими блестящими были их манеры и таланты народа. Мы также описали ужасное искупление, которое потребовал от них Иннокентий III за принадлежность к более чистому христианству, чем христианство Рима. Он издал буллу, послал инквизиторов, и вскоре были уничтожены плодородие и красота этой области, города и храмы превратились в руины. Недавно покрытые засеянными полями равнины превратились в пустыню. На западе Альп работа по уничтожению была завершена, и после короткого перерыва то же самое началось на востоке. Было решено выгнать исповедников чистой веры из гор и напасть на них на больших равнинах, открывающихся к Италии, где они будут зажаты между огромными каштановыми лесами и высокими скалистыми горами.
Перенесемся к подножию восточных склонов в тридцати милях к западу от Турина. Позади нас огромная равнина Пьемонта. Впереди над нами возвышаются Альпы, образуя полумесяц из высоких гор, начинающийся от вершины с крутыми склонами, которая примыкает к Пинероло справа и слева к пирамидальному пику Монте Визо, пронзающему темноту подобно серебряному рогу и отмечает границу территории вальденсов. Внутри этого горного полумесяца, в тени каштановых лесов, окруженные сверкающими пиками находятся долины людей, о чьем подвиге мученичества мы собираемся рассказать.
В центре картины, прямо перед нами возвышается как колонна Кастелуццо, за ним высокий массив Вандалин. Впереди, как будто преграждая вход на священную территорию вражеским силам, расположена длинная и низкая гора Бричиразио, покрытая лесом и ощетинившаяся острыми скалами, и открывающая между горным массивом и вершинами Монте Фриоланте на западе лишь узкий проход в тени каштанов и акаций, который ведет к той точке, где расходящиеся веером долины укрываются в каменных объятиях гор. Историки насчитали тридцать гонений, осуществленных на этой маленькой территории.
Одной из первых дат в истории мучеников этого народа является 1332 год или около этого, так как время точно не определено. Правящим Папой был Иоанн XXII. Желая продолжить работу Иннокентия III, он приказал инквизиторам отправиться в долины Люцерны и Пероса, и поступить с еретиками, населявшими их, по законам Ватикана. Неизвестно, удачной была ли экспедиция. По этому поводу мы ссылаемся на буллу об ее организации, свидетельствующей о прекрасном состоянии вальденской церкви. Так как в ней говорится о том, что синоды, называемые Папой капитулами, обычно собирались в долине Ангрогны и на них присутствовали 500 делегатов. Это было до того, как Уиклифф начал свой путь в Англии.
После этой даты вряд ли был Папа, который невольно свидетельствовал бы об их большой численности и широком распространении. Мы видим, что в 1352 году Папа Клемент VI поручил епископу Эмбрана, который был монахом-францисканцем и инквизитором, очистить зараженные ересью области, прилегавшие к его диоцезу. В помощь ему приглашались местные сеньоры и синдики городов. Беспокоясь о еретиках долин, Папа не забывал и о других еретиках. Он требовал от Дофине, Карла французского и Людовика, короля неаполитанского выявить и наказать подданных, которые отпали от веры. Клемент, несомненно, имел в виду общину Вальдоза, которая в то время была в Неаполе. Тот факт, что ересь вальденских гор распространилась на равнины у их подножья, подтверждается письмом Папы Иоанне, жене неаполитанского короля, которая была маркизой Салуццо близь долин, требуя от нее очистить свою территорию от проживающих там еретиков.
Светские правители с равнодушием встретили рвение Папы. Люди, которых им приказывали уничтожить, были самыми трудолюбивыми и мирными из их подданных. Хотя они были, несомненно, обязаны подчиняться Папе, они не хотели нести огромные убытки, вызванные уничтожением цвета нации. Кроме того, правители того времени часто воевали друг с другом, и у них не было ни времени, ни желания воевать за Папу. Поэтому гроза Папы иногда без всякого вреда гремела над долинами, и горное жилище исповедников было защищено чудесным образом почти до эпохи реформации. Мы видим, как Григорий XI пишет в 1373 году Карлу V Французскому, жалуясь, что его офицеры препятствуют инквизиторам в Дофине, что папским судьям не разрешают проводить расследования подозреваемых без согласия гражданских судей; неуважение к духовному суду доходило до того, что осужденных еретиков выпускали из тюрьмы. Несмотря на такую мягкость, преступную в глазах Рима, со стороны правителей и магистрата, инквизиторам удалось поймать немало жертв. Акты насилия вызывали ответные действия со стороны вальденсов. В однм случае был атакован папский город Суза, был взят доминиканский монастырь, а инквизиторы преданы смерти. Другие доминиканцы должны были искупить жестокость по отношению к вальденсам ценой собственной жизни. Говорят, что одного несносного инквизитора из Турина убили по дороге недалеко от Бричеразио.
Наступили плохие дни для самих Пап. Во-первых, они были изгнаны в Авиньон, во-вторых, произошла катастрофа со «схизмой». Но их собственные несчастья не способствовали смягчению их сердец по отношению к исповедникам Альп. Во время мрачной эпохи «плена» и бурных дней схизмы, они проводили ту же несгибаемую политику уничтожения. Они то и дело издавали эдикты о преследовании, и их инквизиторы прочесывали долины в поисках жертв. Инквизитор по имени Борели привел в Гренобль и сжег заживо 150 вальденсов, не считая женщин, девушек и даже малых детей.
Последние дни 1400 года явились свидетелями страшной трагедии, память о которой не изглаживается другими последующими трагедиями. Ареной катастрофы была долина Праджелас, одна из высоких областей Перозы, которая открывается около Пинероло и омывается Клузоном. Было Рождество 1400 года. Жители не ждали нападения, думая, что надежно защищены глубокими снегами в горах. Им суждено было испытать горький факт, что суровость зимы не помеха для горячей злости гонителей. Человек по имени Борели во главе вооруженного отряда ворвался неожиданно в Праджелас, задумав истребить все население. Несчастные жители поспешно убежали в горы, унося на плечах стариков, больных и малых детей, зная о том, какая их ждет судьба, если их оставить. При бегстве многих поймали и убили. Ночь принесла им освобождение от преследования, но не освободила от не менее кошмарных ужасов. Основная группа беженцев шла по направлению к Марселю по охваченной бурей ледяной долине Сан Мартино, где они стали лагерем на вершине, названной в память об этом событии, Альберж или Убежище. Без крова, без еды, вокруг только снег, и зимнее небо над головой; страдания их были безмерно велики. При наступлении утра, какой горестный вид имели они! Руки и ноги у многих из несчастной группы были отморожены; другие замерзли насмерть. Пятьдесят детей, по другим данным восемьдесят, умерли от холода; одни лежали на голом льду, другие в замерших руках матерей, погибших в ту страшную ночь вместе со своими детьми. В долине Прагелас до сего дня отец рассказывает сыну историю о трагедии на Рождество.
Столетие, начало которого было так ужасно, прошло в постоянных гонениях на вальденсов. Кроме трагедии на Рождество 1400 года, инквизиторы подстерегли вальденсов на дороге, когда они спускались в долину Пьемонта, отвезли в Турин и другие города и сожгли заживо. Но римская церковь видела, что ей не удается искоренить ересь, которая крепко засела в горах, как и прежде. Численность вальденсов не убывала, их стойкость не была сломлена, они отказывались присоединиться к римской церкви. Они встречали все эдикты, всех инквизиторов, все пытки и костры своих преследователей с несгибаемым упорством, как скалы встречают снежные бури, которые на них обрушивают зимние ветры.
Был 1487 год. Замышлялся сильный удар. Процесс по очистке долин замедлился. Папа Иннокентий VIII, в то время сидевший на престоле, вспомнил, как его знаменитый тезка, Иннокентий III, актом страшной мести смел альбигой1скую ересь с юга Франции. Подражая суровости предшественника, он очистит долины также эффективно и быстро, как Иннокентий III поступил с равнинами Дофине и Прованса.
Первым шагом Папы было издание буллы, объявлявшей еретиками всех, кого он предал на убиение. Эта булла подобно другим документам была написана в лицемерной манере, но дух ее был неумолимо жестоким. Она не обвиняет людей в беззаконии, праздности, бесчестии или нарушении общественного порядка. Их вина заключается в том, что они не молились так, как молился Иннокентий, что у них была «мнимая святость», которая совращала овец истинной паствы, поэтому он приказывает «раздавить как ядовитых змей эту злобную и мерзкую секту злодеев», если они «откажутся покаяться».
Для приведения в действия буллы Иннокентий VIII назначил Альберта Катанео, архидьякона Кремонского, своего легата, возложив на него руководство этим предприятием. Более того, он снабдил его папскими письмами ко всем правителям, герцогам и властям всех владений, где можно было найти вальденсов. Папа особенно рекомендовал его Карлу VIII Французскому и Карлу II Савойскому, приказав им поддерживать его всей силой оружия. Булла призывала всех католиков поднять крест против еретиков. Чтобы поощрить их в этом праведном труде, она «освобождала от всех церковных трудов и взысканий, как общих, так и частных, освобождала всех, находившихся в крестовых походах от любых клятв, легализировала любую незаконно приобретенную собственность и обещала отпущение грехов тем, кто убьет еретика. Она аннулировала все договора, заключенные в пользу вальденсов, приказывала родственникам покинуть их, запрещала кому-нибудь оказывать им помощь, и позволяла любому человека завладеть их собственностью».
Полное отпущение грехов и неограниченная свобода действий были мощным стимулом. Но это едва ли потребовалось для возбуждения соседних народов, которые всегда были готовы доказать свою преданность Риму, проливая кровь и завладевая имуществом вальденсов. Король Франции и герцог Савойский прислушались к призыву Ватикана. Они поспешили развернуть знамена. Вскоре вышла огромная армия, для того чтобы выбить из гор исповедников чистой и неоскверненной евангельской веры, где они жили с незапамятных времен. В обозе армии шла пестрая толпа добровольцев, «бродяг, как пишет Мастон, тщеславных фанатиков, равнодушных мародеров, безжалостных убийц, собравшихся из разных частей Италии», короче, шайка разбойников, достойное орудие того, чью кровавую работу они собирались исполнять.
Приготовления закончились к июню 1488 года. О папской булле говорили во всех странах, и гул приготовлений звучал повсюду, так как удар должен был обрушиться не только на горы вальденсов, но и на всех вальденсов, рассеянных в Германии, Калабрии и других странах. Все короли были призваны препоясаться оружием и выйти на помощь церкви в осуществлении задачи по полному уничтожению врагов. Где бы ни ступала нога вальденса, земля осквернялась и нуждалась в очищении; где бы ни дышал вальденс, воздух загрязнялся и нуждался в очищении; где бы ни возносились псалмы и молитвы вальденсов, там происходило заражение ересью, и вокруг этого места должен быть поставлен кордон, чтобы сохранить духовное здоровье места. Таким образом, папская булла была универсальна в применении. Единственными людьми, которые не знали об этих волнениях и связанных с ними приготовлениях, были те несчастные, на которых собиралась обрушиться ужасная буря.
Объединенная армия насчитывала 18 000 регулярных солдат. Войско увеличилось за счет тысяч уже упомянутых негодяев, собравшихся ради духовных и земных наград, которые они рассчитывали получить за работу, сочетавшую набожность и грабеж. Дивизия Пьемонта держала курс на долины со стороны итальянских Альп. Французская дивизия, двигаясь с севера, собиралась напасть на жителей Дофинских Альп, где альбигойская ересь, оправившись от ужасного истребления Иннокентием III, снова начала пускать корни. Две бури с противоположных концов, а скорее со всех концов, приближались к величественным горам, святилищу и цитадели раннего христианства. Светильник, горевший много веков и переживший много бурь, вот-вот должен был угаснуть. Бронированный кулак Папы вот-вот нанесет удар.
Глава 2
Экспедиция Катанео (1488 год) против исповедников Дофине и
Пьемонта
Исповедники Дофинских Альп – Атака – Бегство на гору Пелво – Укрываются в пещере – Задыхаются – Французские крестоносцы переходят через Альпы – Входят в долину Праджелас – Армия Пьемонта выступает против Ла Торре – Делегация старейшин вальденсов – Долина Люцерны – Вилларо – Боббио – План Катанео – Его солдаты переходят через КольЖульен – Величественный перевал – Долина Прали – Провал экспедиции Катанео
Сейчас мы видим две армии в походе против христиан, населяющих Коттианские и Дофинские Альпы. Расчехленный меч вернется в ножны только тогда, когда перестанет дышать последний исповедник веры, осужденный буллой Иннокентия VIII. План кампании состоял в том, чтобы атаковать горную цепь одновременно с двух противоположных точек. Одна армия должна двигаться с юго-востока, а другая с северо-запада и встретиться в долине Ангрогны, центре территории, чтобы нанести окончательный удар. Сначала обратимся к французской дивизии, которая продвигалась через Дофинские Альпы.
Эта часть крестоносцев возглавлялась отчаянным и жестоким человеком, владевшим такого рода авантюрами, пэром Ла Палю. Он со своими фанатиками поднялся по горам и вошел в долину Лойз, глубокое ущелье с нависшими над ним горами. Жители, видя вооруженных солдат, численностью в двадцать раз превышавшей их собственную, в ужасе поняли, что не могут им сопротивляться и приготовились бежать. Они посадили стариков и детей на телеги, а также положили домашнюю утварь и продовольствие, которое смогли быстро собрать. Гоня стада впереди себя, они начали взбираться по крутым склонам горы Певло, которая поднимается на шесть тысяч футов над уровнем долины. Во время подъема они пели гимны, чтобы облегчить трудный путь и рассеять страх. Немало людей было схвачено и убито, их участь была, возможно, счастливее. На полпути была огромная пещера, называемая Агью-фройд, вымытая в результате холодных источников, прорывающихся сквозь стены. Перед пещерой в скале есть площадка, с которой внизу видны только глубокие пропасти, которые нужно преодолеть, прежде чем пробраться ко входу в пещере. Потолок пещеры образует огромная арка, которая постепенно спускается и переходит в узкий проход или горло, а потом опять расширяется и образует просторный зал неправильной формы. Вальденсы вошли в пещеру, как в неприступную крепость. Женщин, детей и стариков поместили во внутреннем зале. Скот распределили по боковым углублениям пещеры. Крепкие мужчины дежурили у входа. Загородив огромными камнями вход в пещеру и дорогу к ней, они чувствовали себя в безопасности. Продовольствие у них было на «два года», как пишет Катанео в своих мемуарах. Им не стоило больших усилий сбросить вниз головой любого, пытавшегося пробраться к входу пещеры.
Но план преследователя обратил в ничто эти меры предосторожности и обороны. Ла Палю взобрался на гору с другой стороны, подошел к пещере сверху и спустил солдат на веревках с обрыва, нависавшего над входом в пещеру. Солдаты, таким образом, захватили площадку перед пещерой. Вальденсы могли перерезать веревки и убить врагов по одному, когда они спускались, но смелость маневра, по-видимому, парализовала их. Они скрылись в пещере, чтобы найти там себе могилу. Ла Палю видел опасность, грозившую его людям, если они будут преследовать ушедших вглубь укрытия. Он прибег к более легкому и безопасному способу, он сложил у входа в пещеру все дрова, которые могли собрать, и зажег их. В пещеру стали врываться огромные клубы черного дыма, не оставив несчастным обитателям другого выхода, кроме как выскочить из пещеры под ожидавшие их шпаги, или остаться внутри и задохнуться густым дымом. Некоторые выскочили и были убиты, но большая часть осталась медленно умирать от удушья. «Когда после этого пещеру осмотрели – пишет Мастон – то нашли 400 задохнувшихся младенцев в колыбелях или на руках у мертвых матерей. Всего в пещере погибло более 3 000 вальденсов, включая все население Вал Лойз. Катанео раздал имущество несчастных сопровождавшим его мерзавцам. Никогда снова церковь вальденсов не подняла головы в этих запятнанных кровью долинах».
Страшный удар, нанесенный по долине Лойз, защитил долины Аржентье и Фразенье. Их жителей также ожидало уничтожение, но судьба единоверцев научила их, что их единственным шансом было сопротивление. Поэтому загородив все проходы в долины, они дали такой отпор врагу, что тот посчитал благоразумным убраться и оставить их в покое. Ураган пронесся, чтобы разразиться со всей силой над другими долинами. «Можно было подумать, - используя слова Мастона – что чума прошла по тому пути, где прошла армия, это были инквизиторы».
Отряд французской армии пошел через Альпы в юго-восточном направлении, держа курс на вальденские долины, чтобы соединиться с главной армией крестоносцев под командованием Катанео. Они убивали, грабили и сжигали на своем пути, и, наконец, пришли в долину Праджелас с окровавленными шпагами.
Долина Праджелас, где мы видим сейчас убийц, простирается почти от высшей точки Альп на юге, орошается реками Клусон и Дора и выходит на обширную равнину Пьемонта, оставляя Пинкроло с одной стороны и Суза с другой. Она тогда и позднее принадлежала Франции. «До отмены Нантского эдикта – пишет Мастон – у вальденсов этих долин (а именно, Праджелас и ответвляющихся от нее) было одиннадцать приходов, восемнадцать церквей и шестьдесят четыре места религиозных собраний, где служение проводилось утром и вечером. Именно в Ло, долине Праджелас, собирались знаменитые синоды за 200 лет до реформации. Собирались 140 протестантских пасторов, каждый в сопровождении двух или трех мирян, и именно, с долины Праджелас Евангелие Бога начало свой путь во Францию задолго до пятнадцатого века».
Именно долина Праджелас была местом страшной трагедии на Рождество 1400 года. И снова ужас, плач и смерть пришли сюда. Мирные жители, не ожидавшие нападения, были заняты сбором урожая, когда банда убийц ворвалась к ним. Испугавшись, они покинули дома и убежали. Многих схватили и убили. Села и деревни были сожжены; пещеры, куда многие бросились, не могли быть убежищем. Страшная жестокость долины Лойз повторилась в долине Праджелас. У входа в укрытия складывались и поджигались воспламеняющиеся вещества, и когда огонь угасал, внутри была тишина. В одной неподвижной груде лежали мать и дитя, старик и юноша, а смертельный дым, который погрузил их глубокий сон, клубился под потолком и медленно пробивался в залитое солнцем летнее небо. Но уничтожение было остановлено. После первой неожиданности жители воспрянули духом, и, повернувшись к убийцам, выгнали их из долины, отплатив за нанесенное ими опустошение.
Теперь обратимся к Пьемонтской части армии. Ее возглавлял папский легат Катанео лично. Ей было определено действовать в долинах Пьемонта, которые были древнейшим местом распространения этой веры, и считались оплотом вальденской ереси. Катанео отправился в Пинероло, которое примыкает к границе осужденной территории. Туда он отправил группу монахов-проповедников для обращения в веру людей долин. Миссионеры вернулись, не обратив ни одного человека. Тогда легат прибегнул к солдатам. Пройдя чудесной равниной, где Клузон сверкает среди пшеничных полей и виноградников слева и могучих горных бастионов с каштановыми лесами, пастбищами и снегами справа, и, обогнув выступ лесистого Бричеразио, армия с мародерами и головорезами в арьергарде подошла по длинному узкому проходу к Ла Торре, столице долин, и расположилась перед ним. Они вышли против простого невооруженного народа, который знал только, как ухаживать за виноградниками и пасти стада, но ничего не понимал в военном искусстве. Казалось, что для вальденсов пробил последний час.
Увидев столь сильное войско у своих долин, вальденсы послали двоих старейшин попросить встречи с Катанео и обратить его сердце к миру. С этим поручением отправили Жана Кампо и Жана Дезидерио. «Не осуждайте нас, не выслушав, - сказали они – так как мы христиане и верные подданные; наши пасторы готовы доказать открыто и лично соответствие нашего учения Слову Божьему…Наше упование на Бога больше, чем желание угодить людям. Знайте, что вы навлекаете на себя Его гнев, преследуя нас, так как помните, если будет Божья воля, то все собранные вами армии против нас ничего не сделают».
Это были веские и смиренно сказанные слова. Но, чтобы изменить намерения Катанео или смягчить сердца негодяев, которых он возглавлял, они с таким же успехом могли быть обращены к скалам, окружавшим говорящих. Тем не менее, они не были безрезультатными.
Катанео, думая, что пастухи и часа не продержаться против вооруженных солдат, и желая нанести сокрушительный удар, разбил армию на несколько наступательных отрядов, которые должны были начать атаку одновременно с разных точек. План растяжения линии с тем, чтобы охватить всю территорию, привел Катанео к поражению. Но сначала его стратегия была вознаграждена небольшим успехом.
Один отряд расположился у входа в долину Люцерны. Мы проследим за его маршем, пока он не исчезнет в горах, которые надеялся покорить, а потом вернемся и расскажем о более решительных операциях этой кампании под руководством Катанео в долине Ангрогны.
Первым шагом захватчиков было занятие города Ла Торре, расположенного в углу соединения двух долин, Люцерны и Агрогны, с серебристым Фелисом у подножья и сенью Кастелуццо. Солдаты, по-видимому, не сочли нужным или отказали себе в удовольствии кровопролития, так что жители убежали в горы. Долина у Ла Торре слишком открыта для обороны, и отряды прошли по ней беспрепятственно. Ничего нет более мирного и более величественного, чем театр этих военных действий. Ковер из пышных трав простирается от одного края до другого; фруктовые деревья покрывают его своей тенью; Пелиц орошает его. С другой стороны поднимается горная стена, чьи склоны демонстрируют благоприятные районы, украшенные гирляндами виноградников, золотистой пшеницей, темными каштановыми лесами и богатыми пастбищами. Над ними нависают громадные скалы, а над всеми ними высоко в небо уходят вершины в одеянии из льда и снега. Но величественность природы ничего не значит для тех, чьи помышления только о кровопролитии.
Продолжая идти вверх по долине, солдаты пришли в Вилларо. Город расположен на полпути между входом и верхней частью долины Люцерна, на выступе огромной горы в двухстах футах над Пелицом, который протекает мимо на расстоянии четверти мили. Отряд без особого труда занял позицию. Большинство жителей, предупрежденных об опасности, убежали в Альпы. История умалчивает о том, что сделал отряд Катанео с теми, кто не смог убежать. Половина Люцерны с городами Ла Торре и Вилларо, а также селами были захвачены солдатами Катанео. Их марш до сих пор был победным, хотя, конечно, не славным. Они одерживали победы только над безоружными крестьянами и слабыми женщинами.
Возобновив марш, отряд пришел в Боббио. Название Боббио небезызвестно в античной истории. Этот городок гнездится у основания гигантских скал, где высокая вершина Коль ла Круа указывает на Францию и нависает над тропой, по которой, возможно, проходили ноги апостолов. Пелиц грохочущим потоком пробивается сквозь мрачные ущелья и изливается по долине серебристой рекой.
В этой точке великолепие долины Люцерна достигает своей высоты. Прервем описание картины, которую, вероятно, увидели солдаты Катанео, и которая, как можно предположить, могла бы отвратить их от злого умысла. Сразу за Боббио устремляется вверх «Барион», симметричный как египетский обелиск, но выше и массивнее. Его вершина поднимается на 3 000 футов над крышами небольшого городка. По сравнению с этим величественным монолитом самый высокомерный памятник самой высокомерной столицы Европы просто игрушка. И даже Барион только один из грандиозного скопления. Над ним возвышается сзади и изгибается вокруг всей долины амфитеатр скал и пропастей на фоне огромных гор, некоторые из которых имеют круглую вершину подобно куполу, а другие острую как игла. Среди этого моря гор возвышаются две более величественные горы Альп, дес Руссес и Коль де Маларе, охраняющие мрачный переход, который петляет между обрывистых скал и под нависшими утесами, пока не выходит в долины французских протестантов и приводит путешественника к равнинам Дофине. В этом несравненном амфитеатре сидит Боббио, погруженный в цветы и плоды летом и окутанный сенью величественных гор и мглой их бурь зимой. Какой контраст между покоем и величием природы и ужасным заданием, с которым люди пробиваются к небольшому городку! Тщетно взывает к ним природа, они одержимы лишь одной мыслью.
Захват Боббио, нетрудная задача, позволяет солдатам завладеть всей долиной Люцерна. Его жители были изгнаны в горы, или их кровь смешалась с водами Пелица. Планировались другие, более отдаленные экспедиции. План заключался в том, чтобы преодолеть Коль Жульэн, спуститься в долину Прали, лежащую на севере от него, покарать его жителей, перейти к долинам Сан Мартино и Пероза, и, окружив долины, очистить их по мере продвижения от застарелой ереси, соединиться с основной группой крестоносцев, которые, как они ожидали, закончат к тому времени работу в долине Агрогна, и совместно отпраздновать победу. Они хотели бы сказать, что обошли территорию вальденсов и, наконец, закончили запланированную работу по окончательному до этого не удававшемуся истреблению ереси. Но войне было предназначено иметь другой конец.
Была немедленно начата экспедиция через Коль Жульэн. Для этого от армии в Люцерне был отделен корпус в 700 солдат. Подъем на гору открывается сразу с северной стороны Баббио. Мы видим, как солдаты пробираются по тропе, просто протоптанной пастухами. То и дело они проходят домики и селения, окруженные виноградниками, яблонями, вишнями или каштанами, но оставленными жителями. Они взобрались на большую высоту. Баббио внизу – коричневая точка. Долина Люцерна – зеленая ленточка с вплетенной в нее серебряной нитью пролегает среди горного массива. На той стороне Люцерны находятся огромные устремленные в безмолвное небо горы, которые окаймляют долину Рора. Справа остроконечные утесы стоят дыбом вдоль перехода Мирабок, который ведет во Францию, а там, на востоке виднеются обширные равнины Пьемонта.
Но вершина, еще далеко, солдаты папского легата, неся оружие, приготовленное не для смелого боя, а для трусливой резни, с трудом продолжают подъем. Когда они всходят на гору, то смотрят вниз на вершины, которые полчаса назад смотрели на них сверху вниз. Другие горы такой же высоты, как и прежние, все еще возвышаются над ними. Они взбираются на эти пики, которые в свою очередь оказываются у них под ногами. Так повторяется снова и снова, пока, наконец, они не выходят на гряды, окутывающие предплечья горы. Теперь панорама вокруг них становится невыразимо величественной. Далеко на востоке видна вся равнина Пьемонта, зеленая как сад и ровная как океан. У их ног разверзаются ущелья и пропасти, остроконечные вершины как будто поддерживают гору. Альпы заполняют весь горизонт, среди которых бросается в глаза Коль ла Вехера, чья покрытая снегами вершина больше привлекает внимание, чем типичная долина, над которой она возвышается, и где пасторы древних времен собирались на синод, откуда уходили миссионеры с риском для жизни распространять Писание и сеять семена Царства Божия. Несомненно, это осталось незамеченным тем отрядом, который шел, как они думали, к конечной точке своей экспедиции в долине Ангрогны. На западе, довершая картину, стоял, выделяясь рельефно черным сводом и серебряным одеянием, Монте Визо. Но напрасно природа разворачивала свое великолепие перед людьми, у которых не было, ни глаз, чтобы видеть, ни сердца, чтобы воспринимать ее красоту.
На четвереньках забираясь по крутому склону, поросшему травой, которым заканчивался переход, они внизу видели самую высокую гору долины Прали, находившуюся в тот момент в покое. Вокруг нее часовыми стояли покрытые снегом невысокие горы, одной из которых была Коль д’Абре. Вниз по их склонам бежали пенящиеся потоки, которые соединившись в долине, текли полноводной быстрой рекой. На равнине были разбросаны многочисленные селения. Крестьяне были заняты работой в лугах и на полях, дети играли, стада паслись на пастбищах. Внезапно на горы опустилась стая стервятников, их хищные глаза высматривали добычу. Несколько часов и эти дома будут в огне, обитатели убиты, а стада и имущество взято как трофеи. 700 головорезов бросились вниз в долину в нетерпении начать работу.
Отряд считал, что до этой отдаленной долины не дошел слух об их приближении, и они обрушатся на невооруженных крестьян, как обрушивается лавина, и сокрушат их. Но не тут-то было. Вместо того чтобы в панике убежать, как предполагали захватчики, люди Парли быстро собрались и приготовились к обороне. Бой завязался в селении Поммире. Оружие вальденсов было примитивное, но вера в Бога и возмущение трусливым и кровавым нападением придало им силу и мужество. Солдаты Пьемонта, обессиленные походом по труднопроходимым и скользким тропам, падали под ударами противника. Все пали, кроме одного прапорщика. Из 700 человек он один выжил. Во время побоища он убежал, поднявшись по берегу горного потока. Он пробрался в пещеру, которую летнее солнце образовало в толще снега. Там он прятался несколько дней. Наконец, холод и голод вынудили его сдаться на милость жителей Прали. Они были настолько великодушны, что простили единственного оставшегося в живых солдата отряда, пришедшего истребить их. Они отослали его назад через Коль Жульэн, чтобы рассказать тем, кто его послал, о том, что у вальденсов есть мужество бороться за свои очаги и алтари, и что из армии в 700 человек, которую они послали для их уничтожения, спасся только один, чтобы принести весть о судьбе павших товарищей.
Глава 3
Провал экспедиции Катанео
Долина Ангрогны – Выбор – Вальденсы готовятся к сражению – Отпор Катанео – Он в гневе – Возобновляет попытку – С армией входит в Ангрогну – Продвигается к преграде – Входит в расщелину – Вальденсы на грани рассеяния – Туман в горах – Освобождение – Полный разгром папской армии – Запруда Саке – Страдания вальденсов – Уничтожение захватчиков – Делегация к правителю – Дети вальденсов – Мир
Лагерь Катанео был разбит почти у ворот Ла Торре, в тени Кастелуццо. Папский легат собирается силой пробиться в долину Ангрогны. Долина имеет труднодоступный вход в том месте, где легат разбил свой лагерь. Она уходит на десятки миль в Альпы с множеством узких ущелий и открытых лесных лощин, окруженная великолепными горами и заканчивающаяся прекрасной круглой чашей Пра дель Тор, окаймленной снежными пиками, и считавшейся самым почетным местом на всей территории вальденсов, так как оно было местом их школы и местом встреч пасторов.
В Пра дель Тор, иначе Луг у Башни, Катанео хотел удивить вальденсов, собравшихся там, так как он был самым надежным убежищем их гор. Там он рассчитывал соединиться с отрядами, которые послал вокруг Люцерны в обход долин. После захвата Прали и Сан Мартино он планировал преодолеть горный барьер и соединиться с соратниками в «Пра», слабо представляя, что солдаты, посланные им с заданием, усеяли своими трупами долины, которые они были посланы покорить. На том самом месте, где пасторы собирались на синод, устанавливали законы для управления церковью и распространения веры, папский легат хотел воссоединить свое победное войско и закончить кампанию, провозгласив, что корни и побеги вальденской ереси уничтожены.
У вальденсов, чьи кроткие просьбы о перемирии были отвержены, быдо три варианта на выбор – идти на папскую мессу, быть закланными как овцы или бороться за жизнь. Они выбрали последнее и стали готовиться к сражению. Но сначала они должны перевести в безопасное место всех неспособных держать оружие.
Упаковав квашни, печки и кухонную утварь, посадив стариков на плечи, больных на носилки и ведя детей за руки, они начали подниматься в горы по направлению к Пра дель Тор в верхней части долины Ангрогна. Можно было видеть, как они шли по труднопроходимым тропам, неся домашнюю утварь, оглашая горы псалмами, которые красиво пели по мере восхождения. Оставшиеся были заняты изготовлением пик и другого оборонительного и наступательного оружия, строительством баррикад, распределением на отряды по постам, которые придется оборонять.
Катанео мобилизовал солдат. Подойдя к городу Ла Торре, они резко повернули направо и вошли в долину Ангрогна. На входе не было препятствий, так как там она была мягка и ровна как луга Англии. Постепенно она поднимается до высот Рокоменеот, где вальденсы решили дать отпор. Их бойцы разместились по краю. У них было самое примитивное оружие. Почти единственным наступательным оружием был лук. У них были небольшие кожаные щиты, покрытые корой каштана для отражения пик и шпаг. Сзади них в укрытии, защищенном земляным валом, на котором были расставлены их отцы, мужья и братья, находились несколько женщин с детьми. Войско Пьемонта взбиралось по склону, выпустив при этом поток стрел. Казалось, что линия вальденсов, на которых падали стрелы, дрогнула и была готова отступить. Находившиеся сзади, увидев опасность, упали на колени и, подняв кверху руки в мольбе к Богу воинств, закричали: «Бог отцов наших, помоги нам! О, Боже, спаси нас!» Этот вопль слышало наступавшее войско, особенно один из командиров Ле Нур из Мондови, иначе Черный из Мондови, надменный кровожадный фанатик. Он немедленно приказал солдатам дать ответ, сопровождая угрозу ужасным богохульством. Черный из Мондови поднял забрало во время речи. В то же мгновение стрела, выпущенная Пьером Ревелем из Ангрогны, вошла ему между глаз, пронзила череп, и он упал бездыханным на землю. Смерть отчаянного командира деморализовало папскую армию. Солдаты начали отступать. Вальденсы гнали их вниз по склонам, скатывались на врагов подобно горным потокам. Прогнав захватчиков до равнины, порубив немалое из них число, они до сумерек вернулись назад, чтобы на отвоеванных ими высотах отпраздновать с песнями победу, которой Бог их отцов соблаговолил увенчать их оружие.
Катанео был вне себя от гнева и стыда из-за поражения от пастухов. Через несколько дней собрав войско снова, он предпринял вторую попытку войти в долину Ангрогна. Она обещала быть успешной. Он преодолел вершину Рокоманео, где потерпел первое поражения, не встретив никакого сопротивления, повел солдат по узким ущельям. Над тропой нависали огромные скалы, ветви могучих каштанов преграждали и затеняли путь, далеко внизу гремел поток, орошавший долину. Катанео был сейчас властелином долины Ангрогна с многочисленными поселениями, с прекрасно возделанными полями и виноградниками слева от потока. Но он не видел ни одного жителя. Он знал, что они были с людьми из Люцерны в Пра дель Тор. Между ним и его жертвой стояла «Баррикада», отвесная неприступная гора, перегораживавшая долину подобно стене и служившая валом для «Луга», который сочетал торжественность святилища и крепость цитадели.
Должен ли здесь закончиться поход папского легата и его армии? По всей вероятности, да. Катанео был «в мешке». Он мог видеть белоснежные пики вокруг Пра, но между ним и Пра в своей циклопической силе и высоте стояла Баррикада. Он посмотрел вокруг и, к сожалению для себя, нашел выход. Природные сдвиги открыли в горах длинное, узкое и темное ущелье, единственный путь, ведущий к верховьям Ангрогны. Командующий папской армией решительно приказал своим людям пройти по этому страшному ущелью, не зная о том, как мало их вернется. Единственная тропа через это ущелье шла по краю обрыва, настолько узкого, что можно было продвигаться только по двое. При нападении спереди, сзади или сверху некуда было отступать. Не было и места для боя. Тропа висела между дном ущелья, по которому протекал ручей, и отвесной скалой. Она тянулось, по крайней мере, на тысячу футов, нависала над тропой своей огромной массой, как будто собиралась упасть. Боковые трещины пропускали солнечные лучи, которые рассеивали темноту и делали проход видимым. С пол-акра или около этого ровной поверхности дает место для берез с высокими серебристыми стволами и домика с небольшой яркой низко постриженной лужайкой. Но ужас от ущелья, которое тянется от одной до двух миль, лишь частично развеивается, когда при вспышке света и неожиданном блеске белоснежных пиков оно открывается в амфитеатр из лугов такого размера, что целый народ мог бы разбить там лагерь.
Именно по такому ужасному ущелью шли теперь солдаты папского легата. Они пробирались по краю обрыва в меру их сил, и приближались к Пра. Казалось, что добыча не могла ускользнуть от них. У вальденсов, собравшихся в одном месте, был один выход, и папские солдаты, как полагал Катанео, должны были перегородить этот выход. Но Бог наблюдал за вальденсами. Он сказал папскому легату и его армии, как некогда другому тирану: «Я вложу кольцо Мое в ноздри твои и удила Мои в рот твой, и возвращу тебя назад тою же дорогою, которою ты пришел». Но какой силой будет остановлено наступление этого войска? Поразит ли армию Катанео могущественный ангел, как и армию Сеннахирима? Нет, ангел не загородил прохода. Падут ли на солдат Катанео молнии и град, как прежде на Сисару? Гроза спала, град не падал. Может на них обрушатся землетрясения и ураганы? Землетрясения не колебали землю, ураганы не свирепствовали в горах. Орудие защиты вальденсов от истребления было одно из самых легких и хрупких изо всей природы, но ни одни крепкие засовы не могли надежнее закрыть проход и мгновенно остановить продвижение войска.
Белое облако, размером с человеческую ладонь, незамеченное пьемонтцами, но за которым пристально наблюдали вальденсы, появилось на вершине горы почти в то самое время, когда армия входила в ущелье. Облако быстро увеличивалось в размере и чернело. Оно начало спускаться. Оно скатывалось по склону горы волна за волной, подобно обрушивающемуся с неба океану плотного тумана. Оно опустилось в ущелье, в котором была папская армия, запечатало ее и наполнило густым черным туманом. В мгновение войско оказалось в ночи. Солдаты были удивлены, ошеломлены и ничего не могли видеть ни спереди, ни сзади, не могли идти ни вперед, ни назад. Они остановились в состоянии, граничащем с ужасом.
Вальденсы поняли это, как Божие вмешательство. Это дало им силы отбить противника. Взобравшись по склонам Пра из всех своих потаенных мест, они по знакомым тропам разошлись по горам, и пока скованное войско стояло под ними, пойманное в двойной капкан ущелья и тумана, они отваливали большие камни и куски скалы и обрушивали их вниз в ущелье. Папских солдат поражали на месте. И это еще не все. Несколько вальденсов смело вошли в ущелье со шпагами в руках и нападали на них спереди. Ужас напал на войско Пьемонта. Паника вынудила их бежать, но попытки бегства оказались более опасными, чем шпага вальденсов или камни, падавшие как стрелы с горы. Они толкали друг друга, сбивали с ног в борьбе, некоторых затоптали до смерти, другие скатывались с обрыва и разбивались о скалы внизу или тонули в потоке и так жалко погибали.
Судьба одного из захватчиков сохранилась в одном рассказе. Это был некто капитан Саке, человек, как говорили, гигантского телосложения из Полонгера в Пьемонте. Он начал, как его филистимский протопит посылать проклятие на вальденских собак. Слова были еще у него во рту, когда нога подскользнулась. Упав с обрыва, он утонул в потоке Ангрогны, его тело было отнесено водой и застряло в глубоком водовороте, называемом местными жителями «томпи» из-за звука, издаваемого его водами. До сего дня оно носит имя томпи Саке или омут Саке.
Война висела над долинами подобно грозовому облаку весь год. Она принесла вальденсам много страданий и потерь. Их дома были сожжены, поля опустошены, имущество унесено, люди убиты. Но захватчики пострадали больше, чем нанесли урона. Из 18 000 регулярных солдат, к которым можно добавить такое же количество добровольцев, в начале кампании, лишь некоторые вернулись домой. Они оставили свои кости на горах, которые собирались покорить. Их уничтожали по частям. Их гнали из долины в горы, из гор в долину. Камни, падавшие на них, были причиной смерти и их могилой. Их встречали в узких ущельях и разрубали на куски. Передвигающиеся группы вальденсов неожиданно выходили из тумана или из какой-нибудь известной только им пещеры, нападали и поражали врага, а потом неожиданно исчезали в тумане или скале. Кончилось тем, что, по словам Мастона, «армия завоевателей испарилась из вальденских гор, как дождь в песках пустыни».
«Бог – пишет Легер – обратил сердце правителя к своему народу». Он послал прелата в долины, чтобы уверить их в своем благорасположении, и изъявил желание принять их делегатов. Они послали двенадцать самых уважаемых людей в Турин, которые представ перед герцогом, рассказали о своей вере. Он открыто признался, что его ввели в заблуждение, когда он выступил против них, и пообещал, что впредь ничего плохого с ними не произойдет. Он несколько раз сказал, что у него нет таких благочестивых, преданных и послушных подданных, как вальденсы». Он вызвал у делегатов небольшое удивление, когда попросил показать ему детей вальденсов. Из долины Ангрогна сразу же прислали двенадцать младенцев с матерями и привели к правителю. Он внимательно осмотрел их. Он нашел их хорошо развитыми, выразил восхищение их здоровыми лицами, ясными глазками и жизнерадостным лепетом. Он сказал, что ему говорили, как будто «дети вальденсов чудовища с одним глазом посреди лба, четырьмя рядами черных зубов и другими подобными нарушениями». Он сказал, что немало разгневан на то, что его заставили поверить таким басням.
Король Карл II, юноша двадцати лет, гуманный и мудрый, подтвердил права и неприкосновенность вальденсов и отпустил их, пообещав, что они отныне будут жить в безопасности. Церкви долин получили короткую передышку от гонений.
Глава 4
Синод вальденских долин
Кажется, что старая лоза умирает – Новая жизнь – Реформация – Новость дошла до вальденсов – Они посылают делегатов в Германию и Швейцарию – Радость Эколампадия – Письмо с наставлениями – Делегаты вальденсов в Страсбурге – Две церкви – чудо друг для друга – Мученическая смерть одного из делегатов – Решение созыва синода в долинах – Его всеобщий характер – Место, где он собрался – Создание вероисповедания – Дух вальденсов возрождается – Они вновь строят церкви и пр. – Приезд Фареля и Сонье на синод
Герцог Савойский искренне обещал, что вальденсов не потревожат, но, полностью сдержать слово было не в его силах. Он мог проследить, чтобы армии крестоносцев, собираемые под знаменами Катанео, не проникали в долины, но он не мог оградить их от тайных махинаций священства. Если не было вооруженных крестоносцев, то на них нападали миссионеры и инквизиторы. Некоторых совращали, других крали и отвозили в Священную Канцелярию. К этим несчастьям добавился еще больший порок ослабления благочестия. Желание покоя вынудило многих приспособиться к католической церкви. «Для того чтобы защитить себя от препятствий во время деловых поездок, они получали от священников, живших в долинах документ или свидетельство о том, что они паписты». Чтобы получить эту справку, необходимо было посещать католический костел, ходить на исповедь, посещать мессу и крестить детей у священников. Ради постыдного и преступного лицемерия они придумали оправдания, бормоча под нос при входе в костел: «Пещера разбойников, да покарает тебя Господь!» В то же время они продолжали посещать проповеди вальденских пасторов и выслушивать их порицания. Вне сомнений люди, практиковавшие обман, и церковь, снисходительно к ним относившаяся, морально деградировали. Казалось, что старая лоза умирала. Еще немного и она совсем исчезнет в этих горах, которые так долго покрывали тенью ее побеги.
Но Тот, Кто насадил ее, «взглянул с неба и посетил ее». Именно в то время началась реформация. Река Воды Живой открылась во второй раз и начала течь по христианскому миру. Старый и умирающий ствол в Альпах, испив из духовного потока, обрел новую жизнь, его побеги начали покрываться цветками и плодами, как и прежде.
Реформация начала свой путь и уже взбудоражила до самых глубин большинство европейских стран, прежде чем весть о громадных переменах дошла до отдаленных гор. Когда, наконец, это известие было услышано, вальденсы были «подобно спящим людям». Желая убедиться и узнать, до какой степени ярмо Рима было сброшено народами Европы, они послали пастора Мартина из долины Люцерна с поручением все разузнать. В 1526 году он вернулся с удивительной новостью о том, что свет раннего Евангелия зажегся над Германией, Швейцарией и Францией, и что каждый день прибавляет к их числу тех, кто открыто исповедует то же учение, о котором вальденсы свидетельствовали с древних времен. В подтверждении своих слов он привез книги, содержащие взгляды реформаторов Германии.
Из оставшихся вальденсов на севере Альп также были посланы люди, чтобы собрать сведения относительно великой духовной революции, которая удивила и обрадовала их. В 1530 году церкви Прованса и Дофине направили Георга Морела из Мериндола и Пьера Массона из Бургундии к реформатам Швейцарии и Германии, чтобы рассказать об их учении и образе жизни. Делегаты встретились на конференции с членами протестантских церквей Нойшателя, Мората и Берна. Они также беседовали с Берхольдом Галлером и Гийомом Фарелем. В Базеле в октябре 1530 года они показали Эколампадию документ на латыни, содержащий полный отчет об церковной дисциплине, богослужении, учении и поведении. Они просили Эколампадия сказать, одобряет ли он устройство и учение их церкви. И если он считает их недостаточными, указать, в чем и в какой степени. Старшая церковь подчинилась более молодой.
Посещение двух пасторов из старшей церкви вызвала у реформатора из Базеля неописуемую радость. Через них он услышал голос ранней апостольской церкви, говорящей христианам шестнадцатого века и приглашавший войти во врата Божьего Града. Что за чудо он видел! Веками церковь была в огне, но не сгорела. Разве это не было ободрением для тех, кто только вступал на путь не менее чудовищных преследований? «Мы благодарим – пишет Эколампадий церквям Прованса 13 октября 1530 года - нашего Всемилостивого Отца за то, что Он призвал вас в чудный Свой свет в то время, как глубокая тьма покрывала почти весь мир в империи Антихриста. Мы любим вас как братьев».
Но любовь не скрыла от него их отступничество, не удержала его от необходимых предостережений. «В то время как мы одобряем многое у вас, - писал он – есть некоторые вещи, которые мы хотели бы видеть исправленными. Нам известно, что страх перед гонениями заставил вас разобщиться и скрыть свою веру…Нет согласия между Христом и Велиаром. Вы причащаетесь с неверующими, принимаете участие в омерзительной мессе, в которой хулится смерть и страдания Христа…Я знаю о вашей слабость, но те, кто искуплен кровью Христа, должны быть более мужественными. Для нас лучше умереть, чем поддастся искушению». Говоря от имени реформатской церкви Эколампадий воздал таким образом церкви Альп за служение миру в более ранние века. Резким, искренним и братским замечанием он пытался восстановить чистоту и славу, которую она потеряла. Побеседовав с Эколампадием, делегаты отправились в Страсбург. Там они встретились с Буцером и Капито. Изложение своей веры перед реформатами города вызвало аналогичные поздравления и советы. В ясном свете своего утра реформатская церковь видела многое, что было смутно видно в вечернее время вальденской церкви. Реформаты хотели поделиться со старшей сестрой своими широкими взглядами. Если люди шестнадцатого столетия узнали голос ранней церкви, говорившей через вальденсов, то последние услышали голос Библии или скорее голос Самого Бога, говоривший через реформатов, и приняли кротко их замечания. Последние стали первыми.
Очень интересна встреча двух церквей. Каждая является чудом для другой. Сохранение вальденской церкви в огне гонений многих веков сделало ее чудом для церкви шестнадцатого столетия. Восстание последней из мертвых сделала ее еще большим чудом для церкви первого века. Две церкви сравнивают вероисповедания, и находят, что они не близнецы, но одинаковы. Они сравнивают источники знаний и находят, что обе взяли учение из Слова Божьего. Они – не две церкви, а одна. Они – старшие и младшие члены одной и той же славной семьи, дети одного Отца. Какой удивительный памятник истинной древности и истинной всеобщности протестантизма!
Только один из двух прованских делегатов вернулся после посещения реформатов Швейцарии. На обратном пути в Дьежоне на Пьера Массона пало подозрение по какому-то поводу. Его бросили в тюрьму, судили и сожгли. Его товарищу разрешили продолжить путь. Георг Морель с ответами от реформатов, особенно с письмами от Эколампадия благополучно прибыл в Прованс.
Привезенные документы подробно обсуждались. Их содержание вызвало у двух ранних церквей смешанное чувство радости и печали, однако первое преобладало. Потрясла новость о многочисленной общине христиан во многих странах, исполненных знания, веры и мужества. Исповедники в Альпах думали, что они одни в этом мире, с каждым веком их число сокращалось, их дух слабел, а их старый враг, с другой стороны, упорно расширял свои владения и укреплял власть. Они думали, что еще недолго и открытое исповедование истинного Евангелия прекратится. В этот момент им сказали, что поднялась новая армия борцов, чтобы продолжить прежнюю борьбу. Это известие объяснило и подтвердило для них прошлое, так как теперь они видели плоды пролитой их отцами крови. Те, кто сражался, не увидели победы. Ее увидели другие борцы, пришедшие позже. А им не досталась награда, как они с грустью понимали, за их отступничество, поэтому к радости примешивалось сожаление.
Они начали обсуждать ответы протестантским церквям, особенно относительно того, смогут ли они принять реформы, предложенные им в письмах, привезенных делегатами от швейцарских и немецких реформатов. Большинство вальденских пасторов считали, что должны это сделать. Незначительное меньшинство, однако, протестовало, потому что считало, что не подобает новым последователям диктовать старым или потому что они втайне склонялись к римскому суеверию. Они вернулись к реформатам за советом, и после многочисленного обмена мнениями, наконец, решили созвать синод в долинах, на котором должны обсудить все вопросы двух церквей и определить отношения, которые будут поддерживать в будущем. Если церковь в Альпах будет жить отдельно, как и прежде, она понимала, что должна обосновать свою позицию, доказав наличие существенных расхождений между своим учением и учением новой церкви. Но если таких расхождений нет, она не может оставаться отделенной, она должна объединиться с реформатской церковью.
Было решено, что ближайший синод будет всеобщим – собранием всех детей протестантской веры. Были разосланы дружеские приглашения, на которые все искренне откликнулись. На синоде были представлены все вальденские церкви в Альпах. Альбигойские общины на севере гор и вальденские церкви Калабрии прислали своих представителей. Церкви французской Швейцарии выбрали Гийома Фареля и Антуана Сонье. Даже из дальних стран, таких как Богемия, приехали люди, чтобы принять участие в знаменитом собрании.
Участники собрались 12 октября 1532 года. За два года до этого миру было дано Аугсбургское исповедание, ознаменовавшее кульминацию реформации в Германии. За год до этого Цвингли погиб на поле Каппель. Во Франции реформация стала сопровождаться героической смертью ее детей. Кальвин еще не занял своего выдающего положения в Женеве, но встал уже под протестантские знамена. Князья Шмалькальденской Лиги находились при Карла V как загнанные звери. Трудная, но, однако, славная эра в истории протестантизма видела созыв синода. Он заседал в городе Шамфоран в сердце долины Ангрогна. Мало найдется более укрепленных мест во всей долине, чем площадка, занимаемая этим городком. Проход к ней закрывают горы Рокоманео и Ла Серре, а также ущелья, то сужающиеся, то расширяющиеся, но везде над ними нависают огромные скалы и могучие каштаны, над которыми возвышаются еще более высокие вершины, некоторые из них покрыты снегом. Рядом с Ла Серре находится плато, на котором стоит город, выходя на зеленую пойму долины, орошаемую хрустальным горным потоком и усыпанную многочисленными домиками. Долина простирается на две мили, пока не закрывается отвесными голыми обрывами Баррикады, которая идя от одного до другого края долины, оставляет лишь длинное и темное ущелье, упоминавшееся нами, для прохода в Пра дель Тор, чьи величественные горы возникают перед взором и создают у путешественника впечатление, что он приближается к какому-то городу небесной красоты. Сейчас города Шамфоран нет, от него остался только одинокий фермерский домик.
Синод заседал шесть дней подряд. Собравшиеся пасторы и старейшины рассмотрели все вопросы, поднятые в письмах, полученных от протестантских церквей. Их обсуждения воплотились в «Коротком исповедании веры», которое, как говорит Монастье, «может считаться приложением к более раннему исповеданию веры 1120 года, которое не противоречит ему ни в одном пункте». Оно состоит из семнадцати артикулов, главными из которых являются: нравственная неспособность человека, избрание к вечной жизни, воля Божья – единственный закон, как об этом говорится в Библии, и учение только о двух таинствах, крещении и Вечери Господней.
Светильник, который готов был погаснуть, после синода разгорелся с прежней силой. Возродился древний дух вальденсов. Они больше не занимались притворством и трусливым утаиванием, к которым прибегали, чтобы избежать гонений. Они больше не боялись исповедовать свою веру. Больше их не видели на мессах или в папских костелах. Они отказывались признавать в римских священниках служителей Христа, и ни при каких обстоятельствах не принимали никаких духовных льгот или услуг из их рук.
Еще одним признаком новой жизни вальденсов было решение восстанавливать свои церкви. Можно сказать, что пятьдесят лет назад прекратилось богослужение в долинах. Их церкви были разрушены преследователями, и вальденсы боялись их восстанавливать, чтобы не навлечь на себя новую волну насилия и кровопролития. Местом для собраний иногда служила пещера. В мирное время дом пастора или какого-нибудь старейшины превращался в церковь. Когда погода была хорошая, они собирались на пригорке под могучими ветвями родовых деревьев. Но они не осмеливались поднимать из руин старые святилища, которые разрушили гонители. Они могли бы сказать с древними евреями: «Дом освящения нашего и славы нашей, где отцы наши прославляли Тебя, сожжен огнем, и все драгоценности наши разграблены». Но сейчас, укрепленные дружбой и советом протестантских братьев, церкви поднялись и богослужения возобновились. Рядом с местом, где собирался синод, а именно в Лоренцо, была воздвигнута первая из пост-реформатских церквей. Вскоре были построены церкви в других долинах. Пасторов стало больше, толпы людей приходили на проповедь, немало народа приходило с равнин Пьемонта и его отдаленных долин, чтобы напиться живой воды, текущей в этой земле.
Был еще один знак того, что в жилах старой церкви потекла живительная сила. Это был перевод Писания на французский язык. На синоде было принято решение перевести и напечатать Ветхий и Новый Завет. Так как это должно было сделано только за счет вальденсов, то рассматривалось ими как подарок реформатским церквям. Самый подходящий и замечательный подарок! Книга, которую вальденсы получили от ранней церкви, сохраненную кровью их отцов, трудолюбиво переписываемую и распространяемую их пасторами, они отдают в руки реформатов, делая и их тоже стражами ковчега обетований мира. Взяться за перевод попросили ближайшего родственника Кальвина Роберта Оливетана; он выполнил его, как полагают, с помощью своего знаменитого родственника. В Нойшателе в 1535 году Пьером де Вигле, больше известным как Пикард, был издан фолиант старинным готическим шрифтом. Все расходы понесли вальденсы, собравшие для этой цели 1 500 крон золотом, крупную сумму для таких бедных людей. Так вальденская церковь провозгласила в начале новой эры своего существования, что Слово Божие является ее единственным основанием.
Как уже упоминалось, поручение присутствовать на синоде церкви французской Швейцарии дали Фарелю и Сонье. Его выполнение предполагало большой труд и опасность. Сейчас через Альпы легко проехать, и поэтому трудно понять, какой труд и опасность сопровождали путешествие в то время. Посланники не могли идти по обычным тропам через горы из-за страха перед преследованием, они были вынуждены пробираться по мало известным тропам. Путь часто пролегал по краю обрыва или пропасти, вверх по крутым и опасным склонам, через снежные пространства. Преследователи были не единственной опасностью, они подвергались смертельной опасности из-за снежных заносов и бурь в горах. Тем не менее, они благополучно добрались до долин, и своим присутствием и советами способствовали высокому положению первого большого церковного собрания нового времени. У нас есть одно замечательное свидетельство о нем. Спустя три года вальденс Жан Пейрель из Ангрогны был брошен в тюрьму, а на суде заявил, что «он охранял служителей, учившим хорошим законам, которые собрались в Шамфоране в центре Ангрогны, и что среди них был один, которого звали Фарель. У него была рыжая борода и красивая белая лошадь, двое других людей сопровождали его, у одного была почти черная лошадь, а другой был очень высокий и немного хромал».
Глава 5
Гонения и мученичество
Мирные двадцать восемь лет – Расцвет государства – Берсо – Мученик – Мученическая смерть пастора Гонина – Мученическая смерть студента и монаха – Суд и сожжение торговца книгами – Список страшных казней – Долины под властью Франции – Возвращены Савойю – Эммануил Филибер – Возобновление гонений – Кариньяно – Гонения приходят в горы – Делегация к герцогу - Старые пути – Выражение протеста герцогу – Герцогине – Совету
Церковь в Альпах мирно жила двадцать восемь лет. Это было время духовного расцвета. Святилища возводились во всех долинах. Пасторов было мало, и к служению приступили образованные ревностные люди, некоторые из других стран. Отдельные люди и целые семьи равнины Пьемонт принимали ее веру. Число людей на богослужениях постоянно росло. Короче, освященная веками церковь обрела вторую молодость. Ее заправленный вновь светильник ярко горел в подтверждении древнего девиза: «И свет светит во тьме». Тьма не была такой густой, как раньше, ночные часы заканчивались. Светильник вальденской общины теперь светил не один в христианском мире. Он был одним из созвездия светильников, чей свет начал освещать небо церкви доселе неизвестным блеском.
Прекращение гонений в это время было не абсолютным, а сравнительным. Теплым редко досаждают, рвение вальденсов вызвало злобу гонителей, но она не вылилась в такую же жестокость, как та, которая поразила их не так давно. Только спустя два года после синода, то есть в 1534 году, полное уничтожение обрушилось на вальденские церкви Прованса, но печальный рассказ об их истреблении будет рассказан в другой раз. В долине Пьемонта время от времени происходили события, показывавшие, что инквизиция была обезврежена, но не истреблена. Пока вальденсы процветали, их церкви умножались, а их вера распространялась на все большем географическом пространстве год от года, отдельных вальденсов иногда захватывали и приговаривали к смерти на костре, дыбе или виселице.
Спустя три года вновь начались гонения, которые свирепствовали небольшое время. Карл III Савойский, мягкий по природе человек, но находившийся под властью священников, уступив уговорам архиепископа и инквизитора Турина, дал согласие «выследить» всех еретиков долин. Поручение дали дворянину по имени Берсёр, чье имение было в Пьероло около входа в долину Пероза. Берсёр, человек жестокого характера, собрал отряд из 500 человек верхом и пеших и напал на долину Ангрогна. Он был отбит, но буря, скатившаяся с гор, обрушилась на равнины. Обратившись к вальденсам, жившим вокруг его имения, он схватил большое число людей и бросил их в тюрьмы и монастыри Пинероло и инквизиции Турина. Многие из них погибли в пламени. Один из мучеников, Каталан Жирард, преподнес зрителям необычный аллегорический урок, стоя на костре. Находясь в пламени, он попросил два камня, которое немедленно были ему даны. Толпа молча наблюдала за ним, желая узнать, что он будет делать с ними. Потерев их друг о друга, он сказал: «Вы думаете, что уничтожите наши бедные церкви с помощью ваших гонений. Вы не сможете этого сделать, как я слабыми пальцами не могу разбить эти камни».
Собирались еще более свирепые бури, когда вдруг небо прояснилось над исповедниками из Альп. Рука гонителей была остановлена политическими перемена в Европе и на этот раз, как и во многих других случаях. Франциск I Французский потребовал от Карла, герцога Савойского, разрешения для прохода армии через его владения. Французский король намеревался вернуть герцогство Миланское, предмет долгого спора между ним и Карлом V. Герцог Савойский отказал в просьбе своему брату-монарху. Но поразмыслив, что переходы в Альпах были в руках тех, кого он гнал, и если бы он продолжил их притеснять, вальденсы могли бы открыть ворота его владений врагу, он послал Берсёру приказ прекратить преследование в долинах.
В 1536 году вальденская церковь скорбела о потере одного из самых выдающихся ее пасторов. Мартин Гонин из Ангрогны, человек высоких гражданских чувств и редкого дарования, возвращался из Женевы, куда он ездил по церковным делам, через Дофине и по подозрению в шпионаже был арестован. Он снял с себя это обвинение, но тюремным надзиратель обыскал его и нашел у него бумаги. Он был обвинен в ереси, что парламент Гренобля считал более тяжким преступлением. После приговора его ночью вывели из тюрьмы и утопили в реке Изир. Он бы погиб на костре, если бы его палачи не побоялись воздействия слов умирающего на зрителей.
Были и другие, призванные взойти на мученический костер, чьи имена мы не можем обойти молчанием. Двое пасторов возвращались из Женевы к своим паствам в долинах вместе с тремя французскими протестантами, они были схвачены в Коль де Тамьер в Савойи и доставлены в Шамбери. Там всех пятерых судили, приговорили к смерти и сожгли. Судьба Николя Сатуи еще более трагична. Он был студентом богословия в Женеве и получал стипендию, которую правители Берна назначили для юношей, учившихся на пасторов церквей долин. Он намеревался провести каникулы со своей семьей в Пьемонте. Нам известно, как сердце вальденса тоскует по родным горам, и что друзья с не меньшим нетерпением ждали юношу. Но, увы, ему не суждено было переступить родительский порог или погулять по родным долинам. Перейдя через перевал Сан-Бернар и долину Аоста, миновав итальянскую границу, он был арестован по подозрению в ереси. Это было в мае, когда в долинах и горах все было так красиво, у него самого была весна жизни. Трудно было расстаться с жизнью в такой момент, но великий командир, от чьих ног он только что отошел, учил его, что главным долгом солдата Христа является послушание. Он исповедовал Господа, и ни обещания, ни угрозы (было использовано и то, и другое) не могли его поколебать. Он стоял твердо до конца, и 4 мая 1557 года его вывели из каземата в Аосте и сожгли.
Мученик, героически погибший в Аосте, был молодым, а сейчас обратимся к человеку пятидесяти лет. Джофре Вареле был уроженцем города Буско в Пьемонте. Его отец был командиром армии убийц, которые в 1488 году свирепствовали в долинах Люцерны и Ангрогны. Сын в 1520 году стал монахом, и так как у него был дар красноречия, его послали проповедовать вместе с другим церковником в сутане, однако, более известным, Бернардо Очино из Сиены, основателем ордена капуцинов. Доводы людей, к которым он был послан с целью их обращения, поколебали Вареле. Он убежал в Женеву, в городе реформаторов его научили «образу жизни». После рукоположения в пасторы он вернулся в долины, где «подобно новому Павлу – пишет Легер – он проповедовал о ранее гонимой вере». После служения на протяжении нескольких месяцев он решил пойти на несколько дней в родной город Буско. Он был схвачен монахами, которые ждали его в засаде. Инквизиция Турина вынесла ему смертный приговор. Казнь состоялась на замковой площади в этом городе 29 марта 1558 года. Он шел на место казни твердым шагом и со спокойным выражением лица. Его речь, обращенная к людям вокруг костра, многих тронула до слез. После этого он запел громким голосом, пока голос не потонул в пламени.
За два года до этого та же площадь перед замком в Турине была свидетелем подобного события. Бартоломей Гектор был продавцом книг из Пуатье. Человек вполне ревностный, он дошел до долин, принеся знания, которые приводили мудрых к спасению. Среди собрания белоснежных вершин, смотрящих вниз на Пра дель Тор, была одна под названием Ла Вехера, названная так, потому что коровы любили сочную траву, покрывавшую ее склоны летом. Бартоломей Гектор обычно садился на пригорке, собирая вокруг пастухов и земледельцев из Пра, и уговаривал купить книги, читая из них отрывки. Он также читал отрывки из Писания женщинам и девушкам, когда они присматривали за козами или пряли на прялке. Даже в этих уединенных местах на его след вышли инквизиторы. Его притащили в Турин, чтобы он дал ответ за преступление по продаже женевских книг. В его ответе судьи обнаружили удивительную смелость и мудрость.
«Тебя застали на месте преступления, - сказал судья – ты продавал книги, содержащие ересь. Что ты скажешь на это?»
«Если для вас Библия – ересь, то для меня она – истина», ответил подсудимый.
«Но ты используешь Библию, чтобы отвратить людей от мессы», настаивал судья.
«Если Библия отвращает людей от мессы, - отвечал Бартоломей – то это доказательство тому, что Бог не одобряет ее, и что месса – идолопоклонство». Судья, считая, что еретику следует покаяться, воскликнул: «Отрекись!»
«Я сказал лишь правду, - ответил книготорговец – могу ли поменять правду, как меняю одежду?»
Судьи держали его в тюрьме несколько месяцев, надеясь, что его отречение избавить их от необходимости сжечь его. Такое нежелание прибегнуть к крайнему наказанию не было вызвано чувством сострадания к заключенному, но убеждением, что частые казни могут повредить делу их церкви. «Дым от костров мучеников – было сказано в отношении смерти Патрика Гамильтона – воздействует на тех, на кого он дует». Но стойкость Бартоломея вынудила палачей пренебречь благоразумными доводами. Наконец, отчаявшись услышать от него отречение, они вывели его из тюрьмы и предали огню. Его поведение на костре «вызвало реки слез – пишет Легер – у многих папистов, собравшихся вокруг костра, а другие бросали упреки и бранили монахов и инквизиторов за жестокость».
Вот лишь несколько из многих мучеников времени относительного мира и процветания, через которых церковь вальденсов была призвана свидетельствовать против Рима. Некоторые из мучеников погибли жестоким, варварским и самым ужасным способом. Нашей целью не является повествование обо всех этих случаях и описание отвратительных и ужасных подробностей, рассказ о которых не смог бы прочитать ни один читатель. Процитируем только часть короткого изложения Мастона. «Нет ни одного города в Пьемонте с пастором-вальденсом, - пишет он – где бы не были предана смерти некоторые из наших братьев… В Турине у живого Хьюго Шиампа вырвали внутренности. В Люцерне у Пьера Гемарали также вырвали внутренности и бросили в живот дикую кошку, чтобы она терзала его. Мария Романо была сожжена в Рокко. Магдалена Фолано претерпела то же самое в Сан Джованни. Сусанну Мечелини связали по рукам и ногам и оставили погибать от холода и голода в Сарацене. Бартоломея Фаше, порубанному саблями, насыпали в раны гашеной извести, и он в страданиях умер в Фениле. Даниэлю Мечилини вырвали язык за то, что он прославлял Бога. Джеймс Баридари погиб, утыканный серными спичками, которые загнали под ногти, воткнули между пальцами, в ноздри, рот и по всему телу, а потом подожгли. Даниэлю Ревели положили в рот порох, который вспыхнув, разнес голову на куски. У Марии Моне, взятой в Лиусе, отрезали плоть со щек и подбородка, обнажив челюсть, и оставили умирать. Павла Гарнье медленно разрезали на куски в Роре. Томаса Маргети зверски изувечили в Мирабоко, а Сусанну Жаке разрезали на куски в Ла Торре. В Пезано у Даниэля Рамбо вырвали ногти, затем отрезали пальцы, кисти и ступни, руки и ноги по мере того, как он отказывался отречься от Евангелия». Можно продолжить список мучеников, с каждым новым страдальцев выявляется новый, более изощренный и чудовищный способ пыток и смерти.
Мы уже упоминали о требовании, выдвинутом королем Франции герцогу Савойскому Карлу III, чтобы он позволил пройти армии по его территории. Ответом был отказ, но Франциску I нужно было пройти в Италию. Поэтому он захватил Пьемонт и владел этой территорией, а также вальденскими долинами на протяжении двадцати трех лет. Вальденсы нашли правление Франциска I более толерантным, чем правление их собственных правителей, так как хотя Франциск ненавидел лютеранство, политика вынуждала искать расположения лютеран. Поэтому случилось так, что хотя он сжигал еретиков в Париже, но щадил их в долинах. Перемирие в Шато Камбрези 3 апреля 1539 года вернуло Пьемонт, за исключением Турина, прежним правителям Савойского дома. Преемником Карла III в 1553 году стал Эммануэль Филибер. Филибер был правителем исключительных дарований и гуманного характера, и у вальденсов появилась надежда, что при нем они смогут жить в мире и поклоняться Богу, как и их отцы. Их упования подкреплял тот факт, что Филибер был женат на сестре короля Франции, Генриха II, которая была наставлена в протестантской вере знаменитыми родственницами, Маргаритой, королевой Навварской, и Рене Французской, дочерью Людовика XII. Но, увы, договор, принесенный к трону предков Эммануэлем Филибером, содержал пункт, обязывавший договаривавшиеся стороны уничтожать ересь. Это возвращало его к подданным с кинжалом в руке.
Какие бы намерения ни были у короля – и мы смеем сказать, что поддерживаемый советами протестантской королевы, он хотел обходиться гуманно с подданными вальденсами – его намерения подавлялись людьми более сильной воли и решимости. Инквизиторы его королевства, папский нунций и послы Испании и Франции объединились в требовании очистить владения согласно договору о перемирии. Несчастный монарх, который был не в силах противостоять мощному давлению, издал 15 февраля 1560 года указ, запрещавший подданным слушать протестантских проповедников в долине Люцерна или в другом месте под угрозой штрафа в 100 долларов золотом за первое нарушение и угрозой галер за второе нарушение. Этот указ в основном относился к протестантам равнины Пьемонта, которые толпами приходили в долины послушать проповедь. Вскоре последовал более суровый указ, приказывавший посещение мессы под страхом смертной казни. Наследному принцу было поручено приведение этого жестокого указа в исполнение. Филипп Савойский, граф де Реконе, вместе с Георгом Коста, графом де ла Тринита, и Томасом Жакомель, генеральным инквизитором, человеком с жестоким характером и распущенным поведением. К ним присоединился некто советник Корбе, но он не подходил для этого дела, и после того, как увидел несколько варварских и чудовищных сцен, он отказался от своих обязанностей.
Первый порыв бури обрушился на Кариньяно. Город мирно лежал на одном из отрогов Апеннин в двадцати милях на юго-запад от Турина. В нем было много протестантов, некоторые из которых занимали хорошее положение. Отобрали самых богатых людей и потащили их на костер, чтобы навести ужас на остальных. Удар не был нанесен напрасно, исповедники протестантской веры убежали из Кариньяно, одни в Турин, принадлежавший Франции, другие в другие места, а третьи, увы, испугавшись ждавшей впереди бури, вернулись и искали прибежища в темноте, оставшейся сзади. Они желали «лучшей страны», но не могли войти в нее, не заплатив изгнанием или смертью.
Проделав работу в Кариньяно, разрушительная буря продолжила свой путь на равнину Пьемонта по направлению к огромным горам, служившим истине древней цитаделью, оставляя кровавый след ужаса и разбоя в деревнях и сельских общинах. Она двигалась подобно одной из грозовых туч, которые путешественник в Альпах может часто увидеть под собой, проходящими над той же равнине и посылающими молнии на землю. Где бы ни было известно об общине вальденсов, туда направлялась туча. И теперь мы видим ее у подножия вальденских Альп, у входа в долины, где нашли приют толпы беженцев из городов и деревень равнины.
Слухи о конфискациях, арестах, ужасных пытках и страшных казнях, обрушивавшихся на церкви у подножья гор, предшествовали появлению крестоносцев у входа в долины. То же опустошение, которое свалилось на цветущие церкви равнины Пьемонта, казалось, нависло над церквями в лоне Альп. На этом перекрестке пасторы и передовые миряне собрались, чтобы обсудить необходимые шаги. Попостившись и смирив себя перед Богом, они в искренней молитве искали водительства Святого Духа. Они решили обратиться к трону правителя, в петиции смиренно излагая состояние дел и справедливость позиции. Их первой просьбой было выслушивание дела перед осуждением – право, в котором никому не отказано, даже преступнику. Затем они отрицали главное предъявленное им обвинение в отпадении от истинной веры и принятии учения, неизвестного в Писании и ранней церкви. Их вера была верой Самого Христа, которую проповедали апостолы вслед за Великим Учителем. Св. отцы отстаивали ее пером, а мученики кровью. Первые четыре собора одобрили ее и провозгласили верой всего христианского мира. Они никогда не сворачивали со «старых путей», имея свидетелем Библию и древние традиции. От отца до сына они продолжают идти по ним 1500 лет. Их горы не укрывали никаких новых учений, они не преклоняли колени ни перед какими чужими богами. Если они еретики, то первые четыре собора еретические, а также и апостолы. Если они заблуждаются, то вместе с исповедниками и мучениками первых веков. Они готовы в любой момент представать свое дело на рассмотрение вселенского собора в том случае, если собор будет решать вопросы по единственному им известному непогрешимому стандарту, Слову Божьему. Если, исходя из этого свидетельства, их убедят хотя бы в одной ереси, то они охотно ее оставят. Что еще они могут обещать по этому главному пункту обвинения? Они говорили, покажите нам, от каких заблуждений мы должны отречься под страхом смертной казни, и нас не надо будет просить во второй раз.
Их долг перед Богом не уменьшал их преданность правителю. К благочестию прибавилась лояльность. У трона, перед которым они стояли, не было более верных и преданных подданных, чем они. Когда они замышляли измену или выступали против законных приказов своего суверена? Более того, чем больше они боялись Бога, тем больше чтили короля. В распоряжении короля было их служение, имущество и жизнь. Они были готовы отдать их ради защиты его законных прав, одного они не могли отдать – свою совесть.
Католические подданные Пьемонта считали их хорошими соседями. Кого они обидели, кого ограбили, кого обманули в сделках? Разве они не были добрыми, вежливыми, честными? Если их горы соперничали в плодородии с естественно более богатыми равнинами у подножья, и если горные домики были наполнены запасами пшеницы, масла и вина, которые не всегда можно найти в жилищах пьемонтцев, то в чем причина, как не в их потрясающем трудолюбии, бережливости и мастерстве? Никогда с гор не спускались грабители, чтобы унести имущество соседей, или расплатиться за многие убийства и грабежи, которым они подвергались. Почему соседи должны восставать против них и истреблять, как будто они банда злодеев, с которыми нельзя жить в мире, и почему их правитель обнажает шпагу против тех, кто никогда не нарушал спокойствие его королевства, не устраивал заговоров, но кто напротив, старался поддержать авторитет его законов и честь его трона? «Одно – верно, Ваша Светлость, – написали они в заключение – что Слово Божие не прейдет, а будет жить вечно. Если наша вера есть чистое Слово Божие, в чем мы убеждены, а не от человеков, то никакая человеческая власть не может отменить ее».
Никогда еще не было ни к какому трону более торжественного, справедливого и уважительного обращение, чем это. Несправедливость по отношению к ним была велика, но, ни одного грубого слова, ни одного обвинительного предложения не позволили высказать себе вальденсы. Но кому принесет пользу этот торжественный протест, это триумфальное отстаивание веры! Чем полнее он и убедительней, тем более он обнаруживает безмерную несправедливость и вопиющую преступность Савойского дома. Чем больше вальденсы выставляют себя в правильном свете, тем больше они выставляют римскую церковь в неправильном. И те, кого они уже считали погибшими, решительно готовы добиваться своей цели.
К документу прилагалось два других: один к королеве, другой к совету. Послание королеве отличается от послания к герцогу. Они не приносят извинений за свою веру, так как королева сама была той же веры. Они слегка касаются страданий, которые им уже пришлось пережить, и еще больших предстоящих страданий. Они понимали, что этого было достаточно, чтобы вызвать у нее сострадание и считать ее их защитницей перед королем, по примеру Эсфири и других благородных жен прежних времен, которые ценили свое высокое положение не из-за блестящих почестей, а из-за возможности покровительствовать преследуемым исповедникам веры.
Протест, представленный совету, был облечен в более простые и прямые, но уважительные выражения. Они просили советников короля осознать, что они делают, и предупреждали, что им придется ответить за каждую каплю невинно пролитой крови. Если кровь Авель, только одного человека, взывала так громко, что Бог услышал с небес и спустился, чтобы призвать к ответу убийцу, насколько громче будет крик крови всего народа, и насколько ужаснее будет отмщение за нее! Короче, они напомнили совету, что они просили не о каком-то неизвестном праве в Пьемонте, что они не были первыми и единственными людьми, которым оказывалась такая снисходительность. Разве евреи и сарацины не живут мирно в своих городах? Разве не разрешают израильтянам ходить в синагоги, а мусульманам читать Коран без всяких обид и ограничений? Разве не великое дело, чтобы поставить библейскую веру на один уровень почитания с верой Полумесяца, чтобы к потомкам людей, которые многие поколения были подданными Савойского дома и обогатили владения своими добродетелями и защищали своей кровью, относились столь же гуманно, как к союзникам и неверующим?
Исповедники Альп отправили эти петиции по назначению. Сделав это, они ждали, подняв взор к небесам. Если ответ будет мирным, с какой благодарностью Богу и королю они примут его! Если нет, они готовы принять и другой ответ, они готовы были умереть.
Глава 6
Подготовка к войне на уничтожение
Пастор Гилль отвозит протест герцогу – Известий нет три месяца – Монахи Пинероло начинают гонения – Налет на Сан Марино – Попытка примирения Филиппа Савойского – Проповедь монаха – Герцог объявляет войну вальденсам – Ужасная характеристика его армии – Вальденсы объявили пост и пр. – Небольшой бой в Ангрогне – Паника ночью – Ла Тринита захватывает долину Люцерна – Интрига – Бесплодные уступки – Трогающие до слез случаи – Ла Тринита требует 20 000 крон от людей долин – Уходит на зимние квартиры – Негодование солдат
Где вальденс, который отважится отвезти протестное послание герцогу? За опасное поручение взялся м-е Гилль, пастор из Бричеразио, преданный и мужественный человек. Товарищ, сопровождавший его, так устал от отказов и оскорблений, которыми их встретили, что оставил выполнение миссии одному Гиллю. Герцог в то время жил в Ницце, так как его столица Турин был еще в руках французов, и долгое путешествие становилось очень опасным. Однако Гилль добрался до Ниццы благополучно, и после некоторых затруднений и задержек получил аудиенцию у королевы Маргариты, которая взялась передать своему мужу, герцогу, то, что привез Гилль. Посланник также имел беседу с Филиппом Савойским, братом герцога, и одним из уполномоченных по очистке долин от ереси. Он хорошо, в целом, принял вальденского пастора. Действуя вместе с жестоким фанатиком Графом Ла Тринита, Филипп Савойский вскоре почувствовал отвращение и отдал кровавое дело в руки своего напарника. Что касается королевы, то ее сердце было в долинах, дело бедных вальденсов было и ее делом. Она одна была посредником между ними и герцогом, ее голос утопал в подстрекательствах и угрозах прелатов, короля Испании и Папы.
За три месяца не было ни письма, ни указания от двора в Ницце. Если людям долин не терпелось узнать ожидавшую их судьбу, то тем более их врагам, жаждущих добычи и крови. Последние не могли сдержать страсть и начали гонения по собственной воле. Они думали, что им известны намерения их господина, и осмелели в упреждении их.
Набат прозвучал в монастыре Пинероло. Устроившись на границе долин, монахи этого заведения следили за еретиками гор, как стервятники высматривают добычу, всегда готовые спуститься на селение или деревню, когда видят, что она не охраняется. Они наняли отряд мародеров и отправились его грабить. Банда вернулась, ведя перед собой группу пленных, которых вытащили из домов и виноградников в горах. Бедняков они сожгли живьем или отправили на галеры, а богатых посадили в тюрьму, пока те не заплатили выкуп.
Примеру монахов последовали землевладельцы-паписты из долины Сан Мартино. Два сеньора из Перье утром 2 апреля 1560 года напали с вооруженной бандой на крестьян из Риокларето. Некоторых убили, а остальных выгнали без одежды и еды погибать в заснеженных горах. Негодяи, выгнавшие их, взяли имущество из домов, заявив, что никто не вернется, пока не захочет посещать мессу. Они удерживали селение только три дня, так как протестанты из долины Клусон в количестве 400 человек, услышав о нападении, перешли горы, прогнали захватчиков и вернули братьев.
Затем в долинах появился Филипп Савойский, граф де Раконе и главный уполномоченный. Он был истым католиком, но гуманным и прямым человеком. Однажды он посетил проповедь в протестантской церкви Ангрогны. Ему так понравилось то, что он услышал, что он получил от пастора краткое изложение веры вальденсов, чтобы отослать его в Рим в надежде, что Папа прекратит преследовать веру, которая так мало была похожа на ересь. По истине, оптимистичная надежда! Где честный граф видел небольшую ересь, Папа Пий IV видел большую ересь, он даже не разрешал никаких диспутов с вальденскими пасторами, как предлагал граф. Он простирал свою доброту не далее прощения «прежних преступлений» всем, кто хотел войти в римскую церковь. Это не очень ободряло, однако граф не оставлял мысль о примирении. В июне 1560 года он во второй раз приехал в долину Люцерна в сопровождении своего соратника Ла Тринита, и, собрав пасторов и глав семейств, сказал им, что гонения немедленно прекратятся, как только они согласятся слушать привезенных к ним проповедников, братьев христианского учения. Он также предложил, чтобы их служители не выступали, пока слушают его проповедников. Вальденсы готовы были согласиться в том случае, если служители графа будут проповедовать по Евангелию. Но если они будут проповедовать о человеческих традициях, они (вальденсы) будут вынуждены воздержаться от соглашения. Что касается их служителей, то было бы разумно, чтобы им сначала дали послушать проповедников графа. Спустя несколько дней они послушали новых толкователей. Выбрав самого способного из них, они поставили его за кафедру в собрании вальденсов. Он использовал очень эффективный способ, чтобы заставить их слушать. «Я покажу вам, что мессу можно найти в Писании. Слово massah значит посланный, не так ли?» «Не совсем так», отвечали слушатели, которые знали иврит лучше, чем было удобно проповеднику. «Простое выражение – продолжал он – Ite missa est использовалось, чтобы отпустить слушающих, разве нет?» «Совершенно верно», – отвечали слушатели, не совсем понимая, как это относится к доказательству. «Ну, вы видите, господа, что месса упоминается в Писании?» Собрание не понимало, спорит ли с ними проповедник или насмехается.
Поняв, что вальденсы упрямы, как он и предполагал, герцог Савойский в октябре 1560 года объявил им войну. В начале месяца до долин дошел страшный слух, а именно, что герцог собирает армию для их уничтожения. Слухи были верны. Герцог обещал свободу всем «преступникам, каторжникам и бродягам», которые пойдут добровольцами против вальденсов. Вскоре собралась армия действительно ужасного типа. Вальденсы считали гибель неотвратимой. Пасторы и старейшины собрались, чтобы обсудить меры для выхода из такого ужасного положения. Понимая, что их единственное спасение в Господе, они решили ничего не предпринимать для освобождения, что могло быть оскорбительным для Него и позорным для них. Пасторы должны были призывать всех обратиться к Богу в истинной вере, искреннем покаянии и горячей молитве. Что касается оборонительных мер, то они порекомендовали каждой семье собрать продукты, одежду, утварь и стада, и быть готовыми в любой момент переправить их вместе с немощными людьми в горные убежища. Между тем армия герцога, если сборище негодяев из Пьемонта можно так назвать, подходила все ближе с каждым днем.
По всей долине Ангрогна 31 октября были вывешены воззвания, призывавшие жителей вернуться в ограду римской церкви под угрозой костра и меча. На следующий день 1 ноября папская армия появилась в Бубиане на правом берегу Пелиц у входа в вальденские долины. Армия насчитывала 4 000 пехотинцев и 200 всадников, включая нескольких ветеранов, долго служивших в войнах с Францией, и не считая головорезов, составлявших основную часть армии.
Так как враги были близко, вальденсы смиряли себя перед Богом общим постом. Затем все приняли участие в Вечери Господней. Укрепив дух таким образом, они начали осуществлять ранее намеченные меры. Старики и женщины пошли в горы, пробуждая эхо псалмами, которые пели по дороге в Пра дель Тор, где они нашли убежище среди природных горных бастионов и белоснежных вершин. Население вальденских долин в то время было не более 18 000 человек, вооруженных мужчин было не более 1 200. Они распределились по разным переходам и баррикадам, чтобы противостать приближавшемуся врагу.
Пьемонтская армия 2 ноября перешла Пелиц и двинулась по узкому ущелью, ведущему в долины; справа были вершины Бричиразио, слева отроги Монте Фриоланте, а впереди горный массив Вандалин и Кастелуццо. Пьемонтцы разбили лагерь на лугу Сан Джиованни на расстоянии брошенного камня от места, где расходятся долины Люцерна и Ангрогна. Первая расширяется и переходит в луга и виноградники, богатые пастбища, каштановые рощи с домиками, окруженные величественными горами, пока не заканчивается трудным переходом Мирабук. Последняя пролегает между обрывами, теснинами и лощинами, пока не заканчивается воронкообразной долиной, вокруг которой увенчанные снегом горы стоят как часовые.
Именно в последнюю долину ((Ангрогну), попытался сначала войти Ла Тринита. Он отправил туда 1 200 человек, а фланги расположил на пограничных высотах Ла Котире. Солдатам противостоял лишь небольшой отряд вальденсов, некоторые из которых были вооружены только пращами и самострелами. В перестрелке с врагом вальденсы, сражаясь, отступили выше в горы. При наступлении вечера ни одна сторона не добилась явного преимущества. Измученные сражением, обе армии расположились лагерем на ночь, вальденсы на высотах Роккомано, а пьемонтцы с горящими кострами на более низких горах Лакотье.
Неожиданно вечерняя тишина была нарушена насмешливыми криками, раздававшимися из лагеря пьемонтцев. Что вызвало такой смех? Они издалека увидели над ними на горах склонившиеся фигуры вальденсов. Вальденские воины на коленях взывали к Богу воинств. Не успели стихнуть насмешки пьемонтцев, как в боковой долине раздался бой барабана. Ребенок взял инструмент и стал стучать по нему. Солдатам Ла Тринита показалось, что новое войско вальденсов надвигается на них из бокового ущелья. Они в немалом беспорядке схватились за оружие. Вальденсы, видя движение среди врагов, также схватились за оружие и бросились вниз по склону в атаку. Пьемонтцы бросили оружие и побежали, преследуемые вальденсами. Таким образом, они за полчаса оставили территорию, за которую сражались целый день. Брошенное оружие очень пригодилось вальденсам. В результате сражения у Ла Тринита погибло шестьдесят семь человек, у вальденсов только трое.
Слева за горными бастионами от Ла Тринита открывалась покрытая полями и виноградниками долина Люцерна с городами Ла Торре, Вилларо, Боббио и другими, представляя самую величественную из вальденских долин. Солдаты Ла Тринита заняли долину. Это было сравнительно не трудно, так как почти все ее жители убежали в Пра дель Тор. Из оставшихся были в основном католики, которые к тому времени перемешались с вальденсами, и даже они под присмотром соседей вальденсов отправили своих жен и дочерей в Пра дель Тор, чтобы избежать зверств папской армии. В последующие дни Ла Тринита провел несколько мелких сражений с вальденсами, отбитые с большими потерями для него. До его сознания стало доходить, что дело, за которое он взялся, было очень трудным.
Он видел, что горцы были смелыми и готовы были умереть, чем подчиниться Папе и отдать свои семьи на растерзание солдатам. Более того, он обнаружил, что они были людьми простыми и доверчивыми, неискушенными в интригах. Он радовался обнаружению у них этих качеств, потому что думал, что понял, как этим воспользоваться. У него было такое же хитрое и злое орудие, как он сам – инквизитор Жакомель и его секретарь Гасто, последний делал вид, что любит Евангелие. Он посадил за работу этих людей. Когда все было готово, он собрал лидеров вальденсов и передал им льстивые слова, которые он слышал или делал вид, что слышал от герцога и герцогини о них. Он заявил, что дело, которым он занимался, было неприятно ему, и что он был бы рад освободиться от него. Он подумал, что легко установить мир, если они пойдут на небольшие уступки, чтобы показать себя благоразумными людьми. Он предлагал оставить оружие в доме одного из синдиков и разрешить ему, ради проформы, пройти небольшой процессией и отслужить мессу в церкви Св.Лоренцо в Ангрогне, и после этого пройти в Пра дель Тор. Предложение Ла Тринита подтвердило правильность его мнения о доверчивости вальденсов. Люди всю ночь думали о предложении графа, и,
несмотря на мнения пасторов и некоторых мирян, приняли предложение.
Папский генерал отслужил мессу в протестантской церкви. После этого он прошел по мрачным ущельям, ведшим в знаменитый Пра дель Тор, с наслаждением смотря на зеленые склоны и белоснежные вершины гор. Хотя говорят, что он с трепетом проходил черный водоем Томпи, вспоминая о возмездии. Благополучно окончив подвиги, он вернулся, чтобы еще немного походить в маске.
Он возобновил усилия по установлению мира, к которому был склонен, как заявлял. Герцог теперь переехал поближе и жил в Верселе на равнине Пьемонта. Ла Тринита считал, что вальденсы должны непременно отправить к нему делегатов. Если они соберут 20 000 крон, это подкрепит их просьбу, обеспечит им успех. После выплаты этой суммы он выведет армию и оставит мирно исповедовать свою веру. Вальденсы, неспособные распознать лицемерие подобное лицемерию Ла Тринита, делали уступку за уступкой. Они сначала сложили оружие, потом послали делегатов к герцогу, откупились от его солдат, и, наконец, что хуже всего, по требованию Ла Тринита отослали своих пасторов. Даже страшно подумать о переходе через Коль Жульэн в это время года, однако, ничего не поделаешь. Через снежные вершины, где снежные заносы постоянно преграждают путь, наметая огромные сугробы; через долины Прали и Сан Мартино и другие занесенные снегом горы шла скорбная группа пасторов, чтобы найти прибежище среди протестантов французской долины Прагелас. Они были вынуждены идти этим трудным и опасным путем, так как более прямой путь через долину Пероза был закрыть мародерами и убийцами, наводнившими его, и особенно теми, кого подкупили монахи из Пинероло.
Граф думал, что бедные люди теперь полностью в его власти. Его солдаты развлекались в долине Люцерна. Они грабили оставленные вальденсами дома. Несколько оставшихся жителей, а также вернувшиеся, которые думали, что во время перемирия военные действия прекратятся, были вынуждены убежать во второй раз и искать убежище в лесах и пещерах в более высоких местах долин. То, что творили негодяи, которым была отдана долина Люцерна, не поддается описанию. Историк Гилль рассказал трагический случай. Беспомощного мужчину в возрасте ста трех лет поместили в пещеру, а ухаживать за ним оставили его правнучку, девушку семнадцати лет. Солдаты обнаружили тайник, старика убили и набросились на внучку. Она вырвалась от солдат и, прыгнув с обрыва, разбилась насмерть. В другой раз солдаты Ла Тринита привели старика на край пропасти. Перед вальденсом стоял выбор, броситься с обрыва или умереть от шпаги палачей. Он остановился, повернулся и упал на колени, как бы умоляя пощадить его. Когда солдат поднял шпагу, чтобы зарубить его, вальденс схватил его за ноги и всем телом откинувшись назад, покатился в пропасть, увлекая за собой солдата.
Часть суммы, о которой договорился Ла Тринита и вальденсы, досталась ему. Чтобы набрать ее, бедняки были вынуждены продать свои стада. Граф отвел армию на зимние квартиры в Кавур недалеко от долин, всего несколько часов требовалось, чтобы дойти до них в любой момент. Он уничтожил пшеницу, масло и вино, которые не смог унести. Даже мельницы сломал. В его планы входило заставить вальденсов подчиниться, иначе их ждала голодная смерть в горах. Для бо;льшего давления он расставил то здесь, то там в долинах свои гарнизоны. По своей безудержной жестокости он требовал от людей, оставшихся без хлеба, кормить солдат. Солдаты постоянно рыскали повсюду в поисках жертв, на которых вымещали свою жестокость и похоть. Те, кто имел несчастье попасть в их логово, вынуждены были проходить через пытки, если это были мужчины, и насилие, если это были женщины.
Глава 7
Большая кампания 1561 года
Месса или уничтожение – Монастырь в долинах – Торжественная клятва – Как вальденсы отрекаются – Активная подготовка – Ла Тринита выступает с армией – Дважды пытается войти в долину Ангрогна, но безрезультатно – Третья попытка – Нападает с трех точек – Отбит по всем точкам – Опустошает долину Рора – Получает подкрепление из Франции и Испании – Начинает третью кампанию – Шесть человек против целой армии – Полное поражение – Уничтожение войска Ла Тринита – Мир
Вальденсы прошили через чудовищные страдания в надежде, что посланные к графу делегаты вернуться с почетным миром. Можно понять, с каким нетерпением они ждали их возвращения. Наконец, спустя шесть недель посланники вновь появились в долинах, но прежде чем они вымолвили хотя бы одно слово, по их удрученным лицам можно было догадаться о неудаче. Они вернулись с приказом, предписывавшим всем вальденсам беспрекословное подчинение римской церкви под страхом отлучения от церкви. Для максимального выполнения приказа собиралась еще более многочисленная армия. Им грозило полное уничтожение.
Пробудился дух народа. Чтобы не постыдить предков, не подвергать опасности свои души и не оставить детям в наследство рабство, они лучше умрут тысячу раз. Уныние прошло. Они были как люди, пробудившиеся от крепкого сна, и взялись за оружие. Сначала им надо вернуть пасторов, затем восстановить церкви, и, в-третьих, возобновить там богослужения. Ежедневно их мужество крепло, и радость вновь осияла их лица.
Приходили письма с поддержкой и советами от собратьев протестантов Женевы, Дофине и Франции. На две последние страны в тот час надвигались гонения, но опасности сделали их готовыми помочь братьям в долинах. «После этого – пишет историк – произошло одно из грандиозных событий, одновременно героическое и религиозное, которое скорее подходило к эпической поэме, чем серьезной истории».
Вальденсы Люцерны послали через покрытые глубоким снегом горы делегатов, чтобы предложить союз протестантам долины Прагелас, которым тогда угрожал Франциск I. Предложение о союзе было с радостью принято. Собравшись на снежном плато, выходившим на горы Сестриере и хребет Гиневер, делегаты поклялись стоять друг за друга и оказывать взаимопомощь в предстоящей борьбе. Договорились о том, чтобы клятва о союзе была также торжественно произнесена в вальденских долинах.
Делегаты из Прагелас, перейдя через гору Жульэн, прибыли в Боббио 21 января 1561 года. Их появление было исключительно своевременным. Вечером накануне объявления в долинах воззвания герцога, приказывавшего вальденсам в течение двадцати четырех часов посетить мессу или ожидать последствий – «огня, меча, веревки, трех аргументов католицизма», как пишет Мастон. Это было первая новость, которую делегаты из Прагеласа услышали по прибытии. Они приступили к повторной клятве еще с большим воодушевлением. Взойдя на невысокую гору сзади Боббио, представители из Прегеласа и Люцерны, стоя прямо среди преклоненных глав семейств, произнесли следующие слова: «От имени вальденских церквей Альп, Дофине и Пьемонта, которые всегда были едины, и которые мы здесь представляем, положив руку на Библию, обещаем перед Богом, что наши долины будут мужественно поддерживать друг друга в вопросах веры, беспристрастно подчиняясь законной власти.
«Мы обещаем следовать Библии без всяких добавлений, согласно истинной апостольской церкви стойко придерживаться святой веры, хотя бы ценою жизни, чтобы передать ее целой и чистой детям, какой мы получили ее от отцов.
«Мы обещаем помогать и защищать гонимых братьев, не учитывая собственные интересы, а только интересы общего дела, не полагаясь на человека, а только на Бога.
Естественное величие места соответствовало духовной высоте события. Под ними расстилалась зеленая пойма долины, то здесь, то там серебристый Пелиц сверкал среди виноградников и акаций. Со всех сторон, кроме одной, весь горизонт был наполнен величественными белыми от зимнего снега горами. Самыми заметными из них были грандиозные пики Коль де Малуре и Коль ла Круэ. Они были молчаливыми и чудесными свидетелями клятвы, которой героические люди поклялись скорее умереть, чем дать осквернить свои очаги и алтари ордами тирании идолопоклонства. Так возвышенно вальденсы открыли одну из самых блистательных кампаний, которые они когда-нибудь вели своим оружием.
На следующее утро согласно приказу герцога они должны были выбрать между мессой и наказанием за отказ. Соседняя церковь, одна из тех, которые были отняты у них, стояла готовая с украшенным алтарем и зажженными свечами для совершения первой мессы для вальденсов. Как только забрезжил рассвет, кающиеся были у дверей церкви. Они хотели показать герцогу, как будут читать отречение. Они вошли в здание. Мгновение они стояли, смотря на странное изменение в их церкви, а потом принялись за работу. Им потребовалось всего несколько минут, чтобы погасить свечи, опрокинуть статуи и выбросить на улицу четки, распятие и прочие атрибуты папского служения. Затем служитель Гумберт Артус поднялся на кафедру и, прочитав текст из Исайи 45:20 – «Соберитесь и придите, приблизьтесь все уцелевшие из народов. Невежды те, которые носят своего деревянного идола и молятся богу, который не спасает», сказал проповедь, ключевой нотой которой была начинавшаяся кампания.
Жители селений и горных домиком бросились вниз в Люцерну подобно горным потокам; укрепленная армия вальденсов выступила очищать храм в Вилларо. По дороге они встретили гарнизон пьемонтцев. Они атаковали и прогнали его, а также монахов, сеньоров и членов магистрата, пришедших с войском, чтобы добиться покаяния еретиков. Все беженцы, солдаты, священники и судья, закрылись в городе Вилларо, осажденном вальденсами. Трижды гарнизон Ла Тринита пытался снять осаду, и трижды они терпели поражение. Наконец, на десятый день гарнизон сдался, и им сохранили жизнь. Два вальденских пастора сопроводили их до Ла Тринита, и это было лучшей гарантией для солдат, чем любой другой эскорт. Граф Ла Тринита, увидев, что гарнизон прогнали, стал лагерем в Кавуре и повел армию в долины. Он опять сеял разделения среди вальденсов, вовлекая их в мирные переговоры, но к тому времени они научились правильно оценивать его обещания, чтобы не обращать на них даже малейшего внимания и прервать хоть на час подготовку к обороне. Было начало февраля 1561 года.
Вальденсы трудились с усердием людей, уверенных в величии и правоте своего дела и готовых пожертвовать собой ради него. Они строили баррикады, делали засады, расставляли сигналы для предупреждения о передвижении врага. «Каждый дом – пишет Мастон – стал цехом производства пик, снарядов и другого оружия». Они отобрали лучших стрелков в долинах и создали из них «Летучий отряд», чьей обязанностью было быть в самых опасных местах. К каждому отряду сражавшихся были приставлены два пастора для поддержания морального состояния. Утром и вечером пасторы проводили служения, они молились с солдатами до боя и после него. Вальденсы гнали врага с гор через темные ущелья, они старались не омрачать победу излишним кровопролитием.
Ла Тринита хорошо понимал, что если он хочет покорить долины и победно завершить кампанию, он должен захватить Пра дель Тор. Основная часть вальденсов собралась в эту огромную природную крепость. Они перевели туда все оставшиеся у них стада и провиант, они построили там мельницы и пекарни; там же заседал их совет, и оттуда шло руководство всеми оборонительными операциями. Удар, нанесенный по тому месту, должен сокрушить сердце вальденсов и превратить то, что вальденсы считали непреступной крепостью, в их могилу.
Сдерживая наступление в других долинах, Ла Тринита направил все усилия против Ангрогны. Первый раз он попытался войти туда 4 февраля. Бой шел всю ночь и закончился поражением. Спустя три дня при второй попытке он вторгся на значительное расстояние в Ангрогну, сжигая и грабя все на своем пути, но частичный успех дорого ему стоил, и завоеванную землю ему пришлось оставить.
Самое жестокое сражение было 14 февраля. Использовав всю свою стратегию, чтобы овладеть вожделенным Пра со всем, что в нем было, он разделил армию на три корпуса и начал наступление с трех сторон. Одна часть войска, пройдя по ущельям Ангрогны и узкому проходу, ведшему к Пра, атаковала с юга. Другая часть, взобравшись на горы со стороны Прамоля и прейдя снежные отроги Ла Вехеры, пыталась войти с востока. В это время третья часть, взобравшись на Сан Мартино и перейдя высокие вершины, окружавшие стеной Пра с севера, спустились с другой стороны. Граф был уверен, что если его людям не удастся войти в одном месте, то они обязательно войдут в другом.
Ни один разведчик не доложил об их приближении. Пока три армии приближались, чтобы напасть на них, вальденсы в долинах, окруженных бастионом снежных вершин, были на утреннем служении. Вдруг до их слуха донеслись крики беженцев и нападающих, выходивших из узкого прохода на юге, а также они увидели дым горевших сел. Из трех точек нападения эту было легче всего защищать. Шесть отважных юношей-вальденсов спустились в долину и преградили путь солдатам Ла Тринита. Шестеро против армии. Дорога, по которой продвигались солдаты, была длинной и мрачной с нависшими над ней скалами, и настолько узкой, что только двое могли по ней пройти в один ряд. С одной стороны поднималась гора, а с другой далеко внизу гремел горный поток, тропинкой служил край крутого обрыва, шедший то во мраке, то на свету. Он вел к тому, что называлось воротами Пра. Ворота были образованы углом горы, которая нависает над узким краем с одной стороны, в то время как огромная скала поднимается с другой, еще больше сужая доступ в Пра дель Тор. Попасть в знаменитый Пра, который Ла Тринита пытался покорить, с этой стороны можно было только по узкому проходу, справа от которого поднималась гора, слева зияла пропасть, в которую срывался человек, если делал шаг в сторону. Единственным входом в Пра с юга для друга и врага были созданные природой ворота. Именно здесь, вальденские воины заняли позицию. Незыблемые как родные Альпы они не только остановили продвижение войска, но и погнали охваченную паникой толпу, что сделало ущелье опасным вдвойне.
Другие поспешили бы им на помощь, если опасность не угрожала бы им в другом месте. На горах Вехера можно было увидеть вооруженный отряд, пробивавшийся в долину с востока. Прежде чем они смогли спуститься, их встретили вальденсы, которые рассеяли их и обратили в бегство. Две наступавшие части армии Ла Тринита потерпели поражение, Будет ли успешна третья? Когда вальденсы преследовали отступавшего врага на Ла Вехера, они увидели еще один вооруженный отряд, переходивший горы, отделявшие долину Сан Мариино от Пра дель Тор на севере, и спускавшийся на подмогу. Немедленно подняли тревогу. Смогли отделить всего несколько человек навстречу неприятелю. Они устроили засаду на выходе из ущелья, через которое нападавшие спускались в Пра. Выйдя из ущелья и смотря на лежавшую под ними долину, они кричали: «Скорей! Скорей! Ангрогна – наша». Появившиеся вальденсы закричали: «Это – вы наши», бросившись на них со шпагами. Надеясь на превосходящие силы, пьемонтцы отчаянно сражались. Через несколько минут люди долин поспешили из других мест, где победа была уже одержана, на помощь своим братьям. Неприятели, видя, что на них наступают со всех сторон, повернули и побежали вверх по склонам, по которым только что спустились. Многие были убиты, и никто бы не перешел назад через горы, если бы не пастор Летучего отряда, который кричал изо всех сил, чтобы преследователи пощади жизни тех, кто не мог сопротивляться. Среди убитых был Шарль Труше, который жестоко расправился с общиной Риокларе несколько месяцев тому назад. Камень, выпушенный из пращи, поверг его на землю, и ему отрубили голову его же собственной шпагой. Луи де Монтель, другой известный преследователь вальденсов, погиб в том же сражении.
Взбешенный поражением, Ла Тринита повернул оружие против беззащитной долины Рора. Он разграбил ее, сжег небольшой городок, прогнав ее население из восьми семейств, которые убежали через горные снега в Вилларо в долину Люцерна. Затем он со своими солдатами вошел в долину, к тому моменту оставшуюся почти без людей. Папскому генералу был оказан теплый прием со стороны оставшихся крестьян, которые были биты несколько раз. Он был склонен увести солдат на старые квартиры в Кавуре, чтобы поразмышлять о неудачах, разработать новую стратегию и спланировать новые атаки, которые, он надеялся, снимут с него позор.
Ла Тринита потребовался месяц, чтобы укрепить армию, заметно ослабленную потерями. Король Франции послал ему десять отрядов пеших и солдат другого рода войск. Пришел полк из Испании и многочисленные добровольцы из Пьемонта, включая многих дворян. Армия выросла от 4 000 до 7 000 солдат. Он посчитал, что достаточно окреп, чтобы начать третью кампанию. Он был уверен, что на этот раз он снимет позор со своего оружия и очистит землю раз и навсегда от вальденского греха. Он опять направил все свои усилия против Ангрогны, сердца и оплота долин.
Было воскресение 17 марта 1561 года. Все вальденсы, собравшиеся в Пра дель Тор встретились утром, сразу после рассвета, для общей молитвы. Первые лучи восходящего солнца стали освещать окружавшие белоснежные горы, и последние такты утреннего псалма начали затихать на зеленых склонах Пра, когда неожиданно поднялась тревога. Враг приближался по трем направлениям. На гребнях восточных гор появился один вооруженный отряд, другой поднимался по проходу, и через несколько минут готов был высыпать через описанные уже ворота Пра, в это время как третий отряд пробивался по тропинке через скалы между другими двумя. Врага немедленно встретили по всем направлениям. Горстки вальденсов хватило, чтобы отбросить по узкому ущелью пробиравшихся по нему солдат в кирасах. В других местах, где были построены преграды из камней и земли, бой был жестоким, было много убитых, но день был неудачным для неприятеля. Несколько доблестных командиров были убиты. Число убитых было столь велико, что говорят, Ла Тринита сидел и рыдал при виде груд убитых тел. В то время было удивительно, что вальденсы не преследовали врага. Если бы они это сделали (а им лучше были известные горные тропы), то ни один не ушел бы живым, чтобы сообщить о поражении жителям Пьемонта. Пасторы сдерживали побеждавших вальденсов, сделав основным правилом кампании сдержанность и милосердие в достижении победы в «Божьих битвах»; чтобы они не проливали кровь, если только это необходимо, и чтобы не была пролита их собственная кровь. Число погибших пьемонтцев не сопоставимо с павшими на другой стороне; их было так много, что в городах Пьемонта говорили, что «Бог сражается за бородатых».
Еще более униженный и опозоренный Ла Тринита увел остатки армии на старые квартиры. Было бы лучше, чтобы его нога не ступала на вальденскую территорию, а также и тех, кто последовал за ним, включая немало дворян из Пьемонта, чьи кости теперь белеют на горах вальденсов. Но папский генерал плохо понимал уроки этих событий. Он разрабатывал план повторного нападения на роковую долину, где потерял много лавров и похоронил много солдат; но он хитро прикрыл свою цель. Переговоры проводились между вальденсами и герцогом Савойским, и так как они шли успешно, вальденсы не подозревали ничего плохого. Именно в этот момент Ла Тринита напал на них. Он спешно собрал войско, и в ночь на 16 апреля выступил в Пра дель Тор, надеясь взять его без сопротивления и перерезать вальденсов «как овец на заклании».
Снег вокруг Пра начал зажигаться утренним светом, когда внимание людей, заканчивавших утреннюю молитву, привлекли необычные звуки, доносившиеся из ущелья, которое вело в долину. Немедленно шестеро отважных горцев бросились к выходу из ущелья. Была видна длинная колонна в два ряда солдат в шлемах и кирасах, блестевших на солнце. Шестеро вальденсов приготовились и спокойно ждали, пока враг подойдет ближе. Первые два вальденса с заряженными мушкетами встали на одно колено. Вторые два стояли во весь рост готовые стрелять над головами первых двух. Третьи два перезаряжали ружья. Неприятели подошли. Как только первые два солдата вышли из-за скалы, они были застрелены двумя впереди стоящими вальденсами. Следующие два из наступательного отряда также упали под выстрелами вальденсов, стоящих сзади. Третья пара появилась только для того, чтобы лечь рядом с товарищами.
Между тем, другие вальденсы поднялись в горы, свисавшие над ущельем, в котором оказалась запертой армия пьемонтцев. Отваливая большие камни, которыми были усыпаны склоны, вальденсы скатывали их на голову врага. Будучи не в состоянии двигаться вперед из-за стены убитых и не убежать из-за толпы, собравшейся сзади, солдаты погибали под градом падавших на них камней. Наступила паника, а паника в такой ситуации смертельна. Загнанные на край обрыва, под градом падавших на них камней они отчаянно пытались вырваться. Они толкали друг друга, топтали ногами, и огромное число из них падали с обрыва, разбивались о камни или тонули в горном потоке. Когда те, которые у входа в долину ждали результата, увидели в полдень, что воды Ангрогны превращаются в кровь, они закричали: «Пра дель Тор взят. Ла Тринита победил, это течет кровь вальденсов. И действительно, говорят, что граф этим утром в начале марша хвастался, что к полудню речка Ангрогны станет красной, и так и было. Вместо прозрачного потока, текущего по белому ложу как обычно у выхода из долины, он окрасился в красный цвет в результате резни. Но когда вернулись несколько людей, избегнувших катастрофы и рассказали о том, что случилось в ущелье Ангрогны, стало ясно, что не кровь вальденсов окрасила воды Ангрогны, а кровь безжалостных захватчиков. Граф в ту же ночь ушел со своей армией, чтобы никогда больше не возвращаться в долины.
Опять были возобновлены переговоры, но на сей раз не через графа Ла Тринита, а через Филиппа Савойского, графа Раконе, которые вскоре пришли к положительному завершению. Герцог Савойский не обладал способностью к заключению мира с людьми, которых он не мог победить. Капитуляция была подписана 5 июня 1561 года, и первый ее пункт гарантировал компенсацию нанесенного ущерба. Следует отметить, что компенсация давалась пострадавшим, а не тем, кто причинил ущерб. Другие статьи разрешали вальденсам строить церкви в долинах, за исключением двух или трех городов, для совершения всех служений по их вере. Все «прежние права и привилегии, признанные Его Высочеством или предшественниками Его Высочества» были возобновлены в случае, если они подтверждались законными документами. Такой договор завершил войну, длившуюся в течение пятнадцати месяцев. Вальденсы приписывали его в большей степени помощи доброй герцогини Маргариты. Папа назвал его «пагубным примером», которому не будет недостатка в подражателях во те времена, когда охладеет любовь к римскому престолу. Он был как кость в горле у прелатов и монахов Пьемонта, для которых еретики были легкой добычей. Тем не менее, герцог Эммануэль Филибер искренне поддерживал это соглашение, и герцогиня, бывшая на его стороне, противостояла любому нажиму противоположного направления. Перемирие вместе с наступившим летом постепенно начали сглаживать глубокие шрамы, оставленные в долинах преследователями, а сострадание и всесторонняя помощь от протестантов из-за рубежа, особенно от Кальвина и курфюрста Палатина, написавшего письмо графу по поводу его преследуемых подданных, помогли утешить и вдохновить этот мужественный, но многострадальный народ.
Ничего нет более удивительного, чем дух веры, который проявили вальденсы в этих ужасных испытаниях. Их долины оглашались не только звучанием молитв и хвалений, но и лязганьем оружия. Их противники пришли на битву от кутежей, богохульства и убийств, а вальденсы поднялись с колен, чтобы обнажить шпагу и бороться ею за дело, которое они твердо верили было от Того, перед которым они склоняются в молитве. Когда небольшая армия выходила сражаться, пасторы были всегда с ними для наставления соответствующими проповедями перед сражением, для сдерживания в час победы чувства мести, которое могло омрачить славу триумфа. Когда воины спешили на бастион или к ущелью, пасторы отправлялись с ними на пригорок или на вершину горы, где с поднятыми кверху руками просили помощи у Крепкого и Всемогущего Господа, Господа Всесильного Помощника в битвах. Когда бой прекращался и враг бежал, победители возвращались, изгнав неприятеля из долин. Тогда седовласый пастор, воин с львиным сердцем, матрона, девица, юноша и малое дитя собирались в Пра дель Тор. Когда заходящее солнце освещало славой вершины гор вновь освобожденной страны, они возвышали свои голоса и так торжественно пели старую победную песню Иуды, что горы вокруг них разносили эхо громче, чем во время битвы, чей победный исход они праздновали.
Глава 8
Поселения вальденсов в Калабрии и Апулии
Гостиница в Турине – Два вальденских юноши – Незнакомец – Приглашение в Калабрию – Вальденсы ищут землю – Они селятся там – Поселение процветает – Строят города – Развивают науки – Слышат о реформации – Просьба о назначении пастора – К ним посылают Жана Луи Паскаля – Арест – Отведен в кандалах в Неаполь – Переведен в Рим
Однажды в году 1340 двое вальденских юношей сидели в гостинице Турина и разговаривали о будущем своей родины. Закрытые в долинах, возделавшие бесплодную землю с большим трудом, они вздыхали по большим просторам и более плодородной земле. «Идемте со мной», сказал незнакомец, который слушал незамеченным их разговор. «Пойдемте со мной, и я дам вам плодородную землю для ваших голых скал». Человек, вежливо обратившийся к юношам, и чьи шаги Провидение направило в одну гостиницу с ними, был из Калабрии, расположенной на южной оконечности итальянского полуострова.
Вернувшись в долины, юноши пересказали слова незнакомца и многообещающие надежды, которые он сулил, если они захотят переехать в эту южную землю, где небо веселее и более плодородная земля вознаградит их труд более щедрым урожаем. Старейшины вальденсов выслушали это не без интереса. В последнее время население долин заметно увеличилось за счет альбигойских беженцев, убежавших от истребления Иннокентием III на юге Франции. Вальденсы, понимая перенаселенность, были готовы принять любой хороший план, обещавший расширение их границ. Но прежде чем принять предложение незнакомца, они посчитали разумным послать опытных людей для осмотра новой неизвестной земли. Посланники вернулись с многообещающим отчетом об условиях и возможностях страны, куда их приглашали. По сравнению с их северными горами, чьи вершины зима весь год покрывает снегами, чьи ущелья открыты сильным ветрам, а со склонов бурные потоки смывают пшеничные посевы и виноградники, Калабрия была землей обетованной. «Здесь есть прекрасные горы, – пишет историк Гилль, описывая поселение – покрытые разными фруктовыми деревьями, спонтанно появляющихся в зависимости от месторасположения, на равнине – виноградники и каштаны, на возвышенностях – грецкий орех и разные фруктовые деревья». Повсюду можно было видеть плодородные земли и очень мало работников. Значительное число эмигрантов отправилось в новую страну. С молодежью на новое место пошли их родители. Они взяли с собой Библию на романском языке, «святой ковчег Нового Завета и вечного мира».
Обстоятельства эмиграции дали им свободу беспрепятственного совершения богослужений. «По соглашению с местными сеньорами, позднее одобренном Неаполитанским королем Фердинандом Арагонским, их магистрату и пасторам разрешалось управлять делами, как гражданскими, так и духовными». Первое поселение было около города Монтальто. Спустя полвека вырос город Сан Сексто, которые позже стал столицей колонии. Появились и другие города и деревни, и область, которая до этого была редко населенной и плохо обрабатываемой, вскоре превратилась в цветущий сад. Холмы были покрыты фруктовыми деревьями, а равнины колосились великолепными зерновыми культурами.
Маркиз Спинелло был так поражен изобилием и богатством поселений, что предложил отдать свои огромные плодородные поместья, где колонисты могли бы строить города и разводить виноградники. Один из городов он разрешил обнести стеной, откуда его имя Ла Гардия. Этот город, расположенный почти на высоте моря, вскоре стал густонаселенным и богатым.
Ближе к концу столетия еще одна волна эмигрантов-вальденсов из Прованса приехала на юг Италии. Пришельцы расположились в Апулии недалеко от братьев из Калабрии. Поднялись деревни и города, и область быстро меняла свой облик благодаря ремеслам и земледелию колонистов. Их приветливые дома, видневшиеся среди апельсиновых и миртовых рощ, холмы, покрытые оливковыми деревьями и виноградниками, пшеничные поля и пастбища вызывали удивление и зависть соседей.
В 1500 году в Калабрию приехали другие эмигранты из долин Прагелас и Фресинье. Третья волна эмигрантов обосновалась на реке Волтурате, текущей с Апеннин и впадающей в залив Таренто. С увеличением числа колонистов пришло увеличение их благосостояния. Соседи, которые не знали о секрете их процветания, терялись в догадках. Природные характеристики области, занимаемой колонистами, ничем не отличались от характеристики их земель, обе находились под одним солнцем, но как отличалась одна от другой! Земля под плугами вальденсов как будто под воздействием магической формулы открывала лоно и давала десятикратный урожай. Виноградная лоза под руками вальденсов давала более богатые кисти и соревновалась с фиговыми и оливковыми деревьями, чтобы превзойти другие для обеспечения стола вальденсов. А как прекрасны спокойствие и порядок их городов, и какие счастливые лица людей! Как сладостно для слуха блеяние овец на горах и мычание коров на лугах, песнь жнеца и сборщика винограда, а также голоса детей, играющих около селений и деревень! Около 200 лет их колонии процветали.
«Любопытное обстоятельство, - пишет историк м-е Кри – что первый луч света просвещения воссиял в этом отдаленном месте Италии, где вальденсы нашли приют. Петрарка приобрел первые знания греческого языка от Варлаама, монаха из Калабрии; Боккаччо научился ему у Леонтиуса Пилатуса, бывшего слушателем Варлаама, и даже, похоже, уроженцем этой области. Мастон пишет, что «у них процветали науки». День Ренессанса еще не наступил. Еще не пришли ученые, которые должны были принести семена древних знаний на запад, но вальденсы из Калабрии, кажется, опередили великое литературное возрождение. Они принесли с собой Писание на романском языке. Они, несомненно, обладали вкусом и способностями, которыми славились романские народы. Более того, в южных поселениях они могли иметь доступ к некоторым знаниям тех наук, в которых были искусны сарацины. Вероятно, что при благополучии вальденсы обратились к наукам, а также к сельскому хозяйству. Они огласили приемную страну мелодиями менестрелей, которые мелодично звучали в Провансе и Дофине, пока раз и навсегда их не заглушила армия убийц Симона де Монфора. Но здесь мы можем только строить догадки, так как сведения об этих интересных людях скудны и сомнительны.
Колонисты поддерживали связь с родными долинами, хотя находились на крайнем юге Италии. Чтобы поддержать живую веру, бывшую связующим звеном, пасторов по двое посылали служить в церквях Калабрии и Апулии. Когда их двухлетний срок оканчивался, их заменяли двумя другими. Пасторы на обратном пути навещали братьев в других итальянских городах, так как в то время на полуострове было всего несколько городов, в которых не было вальденсов. Дед историка вальденсов Гилля в одном из пасторских визитов в Венецию был заверен вальденсами, с которыми он разговаривал, что в городе не менее 6 000 соотечественников. Страх еще не пробудил подозрений и не возжег ненависть католиков, так как реформация пока не наступила. Вальденсы не навязывали своих взглядов соседям. Однако священники не могли не заметить, что поведение северных поселенцев было во многом особенным и странным. Они сторонились пирушек и праздников, иностранные учителя учили их детей, в их церквях не было ни статуй, ни свечей, они не ходили в паломничества и хоронили умерших без священников. Не было известно, чтобы они когда-нибудь зажигали свечу у раки Девы или заказывали мессу в помощь умершим родственникам. Эти особенности были удивительными, но больше всего их поражало то, что они всегда точно отдавали десятину. Так как благосостояние их страны ежегодно росло, то соответственно увеличивалась десятина, отдаваемая священнику, и налог землевладельцу, и никто из них не собирался нарушать столь выгодное для себя положение дел, когда каждый день становился прибыльнее.
Но в середине шестнадцатого века дыхание протестантизма с севера начало проникать в колонии. Пасторы, посещавшие их, рассказали о синоде, который проходил в Ангрогне в 1532 году, и который был подобно «началу месяцев» для древней церкви долин. Они сообщили христианам Калабрии еще более важные новости. В Германии, во Франции, в Швейцарии и Дании старое Евангелие засияло светом, до сих пор неизвестным на протяжении нескольких веков. Светильник в Альпах не был уже единственным светом миру, вокруг него сиял круг ярких факелов, чьи лучи вместе с лучами старого светила рассеивали ночь в христианском мире. Услышав такую важную новость, их дух обновился, их прошлая уступчивость казалась им трусостью. Они тоже примут участие в огромной работе по освобождению народов, открыто исповедуя свою веру. Им недостаточно простого посещения пастора, они попросили церковь прислать того, кто может постоянно проводить святое служение.
В то время в Женеве был молодой служитель родом из Италии, церковь долин назначила его на опасную, но почетную должность. Его звали Жан Луи Паскаль; он был уроженцем Кони из долины Пьемонт. По рождению католик, сначала он был военным. Из рыцаря шпаги, как Лойола, но в истинном смысле он стал рыцарем креста. Он только что завершил богословское образование в Лозанне. Он был обручен с молодой протестанткой из Пьемнота Камилой Гирине. «Увы! – печально воскликнула она, когда он сообщил ей об отъезде в Калабрию – Так близко к Риму и далеко от меня». Они расстались, чтобы никогда более не встретиться на земле.
Молодой служитель привез с собой в Калабрию сильный дух Женевы. Он проповедовал с силой; ревность и мужество калабрийской паствы ожили, и светильник, который до этого стоял под сосудом, теперь вновь был виден. Его свет привлек невежество и разбудил религиозный фанатизм. Священники, которые терпимо относились к ереси, ведущей себя скромно и пунктуально дающей пожертвования, более не могли оставаться слепыми. Маркиз Спинелло, который до этого был покровителем колонистов, найдя, что его доброта была более чем вознаграждена процветанием его владений, был вынужден действовать против них. Ему сказали: «Ужасное лютеранство вторглось сюда и вскоре все разрушит».
Маркиз призвал к себе пастора с паствой. После нескольких слов Паскаля, маркиз отпустил членов общины после строгого выговора, а пастора бросил в казематы Фоскальда. Дальше дело взял в свои руки епископ диоцеза и перевел Паскаля в тюрьму Козенца, где он просидел восемь месяцев.
Папа услышал об этом деле и отправил кардинала Александрини, генерал- инквизитора для истребления ереси в Неаполитанском королевстве. Александрини приказал, чтобы Паскаля перевели из замка Козенца в Неаполь. Во время путешествия он подвергался страшным мучениям. Прикованный цепями в группе заключенных (наручники впивались в тело), он провел девять дней в пути, спя ночью на голой земле; по прибытии в Неаполь его посадили в глубокий сырой каземат, от зловония которого он задыхался.
Паскаля привели в цепях в Рим 16 мая 1560 года и заключили в Торе ди Нона, где он был брошен в не менее зловонную камеру, чем в Неаполе.
Его брат Бартоломео, получив рекомендательные письма, приехал из Кони добиться, если возможно, смягчения наказания. Как рассказывал Бартоломео, беседа двух братьев была очень трогательной. «Было ужасно видеть его – пишет он – с обнаженной головой, в руки его врезались веревки, которыми он был связан, как будто его собирались вести на виселицу. «Брат мой, - сказал он – если ты христианин, почему ты так терзаешься? Разве ты не знаешь, что даже лист не упадет на землю без воли Божьей? Успокойся в Иисусе Христе, так как нынешние страдания несравнимы с будущей славой». Его брат католик предложил ему половину своего состояния, если только он покается и спасет свою жизнь. Даже такое проявление любви не тронуло его. «О, брат мой! – сказал он – Опасность, в которой ты находишься, терзает меня больше, чем мои страдания».
Он написал к обрученной ему невесте пером, которое, если и смягчало картину его страданий, выражало любовь к ней, что «росла», писал он, «с любовью к Богу». Не забыл он и о пастве в Калабрии. «Мое состояние такое, - писал он в письме, адресованном им – что я чувствую возрастающую с каждым днем радость по мере того, как приближается час, когда я буду представлен как благоухающая жертва Господу Иисусу Христу, моему верному Спасителю. Так невыразима моя радость, что, кажется, я не в заточении и готов умереть за Христа не один, а десять тысяч раз, если возможно. Тем не менее, я усердно молюсь о Божьей помощи, так как я уверен, что человек является ничтожным созданием, когда он предоставлен себе, не поддерживается и не руководиться Богом».
Глава 9
Уничтожение вальденсов в Калабрии
Приход инквизиторов в Калабрию – Бегство жителей Сан Сексто – Преследование и уничтожение – Ла Гардиа – Его жители схвачены – Пытки – Чудовищная бойня – Колония Калабрии уничтожена – Луи Паскаль – Приговор – Замок Св.Анджело – Папа, кардиналы и горожане – Мученик – Последние слова – Казнь – Могила
Оставив ненадолго мученика в его темнице в Риме, вернемся к его пастве в Калабрии, на который со страшной силой обрушилась надвигавшаяся буря.
Когда стало известно, что протестантских служителей послали в церкви Калабрии, уже упомянутому генерал-инквизитору и двоим доминиканским монахам, Валерио Мальвичино и Альфонсо Урбино, было поручено Святой Коллегии привести эти церкви к послушанию папскому престолу или растоптать их. Они прибыли в Сан Сексто и, собрав жителей, уверяли их, что не причинят им никакого вреда, если они только не отправят лютеранских учителей и не придут на мессу. Колокол возвещал о начале богослужения, но горожане вместо того, чтобы пойти на службу, покинули город в полном составе, и ушли в соседние леса. Скрыв разочарование, инквизиторы ушли из Сан Сексто и отправились в Ла Гардию, ворота которой закрыли при входе, чтобы предотвратить еще один побег. Собрав жителей, они сказали им, что их братья по вере из Сан Сексто покаялись в заблуждениях и послушно пошли на мессу. Они убеждали последовать их примеру и вернуться в паству римского пастыря, в то же время предупредив их, что в случае отказа, они подвергнут себя как еретики потери имущества и жизни. Несчастные, не зная ни о чем и поверив сказанному, согласились пойти на мессу. Но как только служба окончилась, и ворота были открыты, они узнали об обмане. Возмущенные и пристыженные своей слабостью, они все решили покинуть это место и присоединиться к братьям в лесах, но уговоры и обещания феодала Спинелло остановили их.
Генерал-инквизитор Александрини попросил два вооруженных отряда для исполнения миссии. Помощь немедленно была оказана, и были посланы солдаты на поиски жителей Сан Сексто. Выследив их укрытия в чащах и горных пещерах, они многих убили; бежавших преследовали с ищейками, как будто те были дикими зверями. Некоторые беженцы взобрались на скалистые вершины Апеннин и, бросая в преследовавших солдат камни, заставили их отказаться от преследования.
Александрини отправил посланника в Неаполь за другими отрядами, чтобы подавить, как он выражался, восстание вальденсов. Наместник короля выполнил приказ, прибыв лично с армией. Он попытался штурмом взять беженцев, прочно укрепившихся в горах, чьи острые скалистые вершины, высоко возвышавшиеся над растущими на склонах сосновыми лесами, давали беженцам почти недосягаемый приют. Вальденсы предлагали эмигрирацию, но наместник короля ни о чем не хотел слышать, кроме их возвращения в лоно римской церкви. Они были готовы отдать свою жизнь, но не пойти на перемирие на таких условиях. Наместник короля приказал своим людям наступать, но град камней, встретившийся на подъеме, отбросил их к подножью бесформенной массой, в которой раненные, покалеченные и умирающие смешались с трупами убитых.
Наместник короля, видя затруднения в деле, издал указ, обещавший прощение всем бандитам, беззаконникам и другим преступникам, которые рискнут подняться в горы и напасть на убежища вальденсов. В ответ на призыв собралась толпа головорезов, знавших тайные тропы в Апеннинах. Пройдя через леса и перебравшись через скалы, убийцы со всех сторон бросились на баррикады в горах и порубили бедных вальденсов. Так были уничтожены жители Сан Сексто, одни умерли от шпаги, другие от огня, а третьи разорваны ищейками или погибли от голода.
Пока преступники неаполитанского наместника короля были в горах, генерал-инквизитор и его монахи делали кровавую работу в Ла Гардии. Так как военные силы под их командованием не могли быстро расправиться с жителями, они прибегли к хитрости. Выманив горожан за ворота и посадив солдат в засаду, им удалось привлечь на свою сторону до 1 600 человек. Из них семьдесят человек были в кандалах отправлены в Монтальто, и там подвержены пыткам в надежде заставить их покаяться в совершении постыдных преступлений на религиозных собраниях. Но даже самые длительные пытки не могли вырвать из них признания. «Стефано Карлино – пишет М‘Кри – пытали до тех пор, пока не вывались внутренности», другого заключенного по имени Верминел восемь часов пытали на орудии, называемом адом, но он продолжал отрицать чудовищную клевету». Одних сбрасывали в башни или со скалы, других полосовали железными прутьями и забивали до смерти железными палками, третьих обмазывали смолой и сжигали.
Но все эти ужасы бледнеют перед трагедией в Монтальто, разыгранной маркизом Бучианичи, чье рвение подогревалось, как уже говорили, обещанием кардинальской шапочки его брату, если он очистит Калабрию от ереси. Кровь стынет в жилах, когда читаешь об этой трагедии. Свидетелем этому был слуга Аскания Карачеолли, сам католик, который написал об этом в письме, опубликованном в Италии вместе с другими свидетельствами ужасного события, процитированного М’Кри. «Прославленный сеньор, смею сообщить Вам об ужасном правосудии, которое начало совершаться над лютеранами сегодня рано утром 11 июня. По правде говоря, я могу сравнить это только с закланием овец. Они все были заперты в одном доме, как бы в овчарне. Пришел палач, выведя одного из них, и закрыв лицо салфеткой или бендой, как здесь называется, повел его в поле рядом с домом, поставил на колени и перерезал ему горло. Затем сняв окровавленную салфетку, пошел за другим, которого умерщвил таким же образом. Так все люди, числом восемьдесят восемь были зарезаны. Я оставляю Вашему воображению это печальное зрелище, так как я едва сдерживаю слезы во время письма. Ни один из присутствовавших на первой казни не мог смотреть на вторую. Кротость и терпение, с которыми они шли на мученичество и смерть, были невероятны. Некоторые из них перед смертью исповедовали одну с нами веру, но бо;льшая часть умерла в своем проклятом упорстве. Все старики встретили смерть бодро, а молодежь подавала признаки страха. Я до сих пор содрогаюсь, когда вспоминаю как палач с окровавленным ножом в зубах и окровавленной салфеткой в руке, покрытой запекшейся кровью, идет к дому, выводит одну жертву за другой, как делает забойщик с овцами. Их тела четвертовали и сложили в груды вдоль дороги, ведущей из Монтальто в Шато Вилар на протяжении тридцати шести миль.
Многие мужчины и женщины были сожжены, многие отправлены на испанские галеры, некоторые подчинились Риму. И лишь некоторые, убежавшие от этого ужаса, вернулись в родные долины, чтобы рассказать о том, что больше не существует некогда цветущей вальденской колонии и церкви в Калабрии, и что только они остались в живых и пришли сообщить братьям о полном их уничтожении.
Между тем, в Риме готовился суд над Жаном Луи Паскалем. Его вывели из тюрьмы 8 сентября 1560 года, привели в монастырь делла Минерва и поставили перед папским трибуналом. Он исповедовал Спасителя, и с неизвестным судьям спокойствием выслушал смертный приговор, который должен быть исполнен на следующий день.
Огромные толпы народа были свидетелями этого события на вершине Монт Яникулум. Впереди Кампанья разворачивает свою некогда пышную, а теперь бесплодную пойму; по ней вьется подобно золотой нити Тибр, а Апеннины огромной стеной окружают ее скалистым величием. Прямо внизу находится город Рим с куполами, монументами и дворцами, как бы говоря: «Сижу царицею». Вон там, отстаивая свое превосходство над другими строениями Вечного Города, стоит разрушенный, в шрамах, но гигантских размеров Колизей с еще не смытыми следами крови первых христиан. Рядом с ним, товарищ по обвинению и суду, лежит в руинах Палатин, бывший некогда дворцом мирового владыки, а теперь груда развалин с рядами печальных кипарисов, единственными плакальщиками ушедшей славы и павшей империи. Рядом горящий на полуденном солнце возвышается купол собора Св. Петра, к которому с одной стороны примыкают здания инквизиции, а с другой огромная плотина Гадиран, под чьими мрачными сводами старый Тибр катит лениво и угрюмо свои воды. Но что за крик мы слышим? Почему в Риме праздник? Почему звонят все колокола? Смотрите! Со всех улиц и площадей идут толпы народа, сливаясь в один мощный поток, переходят по мосту Св. Анжело и так давят на ворота старой крепости, что они открываются под напором массы людей.
При входе во двор старого замка взору предстает внушительная картина. Какое сосредоточение сословий, санов и званий! В центре кресло, геральдические символы которого говорят о том, что оно претендует на власть и положение выше трона короля. Понтифик Пий IV уже занял на нем свое место, так как решил присутствовать на сегодняшней трагедии. Позади кресла в пурпурных ризах кардиналы и советники; вокруг стоят высокопоставленные особы в митрах и сутанах согласно их сану в папской системе. Сзади церковников рядами сидит знать и краса Рима. Плюмажи колышутся, звезды сверкают, как бы посмеиваясь над одеждой и сутанами собравшихся рядом людей, которые, однако, не променяют свое таинственное облачение на нарядную одежду, сверкающую вокруг. Огромный двор Св. Анжело забит до отказа. Он занят из конца в конец огромным количеством горожан, пришедших посмотреть на зрелище. Посредине толпы, немного возвышаясь над головами людей, виден эшафот с железным столбом и кучей хвороста.
Можно различить небольшое движение в толпе у ворот. Кто-то входит. В следующую минуту до слуха доносится буря улюлюканья и проклятий. Понятно, что вошедший человек является объектом всеобщей ненависти. Лязг железа о каменную мостовую двора при его продвижении говорит, насколько тяжелы оковы на его ногах. Он молод, но лицо бледное и осунувшееся от мучений. Он поднимает глаза и спокойно осматривает огромное собрание и ужасные приспособления, стоящие посредине и ждущие своей жертвы. На лице спокойное и мужественное выражение, в глазах светит спокойный внутренний свет. Он всходит на эшафот и встает рядом со столбом. Все взоры обращены не на владельца тиары, а на человека, одетого в санбенито. «Добрые люди, - говорит мученик – я пришел сюда, чтобы умереть за исповедание учения моего Божественного Учителя и Спасителя Иисуса Христа». Потом повернувшись к Пию IV, он назвал его врагом Христа, гонителем его народа и антихристом Писания, и в конце призвал его и кардиналов дать ответ за жестокость и убийства перед троном Агнца. «Люди были глубоко тронуты - пишет историк Креспен – его словами, а Папа и кардиналы скрежетали зубами».
Инквизиторы быстро дали сигнал, палачи подошли, задушили его, зажгли хворост, и пламя быстро превратило тело в пепел. В одном Папа исполнил свою обязанность. Своим огненным ключом, на который претендовал, он открыл небесные двери и отправил бедного заключенного из темницы инквизиции в небесный дворец.
Так умер или вернее перешел в жизнь вечную Жан Луи Паскаль, вальденский миссионер и пастор Калабрии. Его пепел собрали и бросили в Тибр, а Тибр унес его в Средиземное море. Оно стало могилой проповедника-мученика, чье достойное поведение и несгибаемое мужество перед самим Папой придали особое значение блестящему свидетельству дела протестантов. Время может разрушить мрамор, вандализм или война могут разрушить монументальное здание:
«И пирамиды, что небосвод пронзают,
Юпитера звездный купол, гробница,
Где спит Мавзолус, бессмертья не знают».
Но могила шумящего вдали моря, куда был отнесен пепел Паскаля в последнем проявлении бессильной ярости, является более достойным мавзолеем, чем любой, воздвигнутый римской церковью любому из ее понтификов, и будет оставаться им во все времена до скончания века.
Глава 10
Год эпидемии
Мир – Возвращение в свои дома – Голод по местам – Помощь зарубежных церквей – Кастрокаро, губернатор долин – Измена и давление – Письмо пфальцграфа герцогу – Голос, поднятый в защиту толерантности – Судьба Кастрокаро – Эпидемия – Ужасные последствия – 10 000 смертей – Выжили только два пастора – Служители приезжают из Швейцарии и др. – Служба ведется на французском языке
Почти все столетие прошло в искоренении протестантской церкви в Калабрии и последующем гонением, павшим на этот достойный народ, о чьей трагической истории мы рассказываем. Мы коснемся некоторых самых выдающихся из событий, бывших в промежутке.
Война, которую так бесславно вел Ла Тринита против вальденсов, закончилась, как мы видели, мирным договором, подписанным в Кавуре 5 июня 1561 года между Филиппом Савойским и делегатами от долин. Хотя туча прошла мимо, она оставила глубокую память о нанесенном опустошении. Жители спустились с гор, чтобы поменять оружие на лопату и секатор. Престарелых и слабых вели вниз в долину тихим шагом, чтобы они еще раз могли посидеть в полдень или вечером под тенью виноградников и родовых каштанов. Но, увы, как часто горестные слезы увлажняли глаза, видевшие обезображенными прежде красивые и веселые картины! Фруктовые деревья срублены, виноградники и пшеничные поля уничтожены, деревни в некоторых случаях представляли груду развалин, все свидетельствовало о ярости неприятеля, завладевшего землей. Должны пройти годы, прежде чем изгладятся шрамы, и вернется красота долин. Другая скорбная боль угнетала их. Как много было тех, с которыми они жили под одной крышей, пели вместе псалмы утром и вечером, и кто никогда больше не вернётся!
Нужда, связанная с голодом, стала посещать долины. Семь месяцев постоянных боев не оставляли времени для обработки полей; запас прошлогодних продуктов истощился, и голодная смерть посмотрела им в лицо. Прежде чем был подписан мирный договор, время посевной прошло, и когда пришла осень, жать было почти нечего. Их лишения усугубились беженцами из Калабрии, которые начали приезжать в долины. Спасая только жизнь, они предстали голодными и раздетыми. Братья открыли объятия навстречу им, и хотя собственные нужды были огромными, они, тем не менее, поделились с ними тем малым, что имели.
О лишениях в долинах стало известно в других странах, что пробудило сострадание у братьев-протестантов. Кальвин с характерной для него расторопностью и пылом возглавил движение в их помощь. По его совету они послали делегатов представить их дело в протестантских церквях за границей, для них были проведены сборы в Женеве, Франции, Швейцарии и Германии. Сбор пожертвований возглавил пфальцграф, к которому потом присоединился герцог Виттенбергский, Бернский кантон, церковь Страсбурга и другие.
Постепенно в долинах восстановилась посевная и жатва; нарядные домики опять появились на склонах гор и по берегам горных потоков. Несчастья, принесенные кампанией Ла Тринита, были преданы забвению, когда вновь пришли неприятности после назначения на должность губернатором долин Кастрокаро, тосканца по происхождению.
Этот человек служил полковником гвардии при Ла Тринита против вальденсов. В стычке с ними его взяли в плен, но обращались хорошо и, в конце концов, отпустили. За добро он отплатил вальденсам злом. Назначением на пост губернатора он был в основном обязан знакомством с герцогиней Маргаритой, покровительницей вальденсов, у которой он нашел благосклонность, проявляя теплые чувства по отношению к людям долин, а также дружбе с архиепископом Турина, которому обещал сделать все возможное для обращения вальденсов в католицизм. Когда, наконец, Кастрокаро прибыл в долины в качестве губернатора, он забыл о своих словах герцогине, но преданно выполнял обещание, данное архиепископу.
Новый губернатор начал с ограничения свобод, гарантированных церквям мирным договором, затем приказал уволить нескольких пасторов, а когда общины отказались подчиниться, начал штрафовать и арестовывать инакомыслящих. Он отправлял ложные и клеветнические отчеты герцогу, ввел отряд солдат в страну под предлогом, что вальденсы готовят восстание. Он построил крепость Мирабок у подножья Коль де Ла Кру в узком ущелье, ведущем из Боббио во Францию, чтобы закрыть выход с этой территории и держать в страхе долину Люцерна. Наконец, он грозил начать войны, если вальденсы не подчинятся его требованиям.
Что было делать? Они повезли жалобы и протесты в Турин, но, увы, слух герцога и герцогини был отравлен злыми умыслами и хитростью губернатора. Вскоре им предложили тот же выбор: месса или смерть.
В отчаянном положении они искали поддержки у протестантских князей Германии. Крик с Альп отразился эхом на немецких равнинах. Великие протестантские правители Германии, особенно пфальцграф Фридрих, увидели в бедных угнетенных пастухах и виноградарях своих братьев, и с большим рвением и желанием поддержали их дело. Он сочинил письмо герцогу, отличавшееся высотой и широтой взглядов. Оно является замечательной защитой свободы совести и красноречивым ходатайством в отношении толерантности. «Пусть Ваше Высочество – пишет курфюрст – знает, что есть Бог на небесах, который не только пристально наблюдает за действиями, но также испытывает сердца и внутренности человека, и от которого ничего не скрыто. Пусть Ваше Высочество будет осторожным и не пойдет войной против Бога, и не будет преследовать Христа в лице его членов. Более того, преследование никогда не способствует делу, которое оно якобы защищает. Пепел мучеников является семенем христианской церкви. Так как церковь напоминает пальму, чей ствол становится тем выше, чем больше на нем висит плодов. Пусть Ваше Высочество вспомнит, что христианство утверждалось в гонениях, а не через насилие. И так как верно то, что вера есть только твердое убеждение в Боге и Его воле, раскрытое в Его Слове и написанное Святым Духом в сердцах верующих, то оно, однажды укоренившись, не может быть вырвано под пытками». Так пфальцграф предупреждал герцога.
Эти замечательные слова были написаны в середине шестнадцатого века. Мы задаемся вопросом, может ли наш век выразиться более правильно на предмет свободы совести, духовности веры, неуместности, а также преступности гонений. Мы иногда оправдываем жестокость Испании и Франции по причине нетерпимости и слепоты того времени. Но за шесть лет до Варфоломеевской ночи этот громкий голос призывал христианство к толерантности.
Мы точно не знаем, какое влияние оказало письмо на герцога, но примерно с этого времени Кастрокаро умерил жестокость, хотя продолжал временами терроризировать бедный народ, обрушивая на него самые жестокие угрозы. После смерти Эммануэля Филибера в 1580 году преступления губернатора вышли на свет. Молодой герцог Карл Эммануэль приказал арестовать его, но выполнить это было трудно, так как Кастрокаро закрылся в замке Ла Торре, окружив себя бандой головорезов, к которым он добавил для лучшей обороны свору злых овчарок необыкновенного размера и силы. Начальник охраны предал его. Таким образом, как он держался за счет предательства, так и через предательство совершился над ним суд. Его отвели в Турин, где он погиб в тюрьме.
Голод, гонения, война – все три, иногда по очереди, иногда одновременно поражали этот многострадальный народ, но сейчас их посетила рука Божия. Несколько лет они наслаждались необычным миром. Это спокойствие было тем замечательным, что вокруг их гор Европа была взбудоражена. Их братья из реформатских церквей во Франции, Испании и Италии падали на полях сражений, погибали во время резни или на кострах, в то время как они были защищены от зла. Но, вот, новое несчастье принесло мрак и плач в долины. Утром 23 августа 1629 года необыкновенно черное облако появилось на вершине Коль Жульэна. Оно разразилось потоком воды или ливнем. Горные потоки бежали вниз с обеих сторон. Деревни Боббио и Прали, одна в южной долине, другая в северной, были затоплены неожиданным подъемом воды. Многие дома были снесены, а жители едва спаслись бегством. В сентябре того же года подул ледяной ветер, сопровождавшийся сухим воздухом, который нанес вред долинам и погубил урожай каштанов. Затем последовал второй ливень, полностью уничтоживший урожай. Эти несчастья были тем более ужасны, так как им предшествовал голодный год. Пасторы вальденсов собрались на синод, чтобы смириться перед Богом и возвысить голоса в молитве к Нему. Вряд ли они могли представить, что еще бо;льшее несчастье нависло над ними в тот момент. Это был последний раз, когда они собрались на земле.
В 1630 году французская армия под начальством маршала Шомберга неожиданно заняла долины. В армии было много добровольцев, убежавших от смертельно опасной инфекционной болезни, свирепствовавшей тогда во Франции. Погода была жаркой, и семена инфекции, принесенной армией, быстро размножались. Чума проявилась в первую неделю мая в долине Пероза, затем вспыхнула в более северной долине Мартино, и вскоре распространилась по всем долинам. Пасторы собрались, чтобы воззвать к Всесильному Богу и обсудить практические меры контроля над этим таинственным и страшным бедствием. Они купили лекарство и провизию для общего пользования. Они навещали больных, утешали умирающих и проповедовали на открытом воздухе готовому слушать народу.
В июле и августе было очень жарко, и эпидемия свирепствовала повсюду. В июле чума унесла четырех пасторов, в августе еще семерых, а в следующем месяце были смертельно поражены еще двенадцать пасторов. Остались только три пастора, примечательно, что они относились к разным долинам, Люцерне, Мартино и Перозе. Три выживших пасторов встретились на высотах Ангрогны, чтобы обсудить с представителями разных приходов способы проведения богослужений. Они написали в Женеву и Дофине с просьбой прислать пасторов на место умерших от чумы, чтобы не исчезла древняя церковь долин, которая претерпела такие несчастья. Они также просили вернуться Антуана Легера из Константинополя.
Зимой чума стихла, но весной (1631 г.) вновь вспыхнула с новой силой. Из трех оставшихся в живых пасторов умер еще один, таким образом, остались только двое, Пьер Гилль из Люцерны и Валериус Гросс из Мартино. С летней жарой эпидемия усилилась. Армии, приходившие в долины, страдали наряду с жителями. На дороге можно было видеть всадников, выпавших из седла, неожиданно захваченных болезнью. Солдаты и маркитанты, застигнутые в пути, лежали там, отравляя воздух своими трупами. Только в Ла Торре вымерло пятьдесят семей. По самым скромным подсчетам число, унесенных эпидемией составляло 10 000 человек или от половины до одной трети населения долин. Зерновые во многих местах остались неубранными, виноград гнил на лозе и фрукты падали с деревьев. Иностранцы, приехавшие подышать чистым горным воздухом, нашли здесь только могилу. Города и деревни, которые недавно оглашались промышленными звуками, теперь молчали. Родители были без детей и дети без родителей. Патриархи, гордившиеся и радовавшиеся в окружении многочисленных правнуков, видели, как они болели и умирали, и оставались в одиночестве. Уважаемый пастор Гилль потерял четырех старших сыновей. Хотя он постоянно бывал в домах больных и у кроватей умирающих, сам он был избавлен от болезни, чтобы написать воспоминания о древней церкви и рассказать обо всех напастях, которые пали на его родину, «частью которой он был».
Из вальденских пасторов в живых остались только двое. Из Женевы и других городов в долины поспешили служители, чтобы старый светильник не погас. Службы в вальденских церквях велись на итальянском языке, а вновь прибывшие пасторы могли говорить только по-французски. Поэтому богослужения стали вести на этом языке, но вальденсы вскоре стали понимать его, так как их родной язык был диалектом средним между французским и итальянским. Еще одна перемена, произведенная в то время, касалась порядка служения, оно стало проводиться как в Женеве. Было оставлено простое и ласковое обращение к пастору Barba, но затем заменено на месье служитель.
Глава 11
Кровавая бойня
Предварительные наступления – Пропаганда де Фиде – Маркиза ди Пианеза – Приказ Гастальдо – Варварское истребление – Еще бо;льшие скорби – Предательство Пианеза – Армия убийц – Нападение и отпор – Предательство – Резня началась – Ужасные пытки – Мученики – Леже собирает свидетельские показания на месте – Обращается к протестантским государствам – Вмешательство Кромвеля – Миссия Сэра Самуэля Морланда – Памятник мученикам
После эпидемии вальденсы первым делом принялись за реорганизацию общества. В их долинах не было дома, где бы ни побывала смерть; все узы были нарушены, семьи едва не вымерли. Но когда губитель ушел, начали собираться рассеянные жители, чтобы объединиться и восстановить разрушенные церкви, поселения и воссоздать семьи и жилища.
Другие благоприятные события, случившиеся в то время, способствовали возрождению духа вальденсов и осветили лучом надежды место действия недавней катастрофы. Армия ушла, между королем Франции и герцогом был подписан мирный договор, и долины опять вернулись под владение Савойского дома. Полтора десятилетия относительного спокойствия позволило населению заново укорениться, возобновить обработку долин и горных склонов. Пятнадцать лет – короткая передышка после ужасных бурь!
Пятнадцать лет подходят к концу; уже 1650 год, и на вальденсов надвигается мрак самой ужасной скорби. На Савойском троне в то время сидел Карл Эммануэль II, мальчик пятнадцати лет. У него был мягкий гуманный характер, но он следовал советам и приказам своей матери герцогини Кристины, которая была назначена регентшей на период его малолетства. Она была из рода, который отличался коварством, жестокостью и фанатичной преданностью Риму. Она была дочерью Генриха IV и Марии Медичи, и внучкой Екатерины Медичи, чье имя связано с трагедией, заслужившей проклятие человечества – Варфоломеевской ночью. Жестокий характер и мрачное суеверие бабушки передались внучке. Ни при каком правителе так не текли слезы и кровь вальденсов. Этот факт мы не сможем объяснить, если не примем во внимание, что обрушившиеся на них испытания исходили не от мягкого принца, бывшего на троне, а от холодной жестокой и кровожадной регентши, управлявшей королевством. Короче, есть причина полагать, что не легкий дух Савойского дома, а коварный дух Медичи с подсказки Ватикана устроил кровавое побоище, о котором мы собираемся рассказать.
Удар был нанесен не сразу, ряд более слабых атак предшествовал сокрушительному удару. Махинации, хитрости и узаконенный грабеж выстлали дорогу для полного и окончательного уничтожения народа.
Сначала пришли монахи. Мы видели эпидемию чумы, которая посетила долины в 1630 году, а это была другая чума, но не болезнь, а стаи капуцинов. Их послали, чтобы обратить еретиков. Они начали с того, что вызывали пасторов на спор, в котором надеялись победить. Несколько попыток, однако, убедили их, что победа не так легка, как они думали. Они жаловались, что еретики сделали «Папу из своей Библии», и так как эту книгу св.отцы не изучали, они не знали, где найти отрывки,, которые опровергли бы вальденских пасторов. Они могли заставить их замолчать, только изгнав их. Среди тех, кого они отправили в изгнание, был высокообразованный Антуан Леже, дядя историка. Так народ лишился своих руководителей. Вальденсам было запрещено под страхом конфискации и смертной казни покупать или возделывать земли за пределами их небольшой территории. Некоторые из их церквей были закрыты. Территория была превращена в тюрьму приказом, запрещавшим им пересекать границу даже на несколько часов, кроме ярмарочных дней. Протестантским общинам Боббио, Вилларо, Ангрогны и Роры было приказано содержать миссии капуцинов, а протестантам из других стран было запрещено селиться в долинах под страхом смерти и штрафа в 1 000 золотых крон, взимаемого с общины, принявшей их. Этот закон был направлен против пасторов, которые после эпидемии были в основном из Франции и Швейцарии. Надеялись, что через несколько лет у вальденсов не будет служителей. Были учреждены банки для предоставления мелких кредитов нуждающимся (Montes de Piete), чтобы склонить вальденсов, которых конфискации, неурожаи и войны поставили в трудное положение, отдавать имущество под залог, и когда все будет заложено, предложить им реституцию при условии принятия католической веры. На тех же условиях молодым девицам было обещано приданое. Эти различные ухищрения было мало успешными. Несколько десятков отступников присоединились к римской церкви. Было ясно, что работа по обращению в свою веру двигалась очень медленно. Должны быть приняты более эффективные меры.
Общество «Пропаганда веры», основанное Папой Григорием XV в 1622 году, уже распространилось по Италии и Франции. Цель общества была первоначально изложена довольно простыми и невинными словами – “De Propaganda Fidei” (Пропаганда веры). Со времени учреждения общества его цели, однако, расширились, или если не цели, то, во всяком случае, расширилось его название. К первому скромному назначению были добавлены выразительные слова: «et Extirpandis H;reticis» (Полное истребление еретиков). Число членов общества вскоре заметно возросло; оно включало мирян и священников; все сословия от знати и прелатов до крестьян и нищих стремились попасть в него, так как приманкой было полное прощение всем, кто примет участие в благом деле, безошибочно выраженном одной короткой и лаконичной фразой: “et Extirpandis H;reticis”. Отделения общества в небольших городах отчитывались перед большими городами, большие города перед столицей, а столицы перед Римом, где, по словам Леже, «сидел огромный паук, державший нити этой могучей паутины».
В 1650 году в Турине был образован «Совет пропаганды веры». Старшие государственные советники, феодалы и церковные иерархи входили в правление. Были образованы женские общества во главе с маркизой де Пианеза. Она была первой дамой при дворе, и так как она не имела «белой розы непорочной жизни», то была еще более ревностной в этом деле, надеясь искупить прошлые грехи. Она прилагала огромные усилия для поддержания общества; своей энергией она воодушевляла подчиненных. «Женщины-пропагандистки – пишет Леже – разбили города на районы, и каждая ходила в закрепленный за ней район дважды в неделю, подкупая простых девушек, служанок и детей льстивыми соблазнами и красивыми обещаниями, и пугая тех, кто не слушал их. У них везде были шпионы, которые кроме прочей информации узнавали, в каких протестантских семьях были ссоры. Туда отправлялись пропагандисты, разжигая разногласия, чтобы отделить мужа от жены, жену от мужа, детей от родителей, обещая им и на самом деле предоставляя им огромные льготы, если они согласятся пойти на мессу. Если они слышали о торговце, чье дело терпело убытки, или о дворянине, проигравшимся в карты или по другой причине испытывавшим нужду в деньгах, эти дамы были рядом с их Dabo tibi (я дам тебе) при условии отречения. Заключенного также выпускали из тюрьмы, если он уступал им. Для того чтобы покрыть большие расходы по прозелитизму, держать механизм в работе, покупать души за хлеб, проводились постоянные сборы в костелах, отдельных семьях, магазинах, гостиницах, игорных домах, на улицах, везде собирали милостыню. Сама маркиза Пионеза, знатная дама, каждый второй и третий день делала обход в поисках пожертвований, даже заходя в таверны…Если человеку высокого положения, который мог пожертвовать деньги, приходилось останавливаться в гостинице, эти дамы не упускали его, с кошельком в руке просили о пожертвовании. Когда в Турин приезжали состоятельные люди, принадлежавшие реформатской вере, они без угрызений совести просили у них деньги на пропаганду их веры, и авторитет маркизы или страх не выполнить поручение и повредить делу, часто заставлял их уступать».
Пока маркиза Пианеза была заняла выполнением планов, смерть поразила ее. Чувствуя угрызения совести и желая собороваться, она позвала к своей постели мужа, с которым они расстались много лет назад, и поручила ему, если он ценил спокойствие ее души и безопасность своей, продолжить благой труд по обращению вальденсов, в который она вложила свое сердце. Чтобы подогреть его ревность, она завещала ему сумму денег, которую он, однако, не мог трогать, пока не выполнит оговоренного условия. Маркиз взялся за дело с большой готовностью. Фанатик и солдат, он мог придумать только один способ обращения вальденсов. Именно теперь разразилась буря.
Известный приказ Гастальдо пришел 25 января 1655 года. Этот декрет предписывал всем вальденским семьям, проживавшим в долинах Люцерна, Фениле, Бубиана, Бричеразо, Сан Джиованни и Ла Торре, (короче, в богатом районе, отделявшим их столицу от равнины) покинуть дома в течение трех дней и уйти в долины Боббио, Ангрогна и Рора. Они должны были сделать это под страхом смерти. Им предложили продать земли католикам в течение двадцати дней. Те, кто хотел отречься от протестантской веры, освобождались от выполнения приказа.
Трудно представить что-нибудь более бесчеловечное и жестокое, чем этот приказ. Была середина зимы, а зима в Альпах более сурова, чем даже в более северных районах. Могли ли люди, на которых пал этот приказ, включая маленьких детей и стариков, больных и немощных, слепых и хромых, предпринять путешествие через вздувшиеся реки, засыпанные снегом долины и покрытые ледниками горы? Они неизбежно должны были погибнуть, и направленный против них указ явился еще одной формой, осуждавшей их на холодную и голодную смерть. «Молитесь», предупреждал своих учеников Христос, когда они увидели римскую армию вокруг Иерусалима. «Молитесь, чтобы бегство ваше не было зимой». Католическая Пропаганда Турина выбрала это время года для вынужденного бегства вальденсов. Холодными были ледяные вершины, смотревшие на несчастных людей, переходивших потоки, взбиравшихся по горным тропам, но сердца гонителей были еще холоднее. Правда, им был предложен другой вариант – пойти на мессу. Воспользовались ли они им? Историк Легер пишет, что у него была община в количестве почти 2 000 человек, и ни один не принял этого варианта. «Я могу засвидетельствовать, - замечает он – так как был их пастором одиннадцать лет, и знаю каждого по имени. Посуди, читатель, разве у меня нет причины плакать от счастья, а также от горя, когда я понимал, что вся ярость волков не смогла подействовать на этих агнцев, и никакие земные блага не могли поколебать их постоянства. И когда я замечал их кровавые следы на снегу и льду, через которые они влачили измученные ноги, разве у меня не было причины благодарить Бога за то, что в их телах свершилась оставшаяся мера страданий Христа, особенно, когда я видел, с какой силой духа они несли свой тяжкий крест.
Вальденсы других долин приветливо встречали бедных изгнанников, и с радостью делили с ними скудную пищу. Они накрывали стол на всех, ставя на него кукурузную кашу, жареные каштаны, молоко и масло, и не забывали добавить чашу красного вина, сделанного в их долинах. Враги были поражены, когда увидели, что вся община, как один человек поднялась и ушла.
Еще бо;льшее горе шло по пятам первого несчастья. Только часть вальденсов пострадала от жестокого указа Гастальдо, но целью Пропаганды было полное уничтожение народа, и для этого использовали отпетое предательство и намеренную жестокость. С верхних долин, куда они ушли, вальденсы посылали почетных представителей ко двору в Турине. Они описывали бедственное положение трогательными словами (трудно было его преувеличить) и умоляли о выполнении договоров, которые были заверены честным словом Савойского дома. Речь их была так сдержана и искренна, что, казалось, их просьбы должны быть удовлетворены. Но, увы! Слух принца был отравлен ложью. Их даже не допускали до него. Согласно Пропаганде их протесты, сопровождавшиеся слезами и стенаниями, не были услышаны. Вальденсы были лишь прелестными глухими ужами. От них отделывались неопределенными ответами и туманными обещаниями, пока не наступило роковое 17 апреля, когда не надо было больше притворяться и темнить.
В вышеупомянутый день 17 апреля 1655 года маркиз ди Пианезо тайно покинувший ночью Турин, появился в долинах во главе армии из 15 000 солдат. Вальденсы по договоренности стучались у дверей маркиза в Турине, а он сам был на дороге в Ла Торре. Он появился у стен этого города в восемь часов вечера в субботу того же 17 апреля в сопровождении 300 человек, он оставил основную армию в лагере на равнине. Тайно сформированная армия состояла из пьемонтцев, в основном из бандитов, которым было обещано прощение и добыча, если они будут вести себя хорошо, а также из отрядов баварцев, шести французских полков, которые еще жаждали крови гугенотов, и нескольких отрядов ирландских католиков, изгнанных Кромвелем и приехавших в Пьемонт, и избежавших избиения соотечественниками-протестантами на родине.
Вальденсы быстро построили баррикаду на входе в долину. Маркиз приказал солдатам взять ее штурмом, но осажденные так стойко сопротивлялись, что за три часа боев, враг нисколько не продвинулся. В воскресение в час ночи граф Амадеус из Люцерны, знавший местность, сделал боковой маневр вдоль берега Пелица, тихо прокрался по лугу и садам, и, зайдя с противоположной стороны, ударил в тыл вальденсам. Они повернули, вторглись в ряды нападавших и ушли в горы, оставив Ла Торре в руках врага. В этом сражении вальденсы потеряли только троих. Было воскресение между двумя и тремя часами ночи, и, несмотря на столь ранний час, католики собрались в церкви и пропели благодарственный молебен. Было Вербное воскресение, и по традиции католической церкви солдаты праздновали этот великий праздник любви и добра в вальденских долинах.
Вальденсы опять были в горах. Их семьи заранее были отведены в естественные убежища. Их часовые дежурили день и ночь на пограничных высотах. Они видели передвижение армии Пианезо внизу на равнине. Они видели, как фруктовые деревья падают под топорами, как солдаты факелами поджигают их дома. В понедельник 19 апреля и во вторник 20 апреля несколько головорезов расположились вдоль линии горных перевалов и фортов. Плохо вооруженные, в значительном меньшинстве, один к ста, вальденсы побеждали по всем направлениям. Папские солдаты позорно бежали, принеся товарищам на равнину удивительные рассказы о доблести и героизме вальденсов, и зародив панику в лагере.
Чувство вины всегда трусливо. У Пианезо появилось дурное предчувствие относительно исхода операции. Воспоминания о том, что сильные армии прежде погибли на этих горах, преследовали его и лишали покоя. Он прибег к оружию, с которым вальденсы были менее способны справиться, чем со шпагой. В среду 21 апреля на рассвете он объявил звуками трубы в разных укреплениях вальденсов о своем намерении принять их посланников и договориться о перемирии. В его лагерь были отправлены делегаты, которых приняли с особой вежливостью и обильно угостили. Пианезо выразил сожаление за невоздержанность его солдат, которые они дозволили вопреки приказу. Он уверял, что пришел в долины только для того, чтобы найти нескольких беженцев, не подчинившихся приказу Гастальдо, что горных общинам не надо ничего бояться, и что если они пустят всего один полк на несколько дней в знак лояльности, все закончится дружелюбно. Ловкость этого человека покорила делегатов, и, несмотря на предупреждение более разумных людей, в частности пастора Леже, вальденсы открыли проходы в долины и двери своих жилищ для солдат Пианезы.
Увы, и, увы! Несчастные были уничтожены. Они впустили под крышу своих убийц и убийц своих семей. Первые два дня, 22 и 23 апреля, прошли относительно спокойно, солдаты ели за одним столом, спали под одной крышей и спокойно разговаривали с будущими жертвами. Эта передышка была необходима для завершения подготовки к последующим действиям. Теперь враг заниял города, деревни, дома и дороги по всем долинам. Они заняли все высоты. Два перевалы вели во Францию, один через снега высокого Коль Жульэна, другой через долины Кейра в Дофине. Но, увы, ни по одному не удалось убежать. Никто не мог перейти Коль Жульэн в это время и остаться в живых, а также крепость Мирабок, которая преграждала вход в узкое ущелье, ведшее в долину Кейра, тщательно охранялась врагом. Вальденсы оказались в ловушке, закрытые, словно в тюрьме.
Наконец, удар обрушился на них подобно удару молнии. В субботу 24 апреля 1655 года в четыре часа утра был дан сигнал с замкового холма Ла Торре. Кто еще раз повторит трагедию? «Второй раз Каин – пишет Монастье – проливает кровь брата Авеля». Мгновенно тысячи убийц приступили к кровавой работе. За одну минуту долины Люцерны и Ангрогны наполнились ужасом, отчаянием, страданиям и горем. Если бы преисподняя послала демонов на преступление и кровопролитие, они бы не превзошли солдат Пропаганды. Мы видим, как жертвы взбираются на гору с предельной скоростью, преследуемые убийцами. Мы видим, что потоки, текущие с гор, начинают становиться красными от крови. Зловещие отблески вспыхивают в темном дыму, наполнявшим долины, потому что священники и монахи, сопровождавшие каждый отряд солдат, поджигали дома, как только убивали жителей. Увы, какие звуки доносятся до слуха? Крики и стоны умирающих отдаются эхом в горах, и кажется, что горы рыдают об убитых своих детях. «Наша долина Люцерна, - восклицает Леже – которая была подобно земле Гесен, превратилась в вулкан Этну, выбрасывающую пепел и пламя. Земля напоминала печь, а воздух был наполнен осязаемой египетской тьмой от дыма городов, деревень, храмов, усадеб, амбаров и строений, сожженных в пламени Ватикана».
Солдаты не довольствовались быстрым убийством шпагой, они изобрели новый, доселе неизвестный способ пытки и смерти. Сегодня никто не смеет описать простыми словами все отвратительные и ужасные дела этих людей, об их злодеяниях никогда не узнают, так как об этом никогда не рассказывают.
Из чудовищного рассказа Леже мы выбрали несколько случаев, но даже эти несколько мягко описанных случаев непреднамеренно переросли в ужасы. Малышей выхватывали из рук матерей и, взяв за крошечные ножки, били головой о камни, или двое солдат разрывали их пополам. Их изуродованные тела выбрасывались на дорогу или в поле на съедение зверям. Больных и стариков живыми сжигали в домах. У некоторых отрубали руки и ноги, и жгли огнем раны, чтобы остановить кровотечение и продлить мучения. С некоторых живьем сдирали кожу, некоторых поджаривали, некоторым вспарывали животы, или привязывали к деревьям в собственных садах и вырезали сердца. Некоторые были ужасно изувечены, у других были вынуты мозги и съедены каннибалами. Некоторых клали в борозды на поле и запахивали в землю, как запахивают навоз. Других хоронили заживо. Отцов вели на смерть с привязанными на шее головами их сыновей. Родителей заставляли смотреть, как издевались над их детьми, а потом убивали, прежде чем дать им умереть самим. Здесь мы остановимся. Мы не можем продолжать страшный рассказ Леже. Далее следуют гнусные и чудовищные дела, совершенно отвратительные, ужасные и дьявольские, которые мы не смеем пересказывать. Сердце обрывается, и голова начинает кружиться. «Рука дрожит так, – пишет Леже – что я едва могу держать перо, и слезы смешиваются с чернилами, когда описываю дела чад тьмы, чернее даже самого князя тьмы».
Ни одно общее пусть самое страшное описание не может точно передать ужасы гонений, как история отдельных судеб, но мы воздержимся от этого. Если бы мы рассказали об отдельных мучениках, описали бы трагическую судьбу Пьера Симеона из Ангрогны, о варварской смерти Магдалены, жены Пьера Пилона из Вилларо, (печальная история, нет ее нельзя рассказывать) об Анне, дочери Жана Шарбоне из Ла Торре, об ужасной мученической смерти Поля Гарнье из Роры, которому сначала вырвали глаза, потом подвергли другим издевательствам, и после всего с живого содрали кожу и, разделив на четыре части, натянули на окна четырех главных домов Люцерны, если бы мы описали эти случаи с сотнями подобных других, наше повествование было бы столь душераздирающим, что читатели не в состоянии продолжить чтение, ушли бы со страницы. Вальденсы буквально претерпели все, о чем пишет апостол, когда говорит о древних мучениках, а также неизвестные в те времена мучения, до которых не дошел даже Нерон. «Они были побиваемы камнями, перепиливаемы, подвергаемы пытке, умирали от меча, скитались в милотях и козьих кожах, терпя недостатки, скорби, озлобления; те, которых весь мир не был достоин, скитались по пустыням и горам, по пещерам и ущельям земли».
Такая жестокость создает беспрецедентную и уникальную картину в истории, по крайней мере, цивилизованных стран. Были трагедии, в которых было пролито больше крови и погублено больше жизней, но, ни в одной из них действующие лица не были так бесчеловечны, и страдания так чудовищны, жестоки и невыносимы. «Пьемонтская резня» занимает особое место среди них. Она более демоническая, чем все злодеяния и убийства до и после нее. Леже может поспорить «со всеми путешественниками и всеми, кто изучает историю древних и современных язычников, будь то китайцев, татар или турок, что они никогда не видели или не слышали о подобном отвратительном предательстве и жестокости».
Авторы этих деяний, думая, что мир не поверит существованию такой жестокости, смели отрицать ее, даже пока кровь еще не высохла в долинах. Пастор Леже предпринял эффективные меры, чтобы продемонстрировать лживость такого отказа, и добился того, чтобы неоспоримые и достоверные доказательства этих преступлений дошли до потомков. Он ездил из общины в общину сразу после резни в сопровождении нотариусов, которые записывали свидетельские показания выживших очевидцев событий. На основании этих показаний он составил и дал миру книгу, которую д-р Джилли правильно охарактеризовал как одну из самых «ужасных» из существующих книг. Оригиналы показаний Леже отдал Сэру Самуэлю Морланду, который хранит их вместе с другими ценными документами, касающимися вальденсов, в библиотеке Кембриджского университета.
Неудержимое горе охватило сердца выживших людей при виде убитых братьев, разоренной страны и разбитой церкви. «О, кто даст голове моей воду – восклицает Леже – и глазам моим источник слез! Я плакал бы день и ночь о убитых людях дщери народа моего. Взгляните и посмотрите, есть ли болезнь, как моя болезнь». «Именно тогда, - продолжает он – беглецы, выхваченные как головня из огня, могли обратиться к Богу словами 79 псалма, который ярко описывает их состояние»:
«Боже, язычники пришли в наследие Твое, осквернили святой храм Твой, Иерусалим превратили в развалины; трупы рабов Твоих отдали на съедение птицам небесным, тела святых Твоих зверям земным; пролили кровь их как воду… и некому было их похоронить!»
Когда буря стихла, Леже собрал оставшихся в живых людей, чтобы посоветоваться о дальнейших действиях. Неудивительно, что некоторым людям приходила мысль совсем оставить долины. Леже настойчиво отговаривал их покидать древнюю родину. Он говорил, что они должны заново отстроить Сион, веря, что Бог их отцов не позволит погибнуть церкви долин. Чтобы поддержать их, он взялся за изложение их страданий и ужасного положения перед братьями других стран, которые, он был уверен, поспешат на помощь в этот трудный час. Советы убедили. «Наши слезы больше не вода, - писал оставшийся в живых вальденс протестантам Европы – они кровавые, они не только застилают наш взор, но и сдавливают сердце. Руки дрожат, и голова болит от многих полученных ударов. Нельзя в письме выразить словами мысли и безутешность. Молим извинить нас и увидеть среди наших воплей то, что мы не в силах сказать». После такого трогательного вступления они продолжили представлять страну в сдержанных выражениях, которые противопоставлялись масштабу преступлений. Протестанты Европы были в ужасе, когда услышали об этой бойне.
Ужасное известие пробудило глубокое сострадание и сильное негодование больше всего в Англии. Глава государства Кромвель объявил пост, сбор пожертвований для пострадавших и написал всем протестантским правителям и французскому королю с намерением вызвать их сострадание и помочь вальденсам. Одной из самых благородных и святых задач великого поэта, который тогда был секретарем по латынской корреспонденции при протекторе, было написание этих строк. Перо Мильтона выполняло не менее славную работу, когда он писал от лица страдальцев за веру, чем при написании «Потерянного рая». В знак глубокого интереса к этому делу Кромвель послал Сэра Самуэля Морланда с письмом к герцогу Савойскому, выразив удивление и скорбь по поводу жестокости, проявленной к тем, кто были его братьями по вере. Посол Кромвеля посетил долины по пути в Турин и собственными глазами увидел ужасную картину, которую представляла в то время страна. «Если, – писал он, обращаясь к герцогу, и увиденные им ужасы способствовали его красноречию и разжигали республиканскую прямоту до пуританского жара – если тираны всех времен и народов ожили, они бы устыдились, что не изобрели ничего жестокого и бесчеловечного по сравнению с этими делами. Между тем – продолжал он – ангелы цепенеют от ужаса, люди ошеломлены, сами небеса, казалось, удивлены криками умирающих, и сама земля покраснела от крови многих невинных людей. Не воздай, о, Боже, за эти злодеяния, за отцеубийственную бойню! Да, смоет кровь Христа эту кровь!»
Мы уже не раз вспоминали Касталуццо в повествовании об этом народе и его мучениях. Он тесно связан с резней 1655 года и вдохновил музу Мильтона. Он стоит на входе в долины, у его подножья густые леса, над ним обломки пород и упавшие камни, которые бесчисленные бури собрали вокруг него. Среди них поднимается вверх высокая колонна и касается белых облаков, проплывающих в небе. Чуть пониже вершины на поверхности скалы можно увидеть темное пятно. Его можно было бы принять за тень от проходящего облака, если бы оно не было так неподвижно. Это вход в просторную пещеру, которая, как говорят, может вместить несколько сотен людей. В это убежище убегали вальденсы, когда внизу в долине был настоящий ад, сверкавший сталью, красный от преступлений и оглашавшийся проклятиями и богохульствами. Многие вальденсы убегали в эту пещеру в случае резни. Но, увы! Преследователи выслеживали их и, вытащив из пещеры, бросали в страшную пропасть.
Закон, который связывает преступления с местом совершения, приписал резню 1655 года к горам и навечно закрепил за этими скалами. Нет другого такого памятника мученикам во всем мире. Пока стоит Касталуццо, память об этом ужасном преступлении не умрет; она будет взывать во все времена. Этот крик наш величайший поэт передал в потрясающем сонете:
«Господь, воздай савойцу за святых,
Чьи трупы на отрогах Альп застыли,
Чьи деды в дни, когда мы камни чтили,
Хранили Твой завет в сердцах своих,
Вовеки не прости убийце их
Мук, что они пред смертью ощутили,
Когда их жен с младенцами схватили
И сбросили, глумясь со скал крутых,
Их тяжкий стон возносят к небу горы,
Их прах ветра в Италию несут,
В край, где царит тройной тиран, который
Сгубил невинных. Пусть же все поймут,
Узрев Твой гнев, что призовешь Ты скоро
Блудницу вавилонскую на суд».
Глава 12
Подвиг Джианавелло – Убийства и грабежи в Роре
Восхождение Ла Комбе – Красота и величие долины Рора – Джианавелло – Характер – Маркиз ди Пианеза – Первое нападение – Смелый отпор – Не одной веры с еретиками – Отряд Джинавелло – Отбиты вторая и третья атаки – Смерть преследователя – Собрана армия для вторжения в Рору – Убийства и грабежи – Письмо Пианеза – Героический ответ Джианавелло – Джианавелло возобновляет войну – 500 против 15 000 – Успех вальденсов – Ужас резни – Вмешательство Англии – Письмо Кромвеля – Мирный договор
Следующий трагический эпизод в истории вальденсов ведет нас в долину Рора. Захват этой долины был в одно время с великой бойней. В том, о чем мы собираемся рассказать, героические подвиги перемежаются со страданиями, мы удивлены доблестью патриотов и терпением мучеников.
Долина Рора лежит слева от входа в Ла Торре; она отделена от Люцерны горной преградой. У Роры два входа, один со стороны ущелья, ответвляющегося за две мили от Ла Торре, и другой подход через долину Люцерна, через горы. Следует кратко описать последний. Допустим, мы идем из города Ла Торре, огибаем справа Касталуццо, вздымающийся кверху своими обрывами, которые памятны трагическими событиями. В этой точке поворачиваем налево, спускаемся в долину и идем по яркому лугу под сенью виноградных лоз, которые свободно раскидывают побеги от дерева к дереву. Переходим речку Пелиц по небольшому мосту и продолжаем идти до подножья гор Ла Комбе, отгораживающих долину Рора. Начинаем взбираться по извилистой тропинке. Пастбища и виноградники сменяются каштановыми лесами; каштаны в свою очередь сменяются соснами. Когда забираемся выше, то оказываемся среди голых скал с бегущими ручейками, окаймленными мхом и альпийской растительностью.
Через два часа подъема оказываемся на вершине перевала. Здесь среди огромного альпийского амфитеатра возвышается пьедестал высотой 4 000 футов, с которого открывается поразительный вид. Как глубока долина, от которой мы поднялись! Пелиц – серебряная ниточка, луг – зеленый лоскут в несколько квадратных дюймов; каштаны – едва видимые точки, а вон там Ла Торре и белый Вилларо, которые кажутся такими крошечными, что их можно сложить в коробку для игрушек.
В то время как все уменьшается, горы увеличиваются в количестве и размерах. Высоко над нами возвышается вершина Кастелуццо, еще выше поднимается массив Вандалини, покатые склоны которого образуют огромный и великолепный висячий сад, по сравнению с которым кажется карликовым одно из чудес Вавилона. Далеко вдали видно бушующее море из гор, то вздымающееся острыми пиками, то опускающееся зубчатыми гребнями, то поднимающееся массивными гранитными вершинами, облаченными в блестящие одежды, сотканные зимою для альпийских гигантов.
Теперь спускаемся в долину Рора. Она лежит у наших ног зеленой чашей шестидесяти миль в окружности; склоны и пойма покрыты пшеничными полями и лугами, а также виноградниками, садами, грецким орехом, вишнями и другими фруктовыми деревьями, среди которых проглядывают многочисленные коричневые домики. Огромные горы окружают стеной долину; среди них, выделяясь своей статью, стоит король Коттианских Альп Монте Визо.
Как из среды древних евреев, так и из вальденсов, Бог воздвигал время от времени доблестных мужей для освобождения народа. Одним из самых выдающихся был Джианавелло, больше известный как командир Джошуа Джианавелло, уроженец долины Рора. По сведениям, дошедшим до нас, он обладал всеми качествами военного командира. Он был человеком отчаянной отваги, решимости и рискованных предприятий. Он имел способность умело комбинировать, что необходимо командиру. Он обладал огромным потенциалом и самообладанием в экстремальных ситуациях, он быстро принимал решения и быстро приводил их в исполнение. Его преданность и энергия были средствами, через которые Бог смягчил ужасы резни 1655 года, и его героизм полностью остановил поток несчастий и повернул его против зачинщиков. Было утро 24 апреля 1655 года, когда началась кровавая бойня, описанная выше. В тот же день 500 солдат были отправлены маркизом ди Пианеза в долину Рора, чтобы убить невинных, ничего не подозревавших жителей. Поднявшись от долины Пелиц, они достигли перевала и уже были готовы украдкой быстро спуститься в город Рора, как стая волков спускается в овчарню, или как, пишет Легер, «стая стервятников спускается на беззащитных голубок». К счастью, Джианавелло был настороже, он знал заранее о приближении бури, хотя не знал когда и где она разразится. Он увидел отряды и догадался об их намерении. Нельзя терять ни минуты, еще немного и никого не останется в живых в Роре, чтобы сообщить об их судьбе соседней общине. Был ли Джианавелло один против армии в 500 солдат? Он прокрался в горы под прикрытием скал и деревьев, по дороге уговорил шесть крестьян, смелых как он сам, присоединиться к нему для отпора врага. Небольшой героический отряд подошел близко к войску, прятавшемуся тогда в кустарнике, и лег в засаде у тропинки. Солдаты подошли, нисколько не подозревая о западне. Джинавелло и его люди так точно выстрелили, что семеро солдат упали замертво. Затем, перезарядив оружия и переменив место, они выстрелили с тем же результатом. Атака была неожиданной; враг был невидим. Напуганным солдатам Пианеза показалось, что нападавших было в десять раз больше. Они начали отступать. Но Джианавелло и его люди, переходя словно серны из одного укрытия к другому, зашли с тыла и сразили их пулями. Неприятель оставил пятьдесят четыре человека убитыми. Таким образом, семь крестьян прогнали из долины Рора 600 убийц, пришедших умертвить мирных жителей.
В тот же день люди из Роры, не знавшие об ужасных убийствах, совершаемых в тот момент в долинах их братьев, отправились к маркизу ди Пианеза, чтобы пожаловаться на нападение. Маркиз притворился, что ничего об этом не знает. «Напавшие на долину, сказал он – просто группа бандитов. Вы правильно сделали, что прогнали их. Возвращайтесь к вашим семьям и ничего не бойтесь. Клянусь моей честью, что никакое зло не приключиться с вами».
Лживые слова не подействовали на Джианавелло. Он помнил принцип, провозглашенный на соборе в Констанце, и часто применявшийся на практике в долинах. «Нет веры еретикам». Он знал, что Пианеза является агентом «Совета по полному уничтожению». Как только забрезжило утро следующего дня, героический крестьянин вышел из дома, осматривая орлиным взором горные тропы, ведшие в долину. Вскоре его подозрения подтвердились. Шестьсот специально отобранных солдат для такого трудного дела поднимались на гору Касталуццо для того, чтобы закончить то, что не удалось сделать их товарищам вчера. Джинавелло собрал небольшой отряд из восемнадцати человек, двенадцать из которых были вооружены мушкетами и шпагами, а шестеро только пращами. Он разбил их на три группы, каждая из которых состояла из четырех мушкетеров и двух метателей пращи, он расставил их в ущелье, по которому должен был пройти неприятель. Как только вражеский авангард вошел в ущелье, посыпался град пуль и камней, как из невидимой руки. Все пули и камни достигали своей цели. Первый обстрел свалил офицера и двенадцать солдат. За этим залпом последовали другие, не менее успешные. Послышались крики: «Все кончено, спасайтесь!» Бегство было поспешным, так как им казалось, что каждый куст и камень выплевывают на них смертельные снаряды. Итак, второе позорное бегство избавило долину Рора от убийц. Жители во второй раз отправились с жалобой к Пианеза. «Скрывая свирепость тигра – как пишет Легер – под шкурой лисы», он уверил делегатов в том, что нападение было результатом недопонимания, что против них были возведены обвинения, лживость которых была впоследствии выяснена, и теперь они могут возвратиться домой, ничего не боясь. Как только они ушли, Пианеза стал усиленно готовиться к третьей атаке.
Он собрал батальон из 800- 900 человек. На следующее утро войско вышло на марш к Роре, захватило все подступы к долине, выгнало жителей в пещеры горы Фриоланте, подожгло жилища, предварительно разграбив их. Джошуа Джианавелло, командир небольшого отряда, видел, как они входили, но их число было настолько превосходящим, что он решил подождать более благоприятного момента для атаки. Солдаты уходили, нагруженные трофеями, ведя перед собою крестьянский скот. В присутствии своего героического отряда Джианавелло, стоя на коленях, воздал хвалу Богу, который дважды спас людей Своей рукой, и помолился, чтобы Он укрепил сердца и руки соратников для еще одной победы. Затем он напал на врага. Грабители повернули и побежали в горы, в надежде убежать в долину Пелиц, по дороге бросая добычу. Когда они добрались до перевала и начали спускаться, то их бегство стало еще опаснее. Огромные камни, катившиеся сверху на них, вперемежку с пулями делали свое дело, а пропасти, в которые они в спешке падали, довершали его. Несколько человек спаслись бегством в Вилларо.
Маркиз ди Пианеза вместо того, чтобы увидеть в этих событиях перст Божий, только больше распалился гневом и более решительно склонился к полному уничтожению еретиков из долины Рора. Он собрал под своим командованием все королевское войско или то, что осталось после сражений в других долинах, для того чтобы окружить небольшую территорию. Это было четвертое нападение на общину Роры, но захватчикам было суждено еще раз отступить перед героическими защитниками. Под оружие встало около 8 000 человек, которые были готовы выступить против Роры, но нетерпение некого командира Марио, отличившегося в резне при Боббио и хотевшего присвоить себе всю славу этого сражения, не позволило ему ждать подхода всей армии. Он вышел на два часа раньше с тремя отрядами регулярной армии, из которых немногие вернулись. Этот яростный командир, сметенный отступлением охваченных паникой солдат, упал с обрыва в ручей и сильно разбился. Его вытащили и отвезли в Люцерну, где он, спустя два дня, умер в страшных мучениях и еще больших терзаниях совести. Один из отрядов, которые он повел в роковую экспедицию, состоял из ирландцев, изгнанных Кромвелем. Они в далекой стране встретили смерть, которой они хотели предать других людей у себя на родине, оставляя свои трупы удобрять долины, которые могли принадлежать им, если бы им удалось очистить их от ереси и еретиков.
Вереница необычных событий подходит к концу. Ярость Пианеза не знала границ. Эта война, хотя она велась только с пастухами, не принесла ему ничего кроме позора и потери самых отважных солдат. Виктор Амадеус однажды заметил, что «шкура каждого вальденса обошлась ему в пятнадцать лучших солдат Пьемонта». Пианеза потерял несколько сот лучших своих солдат, но ни один из небольшого отряда Джинавелло не попал в его руки живым или мертвым. Тем не менее, он решил продолжать борьбу с еще большей армией. Он собрал 10 000 человек и напал на Рору сразу с трех сторон. Пока Джианавелло храбро сражался с первым полком в 3 000 солдат на вершине перевала, открывавшим вход из долины Пелиц, второй полк из 6 000 солдат вышел через ущелье к подножью долины, а третий в количестве 1 000 человек перешел через горы, отделявшие Багноло от Роры. Увы, кто опишет ужасы, последовавшие за приходом этих убийц! Кровь, пожары, изнасилования мгновенно обрушились на маленькую общину. Не делалось различия для возраста и пола. Никто не сострадал нежному возрасту; никто не уважил седины. Счастливы те, кто умерли сразу и избегли страшных издевательств и пыток. Нескольких человек, избегнувших шпаги, увели в плен, среди них была жена и три дочери Джианавелло.
Героическому патриоту не за что было больше бороться в долине Рора. Свет его очага погас, деревня была грудой дымящихся развалин, отцы и братья пали от шпаги. Но, поднявшись над всеми несчастиями, он перешел с небольшим отрядом горы, чтобы на границе с родиной ждать случая, который Божье провидение может открыть ему для защиты с помощью шпаги древних свобод и славной веры его народа.
В это время Пианеза намереваясь нанести сокрушительный удар по герою, написал Джианавелло следующее: «Я предлагаю тебе в последний раз отречься от ереси. Это – единственная надежда на получение прощения короля и спасение жизни твоей жены и дочерей, моих пленных, которых я сожгу живыми в случае твоего упорства. Что касается тебя, то мои солдаты больше не будут гнаться за тобой. Я назначил такую цену за твою голову, что если бы ты был самим Вельзевулом, тебя все равно взяли бы. Запомни, что если ты попадешься мне живым, то нет таких мучений, которыми я не наказал бы тебя за твой бунт». На эти яростные угрозы Джианавелло быстро и с достоинством ответил: «Нет таких мучений и такой смерти, которых бы я не избрал, нежели отречься от моего Спасителя. Твои угрозы не могут заставить меня отречься от моей веры, они лишь укрепляют меня. Если маркиз Пианеза заставит мою жену и дочерей пройти сквозь огонь, то он истребит только их смертные тела, их души пойдут к Господу. Верю, что он смилостивится над ними и надо мной, если Ему будет угодно, чтобы я попал в руки маркиза». Не знаем, понял ли Пианеза, что это было самое большое поражение, нанесенное ему рукой крестьянина из Роры. Он мог с таким же успехом воевать с самими Альпами, как с делом, которое вселяло в борцов такой дух. Ответ Джианавелло, отмечает Легер, «показал его избранным орудием в Божьих руках для восстановления, казалось, пропавшей страны».
Джианавелло спас от гибели своего маленького сына, и первой его заботой было найти для него безопасное место. Неся его за плечами, он перешел через Альпы, отделявшие долину Люцерна от Франции, и вручил ребенка на попечение родственника, жившего в Кейра, в долине французских протестантов. С ребенком он принес туда известие об ужасном избиении его народа. Люди возмутились. Немало человек таких же храбрых как он сам захотели встать под его знамена. Через несколько дней со значительно возросшим отрядом он перешел через Альпы, чтобы начать вторую и наиболее успешную кампанию. Когда он пришел в долины, к нему присоединился Джиагери, под командованием, которого собрался отряд для отмщения за смерть братьев.
Командир Джианавелло встретил в лице Джиагери соратника достойного себе и дела, ради которого он шел на войну. Об этом героическом человеке Легер писал, что «хотя у него было бесстрашие льва, он был кроток как агнец, всегда приписывая победы Богу, хорошо знал Писание, имел рассуждение и природные дарования. «Кровавая бойня почти уничтожила население вальденсов, два командира могли набрать всего 500 человек под свои знамена. Армия противника, стоявшая на этот раз в их долинах, насчитывала от 15 000 до 20 000 обученных отборных солдат. Ничего кроме воли Бога Воинств не могло побудить двух мужчин выйти на войну с горсткой людей против такого количества. По мнению простого героя все было потеряно, но мужество этих двух воинов-христиан было основано на вере. Они верили, что Бог не позволит их делу погибнуть, погаснуть светильнику долин, и хотя их было мало, они знали, что Бог может через их немощные сосуды спасти родину и церковь. С верой в это они обнажили шпаги, и с такой отвагой владели ей, что она стала наводить ужас на армии Пьемонта. Древнее обетование исполнилось. «Люди, чтущие своего Бога, усилятся и будут действовать».
Мы не можем вдаваться в подробности. Чудеса мужества совершил этот небольшой отряд. «Я всегда думал, что вальденсы настоящие мужчины, - писал присоединившийся к ним Дескомби – но они оказались львами». Ничто не могло устоять под их атаками. Участок за участком, деревня за деревней отвоевывались у пьемонтской армии. Вскоре враг был изгнан из верхних долин. Война перешла в долину Пьемонта и велась с тем же героизмом и успехом. Они осадили и взяли несколько городов, приняли участие во многих полевых сражениях, и всегда одерживали победу, несмотря на превосходящие силы противника. С трудом можно поверить в их успех, если бы о нем не писали историки, чья достоверность не подлежит сомнению и подтверждена очевидцами. Нередко случалось, что в конце боя на поле оставалось лежать 1 400 пьемонтца и не более шести или семи вальденсов. Такой успех можно назвать чудом, что казалось не только самим вальденсам, но и их врагам, которые не могли не выразить свое убеждение в том, что «Бог, конечно, на стороне вальденсов».
Пока вальденсы героически с оружием в руках отстаивали свое дело и обращали последствия войны на тех, кто принес несчастья, известие о злодеяниях дошли до протестантских государств Европы. Куда бы оно ни пришло, оно вызывало чувство ужаса, а жестокость Савойского правительства всеобщее чувство отвращения. Все признали, что никогда не слышали о таких бедствиях. Но протестантские государства не довольствовались простым осуждением таких деяний, они посчитали своим долгом действовать от имени пострадавшего народа. И первой среди тех, кто считал делом чести вступиться за народ, «доведенный до смерти и готовый пропасть», как мы уже говорили, была Англия при протекторе Кромвеле. Мы упомянули в предыдущей главе о письме на латыни, сочинении Мильтона, которое протектор адресовал герцогу Савойскому. Кроме этого, Кромвель написал Людовику XIV Французскому, прося заступиться перед герцогом за вальденсов. Письмо интересно тем, что содержит либеральные и благородные настроения Англии, о которых точно выразился великий поэт:
«Ваша Высочество, после варварского убийства людей обоего пола и всех возрастов был заключен мирный договор, но тайные военные действия совершались под прикрытием перемирия. Условия договора были определены в Вашем городе Пинероло. Хотя условия были довольно тяжелыми, несчастные люди с готовностью приняли их после перенесенных ужасных злодеяний при условии, что они будут соблюдаться. Но они не соблюдались. Договор исказили и нарушили, дав неверную интерпретацию некоторым пунктам и исказив другие. Многие потерпевшие лишились наследственных земель, и многим было запрещено исповедовать свою веру. Были введены новые налоги, и построена новая крепость, чтобы контролировать их, откуда отдельные солдаты делали частые вылазки, грабили и убивали всех встречных. Кроме этого, собирались новые отряды и тайно готовились к походу против них. Тем, кто исповедовал католическую веру, советовали вовремя уйти, так как была угроза быстрого уничтожения тех, кто остался после кровавой бойни. Поэтому я умоляю и заклинаю Ваше Величество не допустить чудовищных преступлений и не позволить (я не говорю о короле, такая жестокость никогда не придет на сердце королю, еще менее на сердце юному герцогу или на ум его матери) потакать проклятым убийцам в свирепой жестокости, которые называясь рабами и последователя Христа, пришедшего в мир спасти грешных, хулят Его имя и преступают Его заповеди, убивая невинных людей. О, может ли Ваше Величество, обладающее властью и имеющий право ее применить, освободить многих просителей из рук убийц, которые уже напились их крови, но жаждут ее еще, и которые находят удовольствие в том, что бросают своей жестокостью позор на королей! Я умоляю Ваше Величество не дать омрачить границы Вашего королевства таким чудовищным нечестием. Помните, что этот самый народ бросился на защиту Вашего деда, короля Генриха IV, который был благорасположен к протестантам, когда герцог Ледигьер победоносно шел по их стране, посчитав ее самым удобным путем в Италию в то время, когда он преследовал герцога Савойского при переходе через Альпы. Акт об этом подчинении все еще находится среди анналов Вашего королевства, которым предусматривается, что вальденсы не будут переведены под другое управление, но на тех же условиях, которые даны им при протекторате Вашего непобедимого деда. Как просители его внука они просят об исполнении этого договора.
Подано к нашему двору в Вестминстере 26 мая 1658 года».
Французский король стал посредником по просьбе протестантских правителей, но перенес решение до прибытия послов протестантских государств. Присутствовали делегаты протестантских кантонов Швейцарии, но им разрешили быть только в качестве наблюдателей. Великий монарх взял дело на себя, и 18 августа был заключен очень невыгодный договор о перемирии. Вальденсы были лишены наследственных владений на правом берегу Пелица, лежащих по направлению к равнине Пьемонта. Им была гарантирована свобода вероисповедания в новых границах, были амнистированы все преступления, совершенные в военное время, при любом требовании пленных возвращали, они были освобождены от всех налогов в течение пяти лет на основании обнищания до такой степени, что не могли ничего платить.
Когда договор был опубликован, то обнаружилось, что он содержит две статьи, удивившие протестантский мир. В предисловии вальденсы назывались мятежниками, которых принц соизволил взять назад. В тексте договора была статья, которую никто не помнил упомянутой во время переговоров, дававшую право французам построить крепость выше Ла Торре. Это было похоже на подготовку к новой войне.
Этим договором протестантские страны были обмануты, послы одурачены, а бедные вальденсы остались, как и прежде, под властью герцога Савойского и Совета «Пропаганды веры и полного истребления еретиков».
Глава 13
Изгнание
Новые беды – Людовик XIV и его духовник – Эдикт против вальденсов – Их беззащитность – Борьба и победа – Они сдаются – Целый народ брошен в тюрьму – Полное разорение страны – Ужасы заключения – Освобождение – Путешествие через Альпы – Трудности – Приход беженцев в Женеву – Теплый прием
После кровавой бойни 1655 года церковь долин отдыхала от преследований тридцать лет. Этот период можно назвать спокойным только по сравнению с предшествовавшими страшными бурями. Враги вальденсов находили бесчисленные способы причинения им беспокойства и тревоги. Бесконечные интриги вновь вызывали волнения; вальденсам часто приходилось возделывать землю и обрезать виноградники с мушкетами за плечами. Многих выдающихся людей изгнали. Командира Джианавелло и пастора Легера, чьи заслуги перед народом невозможно забыть, приговорили к смертной казни. Легера «должны были повесить; его тело, подвешенное за одну ногу, должно было висеть на виселице в течение двадцати четырех часов; и, наконец, голова должна быть отрезана и выставлена в Сан Джиованни». Джианавелло уехал в Женеву, где продолжал с неослабевающим интересом наблюдать за судьбой своего народа. Легер стал пастором общины в Лейдене, где увенчал жизнь полную трудов и страданий за Евангелие работой, за которую весь христианский мир ему обязан. Мы имеем в виду его Историю вальденской церкви – выдающийся памятник героизму мучеников церкви и своему собственному патриотизму христианина.
Едва Легер представил взору мира материалы о последней ужасной буре, потрясшей долины, как тучи опять появились и темные грозовые массы накатывались на эту преданную страну. Прежние бури приходили с юга из Ватикана; приближавшаяся буря впервые появилась с северной стороны Альп. Шел 1685 год; Людовик XIV был на краю могилы, и, проанализировав свою жизнь, спросил духовника, чтобы он как король мог сделать хорошего для прощения грехов. Ответ был готов. Ему сказали, что он должен уничтожить протестантизм во Франции.
Великий монарх, как его называла эпоха, раболепно склонился перед священником с тензурой, в то время как Европа дрожала перед его армией. Людовик XIV сделал, как ему приказали; он издал Нантский эдикт. Это чудовищное преступление, принесшее много горя протестантам в первую очередь, трону и народу Франции во вторую, оставило свой след. Сейчас расскажем о вальденсах и гонениях на них по совету отца ла Шез. Ища себе напарника по кровавой работе очищения Франции от протестантов, Людовик XIV отправил посла к герцогу Савойскому с просьбой, чтобы он поступил с вальденсами так же, как он с гугенотами. Молодой и от природы гуманный Виктор Амадеус был в тот момент на дружественной ноге с подданными из долин. Они отважно боролись под его знаменами в последней войне с генуэзцами, и он недавно написал им благодарственное письмо. Как он может обнажить шпагу против людей, чья преданность и отвага способствовали его победе? Виктор Амадеус не дал ответа французскому послу. Просьба была повторена, на нее был дан уклончивый ответ; в третий раз она сопровождалась намеком от могущественного Людовика на то, что если герцогу неудобно очищать свои владения, то король Франции сделает это со своей армией в 14 000 человек, и оставит за собой долины ради своих усилий. Этого было достаточно. Немедленно был заключен договор между герцогом и французским королем, в котором последний обещал военную помощь первому для приведения вальденсов под римское господство или для их уничтожения. Следующий указ был обнародован в долинах 31 января 1686 года:
«I. Вальденсы должны впредь и навсегда прекратить всякие обряды своей веры.
II. Им запрещается проводить религиозные собрания под страхом смерти и конфискации имущества.
III. Отменяются все прежние права.
IV. Все церкви, дома молитвы и другие здания, предназначенные для богослужения, должны быть разрушены до основания.
V. Всем пасторам и учителям долин предлагается либо принять католицизм, либо покинуть страну в течение пятнадцати дней под страхом смерти и конфискации имущества.
VI. Все дети, рожденные уже или в будущем от протестантских родителей, будут в обязательном порядке воспитываться в католической вере. Новорожденного в течение недели нужно принести в церковь и крестить в католическую веру под страхом наказания матери розгами прилюдно, а отца работой на галерах в течение пяти лет.
VII. Вальденские пасторы должны отречься от ранее проповедуемого учения, тогда они будут получать жалование больше на одну треть, а их вдовам будет выплачиваться половина их жалования.
VIII. Всем иностранным протестантам, живущим в Пьемонте, приказывается либо стать католиками, либо покинуть страну в течение пятнадцати дней.
IX. Особым указом по своей отеческой доброте суверен разрешает людям в течение этого времени продавать собственность, приобретенную ими в Пьемонте при условии, если они будут продавать католикам».
Этот чудовищный указ был похож на похоронный звон для вальденсов-протестантов. В их истории не было такого жестокого и несправедливого указа, который угрожал бы им полным уничтожением, как надвигающийся на них теперешний указ. Что оставалось делать? Первым шагом было послать делегацию в Турин, чтобы почтительно напомнить герцогу о том, что вальденсы населяли долины с незапамятных времен, что они водили свои стада в горы, прежде чем Савойский дом взошел на трон Пьемонта, что договоры и клятвы, обновляемые с каждым правлением, торжественно обещали им свободу вероисповедания и другие права, и что честь принца и стабильность государства заключается в твердом соблюдении этих соглашений. Они просят его подумать о том, какой позор он навлечет на трон и королевство Пьемонт, если станет преследовать тех, для кого был естественным защитником. Протестантские кантоны Швейцарии присоединились к ходатайству вальденсов. Когда о почти невероятном указе стало известно в Германии и Голландии, эти страны прикрыли своим щитом долины, ходатайствуя перед герцогом, прося не допускать большую ошибку и не выгонять из страны народ, чьим единственным преступлением была вера, которую исповедовали их отцы прежде, чем они пришли под скипетр герцога. Тщетны были обращения всех этих сильных сторон. Древние хартии, торжественные договоры и клятвы, принесенные перед лицом всей Европы, испытанная годами преданность и многие услуги вальденсов Савойскому дому не могли остановить занесенную руку герцога и предотвратить исполнение чудовищно преступного указа. Спустя некоторое время армии Франции и Савойи появились в долинах.
Никогда прежде в своей истории вальденсы, возможно, не были полностью лишены человеческого участия, как сейчас. Джианавелло, чье отважное сердце и рука были за них, находился в изгнании. Кромвель, чей мощный голос остановил кровавую резню, был в могиле. На троне Великобритании был явный папист. В тот час протестантизму было тяжело везде. Ковенанты Шотландии прятались в пустошах или умирали на рыночной площади Грасс в Эдинбурге. Франция, Пьемонт и Италия окружили кольцом долины, каждая тропа охранялась, всякая помощь была отрезана, несметная армия ждала сигнала к наступлению. Швейцарским послам их положение показалось таким отчаянным, что они посоветовали «перевести куда-нибудь факел Евангелия, чтобы его не потопили в крови».
Предложение оставить отечество, пришедшее из этой страны, удивило вальденсов. Сначала оно произвело разделение мнений в долинах, но потом все единодушно отвергли его. Они вспомнили подвиги отцов и чудеса, которые сотворил Бог на перевалах Роры, ущельях Ангрогны и поле Пра дель Тор, и, утвердившись в вере, решили защищать свои очаги и алтари, полагаясь на руку Всемогущего Бога, которая защищала их в прежние дни. Они отремонтировали старые оборонительные сооружения и подготовились к обороне. В Страстную пятницу 17 апреля они обновили завет, а в пасхальное воскресение пасторы раздали им причастие. В последний раз перед изгнанием сыны долин участвовали в Вечере Господней.
Виктор Амадеус II разбил лагерь на равнине Сан Гегонцо перед вальденскими Альпами. Его армия состояла из пяти конных и пеших полков. К нему присоединились французские союзные войска, перешедшие Альпы, и состоявшие из нескольких десятков батальонов. Объединенная армия насчитывала от 15 000 до 20 000 человек. Сигнал был дан в пасхальное воскресение на рассвете тремя пушечными выстрелами, выстрелянными с горы Бричеразино. В назначенное утро были атакованы долины Люцерна и Сан Мартино, расположенные на двух противоположных точках территории, первая пьемонтским войском, последняя французским под командованием выдающегося военного, генерала Катината. В Сан Мартино сражение длилось десять часов и окончилось полным разгромом французов, которые отступили ночью, потеряв более 500 убитыми и ранеными, в то время как вальденсы потеряли двоих. На следующий день французы в ярости от своего поражения пришли в Сан Мартино с еще большей армией, которая прошлась по долине, сжигая дома, грабя и убивая людей, и перейдя через горы, спустилась в Прамоль, продолжая мстить без разбора. Кроме шпаги совершались другие варварские действия и насилия, о которых трудно говорить.
Так как исход кампании казался неопределенным, несмотря на неравенство сил, прибегли к предательству на высоком уровне. Там, где в долинах вальденсы крепко засели и были готовы к сражению, им говорили, что их братья из соседних общин сдались, и что дальнейшее сопротивление напрасно, так как они остались одни в изоляции. Когда они посылали в штаб узнать обстановку (для этого перевалы были открыты), их уверяли, что все сдались, и только они остаются вооруженными. Более того, их уверяли, что если они последуют примеру остальных, все их прежние права будут сохранены. Этот прием сработал во всех по очереди укреплениях вальденсов, пока, наконец, все долины не капитулировали. Мы не можем винить вальденсов, которые стали жертвами почти неправдоподобного гнусного и подлого действия. Но, увы, ошибка была роковой и должна быть впоследствии искуплена в сто раз более ужасными испытаниями, чем до этой кампании. Немедленным следствием сдачи было массовое убийство во всех долинах по ужасу подобное кровавой бойне 1655 года. Погибло до 3 000 человек. Остальной народ, насчитывавший согласно Арнауду от 12 000 до 15 000 душ, был отправлен в разные тюрьмы и крепости Пьемонта.
Теперь мы видим знаменитые долины пустыми за всю их историю. Древний светильник больше не горит. Школа пророков в Пра дель Тор разрушена. Над домами не поднимается дым, не слышно псалмов из жилищ и церквей. Пастух не ведет своих коров в горы, и верующие, послушные зову воскресного колокола, они взбираются по горным тропам. Виноградная лоза раскинула широко свои ветви, но нет умелой руки, чтобы направить их рост и обрезать лишние побеги. С каштан дождем осыпаются плоды, но нет радостных детей, чтобы собрать их, и они остаются гнить на земле. Горные террасы, изобиловавшие цветами и фруктами и открывавшиеся взору висячими садами, теперь разрушены и разорены, они бесформенной массой сползают вниз по склону. Ничего не видно, кроме разрушенных крепостей и черных развалин церквей и селений. Жуткое безмолвие окутало землю, и дикие звери, странным образом, очень расплодились. Единственными обитателями были отдельные пастухи, прятавшиеся то здесь, то там в лесах и пещерах. Монте Визо с молчаливой высоты взирал на отсутствие древнего народа, которого с незапамятных времен он обыкновенно озарял на рассвете своим лучезарным сиянием, и на которых вечером дружелюбно бросал пурпурные тени от просторных складок своей мантии.
Мы не знаем другого такого случая, когда весь народ был одновременно посажен в тюрьму. Однако так было. Весь вальденский народ, спасшийся от шпаги преследователей, был брошен в темницы Пьемонта! Пастор с паствой, отец с семейством, патриарх и младенец проследовали одной огромной процессией из обнесенных горами долин, окруженных деревьями домов, залитых солнцем вершин в грязные, удушливые, адские застенки итальянской тюрьмы. Как с ними обращались в тюрьме? Как с африканскими рабами, когда их перевозили из Западной Африки в Вест-Индию. Они терпели недостаток в еде и одежде. Им давали зловонные хлеб и воду. Они испытывали жару днем и холод ночью. Им приходилось спать на голом полу или на соломе, кишевшей паразитами, так что они предпочитали ей каменный пол. Болезни вспыхивали в этих ужасных помещениях, нравственность упала. «Когда они вошли в темницы, - пишет Генрих Арно – их было 14 000 крепких горцев, а когда при заступничестве швейцарских представителей, тюрьмы открыли, выползли только 3 000 скелетов». Эти несколько слов передают настолько ужасную трагедию, что сознание отказывается созерцать ее.
Наконец, преследователи снимают кандалы и, открыв двери тюрьмы, выпускают заключенных – истерзанные страданиями остатки некогда доблестного народа. Но куда их выпускают? Населять вновь древние долины? Вновь зажечь огонь в очагах их предков? Вновь построить святое и красивое здание, в котором их отцы молились Богу? Нет! Они выброшены из тюрьмы, чтобы отправиться в изгнание, что для вальденсов хуже смерти. Повторилась жестокость 1655 года. Был декабрь (1688 г.), когда вышел указ об освобождении 3 000 человек, спасшихся от шпаги и перешивших не менее ужасные болезни в тюрьме. Как все знают, в ту зиму в Альпах снег был необычно глубоким, ежедневно бураны угрожали смертью всякому, кто осмеливался идти через горы. Именно в такую пору бедным заключенным, ослабленным болезнями, голодом, и дрожащим от холода из-за плохой одежды, было приказано перейти через заснеженные горы. Они вышли в дорогу после полудня того же дня, когда пришел приказ, так как враги не дали отсрочки. Сто пятьдесят человек умерли по дороге. На ночь они остановились у подножья горы Сени. На следующее утро, когда они посмотрели на Альпы, то увидели явные признаки собиравшейся пурги. Они умоляли офицера разрешить остаться на месте ради больных и стариков, пока не утихнет пурга. С сердцем тверже скалы офицер приказал продолжать путь. Группа изнуренных людей начала восхождение, преодолевая снежные заносы и пургу в горах. Восемьдесят шесть из них стали жертвой пурги и погибли в пути. Они умерли там, где упали. Ни родственникам, ни друзьям не было разрешено задержаться, чтобы быть с ними в последние минуты и поддержать их. Поредевшая процессия двинулась дальше через заснеженные горы, оставив снегу погребать своих павших товарищей. Когда весна открыла перехода в Альпах, какую страшную летопись увидели пораженные ужасом путешественники. Разбросанные вдоль тропы лежали трупы бедных беженцев, мертвое дитя лежало в объятьях мертвой матери.
Для чего продолжать этот душераздирающий рассказ? Первая группа несчастных беженцев прибыла в Женеву на Рождество 1686 года, проведя в пути три недели. За ними шли небольшие группы, перешедшие Альпы одна за другой, так как их выпустили из тюрьмы в разное время. Не раньше 1 февраля 1687 года последняя группа эмигрантов вошла в гостеприимные ворота Женевы. Но в каком виде! Изможденные, больные и падавшие от голода. У одних язык распух во рту до такой степени, что они не могли говорить, у других были обморожены руки, и они не могли протянуть их навстречу. Были такие, которые упали и скончались на пороге этого города, «найдя, как кто-то выразился, конец жизни в начале свободы». Самый радушный прием оказал им город Кальвина. Делегация выдающихся граждан Женевы во главе с патриархом Джианавелло, дошившим до тех пор, вышла встретить их на границе и забрать их по домам, причем они соревновались друг с другом в гостеприимстве. Щедрый город! Если тот, кто подаст чашу холодной воды ученику, не потеряет награды своей, то тем более воздастся тебе за твою доброту к страдающим и скорбным изгнанникам Спасителя!
Глава 14
Возвращение в долины
Тоска по долинам – Мысли о возвращении – Они собираются – Переплывают Леман – Начинают поход – «Восемьсот» - Переходят через Мон Сени – Важная победа в долине Рора – Первый взгляд на свои горы – Молитва на вершине горы – Входят в долину – Первое воскресение в Прали – Богослужение
Теперь мы открываем светлую страницу истории вальденсов. Мы видим почти 3 000 беженцев-вальденсов, входящих воротами Женевы, маленький остаток населения в 14-16 тысяч человек. Один город не мог их вместить, решили распределить изгнанных вальденсов по реформатским кантонам. Отмена Нантского эдикта незадолго до этого выбросила тысячи французских протестантов на попечение швейцарцам; прибытие вальденских беженцев принесло с собой больший спрос на общественную и частную благотворительность кантонов. Но прием, оказанный протестантами Гельвеции был в равной степени радушным по отношению к последним, как и к первым, и даже радушнее из-за их бо;льшей нищеты. Вальденсы не оставались неблагодарными. «После Бога, который по великой милости сохранил нас от полного истребления, - говорили они своим благодетелям – мы в долгу перед вами за жизнь и свободу».
Несколько немецких князей открыли свои владения для беженцев, но давление их мощного врага Людовика XIV было очень сильным в тех областях, чтобы разрешить им поселение. При постоянном наблюдении его шпионов и давлении на покровителей, их перемещали с места на место. Вопрос о постоянном их поселении стал бурно обсуждаться. Даже поговаривали о планах перевозки их на кораблях Голландии на мыс Доброй Надежды. Мысль о расставании с родиной, ставшей еще дороже для них в изгнании, была невыразимо мучительной. Разве нельзя было собрать их разбросанные колонии, вернуться в долины и вновь зажечь древний светильник? После трех лет изгнаний вальденсы начали задавать себе этот вопрос. Когда они брели по берегам Рейна, шли по немецким равнинам, то с удовольствием вспоминали свои далекие жилища. Прежний дом под тенью каштанов, виноградная лоза, обвивающая крыльцо, перед ним лужайка, которую освежал ручей с кристально чистой водой, и чье журчание смешивалось с вечерним псалмом, все это вставало перед их взором. Они никогда не молились об этом, но их лица были обращены к величественным горам, где спали их отцы-мученики. Герцог Савойский попытался заселить их территорию смешанным народом, наполовину ирландцами, наполовину пьемонтцами. Но земля не приняла чужих и отказалась дать им свою силу. Вальденсы посылали разведчиков, чтобы узнать о ее состоянии, поля лежали пустыми, виноградники были не обрезаны, руины не восстановлены. Она была такой же заброшенной, как в тот день, когда ее сыновей изгнали из нее. Им казалось, что земля ждала их возвращения.
В конце концов, нельзя было больше сдерживать стремление сердец. Возвращение вальденсов – один из самых удивительных подвигов, когда-либо совершенных людьми. В истории оно известно как «La Rentree Glorieuse». Аналогичное событие, которое приходит на ум историку, конечно, возвращение «десяти тысяч греков». Надо отдать должное героизму и смелости обоим, но объективное сравнение, мы думаем, отдаст пальму первенства героическому возвращению «восьмистам».
Для начала похода был назначен день 10 июня 1688 года. Покинув квартиры в Швейцарии, идя обходными путями, они шли по ночам и собрались в Бексе, небольшом городке на самом юге территории Берна. Их тайное передвижение вскоре стало известным в Цюрихе, Берне и Женеве. Предвидя, что уход беженцев скомпрометирует их перед папскими властями, Их Высочества приняли меры, чтобы предотвратить его. Корабль, нагруженный нужным им оружием, был захвачен на озере Женева. Жители долин вместе с савойцами при первой тревоге захватили мост св.Мариуса, вход в долину Роны, и остановили продвижение. Так, они были вынуждены на время отложить свои планы.
Чтобы лишить их надежды на возвращение в долины, их снова рассеяли по Германии. Как только закончилось второе расселение, началась война, французские войска вошли в пфальцграфство, и вальденсы, жившие там, не без оснований боясь солдат Людовика XIV, побежали от них и вышли на дорогу в Швейцарию. Протестантские кантоны, пожалев несчастных беженцев, кидаемых из страны в страну политическими бурями, поселили их снова на прежних землях. Между тем, картина вокруг вальденсов-эмигрантов быстро менялась, и с поднятыми кверху глазами они ждали результата. Они видели, как их покровитель Вильгельм Орантский взошел на трон Англии. Они видели, что их сильный враг Людовик XIV подвергся нападению со стороны императора и был унижен голландцами. Они видели, что их собственный принц Виктор Амадеус вывел солдат из Савойи, поняв, что они нужны ему для защиты Пьемонта. Им казалось, что невидимая рука открывает им назад в их землю. Вдохновленные этими знаками, они начали во второй раз готовиться к отъезду.
Местом для встречи был назначен лес на северном берегу Лемана около города Нойона. На протяжении нескольких дней они продолжали стекаться разрозненными группами и тайными путями в назначенное место. В решающий вечер 16 августа 1689 года под кровом дружественного леса Пранжен все собрались. Начав дело с торжественной молитвы Богу, они сели на корабль на озере и переплыли его при свете звезд. Транспорта было недостаточно, но из-за угрозы провала предприятия они поспешили. Любопытство привлекло в эту часть озера много людей, и лодки, доставившие туда любопытных, предоставили дополнительные средства передвижения для вальденсов.
В этот критический момент, как много раз прежде, среди них возвысился выдающийся человек. Генрих Арно, которого мы видим во главе 800 боевых мужчин, отправившихся в родные земли, сначала служил пастором, но народные бедствия вынудили его покинуть долины и служить в армии принца Орантского. Благодаря своему благочестию, горячему патриотизму, решительности и мужеству он был прекрасным образцом сочетания пастора и военного. Трудно сказать, слушали ли солдаты больше наставлений, даваемых им с кафедры, или команд на поле сражения.
Приехав на южный берег озера, 800 вальденсов преклонили колени в молитве, а затем начали продвижение по стране, занятой врагами. Прежде чем подняться на заснеженные горы, через которые пролегал их путь, Арно разделил небольшое войско на три отряда, авангард, центр и арьергард. Взяв несколько важных персон в заложники, они прошли долину Арв до Саланш и преодолели опасные перевалы как раз в то время, когда жители этого места приготовились к сопротивлению. Их ждали отдельные стычки, но в основном никакого серьезного сопротивления, так как ужас от Бога напал на жителей Савойи. Держась своего пути, они забрались на Альпы От Люзе и дальше на Бон Омм, соседние с Монбланом Альпы, иногда проваливаясь в глубокий снег. Отвесные обрывы и предательские глетчеры представляли для них огромный труд и опасность. Они промокали насквозь от дождя, текшего временами потоками. Провизия подходила к концу, но запасы пополнялись пастухами в горах, приносившие им хлеб и сыр, и предоставлявшие хижины им для ночлега.
Перейдя через Бон Омм, разделяющий долину Арв и долину Изер, они спустились в эту долину в среду на пятый день похода. Они с беспокойством ждали этого этапа путешествия, так как знали, что многочисленное население долины Изер хорошо вооружено и враждебно настроено, и, возможно, будет сопротивляться. Но враг был «неподвижен как камень», пока они проходили. Затем они прошли Мон Изер и еще более высокую Мон Сени, и, наконец, спустились в долину Дора. Была суббота 24 августа, когда они впервые столкнулись с большим соединением регулярной армии.
Когда они шли по долине, им навстречу попался крестьянин, у которого они узнали, где могут купить провизию. «Идите по этой дороге, - сказал он с еле уловимой победной ноткой в голосе – и найдете все, что хотите, для вас готовят отличный ужин». Они вошли в ущелье Салабертран, где Коль д’Альбин окружает речку Дора. Прежде чем они успели сообразить, они оказались перед французской армией, чьи костры, а это была уже ночь, горели повсюду на противоположном склоне. Отступление было невозможным. Французов было 2 500 человек, подкрепляемых с флангов гарнизоном из Эгзиле, а также разнородной толпой, следовавшей за армией.
Под покровом темноты они двинули к мосту через Дору, на противоположном берегу которой стояли лагерем французы. На вопрос: «Кто идет?» вальденсы ответили: «Друзья». За мгновенным откликом: «Бейте, бейте!» последовали залпы огня, продолжавшиеся четверть часа. Однако они не причинили вреда, так как Арно приказал солдатам лечь, и смертельный ураган прошел над ними. Но, вот, дивизион французов зашел с тыла, и они оказались между двух огней. Один из вальденсов, видя, что пришел решающий момент, закричал: «Смелее! Мост взят!» С этими словами вальденсы вскочили на ноги, бросились через мост со шпагами в руках, и, очистив его, обрушились на укрепления врага. Приведенные в замешательство неожиданным нападением, французы не могли воспользоваться мушкетами, чтобы отразить атаку. Сражение продолжалось два часа и закончилось полным разгромом французов. Их командир маркиз де Ларре после бесполезной попытки собрать солдат раненым бежал в Бриансон, восклицая: «Возможно ли, что я проиграл битву и потерял честь?»
Вскоре после этого взошла луна и осветила поле сражения. На нем лежали распластанными убитые 600 французских солдат, не считая офицеров, и между ними по всему полю валялось оружие, военные припасы и провиант. Так людям, нуждавшимся в вооружении и еде, неожиданно открылся склад боеприпасов и оружия. Пополнив свои запасы, они собрали остальное в кучу и подожгли. Стоял громкий шум от взрывов пороха, звуков труб и криков командиров, бросавших в воздух шапки и восклицавших: «Слава Богу Воинств, давшему нам победу». Подобно небесному грому он отдавался эхом и перекатывался от одной горы к другой. Это была удивительная картина, которую редко можно увидеть в обычно безмолвных горах. Победа стоила вальденсам лишь пятнадцати человек убитыми и двенадцати ранеными.
Они очень устали, но боялись задерживаться на поле сражения, поэтому разбудив тех, кто уже уснул, они начали восхождение на высокую гору Мон Си. Забрезжил день, когда они поднялись на вершину. Было воскресение, и Генрих Арно, собрав всех, показал им ставшие видимыми в утреннем свете вершины родных гор. Какая приятная картина для соскучившегося взора! Им казалось, что купавшиеся в свете восходящего солнца снежные вершины загорались одна за другой, как-будто горы вспыхивали радостью при возвращении долго отсутствовавших сыновей. Армия солдат превратилась в собрание верующих, а вершина Мон Си в церковь. Преклонив колени на вершине горы (поле сражения внизу, над ними в безмолном молчании священные пики Коль ду Пи и Коль ла Вехера и величественная пирамида Монте Визо), они смирялись перед Всевышним Богом, исповедуя грехи и благодаря за избавление. Редко молитва бывает более искренней и горячей, чем молитва, вознесенная в тот день собранием воинов, молившихся под куполом неба.
Воодушевленный воскресными молитвами и вчерашней победой, героический отряд устремился вниз к наследному уделу, от которого его отделяла только долина Клусон. Три с половиной года назад они перешли через Альпы, толпа беженцев, изможденных болезнями и тюрьмой и превратившихся в скелеты, а теперь они возвращались стройным войском, победившим французскую армию и готовую встретить армию Пьемонта. Они шли по Клусону, равнине в две мили шириной, орошаемой широкой чистой голубой Гермагнасой, и окруженной невысокими горами, которые открываются взору как ряд террас, покрытых богатейшими виноградниками, а также каштанами и яблонями. Они вошли в узкое ущелье Пи, где для охраны был поставлен отряд пьемонтских солдат, которые убежали при приближении вальденсов, открыв таким образом ворота в одну из великолепнейших долин Сан Мартино. На двенадцатый день после того, как они покинули берега Лемана, они пересекли границу и оказались в своем наследном уделе. Когда они собрались в Балсилье, в первой вальденской деревни на пути на крайнем западе Сан Мартино, они обнаружили, что тяжелая работа, эмиграция и войны сократили ее численность с 800 до 700 человек.
Первое воскресение после своего возвращения они встретили в деревне Прали. Из всех церквей осталась только церковь в Прали; другие лежали в руинах. Они решили начать день с древнего богослужения по Писанию. Очистив церковь от папских украшений, одна половина небольшой армии, сложив оружие у дверей, вошла в здание, другая половина стояла снаружи, так как церковь была мала, чтобы вместить всех. Генрих Арно, пастор-солдат, взобравшись на поставленный на крыльце стол, проповедовал им. Они начали служение с пения 73 псалма: «Для чего, Боже, отринул нас навсегда? возгорелся гнев Твой на овец пажити Твоей?» и т.д. Затем пастор проповедовал на текст 128 псалма: «Много теснили меня от юности моей, да скажет Израиль». Позади была славная история его народа, а перед ним вновь обретенная родина. Можно представить, как волнительно было каждое слово его речи, и как она, вероятно, пробуждала воспоминания о славных достижениях отцов, пробуждая достойное подражание у сыновей. Служение завершилось пением псалма, на который проповедовал командир, в исполнении громадного хора в 700 воинов. Так прошло первое воскресение на своей земле.
Для многих было важно, что вернувшиеся беженцы встретили первое воскресение на богослужении. Они помнят, как эта же деревня Прали стала местом действия ужасного насилия во время их исхода. Пастор Прали м-е Лейде, исключительно благочестивый человек, был обнаружен солдатами, когда он молился под скалой, его вытащили оттуда, сначала пытали и издевались, а потом повесили. Его последними словами были: «Господь Иисус, прими дух мой». Очевидно, что после трех с половиной лет молчания, во время которых ярость преследователей запрещала проповедь чистого Евангелия, возвращение к нему должно было состояться на кафедре мученика Лейде.
Глава 15
Окончательное восстановление прежнего положения в долинах
Переходят через Коль Жульэн – Захватывают Боббио – Клятва Сибо – Поход на Вилларо – Партизанская война – Отход в ла Балсилье – Их силы – Красота и величие Сан Мартино – Лагерь в Балсилье – Окружение – Отпор врага – Уход на зимние квартиры – Возвращение французской и пьемонтской армий весной – Буря в Балсилье – Враг отброшен – Атака пушками – Чудесное освобождение вальденсов – Предложение примирения
Вальденсы вошли в землю, но еще не завладели ею. Их была всего горсть, а им предстояло противостать большой и хорошо обученной армии Пьемонта, подкрепленной французами. Но у их главнокомандующего кроме мужества была вера. «Облачный столп», который вел их через снежные труднодоступные горы, покроет их лагерь, поведет их на бой и даст им победу. Не может быть, чтобы они умерли в земле, куда они смогли вернуться. Исполненные смелых надежд, «семьсот» устремились к выполнению важной задачи.
Они начали восходить на Коль Жульэн, который отделяет Прали от плодородной центральной долины вальденсов, долины Люцерна. Когда они поднимались вверх и были близко от перевала, пьемонтские солдаты, стоявшие там, закричали: Ну, вальденсы, подходите, мы охраняем перевал, и нас 3 000!» Они подошли. Было делом одной минуты взять укрепления и обратить гарнизон в бегство. В покинутом лагере вальденсы нашли запасы боеприпасов и продовольствия, что было для них самым своевременным трофеем. Быстро спустившись по склонам и обрывам большой горы, они внезапно захватили городок Боббио, прилепившийся к подножью горы. Прогнав папских жителей, кому перешел город, они заняли свои древние жилища и сделали передышку после похода и боев последних дней. Здесь прошло их второе воскресение, опять было богослужение, собрание пело псалом под лязг оружия. На следующий день, отправившись на «Скалу Сибо», где их отцы клялись в вере Богу и друг другу, они повторили с поднятыми кверху руками на этом святом месте древнюю клятву: стоять твердо в Евангелии, стоять друг за друга и никогда не слагать оружия, пока не обретут прежнее положение для себя и своих братьев в долинах, которые, как они верили, были даны им Богом Небесным, как Палестина евреям.
Дальше они пошли в Вилларо, расположенное на полпути между Боббио вверху долины и Ла Торре на ее входе. Этот город они взяли штурмом, изгнав всех нынешних обитателей. Но здесь их победный путь подвергся испытанию. На следующий день подошло большое подкрепление регулярной армии, вальденсы были вынуждены оставить Вилларо и отойти в Боббио. Патриотическая армия разделилась на два отряда, и на протяжении многих недель должна была вести партизанскую войну в горах. Франция с одной стороны, Пьемонт с другой бросали на них солдат в надежде уничтожить горстку воинов. Лишения и трудности, которые они преодолевали, были такими же огромными, как и чудесные победы, которые они завоевывали в ежедневных схватках. Но хотя они побеждали, их ряды постепенно редели. Что из того, что сто врагов были убиты на одного вальденса? Пьемонтцы набирали новых солдат, а вальденсы не могли никого добавить. У них не было ни боеприпасов, ни продовольствия, кроме тех, что брали у врагов. Вдобавок ко всем трудностям приближалась зима, которая погружала горы в снег и оставляла их без еды и крова. Состоялся военный совет, и было решено отойти в долину Мартино и укрепиться в Ла Балсилье.
Это приводит нас на последнюю героическую позицию вернувшихся изгнанников. Но сначала обрисуем природную силу и величие места, где была их позиция. Балсгли расположено на западной окраине Сан Мартино, которое мало в чем уступает по величию в вальденских Альпах. Длина его пять миль, а ширина две мили, полом ему служат богатейшие луга, а стенами горы с террасами, изобилующими цветами и фруктами, и уходящими вверх зубчатыми скалами и темными пиками. С запада она закрыта голой перпендикулярной горой, с которой внизу видна серебряная Германьяса. Луга и леса, покрывающие пойму долины, бороздит широкая белая лента, образованная горным потоком, ложе которого так усыпано камнями, что он похож на реку из сплошной пены.
Ничего нет прекраснее одеяния гор, образующих стены долины. Справа, по мере приближения, поднимается ряд террасных виноградников, сменяемых пшеничными полями и массивными скалами, увенчанными коттеджами или селениями, выглядывающими из пышного окружения каштанов и яблонь. Выше этой плодоносной зоны покрытое травой высокогорье, пристанище пастухов, которое, в свою очередь, уступает место скалистым хребтам, поднимающимся волнистыми и зубчатыми линиями и убегающими к более высоким вершинам, уходящим в облака.
Слева горная стена круче, но с таким же богатым покровом. Ее подножье устлано ковром из великолепного дерна. Широкие в обхвате деревья раскидистыми ветвями затеняют яркий солнечный свет. Выше находятся кукурузные поля и каштановые леса, а еще выше видны березы, любящие скалистую почву, с серебристыми стволами и чудесными косами. Вверх по зубчатым скалам проходит линия елей, образуя мощные chevaux-de-frise (рогатки).
По направлению к верховью долины недалеко от огромной уже упомянутой перпендикулярной скалы, закрывающей ее с запада, видно огромное скопление гор. Один огромный конус поднимается сзади другого огромного конуса, пока самый последний и высокий не скроет свою вершину в клубящемся облаке, которое висит над этой частью долины словно балдахин. Эти четыре величественные «иглы» покрыты елеями и напоминают украшенные резьбой шпили огромнейшего собора. Это – Ла Балсилье. Здесь на террасе горы Генрих Арно со своими воинами-патриотами разбил лагерь среди мрачных зимних вьюг и еще более мрачных бурь яростного и вооруженного фанатизма. Балсилье выбрасывает гигантские пирамиды к небу, гордясь тем, что когда-то была пристанищем ковчега вальденсов. Этот замок был построен не человеком, строителем был Сам Всемогущий Архитектор.
Остается только в довершении картины столь известного места войны за свободу совести сказать, что позади Балсилье с запада возвышается огромный Коль ду Пи. Редко когда наблюдатель увидит его в полный рост, так как его мрачные склоны уходят ввысь и скрываются в облаках. Лицом к лицу на другой стороне долины стоит еще более высокий Мон Гвиневр, как правило, с облачным покрывалом вокруг, как будто ему не хочется открывать взору наблюдателя свои грандиозные пропорции. Таким образом, эти две огромные горы подобно двум гигантам-близнецам охраняют знаменитую долину.
На нижней террасе пирамидальной горы Балсилье Генрих Арно обосновался со своей армией, к сожалению, сократившейся до 400 человек. Если смотреть из долины, то гора заканчивалась точкой, но при подъеме на вершине открывается ровное покрытое травой плато. Крутое и гладкое как высокая крепость оно неприступно со всех сторон кроме одной, по которой бурно течет горный поток. Мастерство Арно позволило ему добавить к естественной неприступности позиции вальденсов, оборонительные укрепления. Они укрылись за земляными стенами и рвами, сделали крытые переходы, выдолбили в скале восемьдесят погребов для хранения продовольствия и построили хижины для временного проживания. Три источника, бьющие из скалы снабжали их водой. Они построили подобные укрепления на каждом из трех пиков, возвышавшихся над ними на случай того, что первый будет взят, они поднимутся на второй, и так далее до четвертого. На самой высокой точке Балсилье, с которой просматривалась вся долина, поставили часового для наблюдения за передвижением противника.
Прошло только три дня, когда появились четыре батальона французской армии и окружили Балсилье со всех сторон. Вальденская позиция была атакована 29 октября, атака была отбита с большими потерями для врага и только одного убитого среди защитников. Была ранняя зима, и пошел снег. Французский генерал подумал, что лучше отложить операцию по захвату Балсилье до весны. Уничтожив все запасы зерна в вальденских деревнях, оставив Сан Мартино, он коротко попрощался с вальденсами, прося набраться терпения до Пасхи, когда он снова нанесет им визит.
Всю зиму 1689-90 годов вальденсы оставались в горной крепости, отдыхая после походов, боев и осад предыдущих месяцев и готовясь к обещанному возвращению французов. Там, где Генрих Арно разбил лагерь, он возвел также алтарь; и если с вершины горы доносился шум сражения, то оттуда же были слышны утром и вечером молитвы и псалмы. Кроме ежедневных молитв Генрих Арно читал две проповеди каждую неделю, одну в воскресение, другую в четверг. В определенное время он преподавал Вечерю Господню. Не было упущено и продовольственное снабжение. Интендантские отряды доставляли вино, каштаны, яблоки и другие фрукты, которые принесла осень. Боевой отряд сделал набег на французские долины Прагелас и Кейра, и вернулся с солью, маслом, несколькими сотнями овец и несколькими бычками. Враг перед уходом уничтожил запасы зерна, а поля были давно уже убраны, они потеряли надежду возместить потерю. И, однако, хлеб у них не заканчивался всю зиму. Они получали его чудесным образом, убеждаясь, что Тот, Кто питает птиц небесных, заботится и о них. Огромные запасы зерна лежали вокруг укреплений, пока неизвестные им. Снег выпал ранее обычного и покрыл созревшие зерновые, которые папские жители не успели сжать, вынужденные бежать при приближении вальденсов. Из этого неожиданного хранилища гарнизон брал сколько нужно. Вряд ли папские крестьяне представляли, когда сеяли весной, что урожай будет сжат руками вальденсов.
Вальденсам казалось, что они получили зерно таким же чудесным образом, как израильтяне манну, но где найти средства, чтобы смолоть его для еды? Почти у подножья Балсилье на речке Германьяс стоит небольшая мельница. Ее владелец м-е Трон-Пула за три года до этого, когда уходил с братьями из страны, бросил мельничный жернов в речку, «так как, сказал он, жернов может пригодиться». Он пригодился, его нашли, вынули из речки, и мельница заработала. Была еще одна, более дальняя мельница при входе в долину, которой пользовался гарнизон, когда подступы к Балсилье были заняты врагом, и нельзя было пользоваться ближней мельницей. Обе мельницы дошли до сегодняшнего дня, посетитель может видеть их крыши из коричневой черепицы среди пышной зелени долины; колесо не двигается, и вращавший его прежде поток, проносится мимо с градом брызг.
С приходом весны вновь появилась армия Франции и Пьемонта. Балсилье был полностью окружен, союзная армия насчитывала 22 000 солдат, 10 000 французов и 12 000 пьемонтцев. Войсками командовал прославленный д’ Катина, генерал-лейтенант французской армии. «Четыреста» вальденсов смотрели из своего «горного лагеря» на долину внизу и видели, что она сверкает сталью днем и пламенем костров ночью. Катина ничуть не сомневался в том, что ему понадобится один день для захвата позиции, и что победа, которую он считал уже одержанной, должна быть отпразднована должным образом. Они приказал захватить четыреста веревок, чтобы сразу же повесить четыреста вальденсов, и распорядился, чтобы жители Пинероло приготовили feux-de-joie (веселые огни) к его возвращению после кампании. Штаб-квартира французов находилась в Большом Пассе, названным так в противоположность Малому Пассе, расположенному в более нижней долине. Большой Пассе насчитывает около тридцати дворов и расположен на выступе горы Мон Жунивер на высоте 800 футов над речкой и прямо противоположен Балсилье. По краям этого выступа до сих пор видны колеи от пушек и обозов французской армии. Эти отметины, несомненно, свидетельствуют об осаде, так как в этих горах никогда не было колесного транспорта.
Проведя рекогносцировку местности, Катина приказал наступать 1 мая 1690 года. Нападение могло быть успешным только со стороны Балсилье, где горный ручей течет тонкой струйкой и склон покатый, когда с других сторон отвесная стена. Но эту часть Генрих Арно укрепил частоколом. Пятьсот отборных солдат, поддерживаемые семью тысячами мушкетеров, начали штурм крепости. Они отчаянно бросились вперед, бросались на частокол, но не могли снести его, так как он был построен из огромных стволов и укреплен валунами. Вальденсы заняли оборону, помоложе заряжали мушкеты, ветераны метко прицелившись поражали осаждавших десятками при каждом залпе. Неприятель дрогнул, вальденсы неожиданно вышли из укрытия и напали со шпагами в руках, чтобы поразить тех, кого пощадили мушкеты. Из пятисот отборных солдат только два десятка вернулось к основной армии, которая из долины наблюдала за их полным разгромом. Может показаться невероятным, но это факт, что ни один из вальденсов не был убит или ранен, пуля не коснулась ни одного из них. Салют, который предусмотрительный Катина попросил жителей Пинероло приготовить на случай победы, не понадобился той ночью.
Отчаявшись взять крепость другими средствами, французы подняли наверх пушки, все было готово только к 14 мая, и тогда была осуществлена последняя грандиозная атака. В ущелье, в котором проходил только что описанный выше бой, выдавалась огромная скала на одном уровне с нижними укреплениями вальденсов. На эту скалу были подняты пушки для обстрела крепости. Никогда прежде артиллерия не сотрясала скалы Сан Мартино. Было утро Пятидесятницы, и вальденсы готовились к Вечери Господней, когда до слуха донесся первый залп вражеской батареи. Канонада продолжалась весь день; ужасный шум, отражаясь от скалы к скале и откатываясь к самым вершинам Коль ду Пи и Мон Жиневьер, усиливался тысячами мушкетов, стрелявших вокруг Балсилье. С наступлением ночи стало понятно, что дальнейшая оборона невозможна, так как укрепления вальденсов лежали в руинах. Что оставалось делать? Канонада на время прекратилась, но на рассвете атака возобновится.
Никогда прежде угроза уничтожения не нависала так неминуемо над вальденсами. Оставаться там, где они были, подобно смерти, но куда бежать? Сзади возвышались непреступные пропасти Коль ду Пи, внизу была долина, кишевшая врагами. Если они будут ждать до утра, то не смогут пройти незамеченные врагом. И даже сейчас при свете множества костров, горевших внизу, было светло почти как днем. Но час крайней опасности – это время благоприятное для Бога. Часто так бывало, но никогда не было столь удивительно, как на этот раз. Пока они смотрели то туда, то сюда, не видя пути спасения из окружавшей их сети, на горные вершины стал спускаться туман. Они знали о старой мантии, покрывшей их отцов во время опасности. Туман спускался все ниже и ниже. Вот, он коснулся вершины Балсилье.
Посмеется ли он над их надеждами? Коснется ли он только вершины, но не покроет лагеря? Вот, он движется дальше, белые клубящиеся валы скатываются вниз и уже покрывают со всех сторон своими складками разрушенную крепость и горстку героических защитников. Они пока не решаются бежать, так как долину ярко освещают бивачные костры. Но вот проходит несколько минут, туман продолжает спускаться, и все погружается во мрак. Тьма преисподней наполнила ущелье Сан Мартино.
Мгновение гарнизон стоял молча, думая, как будут разворачиваться события. Нарушил молчание командир Пула, уроженец этих мест. Он просил их быть мужественными, так как он знал тропы и мог провести их мимо французских и пьемонтских позиций, известным только ему путем. Проползая на четвереньках мимо близко стоявших французских часовых, скрытые от них туманом, они спустились по крутым обрывам и убежали. «Тот, кто не видел этих троп, - пишет Арно в своем Rentree Glosieuse (Возвращение крестян) – тот не может понять опасности, и склонен считать мой рассказ о походе простым вымыслом. Но это чистая правда, и должен добавить, что это место настолько опасное, что даже некоторых вальденсов охватил ужас, когда они увидели при дневном свете место, которое они прошли в темноте». При наступлении дня все взоры на равнине обратились к Балсилье. В тот день четыреста веревок, привезенных Катина, должны быть использованы, и в Пинероло должен быть зажжен подготовленный feux-de-joie. Каково было их удивление, когда они обнаружили Балсилье покинутым! Вальденсы сбежали, их можно было видеть на дальних горах, пробиравшимися сквозь снега, за пределами досягаемости их потенциальных поработителей. Они могли бы спеть:
«Душа наша избавилась, как птица, из сети ловящих; сеть расторгнута, а мы избавились».
Потом в течение нескольких дней они переходили с горы на гору, прятались в лесах, испытывая огромные трудности и сталкиваясь с многочисленными опасностями. Наконец, они добрались до Пра дель Тор. К их изумлению и радости, прядя в это прославленное и почитаемое место, они нашли там посланников от герцога Савойского с предложением перемирия. Вальденсам казалось, что они грезят. Предложение перемирия! Как это может быть? Была создана коалиция, включавшая Германию, Великобританию, Голландию и Испанию, для ограждения притязаний Франции. Виктору Амадеусу было дано три дня для решения, на чьей стороне он будет – членов лиги или Людовика XIV. Он решил порвать с Людовиком и вступить в коалицию. В этом случае, кому он доверит ключи от Альп, как не преданным вальденсам? Отсюда и предложение о перемирии, ждавшее их в Пра дель Тор. Всегда готовые собраться вокруг трона принца, как только будет убрана преследовавшая их рука, вальденсы приняли предложенный им мир. Им были возвращены их города и земли, вновь открылись протестантские церкви; братья, находившиеся в туринской тюрьме, были выпущены, соотечественники, жившие в Германии, получили паспорта для возвращения домой. Таким образом, после ужасного перерыва в три с половиной года долины вновь заселялись древним народом и оглашались пением древних песен. Так закончился знаменитый период истории, который по чудесам можно сравнить только с путешествием избранного народа через пустыню в Землю Обетованную.
Глава 16
Положение вальденсов после 1690 года
Досада – Бремя – Иностранные контрибуции – Французская революция – Духовное возрождение – Феликс Нефф – Д-р Джилли – Генерал Беквит – Нарушение условий до 1840 года – Указ Карло Альберто – Свобода совести – Вальденская церковь, дверь, через которую свобода вероисповедания вошла в Италию – Их светильник зажегся в Риме
Можно сказать, что со вторым расселением вальденсов в долинах время их гонений закончилось. Их безопасность была неполной, а также их свобода. Они все еще подвергались некоторому давлению; всегда находились враги, создававшие предвзятое мнение о них; небольшие группы иезуитов время от времени появлялись в долинах, предвестники новых и враждебных указов. Они жили в постоянном опасении, что им откажут в их правах, и однажды им действительно угрожала вторая экспатриация. Более того, они знали, что римская церковь, автор всех их несчастий, все еще думает об их истреблении. Она подала официальный протест против их возвращения и ясно дала герцогу понять, что быть другом вальденсов значит быть врагом Риму. Тем не менее, их положение было сносным по сравнению со страшными бурями, омрачавшими их небо в предыдущие эпохи.
Вальденсам приходилось все начинать заново. Их ряды поредели, они согнулись под нищетой, но обладали огромной восстанавливающей силой. Их братья из Германии и Англии поспешили им на помощь в реорганизации церкви и восстановлении гражданской и церковной экономики, которую «изгнание» разбило вдребезги. Вильгельм III Английский собрал вальденский полк за свой счет и поставил его на службу герцогу. Благодаря этому полку герцога не сокрушили войны с его прежним союзником Людовиком XIV. На одном этапе кампании, когда его атаковали, Виктору Амадеусу пришлось прибегнуть за помощью к вальденсам почти в том же месте, где послы Джианавелло напрасно просили его о мире.
В 1692 году было двенадцать церквей в долинах, но люди не могли содержать пасторов для каждой церкви. Они устали от военных налогов. Кроме того, им было представлено категорическое требование уплаты налогов, накопившихся за три с половиной года их отсутствия, когда они не сеяли и не жали. Нельзя представить ничего более грабительского. В таком бедственном положении Мария Английская, супруга Вильгельма III, даровала им «Королевскую субсидию» для содержания пасторов и учителей, и она увеличивалась с увеличением числа приходов, пока не составила ежегодной суммы в 550 фунтов. Сбор, проведенный в Великобритании в последующий период (1770 г.) позволил прибавить жалование пасторам. Последний фонд получил название «Национальной субсидии» для различения его от «Королевской субсидии». Генеральные штаты Голландии последовали примеру английского короля и провели сбор средств для жалований учителям, пособий престарелым пасторам и создания латинской школы. Не следует упускать из виду, что протестантские кантоны Швейцарии назначили в своих академиях, одной в Базеле, пяти в Лозанне и двух в Женеве, стипендии студентам из долин.
Политика туринского двора по отношению к вальденсам изменилась в связи с грандиозным поворотом европейской политики. В неблагоприятный момент, когда Ватикан был на подъеме, Генрих Арно, который так славно привел альпийский Израиль назад в наследственные уделы, был изгнан из долин вместе с другими товарищами-патриотами и праведниками. Англия через Вильгельма пыталась привлечь героя к своим берегам, но Арно отправился в Шоненберг, где провел последние годы в скромном исполнении обязанностей пастора среди изгнанных соотечественников, чьи шаги он направлял к небесным обителям, так же как он направлял шаги их братьев по бренной земле. Он умер в 1721 году в возрасте восьмидесяти лет.
Столетие прошло без каких-либо заметных событий. Дух вальденсов ослаб. Год 1789 принес с собой поразительные перемены. Французская революция сыграла похоронный марш по старым временам и открыла новую политическую эпоху среди землетрясений, потрясших народы и опрокинувших троны и алтари. Вальденсы вновь попали под господство Франции. За этим последовало расширение их гражданских прав и улучшение их социального положения. Но, к несчастью, вместе с дружбой Франции пришло отравление литературой, и волюнтаризм грозил нанести бо;льший ущерб церкви Альп, чем все преследования предыдущих веков. При Реставрации вальденсы были отданы назад прежнему правителю, и с возвращением к дому Савойи они вернулись к прежним ограничениям, хотя к ним уже не протягивалась рука кровавых гонений.
Приближалось время, когда этот древний народ должен был получить полную свободу. Освобождение шло к ним медленными шагами, как солнце поднимается над землей. Приезд к ним Феликса Неффа в 1808 году был первым рассветом нового дня. С ним дыхание с неба вошло в сухие кости. Следующим этапом их воскресения был приезд д-ра Уильяма Стефана Джилли в 1828 году. Он пишет, что лелеял надежду, что «с этого места Великий Сеятель будет снова разбрасывать семена, когда Он соблаговолит разрешить чистой церкви Христа занять свое место в итальянских штатах, из которых интриги понтифика изгнали ее». Результатом приезда д-ра Джилли было создание колледжа в Пра дель Тор для наставления молодежи и обучения служителей и больницы, а также возбуждение интереса к ним в Англии.
После д-ра Джилли восстал другой человек для оказания помощи вальденсам и подготовки их к грядущему дню освобождения. Путь генерала Беквита окружен романтикой ни в меньшей мере, чем жизнь Игнатия Лойолы. Беквит, как и Лойола, был смелым и жаждущим славы солдатом. Он прошел без ранений бои и осады. Он сражался при Ватерлоо, пока враг не отступил и солнце не село. Но один солдат разрядил наугад свой мушкет, и нога молодого офицера была безнадежно раздроблена пулей. Беквит, как и Лойола, несколько месяцев был прикован к постели. В это время он достал из сумки забытую Библию и начал читать и изучать ее. Он слег подобно Лойоле рыцарем шпаги, а поднялся, как и он, рыцарем креста, но в истинном смысле. Однажды в 1827 году он посетил Апсли-Хаус, и пока ждал герцога, взял со стола книгу. Это был рассказ д-ра Джилли о поездке к вальденсам. Беквита неудержимо потянуло к людям, о чьей чудесной истории он узнал в первый раз из этой книги. С этого часа его жизнь была посвящена им. Он жил среди них, как отец, как царь. Он отдал им свое состояние. Он построил школы, церкви и дома для священников. Он достал лучшие учебники и предложил лучшую методику преподавания. Прежде всего, он пытался оживить их духовную жизнь. Он учил их, как реагировать на трудности настоящего времени. Он внушал им, что поле деятельности шире их долин, что однажды они будут призваны пройти Италию по всей ее длине и ширине. Он был их защитником при дворе Турина, и, когда он добился для них мест захоронения за пределами долин, он воскликнул: «Теперь у них есть гробница в Пьемонте, как у патриархов в Ханаане, и вскоре вся земля будет их».
Несмотря на усилия Джилли и Беквита и растущую толерантность, вальденсы продолжали стонать под гнетом политической и социальной беспомощности. Они все еще были народом вне закона.
Когда-то внушительные размеры долин со временем сократились, и подобно железной комнате из рассказа, их территория почти ежегодно сжималась вокруг них. Они не могли ни владеть, ни обрабатывать не пяди земли, ни заниматься ремеслом за пределами своей территории. Они могли хоронить умерших только в своих долинах. Когда случалось, что кто-то их них умирал в Турине или где-нибудь еще, покойников перевозили на свои кладбища. Им не разрешалось ставить памятников на могилах и обносить их оградой. Они не могли приобретать квалифицированные профессии, они не могли быть банкирами, врачами или юристами. Они могли только пасти стада и обрезывать виноградники. Когда кто-то из них уезжал в Турин или другой город Пьемонта, им разрешалось быть только домашними слугами. В долинах не было печатного станка, он был запрещен. Несколько книг, имевшиеся у них, в основном Библия, катехизис и сборник гимнов, были отпечатаны за границей, главным образом в Великобритании. Когда их привозили в Пра дель Тор, председатель должен был в присутствии главного корректора подписать соглашение о том, что ни одна из этих книг не будет продана католику.
Им было запрещено евангелизировать или обращать в свою веру. Но связанные по рукам и ногам с одной стороны, они не были защищены с другой, так как священники имели полную свободу приезжать в долины и обращать в свою веру. Если мальчик двенадцати лет или девочка десяти лет выражали желание вступить в католическую церковь, их забирали у родителей, чтобы они более свободно могли исполнить свое намерение. Они могли жениться только на своих. Они могли возводить святилище только на своей земле. Они не могли учиться в колледжах Пьемонта. Короче, им было отказано в правах и привилегиях, которые составляют жизнь. Их жизнь была сведена практически к простому существованию с одним исключением, которое было дано им не как право, а как одолжение, а именно право на протестантское богослужение на своей территории.
Революция 1848 года трубным зовом оповестила о свержении всех ограничений. Они пали в один день. Стала видна рука Провидения, хранившая их многие столетия. Вальденская церковь стала дверью, через которую свобода совести вошла в Италию. Когда пришел час для написания новой конституции Пьемонта, решили отвести в ней место вальденсам, и это вынудило ввести в конституцию в качестве права свободу вероисповедания. Вальденсы боролись за это право много веков. Они утверждали и отстаивали его своими страданиями и мученическими кончинами. Поэтому они были вынуждены требовать, а пьемонтское правительство вынуждено было дать им это право. Эта конституция была одной из многих, созданных в Италии в то время, когда вводилась свобода совести. Если бы это не нашло отражения в пьемонтской конституции, (а учение вальденсов требовало законного признания) то они бы остались вне конституции. Сражались только вальденсы, а плоды победы разделили с ними все соотечественники. Когда известие о Статуте Карло Альберто дошло до Ла Торре, ликование было на улицах, в церквях пели псалмы, а ночью горели костры на вершинах Альп.
В 1848 году церковь в Альпах стояла у дверей своих долин с горящим и заправленном маслом светильником в руках, готовая выполнить повеления ее небесного Царя, который прошелся землетрясениями и ураганами по земле, сбросив угнетавшие ее троны и открыв двери ее прежней тюрьмы. Она должны выйти и стать «светильником для всей Италии», как тридцать лет до этого предсказал д-р Джилли. Пока не вся Италия, а только Пьемонт был открыт для нее. Она с большим рвением начала работу по возведению церквей и созданию общин в Турине и других городах Пьемонта. Не имея опыта евангелизации, вальденская церковь имела время и возможность приобрести духовную смелость и практические навыки, необходимые при новых обстоятельствах. Она готовила евангелистов, собирала фонды, организовывала колледжи и общины и другими различными путями совершенствовала свой механизм в предвкушении более широкого поля деятельности, которое Провидение готовило ей.
Был 1859 год, и трагедия, затихшая после 1849 года, начала опять разыгрываться. В этом году Франция объявила войну Австрии в связи с ее оккупацией итальянского полуострова. Шквал сражений перешедший с берегов По на берега Адижа, на равнину Ломбардии, был стремительным и страшным как грозовые облака в Альпах. Тедески отступили перед победоносной армией Франции. Едва высохла кровь трех больших сражений этой кампании, как австрийская Ломбардия, Модена, Парма, Таскания и часть папских штатов были включены в состав Пьемонта, а их жители стали соотечественниками вальденсов. Почти сразу последовала блестящая кампания Гарибальди в Сицилии и Неаполе, их богатые территории были также добавлены к могущественному королевству Виктора Эммануэля. Теперь мы видим всю Италию, за исключением одного заметно уменьшившегося пятнышка «церковных штатов», в составе королевства Пьемонта и подчинившуюся конституции, содержавшей право на свободу совести. Вся Италия от Альп до Этны с уже упомянутым исключением стала полем деятельности вальденской церкви. Но это не конец трагедии. Прошли еще десять лет, Франция снова посылает свои войска в бой, рассчитывая на победу. В результате этой короткой, но ужасной кампании 1870 года, в которой исчезла французская империи, и появилась германская империя, открылись ворота Рима. Надо заметить (в небольшом событии слышится голос десяти веков), что в первых рядах солдат, чьи пушки открыли древние ворота, вошел вальденс-разносчик книг с пачкой Библий. Вальденсы зажгли светильник в Риме и раскрылся вековой замысел!
Кто не увидит в этой постепенно и величественно развивавшейся трагедии задумавший ее Божественный Разум и исполнившую Божественную Руку? Нам надо преклониться перед этой Силой, воздать благодарность за исполнение Божьей воли, не отвернувшейся из-за заблуждений помогавших и сопротивления боровшихся с Его планом, но исполнившейся непостижимо мудро и величественно в полной мере согласно Его бесконечно благим целям.
Книга шестнадцатая История протестантизма
© Copyright: Ольга Крубер-Федорова, 2014
Свидетельство о публикации №214100501996
Свидетельство о публикации №214100501996
Рецензии