Аналогии...

Возил недавно свою Кису на операцию.
Сложная операция. Больно Кисе.
Вся перебинтована, один серый хвост и два уха торчат.
Вожу два раза в день на капельницу и уколы.
Не ест, изредка пьет.
Уютный домик кисы рядом с моим письменным столом и диваном.
Живем…
Терпим…
Надеемся на лучшее.
Вываливается Киса из домика, ползет, падает, поднимается и снова ползет.
Тяжело ей, больно, но не сдается.
Ползет.
Мимо плошки с водой, мимо коврика, ползет в туалет, к лоточку своему.
Милая, да делай свое дело здесь, не утруждай себя, подотрут, уберут, пожалей себя и меня.
Нет, ползет, беспомощно царапая коготками паркетный пол.
Помог, взял на руки, донес к лоточку.
Кошка, а в глазах в ответ столько благодарности.
Не унизил, помог.
Откуда у животного Это?
Чистоплотность? Инстинкт?
Моего ума и образования не хватает понять Суть.
И вспомнилось другое.
Уже не животное, человеческое, но такое похожее на мою Кису.
Госпиталь. Операция 10 часов. Режут, выковыривают, отрезают, пришивают, промывают.
Шансов мало. 10 из 100. Но повезло. Видно план ТАМ до меня в этот раз выполнили и перевыполнили.
Палата интенсивной терапии.
Тяжело пробуждение, точнее – возвращение с того света.
Яркий свет.
Голубые глаза медсестры над повязкой. Светлая рядка волос, прилипшая ко лбу.
Кровать высокая, забинтованной рукой могу притронуться к бедру красавицы.
Глажу. Ощущаю. Женская плоть, живая…
Я тебя люблю, милая.
Сладостно и уютно на душе. Наркоз еще не весь вышел, еще как алкоголь бродит в крови.
И вдруг. Снимают простынь. Холодную утку засовывают между ног, далее совсем унизительная операция.
И голос, совсем не ангельский «Тужьтесь, вам надо помочиться».
Стыдно, мерзко, отвратительно, унизительно.
Матом в ответ, пошла вон, крыса, я сам, я сам дойду до унитаза, не хер меня унижать так. И в каком-то сладострастном порыве, здоровой левой, как когтями – по бинтам, по капельницам, по дренажным трубкам и катетерам, уйдите, не хочу такой жизни. Истерика, слезы.
Потом мне рассказывали, что так бывает, бывает после наркоза. Еще хуже бывает.
Пришла медсестре подмога, вдвоем навалились, придавили, успокоили.
Помочился в утку.
На вторые сутки они меня нашли под унитазом.
Как слез с кровати – не помню, как шел или полз - тоже не помню.
Помню только всю мерзость пробуждения в луже мочи на холодном полу из плитки.
Не знаю, чем бы все это закончилось и для меня и для медперсонала.
Но пришел главврач, снял халат и строгим тоном полковника тупо приказал не валять дурака.
Подействовало, помогло…
Я не знаю, как воедино связать эти два эпизодика.
Связать животного и человека.
Но сердцем чувствую - в этом что-то есть.