Непокорыш

               
                Непокорыш

               
        Его не любил отец, недолюбливала мать за дерзкий  характер. А братья –  просто ненавидели, поскольку он был удачливее в охоте, сильнее и смышлёнее их.
       Как и в любой стае, здесь царили свои, жестокие законы, и нарушать их было нельзя.
       Вожак-отец, матёрый зверь, мощный, с величественной осанкой, с пышными «бакенбардами» от ушей до пасти и с пронизывающим леденящим взглядом высоко задирал свой большой хвост и почти никогда его не опускал, тем самым вызывая у всех неподдельный страх.
       Под стать ему и мать семейства, не уступающая по властности характера и требующая от всех своих чад почитания вожака и беспрекословного ему подчинения.
       И только один из этой братии пытался уклониться от воли родителей. Его так и прозвали в семье – Непокорыш. За провинности отец кусал его нещадно и прогонял прочь. Он сурово наказывал непокорного сына на виду у всей стаи, но тот не заискивал перед грозным вожаком: не прятал хвост между лапами, не падал на спину, как другие, а держался дерзко, прямо глаза в глаза. Непокорыш всегда с отвращением смотрел на братьев, когда они приближались к главе семейства ползком, прижав уши, и лизали ему морду.
       Недовольный его поведением разъярённый волк разворачивал вперёд торчком стоящие уши,  устрашающе оскаливал острые зубы и четыре длинных кривых клыка, вздыбливал на холке жёсткие волосы.
           Непокорыш, конечно же, понимал, что в стае нужна строгая дисци-плина, чтобы охота, особенно на крупных животных, заканчивалась удачно. И он не имел ничего против этого, однако ему втайне хотелось самому занять место вожака.
          Последней каплей, взбунтовавшей всё его нутро, стал вот такой случай. Среди младших братьев последнего помёта был очень слабый здоровьем волчонок. Его называли все грубо и обидно – Заморыш. Непокорыш его жалел, приносил дичь и разрывал её на мелкие кусочки. Заморыш проглатывал эту еду и потом благодарно лизал своему благодетелю  морду. Мать не одобряла такое поведение старшего сына.
        А сегодня Волчиха взглянула на Заморыша как-то особенно, пристально, оценивающе. Определив, что толку с него не получится, дала сигнал старшим детям, и те жестоко с ним расправились. Это было ужасным зрелищем. И тогда Непокорыш с отчаянной решимостью надумал покинуть  стаю, немедленно и навсегда.
        Он уже чувствовал свою силу, и ему хотелось самому устраивать свою жизнь. Непокорыш  ушёл. Его не искали, о нём не жалели.  За время  долгого скитания он возмужал, окреп и познал многие секреты  охоты.
        В начале февраля ему стало особенно невыносимо одиночество. И вот однажды, усевшись на пригорок и задрав морду кверху, Непокорыш завыл.
       Его призыв был услышан молодой волчицей. Она безошибочно прочитала в этом вое тоску и зов любви. Совсем недавно ей пришлось  пережить потерю всей семьи во время облавы, а спастись самой помогли изворотливый ум да необычайно быстрые ноги.
         Услышав призывный вой, она решилась броситься навстречу своей судьбе. Всегда очень осторожная, волчица бесшумно подошла из-под ветра совсем близко и, укрывшись в густом кустарнике, стала разглядывать волка.
         Это был замечательно сложенный очень крупный зверь. Массивная голова. Большой «воротник» вокруг шеи. Неширокая грудь. Густая длинная серая с чёрным отливом шерсть, тёплый подшёрсток. Высокие мускулистые ноги.
          Она смело вышла из своего убежища, виляя хвостом. Непокорыш втянул ноздрями воздух и, почувствовав пьянящий запах волчицы, поспешил к ней навстречу.         
       … Логово волчьей семьи было надёжно спрятано в густо заросшем ельнике, в овраге, недалеко от реки. И, чтобы сохранить в тайне своё жилище от посторонних глаз, хозяевам приходилось охотиться  далеко от этого места.
        Волчице очень повезло, что отец её детёнышей, её любимый Волк, так усердно заботится о ней и волчатах. Она уважала своего Волка. Непокорыш ценил её привязанность и тепло отвечал на её чувства. Ласкаясь, они обычно тёрлись мордами и облизывали друг друга.
         Вот он вернулся с охоты, устало поглядел на свою подругу, потом на четырёх малышей,  затеявших было игру. Им нравилось влезать на мягкую спину отца и скатываться с неё, как с горки.
         Волчица понимающе ответила на взгляд Волка и, незлобно рыкнув на волчат, понудила их отойти в дальний угол. Они, нисколько не обидясь, устроили возню друг с другом.  Отдохнув, Непокорыш подошёл к своим чадам и начал их кормить. То, что он ел сегодня сам, отрыгивал и угощал готовыми «котлетками». Эта наполовину уже переваренная пища пришлась непоседам по вкусу. Они уничтожили её моментально и стали дёргать отца за губы в ожидании очередной порции лакомства.
            Волчица, прищурившись, с умилением смотрела на своё прожорли-
вое потомство и с удовольствием отметила, что детки быстро подросли, уже утратили младенческий пух и покрылись прекрасным мехом. Скоро придётся притаскивать в логово живую дичь, чтобы обучать их премудростям охоты.
            Она, зажмурясь,  представила себе, как вся  семья, наконец, отправ-
ляется на общую охоту. Впереди, как и положено, –  мать семейства, затем следуют дети, и замыкает это красивое шествие её любимый Волк. Идут це-почкой след в след, будто двигается один зверь.
            А ведь могло быть всё иначе! Волчица вдруг болезненно содрогнулась всем телом, вспомнив один незабываемый случай…
            Тогда весной, как только в лесу появилась первая зелень, родились её первенцы: слепые, покрытые буровато-серым пухом, умеющие только сосать материнское молоко и принимать её ласки. Она ни на шаг не отходила от них, согревая своим телом, и терпеливо переживала время их полной беспомощности.
            Волку приходилось нелегко: надо было трудиться за двоих. Преодолевая огромные расстояния своего помеченного урочища, он всегда притаскивал на загривке то зарезанного зайца, то тетерева, а то просто какую-нибудь падаль.
           … Но вот однажды Непокорыш ушёл поохотиться и не вернулся. Солнце уже дважды поднималось и скатывалось с небосвода, а хозяин всё не возвращался. Пустой желудок волчицы неотступно требовал еды. Она стала беспокоиться всё больше и больше. Что могло случиться? Может, он караулит добычу где-нибудь у дороги? А может, облава? Надо  что-то делать… Облизав малышей, Волчица легонько отстранила их от себя и выбралась наружу.
            Долго пристально вглядывалась она в даль зоркими глазами, но так и не заметила ни малейшего движения перед собой. Подняла длинную морду кверху. Над тёмным зубчатым горизонтом появился жёлтый рожок месяца, а  яркие звёзды то и дело выглядывали из-за облаков, словно глаза зверей-охотников, почуявших желанную добычу.
       Волчица прислушалась. Её стоячие подвижные уши не смогли  уловить никаких обнадёживающих звуков. Влажный нос потянул свежий воздух. Нет, Волка рядом не было. Тревога всё возрастала, и Волчица еле сдерживалась, чтобы не завыть.
        Словно почуяв недоброе, наперебой заскулили волчата. Надо было возвращаться к ним. Щенята отыскали тёплое брюхо матери и угомонились.
          Ночью её нестерпимо терзал голод. Она бы сейчас не побрезговала проглотить самую никудышную мышь или крысу, даже захудалого лягушонка или ящерицу. Но в минуты забытья ей снилось парное мясо только что зарезанного козлёнка. Даже во сне чувствовался этот нежный сладкий запах! Раздирая свеженину на  аппетитные куски, она с наслаждением наедалась до отвала…
            Прошли ещё сутки. Уже забрезжил рассвет, когда завозились, пробу-
дившись, волчата. Было ещё очень прохладно, и детёныши теснее жались к матери, отыскивая сосцы. Она кормила их, полуприкрыв глаза, вялая после тяжёлой ночи.
           Вдруг её тонкий слух уловил слабый протяжный вой. Может, показалось? Нет! Это был голос её Волка, ведь  спутать его невозможно ни с чьим. Не раздумывая, аккуратно, чтобы не побеспокоить малышей, она покинула логово.
          Волчица прислушалась. Да, действительно, это был её Волк. Он подавал сигнал бедствия. Поводя ушами, она попыталась наверняка определить, откуда доносились звуки, чтобы без промедления кинуться в нужную сторону.
              … Он лежал на границе своего помеченного урочища под молоденькой сосёнкой на открытом месте и зализывал многочисленные раны. Из передней прокушенной насквозь лапы сочилась кровь. Ветки кустарников были обломлены, и на них висели клочья серой волчьей шерсти, забрызганные кровью. Видно по всему, что здесь произошла ожесточённая схватка и Волку пришлось защищать свои охотничьи угодья от соседей-разбойников не на жизнь, а на смерть.
             Увидев перед собой Волчицу, Непокорыш виновато поджал хвост и тоскливо заглянул ей в глаза, словно прося прощение за то, что доставил ей  лишние хлопоты. Она, успокоенная тем, что он, её любимый Волк, жив, принялась усердно лизать его израненную ногу.
            О, если бы она смогла унести его на себе, сделала бы это немедленно! Но Волк стал таким могучим зверем! Облизав ему морду в знак своей преданности, Волчица потянула его за  «воротник». Вот он сделал первый шаг – и застонал от острой боли. Но она продолжала увлекать его за собой…
            И  всё-таки им удалось добраться до дома! Обессиленным, голодным, но довольным. Получив достойный отпор, опозоренные соседи теперь не посмеют сунуться  к их родному урочищу! А раны - что? Заживут! И Непокорыш снова вернёт себе размашистую свободную походку. Главное - семье голодать не придётся.
          Волчиха-мать, отогрев и покормив детёнышей, отправилась на охоту. Ну, а Волку-отцу пришлось понянчиться со своей малышнёй.
          Надо было выживать. Таков закон Природы.

          … Как хорошо, что это уже позади! Волчица с уважением посмотрела на своего любимого Волка, подошла к нему и, прижавшись, ощутила родное тепло…