За други своя

         

         Голова натурщика крепко посажена, выразительных красивых форм. Шевелюра волнистых тёмно-русых волос свисала до могучих плеч. Подбородок и скулы выбриты. Усы пострижены так, что виден четкий рисунок губ. Глаза крупные, серовато-зелёного цвета. На лбу рельефно смотрелись надбровные мужские бугры. Большие натруженные кисти рук тяжело лежали на коленях - весь вид выражал величие и спокойствие.


         Нина всматривалась в это лицо. И перед ней, как мираж в пустыне, выстроился на плацу строй солдат Екатерининских времён. Среди них стоял её далёкий предок по отцовской линии, о котором в семье сохраняли память. Говорили, что родной дедушка похож на своего предка. Натурщик всколыхнул воспоминания,и далёкий образ чётко прорисовался в пространстве.


        Это, далёкое – родное, она решила воплотить в скульптуре, а не мужчины, позирующего студентам. С каждым кусочком мягкой, приятной на ощупь глины и взглядом в пространство, но не на модель, создавался одухотворённый образ.


- Мо-ло-то-ок! – негромко сказал молодой мужской голос.
- Она не видит ни натурщика, ни нас…
- Тшш,- прошептал голос профессора.
Кто-то прошаркал подошвами по полу мастерской, подошёл к группе и усмехнулся:
- Даёт!  Э, ты где?


        Девушка улыбнулась, не глядя на окруживших её студентов, стала медленно говорить, продолжая лепку:


- В те далёкие времена, при императрице Екатерине второй, солдаты служили в Российской Армии пожизненно. Вернуться домой можно было только неизлечимо больным или калекой - инвалидом.
Многочасовая муштра изматывала, офицеры избивали служивых по пустякам: ударами в грудь, в лицо, давали «подбородки», выбивая зубы, били, куда им вздумается - всё терпели подневольные, поговаривая о войне, как о спасительнице от деспотичного режима.

- Ты о ком? – спросил рядом голос.


- Мой прапрадед Георгий Комиссаров был крепким мужиком, бывалым бойцом. Рядом в строю стоял сутулый парень. У него были выбиты передние зубы, сломаны рёбра, постоянно болела грудь от офицерских кулаков. Я вижу их. Они стоят здесь, возникшие из небытия.


- Вот он, - продолжала она, - стоит слева от деда, бледный, как безжизненная ветвь дерева, глаза наполнены страхом, - Нина махнула рукой в пространство. Студенты посмотрели туда, куда было указано, но никого не увидели.


- Однажды их подняли с рассветом, около четырёх - пяти для занятий строевой службой, - ждали генерала. Сутулый был избит и еле держался на ногах. Генерал прибыл только в десять часов утра. Опальный вояка вздрогнул и тихо сказал: «Он меня убьёт!». Всё это время без завтрака солдаты находились на плацу.
 

- Жаль, я ничего не знаю о своих далёких предках, - промолвил юноша из угла мастерской. На него зашикали.


- Обходя строй за строем, генерал щедро раздавал шлепки и удары. Выпуклыми глазами затравленного животного, сутулый следил за приближением. Виски молнией пронзила боль; холодная дрожь скользнула по спине, - солдата качнуло. Мой прадед, не разжимая зубы, просеял каждое слово: «Я его заколю!»


        Наступила тишина в классе скульптуры. Учитель велел всем продолжить работу. Ребята встали у своих станков, но напрягли внимание, слух, чтобы услышать дальнейшую историю.


        Генерал взглянул с отвращением на сутулого. "Зачем этого урода призвали на службу," - подумал и ударил в грудь кулаком и под подбородок. Изо рта товарища полилась кровь. Он закашлялся и согнулся. Генерал поддал коленом в лицо, и, тот, скорчившись, упал.


        Нина помолчала и почти беззвучно сказала:
- Сжав сильнее зубы, Георгий тут же всадил штык, как в соломенное чучело врага. Вышел из строя, бросив оружие, стоял, ожидая ответных ударов со стороны подбежавших офицеров.
Его погнали, пиная сапогами и толкая прикладами.


- Громче! Повтори. Нина повторила...


- Далее, военным трибуналом Комиссаров был приговорён к смертной казни через повешение. Другого решения он и не ожидал. Всё равно его когда-нибудь настигла бы смерть в бою, так лучше постоять, умереть «за други своя».


- Шло время, что-то долговато тянули с исполнением приговора. Наконец, его повели на казнь. На эшафоте, с петлёй на шее, Георгий проживал последние минуты жизни: вскинул голову, взглянув на небо и солнце, которое открылось после ухода тучи и осветило неровные строи солдат; обвёл глазами сослуживцев, попрощался с товарищами кивком головы; поискал друга, нашёл, горем согнутым ещё больше, и подмигнул ему.


         Поднялся к виселице офицер, но не дал команду «повесить», а развернул свиток и зачитал «УКАЗ  ЕКАТЕРИНЫ  МИЛОСЕРДНОЙ» о замене казни через повешение на вечное поселение в Сибирь.


         Вздох облегчения вырвался из толпы, и, сутулый, обливаясь слезами, как-то выпрямился, стоял, задрав голову и улыбался.


         После убийства генерала, вторым  УКАЗОМ  ИМПЕРАТРИЦЫ  было запрещено всякое рукоприкладство и насилие в армии по отношению к солдатам и подчинённым.


- Это же у нас, в Питере, в документах можно будет найти, - заговорили  студенты.


- Закованный в кандалы, избитый прикладами охранников, более двух месяцев Георгий добирался до Сибири: брёл, месил грязь, где-то ехал в телеге, укрываясь сеном от дождя и холода.
После многочисленных допросов, какой-нибудь полицай посочувствует и захватит старенький тулупчик, чтобы прикрыть бедолагу. С язвами до костей и запечённой кровью на ногах и руках, голодный и оборванный, он еле брёл, но не сломленный духом - не сожалел о содеянном.


- И что дальше? – спросил кто-то.


- А дальше? Паспорт - бумажку, промокший и измятый документ выбросил, не стал появляться в полицейском участке, куда должен был регулярно приходить, отмечаться, - затерялся среди поселений.


          - В деревне Петровка, где большая часть проживающих носила фамилию Петров, женился на вдовушке с сыновьями. Назвался и сам Петровым. Нарожали совместных детей и всех вырастили. Дети, внуки и правнуки служили Отечеству верой и правдой.
 
         Нина закончила свой рассказ.
         Память увела её в другое русло, нарисовала отца – летчика, воевавшего в Великую Отечественную, - потомка Георгия Комиссарова.


         Рассказ девушки тронул душу каждого студента. Были созданы удивительные скульптурные портреты с волевыми чертами лица, овеянные славой побед.


         Даже вялый полусонный натурщик оживился и до конца занятий не спал, о чём-то, задумавшись, сидел, и ребятам не приходилось кидать маленькие кусочки глины, чтобы разбудить его.