Прощай, Ворон. Сухой рассольник

               
    На Севере, в прошлом веке, свежие овощи были в дефиците. В поселках под Мурманском, например  в Росте, фанаты пытались выращивать картофель. Они ухаживали за картофельными кустиками так же трепетно, как, скажем,  ленинградские или вологодские дачники за томатами. Но при всех стараниях северян картофель не успевал зацвести, а самые крупные клубни были не больше грецкого ореха. Но и это было в радость.

   Моряки Северного флота и такой радости не имели. Флот не получал свежих овощей: транспортировать накладно и хранить – проблема. Все овощи были сухими. Сушеная картотошка, сушеная свекла, сушеный лук, упакованные в бумажные мешки, занимали мало места, были удобны в перевозке и хранении. Единственный недостаток таких продуктов состоял в том, что блюда, изготовленный из них, были невкусными. Особенно невкусной была сущеная картошка.  Специалисты мечтали: « Если устранить этот недостаток, то, к радости интендантов, можно было бы весь флот перевести на сухие овощи». Они не толко мечтали, но и действовали.

    В это лето «Ворону» не повезло. На него навалилась наука. Сначала некий очень секретный ящик испытывал новый тип гидролокатора. «Ворон» чуть ли ни каждый день гонали в море. Ученые определяли эффективность работы нового локатора при поиске  подводной лодки.

   Только они съехали, прибыли ученые из морского НИИ. Они привезли свой какой-то особый гребной винт, конфигурация которого якобы препятствует образованию кавитации.
      Что такое кавитация – долго объяснять, а вот на результатах её воздествия на металл можно и остановиться. Кавитация – это такая злодейка, которая превращает металл в металлическую губку. Из-за развитой эррозии деталь теряет прочность и разрушается.

   Водолазы заменили правый гребной винт «Ворона» на экспериментальный, и корабль снова  стали гонять в море. Всегда после возвращения «Ворона» в Стрелецкую один из ученых облачался в легководолазный костюм и спусклся под корму, чтобы зафиксировать измененя случившиеся на поверхностях их детища.

   Наконец съехали и эти. Но научные издевательства над «Вороном» не закончились.  Однажды, начальник интендантской службы Вася Панькевич подогнал к трапу машину, груженую  большими жестяными шайбами. На шайбах имелись этикетки: «Борщ украинский», «Рассольник по ленинградски», «Узбекский плов» и т.п.  Оказалось, что в шайбы заключена концентрированная сухая пища. Достаточно такой концентрат опустить в кипящую воду и через пять минут блюдо готово. Оказалось, что это ученые-пищевики осуществиляют свою мечту по переводу флота на сухой продукт.  Экипаж «Ворона» стал питаться экспериментальными   концентратами. Ученые взвешивали матросов, брали кровь на анализ и, вообще, наблюдали.

   Сначала новая пища понравилась морякам: острая, душистая. Но постепенно день ото дня народ охладевал к концентратам. И наступил момент, когда даже запах рассольника по-ленинградски стал тошнотворным.  Матрсы через силу глотали приторно пахнувшие блюда. То ли ученые со специями переборщили, то ли консерванты были вонючими.

   Но  один человек на корабле  не игнорировал концетраты, он с аппетитом трескал и первое, и второе. Таким человеком был старший матрос Жора Сова, достопримечательность бригады сторжевых кораблей.

   Жора родился и жил в деревне Губаны что в Пермском крае. Очевидно, корабельная жизнь по сравнению с губанской ему понравилась больше и он, отслужив срочную, остался на сверхсрочную. Когда замполит беседовал с ним перед зачислением  на первый срок, Жора прямо сказал: «Видал я эти Губаны, чтобы снова давиться крапивой да лебедой и пахать с утра до ночи. А на корабле хорошо: море, чайки, пища бесплатная».

    Как он был на срочной вторым номером в расчете правой 37-мм зенитной артустановки в звании старшего матроса, так и остался в таком  же состоянии на сверхсрочной. Командир БЧ-2 несколько раз предлагал ему старшинские дожности, но он решительно отказывался от таких предложений. Зачем? Лишние беспокойства.

   Жил он на корабле. Во втором кубрике у него была койка у иллюминатора. Питался с матросского бачка. На берег фактичкски не сходил месяцами, даже в субботу и воскресенье: «А, что там делать? Здесь и кино посмотришь, и козла забьешь». Понятно, что девушки у него не было.

    Это-то и настораживало корабельного фельдшера. Михаил Петрович видел, что Жора – нормальный мужик. Тогда возникал вопрос: «Как Сова канализирует свою половую энергию?» Самоудовлетворением он не занимался.  При длительном занятии онанизмом у человека появляются некоторые признаки, хорошо известные медикам. У Совы подобные  признаки отсутствовали.

     Михаил Петрович имел в каждом кубрике своего помощника, который наблюдал за здоровьем матросов: не поносит ли кого, не душит ли кашель, не появилась ли на теле сыпь. Этим-то помошникам и поручил фельдшер незаметно последить за  Жорой.

   Результат оказался быстрым и ошеломляющим. Выяснилось, что Жора выбирает симпатичного перваогодка и до тех пор его терроризирует, пока тот не согласится вступить с Жорой в половой контакт. Извращение посетило Сову редкое. Он игрался половыми органами партнера, а когда у того возбуждался член, брал оный в рот.

   Команда была потрясена. Еще бы! В Союзе слыхом не слыхивали ни про педофилию, ни про мазохизм, ни про другие извращения.  Да и понятно: их и не было. А если и были, то извращенцы так тихарились, что не засвечивались. Тогда и Интернета  с его грязными сайтами не существовало, и мужских журналов, и книжек типа "Пятьдесят оттенков серого" не издавалось.

    Конечно, гомосексуалы встречались, но их в судебном порядке отправляли на зону. Жестко? Да, жестко! Зато никаких сборищ, гей-пардов, радужных полотнищ. Однако, многие пологают, что гей-свадьба выглядит приятней, чем вид педераста за решеткой.

   Барсуков считал, что государство дожно проявлять жесткость для наведения порядка. Конечно, зона для гомосексуалиста -- это уж слишком, но и гей-парады тоже не украшение. Недавно его сосед по полощадке, большой либерал, всплескивая рученками, эмоционально вопросил:

    -- Вы слышали!? Они хотят снова  поставить Дзержинского на Лубянке!

     -- И правильно. Хороший памятник. Значимый человек.

    -- Вы, что ГУЛАГа захотели?!

     Барсуков подумал и честно сказал:

   -- Да, захотел.

   -- Почему?!

   -- Потому что при ГУЛАГе  грузины, молдаване, чеченцы, русские, азербайджанцы, украинцы, абхазы, армяне жили мирно и дружно, а не палили из калашей, убивая друг друга тысячами.
     Потому, что при ГУЛАГе не воровали миллионами и миллиардами
     Потому, что при ГУЛАГе матери, обхватив детишек, не прыгали от безысходности вниз с девятого этажа.
   -- А, полит. заключенные? А, расстрелы? Это как?!
   -- А, так. Карательные органы поступали правильно, сурово одергивая противников государства. Вот и не было диссидентаов. иностранных агентов, либералов.
   -- Чем вам либералы-то не угодили?
   -- Либералы -- это первая беда Росси. Только после них идут дураки и дороги
    Сосед с Барсуковым больше не разговаривал.


   Автор просит прощения у читателя за то, что перевел стрелку на политическую линию. Сейчас это какое-то поветрие. О чем бы не заговорили мужчины – разговор заканчивается не женщинами, как раньше, а политикой.  Вернемся, однако, на «Ворон».


    Больше всех случай с Совой потряс бачок, где он питался. Бачок потребовал, чтобы интендант сменил у них всю посуду.

    Михаил Петрович ходил меж людей и успокаивал матросов: «То, что у Совы -- это не разврат, не болезнь. Просто он такой человек.  Вот вас тянет на баб и вы считаете, что это нормально. А ведь мужик на бабе –  настоящее скотство. А у Совы какя-то хромосома не туда загнута, и ему бабы близко не нужны.  Хотя мужик на мужике -- это еще большее скотство».

   Фельдшер сдал Сову под надзор госпитальных психиатров, хотя знал: то,что у Совы – не лечится. Партнер Жоры был списан с флота как испорченный элемент.

   Вскоре на «Вороне» все утихомирилося и жизнь потекла ровно и спокойно в соответвии с уставами, инструкциями и приказаниями дорого начальства. А над входом во второй  кубрик кто-то вывел кузбасс-лаком: «Помни Сову!». Старпом приказал закрасить надпись, но буквы все-таки проступали сквозь краску.

      Теперь, когда матросы выражали претензии по поводу качества пищи, интендант стращал: «Повыступайте, повыступайте. Вот посажу вас на сухой рассольник».
    И все замолкали, понимая, что по сравнению с сухим рассольником, теперешняя пища – это амброзия.

_______________________
Рис. автора.