Глава 13. Изучение американского бизнеса

       Развод с Адой.  Поездка в Америку.  Учеба в Америке.  Нью-Йорк.

      С отъездом Дрейка наступил некоторый застой в моих поисках бизнес-деятельности. Хотя наши совместные с ним походы и поездки были в чистом виде авантюризмом, но нам было весело и комфортно вдвоем, мы испытывали драйв. Было ощущение, что мы обязательно нащупаем какую-то грандиозную идею.
     Мы не говорили об этом вслух, боясь спугнуть везение. Только однажды, когда мы возвращались из Торжка, сидя в купе поезда, Дрейк рассказал, как в индийском мужском монастыре, монахи учили его: «Идя по длинной дороге, никогда не останавливайся. Рано или поздно ты обязательно придешь к цели».
   – И я верю в это, – убежденно добавил он.
   – Дрейк, а зачем ты вообще поехал в Индию? И чему ты там научился? – спросил я.
   – Это трудно объяснить, – сказал он, помолчав. – Многому научился… Но сейчас я уверен, главный результат моего знакомства с буддизмом – это поездка в Россию и встреча с тобой…
      Мои глаза округлились…
   – Не удивляйся! У тебя еще будет повод удивиться…

     Его слова прозвучали странно, как некое предсказание. Они легли на самое дно моего сознания, и я старался лишний раз не вспоминать о них. Но временами в своих фантазиях я лелеял дерзкую мечту: повторить опыт советского миллионера Артема Тарасова.
     Еще в 1987 году он с коллегами создал первый в стране кооператив «Техника». Заработав деньги на продаже вторсырья от переработки мазута, они закупали зарубежные персональные компьютеры, создавали для них пакеты прикладных программ и с большой прибылью продавали.
     Его история чем-то напоминала мои недавние попытки поднять бизнес – сначала с компьютерами, когда я еще работал в институте, а затем с танками, уже в частной компании. Конечно, эти фантастические параллели были утопией, основанной на том, что Тарасов тоже был кандидатом технических наук, работал в Институте океанологии, а затем, бросив все, пустился в творческий поиск бизнес-идей.

      Но Артем, в отличие от меня, был талантливым предпринимателем. Ему удалось быстро развить свой бизнес и добиться необычайных успехов. Тем не менее, когда он выступил по телевизору в программе «Взгляд» и рассказал, сколько миллионов они заработали за короткое время, причем, не нарушая законов страны, советские чиновники мгновенно перекрыли ему кислород. Коммунисты не могли смириться с тем, чтобы процветание бизнеса велось в ущерб советской идеологии, которая не допускала больших доходов для частных лиц.

      Мне же идти к заветной цели вместе с КИТом уже не хотелось. По мере того как рушилась советская экономика, громадное число людей с высшим образованием вынуждены были искать средства для существования, и поэтому им приходилось окунаться в торговлю, нанимаясь на работу в мелкие фирмы.
     Бывшие инженеры, ученые, гуманитарии торговали в ларьках и на рынках, хотя далеко не все из них могли и хотели играть в эти игры. Новая жизнь, жестко диктуя необходимость выживания, постепенно растворяла культурный слой образованных людей. Я интуитивно чувствовал угрозу и старался дистанцироваться от этой ситуации.

      Волков заметил мое охлаждение, и постепенно мы стали отдаляться друг от друга. Вскоре он нашел новое помещение для офиса в самом центре города, на Невском проспекте.  Надина квартира на канале Грибоедова освободилась, и я остался в ней в одиночестве, хотя в офисе на Невском мне был предоставлен отдельный кабинет. Я иногда приходил в этот кабинет с единственной мыслью – увидеть Надю. После смерти мужа она покинула завод и перешла в КИТ на постоянную работу бухгалтером.

      Как раз в этот период в моей семейной жизни произошел окончательный перелом. Мы с Адой разошлись – в соответствии с предсказанием моего бывшего профорга Гали Масловой.
     Поводом для развода послужило, казалось бы, незначительное событие. На протяжении многих лет Ада рассказывала историю о том, как в Кишиневе за ней ухаживал парень, по фамилии Кац. Это было еще до знакомства со мной, и она не раз, со смехом, говорила, что этот Кац каждый вечер пробегал десять километров из своего предместья в Кишинев, чтобы постоять полчаса под окном Ады, поговорить с ней, а затем бежать обратно.
   – Ну, на это не всякий способен. Почему же ты не обратила на него внимания? – спрашивал я.
   – Не знаю. Наверное, глупая была… А потом встретила тебя, – улыбалась она в ответ.

      Но каждый раз, кроме смеха, в ее словах звучали нотки неуверенности или даже легкого сожаления. И вот, однажды, произошел невообразимый случай. Последней каплей в закипающем котле наших семейных неурядиц послужила размолвка на национальной почве. Ада, не сдержавшись, пожалела о том, что не вышла замуж за чистокровного еврея. Оказалось, моя «русская половинка» стала причиной нашей несовместимости.
   – Ты не еврейский муж, – раздраженно сказала Ада, когда я занимался хозяйственными делами в квартире, – ты, как всегда, не обращаешь на меня внимания, даже в воскресенье.
   – Извини, но ты же сама просила меня заняться этими делами в воскресенье, – удивился я.
      Ада посмотрела на меня долгим, пронизывающим взглядом.
   – Какой же ты все-таки… «гой», – сказала она в сердцах. – Кац на твоем месте был бы совсем другим.

      Когда Ада высказала эту глубоко запрятанную мысль, я мыл окна, стоя на подоконнике. Кровь ударила мне в голову с такой силой, что я чуть не выпал в открытое окно. Ада никогда не говорила на идише, но отдельные словечки употребляла довольно часто, каждый раз объясняя их значение. Слово «гой» в ее устах звучало как оскорбление по отношению к нееврею, подобно выражению «русская свинья». Наши предыдущие размолвки никогда не касались этой темы, и я не мог себе представить, что она сможет когда-нибудь сказать подобное в мой адрес.

      Не помню, какие слова я прокричал в ответ. Взрыв моего отчаяния был такой силы, что Ада даже побледнела от страха. Выскочив на улицу, я долго бродил вокруг дома, пытаясь успокоиться и понимая, что это конец.
     Мне нужно было принять крайне трудное, кардинальное решение, причем принять именно сейчас, в этот момент. В голове все сплелось в один клубок – судьба детей, полная неопределенность с работой и наши две разорванные жизни.

      Следующие два дня и две ночи я провел в офисе, мучительно размышляя. Что случилось у нас с Адой? Почему я так взбесился, услышав ее слова? За двадцать пять лет совместной жизни она не высказывала такой мысли. Быть может, думала об этом не раз, но не говорила вслух. А теперь сказала… Значит, это была последняя капля не только для меня, но и для нее. Мы стали настолько чужими, что она могла уже не выбирать выражения и даже унизить меня.

      Возвратиться домой я уже не мог. Обсуждать с Адой в тысячный раз то, что мы не смогли выяснить за полжизни, проведенной вместе, было не только бессмысленно, но просто недопустимо. Я находился в таком подавленном состоянии, что не мог справиться даже сам с собой. В голове был сумбур из противоречивых мыслей, и только к утру следующего дня я немного успокоился.

      Прежде всего, я сформулировал для себя главное: отныне я начинаю жизнь сначала, несмотря на свои пятьдесят четыре года. Чем я буду заниматься, и кто будет моим спутником – этого я пока не знал.  Но я дал себе слово, что построенная мною квартира и все, что находится в ней, останется Аде и детям.
     Реакция детей меня тревожила, хотя я надеялся, что мальчишки правильно поймут нас обоих. Так оно и случилось, хотя не сразу. Старший уже жил с молодой женой отдельно, так что проблемы родителей его лишь слегка задели. Но Петя меня беспокоил, он остался один с Адой. 

      Отца уже не было в живых, маме рассказывать о случившемся я пока не решался, чтобы не волновать ее. Единственным близким человеком, на которого я втайне надеялся, была Надя. Мне казалось, что она поймет и не осудит меня. А если нет? Ведь я столько раз объяснял, что не могу оставить жену… И что же теперь? Как я буду выглядеть в ее глазах? Ситуация была просто нелепой. Я третий день сидел в офисе, который Надя мне предоставила из самых лучших побуждений, сидел, не зная, что делать дальше, и не решался даже позвонить ей.

      Но тут я вспомнил, что звонить бесполезно, так как Надя уехала в командировку в деревню Кудеверь Тверской губернии. Волков создал в этой деревне филиал КИТа для заготовки мяса и отправил Надю с двумя мужиками на газике проверить, как идут дела в филиале.
     Я был не в силах идти в офис Волкова и ждать ее возвращения там, в присутствии посторонних. Поэтому я приехал на своем «жигуленке» к дому, где жила Надя, на ул. Подвойского. Свет в ее окнах не горел, значит, она еще не вернулась. Надя могла приехать через день или через два, этого я не знал. Но отъехать от ее дома было уже невозможно.

      Настала ночь и, сидя в машине, в темноте, я ощущал, как отстукивало время, отмеряя течение моей новой жизни. Сознание того, что мосты сожжены и что возврата к прежнему больше нет, одновременно, и пугало и радовало. В полудреме мне вспоминались частые призывы Ады к неминуемому разводу как к единственному выходу из положения и, в заключение, этот крик ее души, который она не смогла сдержать.
 
     Почему же я не прислушивался к ее словам? Она была права, а я упрямо цеплялся за свою догму «счастливой семейной жизни». Конечно, ей нужен был другой муж. Поэтому она так часто уезжала в Кишинев, в ту среду, где она родилась и выросла. Согласись я с нею своевременно, наши жизни могли бы пойти по-иному…

      Когда совсем рассвело, я увидел в боковое зеркало, что к дому подъехал знакомый газик и остановился позади моей машины. Надя вышла из газика, держа в руках большой сверток и громко разговаривая с водителем. Я опустил боковое стекло, и тут она заметила мою машину, которую хорошо знала.
     Надя подошла быстрым шагом, почти подбежала к машине.
   – Что ты тут делаешь? – удивленно спросила она.
   – Жду тебя…
   – Давно?
   – Cо вчерашнего вечера…
      Надя подумала всего несколько мгновений. Затем она сделала знак рукой водителю газика, чтобы он уезжал, и уверенно сказала:
   – Пойдем домой!

      Мы поднялись в квартиру, и зашли в кухню. Надя опустилась на стул и тревожно спросила:
   – Что случилось?
      Я всю ночь ждал этого вопроса, но ответил как школьник:
   – Я ушел от жены… Совсем ушел…
   – Ну, я догадываюсь, но почему? Есть же какая-то причина!
   – Наденька, не спрашивай меня об этом. Это трудно объяснить. Когда-нибудь я расскажу тебе. Если ты хочешь, чтобы я ушел, я сейчас же уйду.
   – Куда же ты пойдешь? – устало улыбнулась она.
   – Пока пойду в твой офис. Если и оттуда выгонишь, тогда не знаю…
      Она засмеялась.
   – Горе ты мое. Оставайся. Ты же прекрасно знаешь, что я этого давно хочу.

      С этого дня, 19 августа 1992 года, началась наша совместная жизнь. Так случилось, что этот день был знаменателен еще и первой годовщиной со дня подавления путча ГКЧП и провозглашения демократии.
     Именно в этот день, в газете «Известия», Егор Гайдар, председатель правительства, опубликовал программную статью «Россия и реформы». В то время многие, и я в том числе, не понимали, какую громадную ответственность взяли на себя Гайдар и его сторонники в правительстве, выводя страну из глубочайшего кризиса. Альтернатива была предельно проста – либо рыночные механизмы – неопробованные и  неотлаженные, но ставящие интересы людей выше приказов начальства, – либо чрезвычайное положение, военные комиссары на заводах, насилие и бесправие. Страшно было и то и другое.

      Разноголосый хор экономистов и политиков раздирал страну на части. А нам с Надей, только что создавшим неожиданный союз, нужно было найти свое место в этом сложном мире. Нужна была основа, которая помогла бы нашей новой, еще совершенно не оформившейся семье, удержаться на поверхности.
     Как показало время, мы справились с этой задачей благодаря взаимной любви, которая разгоралась с каждым днем.

      Отношения с Волковым, фактически, прекратились, и я покинул КИТ. Надя тоже уволилась и перешла на работу бухгалтером в коммерческую фирму «Нисма». Как и положено бухгалтеру, она была занята работой с утра до вечера, а я, владелец и директор совместного предприятия, сидел в одиночестве в офисе и строил планы.
   Мне поступали некоторые предложения от различных людей, но все это было связано с торговлей либо продуктами, либо алкоголем. С маниакальным упорством я отказывался от них, надеясь на то, что какие-то известия из-за океана я все же получу.

      Так оно и случилось. В один прекрасный день позвонила переводчица Ирина и сказала, что у нее есть интересные новости от Дрейка.
   – Александр, он вчера долго говорил со мной по телефону и сообщил, что, во-первых, купил партию персональных компьютеров… кажется, Сompaq IBM 486, а во-вторых, договорился с руководством бизнес-школы при американском университете Дьюка о вашем участии в обучении.
   – С ума сойти! Ирина, вы не шутите?
   – Нет. Вы не знаете Дрейка. Он с виду такой не деловой человек, но, на самом деле, очень предприимчивый, – сказала она почти с любовью в голосе. 
   – И как же это все будет происходить? – ошарашенно спросил я.
   – А вот тут слушайте внимательно. В течение месяца в Ленинград приедет мистер Джеффри Смит, вы должны с ним встретиться и обязательно ему понравиться, чтобы попасть в группу советских менеджеров, которые отправляются на обучение в Штаты в ноябре. 
   – И что я должен для этого сделать?
   – Не знаю. Делайте, что хотите. Дрейк объяснил, что эта группа будет составляться из топ-менеджеров крупнейших российских компаний, и только несколько человек возьмут от малого бизнеса. И, самое главное, обучение будет производиться за счет американской стороны – вам придется оплатить только дорогу.
   – Слушайте, Ирина! Вы очаровательная женщина, но сегодня же не первое апреля! Зачем вы меня так разыгрываете?
      Она засмеялась и ответила:
   – Дрейк уже все спланировал. Он уверен, что вас возьмут в эту группу, поэтому на обратном пути из Америки вы захватите купленные им компьютеры. Ну как?
      Не зная, что ответить, я озабоченно спросил:
   –  IBM 486 – это последняя модель персональных компьютеров, они достаточно дорогие. Сколько же он потратил на компьютеры?
   –  Он нашел их на каком-то аукционе и купил по пониженной цене. Но для этого он взял кредит в банке под залог своего дома. Представляете, как он верит в вас, Александр?

      Я положил трубку и, вспомнив слова Дрейка в поезде, подумал, что чудеса все-таки бывают на свете. Прошло меньше месяца с того чудесного дня, когда мы объединились с Надей, и вот теперь случилось второе чудо, предложение Дрейка. Значит, жизнь продолжается. Надо только соответствовать тем подаркам, которые иногда подкидывает судьба.

      Через пару недель мне позвонил Джеффри Смит и на хорошем русском языке, с небольшим акцентом, пригласил меня для беседы в гостиницу «Прибалтийская». Я надел выходной костюм, оставшийся с советских времен, и прибыл в гостиницу ровно к 10 часам утра.
     Это была новая, комфортабельная гостиница, предназначенная для иностранцев, и я с большим волнением высматривал в холле своего предполагаемого собеседника, представляя его себе человеком солидного возраста и серьезного вида.
 
      Но ко мне сзади подошел молодой человек, в белой рубашке, малиновом галстуке и без пиджака. Он обнял меня за плечи и приветливо сказал:
   – Добрый день!  Александр Степанов?
   – Да, это я.
      Он протянул руку:
   – Джеф Смит, можно просто Джеф… Дрейк довольно точно описал тебя. Ну, пойдем, посидим где-нибудь.

      Он привел меня в кафе и заказал два стакана сока. С первых же мгновений я почувствовал его расположение ко мне, и сам он тоже вызвал мою симпатию.
   – Цель нашего разговора – узнать друг друга, – сказал он, улыбаясь. – Мне Дрейк кое-что рассказывал о тебе, но я буду задавать еще много вопросов. Чтобы было понятно, в конце беседы я должен принять решение, принимаю ли я тебя в учебную группу. Вопросы есть?
   – У меня единственный вопрос, Джеф, чему будут учить в этой группе?
   – Это долго рассказывать, – усмехнулся он, – но, вкратце, скажу так… Учить будут цивилизованному бизнесу, о чем в вашей стране не знает никто, ни один человек. Это первая группа советских менеджеров, приглашенная в бизнес-школу Фьюкуа, в штате Северная Каролина. Почти половину группы составляют работники концерна «Газпром», во главе с председателем правления Рэмом Вяхиревым. Кроме того, в группу войдут менеджеры компаний сотовой связи «Билайн», во главе с ее председателем Дмитрием Зиминым, и главный инженер вашей городской телефонной сети…
      Он немного помолчал, явно изучая мою реакцию, а затем добавил:
   – Да, будет еще владелец пивоваренного завода «Степан Разин». Но нам хочется включить несколько человек из малого бизнеса. Причем, совсем неизвестных, но с инициативой. У нас в Америке такие люди очень ценятся. Расскажи о себе…

      Конечно, я готовился к этому разговору и поэтому рассказал ему довольно подробно всю свою эпопею с реконструкцией танков и попыткой их продажи. Джеф слушал очень внимательно, не перебивая. В конце он спросил:
   – Ты что, танкист по образованию?
   – Нет. Я физик по образованию и математик по опыту работы. А танками пришлось заняться случайно - жизнь заставила…
      Мы проговорили около часа, он задавал еще много вопросов, и в конце сказал:
   – Знаешь, самое удивительное в твоей истории то, что ты умудрился заключить договор с китайцами. Я несколько лет работал в компании «Филиппс», занимался продвижением их продукции на восток, и не раз сталкивался с китайцами при заключении контрактов. Больших упрямцев я не встречал… Ладно. Тебе придется купить билет на самолет до Нью-Йорка и обратно. У тебя есть деньги?

      Денег у меня, конечно, не было. На мгновенье я запнулся, решая, сказать ли ему правду.
   – Честно говоря, пока нет, – ответил я, стараясь быть спокойным. – Но я найду деньги, обязательно.
      Он посмотрел на меня с интересом.
   – Знаешь, Александр, за последние одиннадцать месяцев я не видел более откровенного человека, чем ты. Я принимаю тебя в группу. Дальнейшие инструкции ты получишь от Александра Матвеенко. Он куратор вашей группы из Академии предпринимательства в Москве.

      Когда я вечером рассказал обо всем этом Наде, она обрадовалась так, как будто я выиграл машину в лотерею. Но тут же, по-деловому, сказала:
   – Саша, надо срочно искать деньги. Ты знаешь, сколько стоят билеты?
   – Да, я уже звонил в Москву. Нужно сто семьдесят тысяч рублей.
      Надя медленно опустилась на диван.
   – Боже мой! Да где же взять такую сумму? И когда нужно платить?
   – До конца сентября, иначе меня вычеркнут из списка.

      Два дня мы ломали головы на эту тему. Нам было и грустно и смешно, одновременно. Надя предлагала продать свои «фамильные драгоценности» – два золотых кольца, доставшиеся от бабушки. Я возражал и в ответ предлагал продать мой автомобиль.
      Но решение пришло с совершенно неожиданной стороны. Из Торжка позвонил Леня Голубков, чтобы узнать, какие есть новости от Дрейка. Когда я рассказал ему всю историю последних дней, Леня вдруг заявил:
   – Думаю, что я достану тебе деньги в долг. Помнишь Юру Левина, у которого мы пировали в квартире?
   – Еще бы! Это было незабываемое зрелище!
   – Так вот, Юра так полюбил Дрейка, что вспоминает о нем почти каждый день. Я попрошу его одолжить тебе эту сумму.
      И уже через неделю Левин перевел деньги в Академию предпринимательства, и вопрос был решен окончательно.

      Шестого ноября 1992 года, в составе группы советских менеджеров из тридцати человек, я вылетел из Москвы в Нью-Йорк. Накануне мы с Надей приехали в Москву и провели вместе два дня, гуляя по городу, заходя в магазины и сидя в маленьких кафе. Расставаться очень не хотелось, мы только что нашли друг друга, и мне уже приходилось улетать.
      В аэропорту Шереметьево, перед регистрацией я спросил Надю:
   – Что тебе привезти из Америки?
   – Ты с ума сошел, у тебя же нет денег. Какие подарки?
   – Это мое дело. Лучше скажи, а то я привезу не то, что нужно.
      Она долго сопротивлялась, отнекивалась, но я так пристал, что в последнюю минуту она шепнула:
   – Джинсовый костюм…
      У меня в кармане было всего пятьсот долларов, которые я взял в долг у Ирины.

     Через океан мы летели в комфортабельном Боинге, и единственная промежуточная европейская посадка была сделана в Шенноне, в Ирландии. Все пассажиры покинули самолет, и я впервые увидел современный международный аэропорт, благодаря которому этот маленький ирландский город получил быстрое развитие.
     Газпромовцы из нашей группы сначала выстроились в очередь за пивом, а затем закупили много коньяка в Duty free. Тем самым сразу обозначилась грань между состоятельными топ-менеджерами «Газпрома» и остальной, более скромной частью группы, в которую входил и я. Это мимолетное наблюдение, сделанное мною в Шенноне, потом, к сожалению, многократно подтверждалось в течение всего курса обучения в Америке.

      В Нью-Йорке нас пересадили на другой самолет и сразу отправили в Вашингтон, так что Нью-Йорк мне удалось повидать только на обратном пути. Зато в Вашингтоне мы сели в двухэтажный междугородный автобус, прокатились с экскурсией по городу, а затем на нем же отправились в длительное путешествие в Северную Каролину, в город Дарем.

      На окраине этого города расположен университет Дьюка (Duke University), один из старейших университетов Америки. Назван он в честь Вашингтона Дьюка, преуспевшего табачного магната, который финансировал многие социальные проекты в штате Северная Каролина.
     Эти сведения мы получили на первом же общем собрании группы, а также массу других интересных подробностей об университете, его преподавателях и выпускниках. Мне запомнилось, в частности, что американский президент Ричард Никсон закончил юридический факультет Дьюка, а три других выпускника получили нобелевские премии по физике.

      Выяснилось, что университет Дьюка располагает своей Школой бизнеса, которая носит имя другого табачного предпринимателя и филантропа – миллионера Джона Брукса Фьюкуа, куда мы и прибыли для обучения.
      Нашу группу сопровождали две переводчицы-синхронистки, Наташа и Марина. Они постоянно присутствовали на всех занятиях – как лекционных, так и практических, осуществляя синхронный перевод всего, что говорилось преподавателями. Поскольку уровень владения английским языком среди наших менеджеров был явно ниже среднего, то эти две женщины оказали всем нам неоценимую помощь.

      В первый день нас распределили по комнатам в студенческом кампусе и провели экскурсию по университету и его территории. Я, как обычно, оказался в числе маленькой группы из пяти человек, которым не хватило места в кампусе. Я немного приуныл, но внезапно появившийся Джеф подмигнул мне и сказал:
   – Тебе повезло, Александр. Вас поместят в пятизвездочный отель «Washington Duke Inn». Это небольшой, почти домашний отель для членов элитного гольф-клуба. Ты такого еще не видел…

     Он оказался прав. Я такого не видел и даже представить себе не мог. Воспоминания о китайском отеле, в котором я проживал в Харбине, померкли на фоне этого великолепия.
     Дело в том, что члены элитных гольф-клубов в Америке – это особая каста богатых, привилегированных людей. Поэтому и архитектура отеля, выдержанная в старинном, викторианском стиле, и интерьер гостиных с изящной, позолоченной мебелью и картинами фламандских мастеров, и безупречный обслуживающий персонал, состоящий только из мужчин в черных либо в белых фраках, – все это создавало настроение особой изысканности. Но я, со своим потертым советским костюмом, чувствовал себя чужим на этом празднике жизни.

      Из окна моего шикарного номера открывался вид на бескрайнее поле для гольфа. Я наблюдал, как каждое утро солидные джентльмены, в модных спортивных куртках и белоснежных шортах, выкатывали на зеленую лужайку свои тележки с инвентарем для игры, слегка разминались и начинали эту детскую игру, закатывая мячики в лунки.
     Говорят, что гольф – философская игра. Не знаю, в чем смысл этой философии. Глядя из своего окна, а затем, прогуливаясь вокруг зеленой лужайки и наблюдая за игрой, я так и не воодушевился их азартом. Впрочем, немало и других эпизодов из американской жизни, с которыми мне пришлось столкнуться в этой поездке, казались то необычайно странными, то до удивления прекрасными.

      Я готовился к тому, что университет Дьюка окажется привлекательным, но я даже не подозревал насколько. Наше знакомство с университетом началось с парка.
     Многие, наверное, бывали в Никитском ботаническом саду в Крыму. Мне показалось, что университетский парк ничем не уступает Никитскому саду по богатству и красоте экзотических растений, а его аллеи, скрытые в густой кроне деревьев, постепенно становясь узкими тропинками, переходят в большой Дьюкский лес.
      Во время прогулки меня терзала мысль: мы же гуляем не по университету Нью-Йорка или Вашингтона, а находимся  в маленьком провинциальном городе Дареме, о котором многие из нас никогда не слышали. И вдруг – такая красота. Вспоминался мой родной ленинградский университет, расположенный в центре города на Васильевском острове, во дворе которого не было ни деревца, ни кустика.

      На наше экспресс-обучение было отведено всего шесть недель, поэтому в программу входили только основы таких серьезных предметов, как макроэкономика, финансовый анализ, маркетинг, менеджмент, предпринимательство, инновации, стратегия и даже бухгалтерский учет. Моя душа ликовала: наконец-то я прикоснусь к тому, чего мне так не хватает! И только одна мыслишка тихонько копошилась в сознании – смогу ли я все это одолеть?

      Со следующего дня начались занятия. Лекции читались в небольшой аудитории, имевшей форму амфитеатра, лектор располагался внизу, в центре, а мы сидели полукругом, заполняя ряды аудитории, с бейджиками на лацкане одежды - с именем и фамилией.
      Характер лекций принципиально отличался от того, к чему я привык в своей студенческой молодости. Лектор не просто рассказывал материал, он постоянно обращался к аудитории с вопросами, причем индивидуально, к каждому из нас.
   – Александр, в третьем ряду, что вы думаете о моем утверждении? – звучал его вопрос.
      После моего ответа он спрашивал моего соседа:
   – Виктор, вы согласны с этим мнением? Нет? Тогда обоснуйте!

      Таким образом, лекция превращалась в активную дискуссию, в ходе которой новый, довольно сложный предмет исследовался в деталях, а среди слушателей рождался соревновательный дух, приковывающий внимание всех и каждого к обсуждаемой теме. Временами я любовался виртуозным мастерством, с которым преподаватели вели эту интеллектуальную игру.

      Особенно мне запомнились две женщины –  профессор Коринн Крупп и магистр Мелинда Френч. Коринн читала макроэкономику и международную торговлю. Ее лекции впечатляли своей практичностью, интересными примерами, мы чертили графики по экономике разных стран, анализировали национальные преимущества, изучали торговые отношения между государствами. А на вечер она загружала нас чтением обязательной экономической литературы – в частности, журнала «The Economist», статьи из которого мы затем обсуждали.
      А Мелинда Френч вела курс делового администрирования. Это была совсем молодая женщина, недавно закончившая университет Дьюка. Ее судьба интересна тем, что через два года, в 1994 году, она стала женой Билла Гейтса, создателя империи Microsoft, а впоследствии они совместно учредили знаменитый благотворительный Фонд Мелинды и Билла Гейтс.

      Через неделю после начала занятий меня перевели из отеля в студенческий кампус. Я получил одноместный номер, оборудованный по стандартам отеля люкс. В отличие от гольф-клуба, пронизанного атмосферой праздного отдыха, номер в кампусе предназначался для работы: здесь находился компьютер и вся необходимая литература. Для проведения ролевых игр на лекциях нам предоставлялись так называемые кейсы, то есть описания на русском языке ситуаций бизнес-деятельности конкретных американских фирм.

      По вечерам мы всесторонне анализировали эти ситуации и вырабатывали стратегии поведения, а на следующее утро, в аудитории, нас разбивали на группы-компании по три-четыре человека, и нам приходилось принимать конкретные управленческие решения, выступая в роли то директора компании, то главного экономиста, то директора по маркетингу.
     Это была игра, модель динамической ситуации на рынке, но решения мы принимали вполне реальные. Ассистенты вели подсчет прибылей и убытков наших компаний, и к концу занятия выяснялось, кто одерживал победу в этой рыночной схватке, а кто разорялся.

      До чего же это было увлекательно! Я погружался в совершенно новый, незнакомый мне мир и постепенно убеждался в том, насколько разумно организована американская рыночная экономика, сколько в ней заложено различных инструментов саморегулирования.
     Но одновременно я понимал, что в России она не может быть использована. Для этого нужно было кардинально изменить не только государственное устройство и политическую систему, но и менталитет нашего народа. А это задача казалась мне неподъемной.

      Но были и конкретные результаты обучения, которые впоследствии мне удалось использовать в деловой практике. Один из них состоял в том, что я понял роль рекламы в развитии бизнеса. Если в рекламу вкладывать достаточно большие средства, то тогда бизнес развивается, а не стоит на месте. И эту идею я старался использовать даже в те годы, когда средств было еще совсем немного.
 
      Кроме аудиторных занятий в программу обучения входили экскурсии на американские предприятия. Мне запомнились две из них: посещение завода крупнейшей компании по предоставлению услуг связи «American Telephone and Telegraph» («AT&T Corporation») и завода фирмы «IBM» («International Business Machines»).
     Здесь, в одном из цехов IBM, я увидел автоматизированное производство печатных плат для электронных устройств, то есть именно то, чем я много лет занимался в своем родном институте.

      Автоматизированной линией, длиной примерно в 40 метров, управлял один инженер. Этот молодой парень сидел в небольшой застекленной кабинке перед набором контрольных приборов, попивая кофе и поглядывая на показания.
      С болью в сердце я вспомнил свою работу. Как мне было жаль моих ребят, которые так усердно трудились, создавая программы проектирования, то есть аналог только первой части этой линии. Мы гордились своими успехами, сидя в секретном институте и не подозревая о том, насколько эффективнее решалась эта задача в Америке.
     Что же касается изготовления и контроля печатных плат, то эти части производства находились на нашем советском заводе в таком допотопном и дремучем состоянии, что об этом просто нечего сказать.

      Хрущевский лозунг «Догнать и перегнать Америку!», на котором меня воспитывали много лет, всплыл в памяти как страшный анекдот. Все причитания о том, что стоит только навалиться всем миром, и тогда… одна-две пятилетки… и мы впереди планеты всей… Неужели я хоть в какой-то степени верил в эти бредни?
     Наверное, да. Иначе бы не работал с таким рвением. Но сейчас, медленно прогуливаясь вдоль этой автоматизированной линии и глядя на симпатичного негра в белом, накрахмаленном халате, который услужливо отвечал на мои вопросы, я понял, что мы отстали не на пятьдесят лет, как хотелось бы думать, мы отстали навсегда.
     И если в экономике, где я не был специалистом и где только интуитивно чувствовал, что в России она построена как-то «с точностью до наоборот», то в своей научной специальности я мог поставить исчерпывающий диагноз.

      Через неделю после начала занятий в бизнес-школе появился Дрейк. Он приехал на шикарном автомобиле марки «Pontiak Firebird», с обтекаемым аэродинамическим кузовом. В те годы такие модели только начинали появляться.
     Участники нашей группы в этот момент находились во внутреннем дворе школы, отдыхая после обеда. Экзотический вид Дрейка, его свободная манера поведения и сверкающий ярко-красный автомобиль произвели неизгладимое впечатление на моих коллег. Позже я узнал, что машину он взял напрокат, чтобы по окончании обучения путешествовать со мною по городам Америки. Дрейк был небогатым человеком, но при необходимости мог шикануть и пустить пыль в глаза.

      Мы по-дружески обнялись и уединились на скамейке подальше от людей.
   – Александр, ты доволен? – спросил Дрейк.
   – Еще бы! Но скажи, как ты нашел Джефа и эту школу?
      Он хитро улыбнулся.
   – Его я не искал. Я позвонил Джону Фьюкуа и сказал, что у меня есть интересное предложение для него. На следующий день он меня принял. Ты знаешь, кто такой Фьюкуа?
   – Знаю… миллионер… основатель этой школы, – ответил я удивленно. – И он тебя сразу принял?
   – Александр, в Америке любой человек, тем более миллионер, никогда не проходит мимо предложений. Конечно, принял. Я рассказал ему о моих впечатлениях в поездке по России, о том, сколько разнообразных возможностей в ней открываются для бизнеса. А мистер Фьюкуа известен тем, что он умеет делать деньги из воздуха.
   – Ну и что? А в чем же было твое предложение? – перебил я.
   – Не торопись… Он спросил то же самое. И я ответил, что есть два пути. Можно ехать в Россию и искать там контакты, как сделал я. Но это долго и не всегда эффективно. А можно пригласить в вашу школу бизнеса представителей российских компаний и установить контакты прямо здесь. В качестве бонуса вы могли бы предложить им бесплатное обучение в школе…
   – Однако! – вырвалось у меня.
   – Мистер Фьюкуа подумал, задал несколько вопросов и предложил позвонить ему через две недели. И когда я позвонил, он адресовал меня к Джефу Смиту, который уже связался с Москвой, с Академией предпринимательства, и уже приступил к формированию учебной группы. Вот тогда я и рассказал ему о тебе…
   – Дрейк, ты просто гений! Значит, это ты организовал наше обучение?
   – Нет, конечно! Я только подкинул идею. А организовали другие люди.
   – Это невероятно…
   – Я же говорил, что у тебя еще будет повод удивляться, – удовлетворенно ответил он.

      В течение полуторамесячного обучения было еще несколько интересных встреч с американскими бизнесменами. Самой значительной из них была, конечно, встреча с мистером Фьюкуа. Он решил предать этой встрече широкую огласку, поскольку впервые российские менеджеры прибыли в Северную Каролину набираться опыта, да еще под его патронажем. Миллионер Фьюкуа не просто так вкладывал деньги в наше обучение, он хотел получить от этого дивиденды в виде будущих российско-американских бизнес-проектов.

      Встреча происходила в учебной аудитории. Мы занимали свои обычные места, а Джон Фьюкуа сидел на авансцене внизу, в окружении нескольких корреспондентов американских газет и журналов. Он сам выбрал форму общения в виде краткого интервью с каждым участником группы.
 
      Представитель газпромовской части группы довольно пространно объяснял, как работает его газовый гигант. Речь шла о выпуске акций, создании дочерних фирм, их слиянии, разъединении и прочих финансово-бюрократических процедурах. А глава компании «Билайн» Дмитрий Зимин с очень содержательным оптимизмом рассказал о зарождающейся отрасли мобильной связи в России, что также вызвало явный интерес мистера Фьюкуа. В общем, наши бизнесмены выступили весьма внушительно.
      Когда же очередь дошла до меня, я с волнением рассказал о своих потугах организовать конверсионное производство на базе реконструкции армейских танков.
   – Танки? – почти воскликнул Фьюкуа. – Вы покупали танки по цене металлолома?
   – Да, – нерешительно подтвердил я.
   – Александр, я бы с удовольствием купил у вас танки даже по более высокой цене, – сказал миллионер, пристально глядя в сторону корреспондентов.
      Я набрался смелости и ответил:
   – Мистер Фьюкуа, боюсь, что наше Министерство обороны вряд ли одобрило бы эту сделку.

      Корреспонденты дружно засмеялись. По окончании встречи один из них подошел ко мне и, сказав, что он представитель газеты «Шарлотт Обзервер», уточнил некоторые детали моего рассказа. А несколько дней спустя Дрейк сообщил, что в местной газете «Шарлотт Обзервер» вышла большая статья с отчетом о встрече в бизнес-школе Фьюкуа, а также небольшая заметка под названием «Русские танки больше не страшны». Он, улыбаясь, пожал мне руку со словами:
   – Имей в виду, так делается реклама в Америке!

      Окончание учебы завершилось большим банкетом. Было сказано много теплых слов, и каждому из нас вручили сертификат об окончании бизнес-школы. Кроме того, каждый получил памятную хрустальную медаль и подарочную копию сертификата, исполненную на большой деревянной, покрытой лаком, доске, с выгравированным текстом и подписью Джона Фьюкуа. С тех пор этот сертификат висит на стене моего кабинета.

      Оставалась еще неделя до нашего отъезда в Россию, которую каждый мог провести по своему выбору в любом уголке Соединенных Штатов. Эта тема широко обсуждалась, каждый строил планы своих деловых поездок, при этом всех волновал вопрос: с кем поедут наши переводчицы, Марина и Наташа. Демократическим путем было решено предоставить право выбора им самим.
      И тут случилось невероятное событие, Наташа выбрала меня. Следует заметить, что Наташа была интересной женщиной, и я с симпатией поглядывал на нее. Несколько раз за обедом мы с удовольствием обсуждали с ней различные вопросы, в том числе и вопрос о моих планах по окончании учебы. Я сообщил ей, что  Дрейк пригласил меня к себе, в город Шарлотту.
     Как позже выяснилось, именно это послужило причиной ее выбора. Дрейк был настолько колоритной фигурой, что ей захотелось поработать оставшиеся дни в нашей компании.

      Солнечным утром 19 декабря ярко-красный «Понтиак» подкатил к нашему кампусу, мы с Наташей сели в него и под предводительством Дрейка отправились за новыми впечатлениями, вглубь Америки. Присутствие обаятельной женщины в нашей маленькой компании, да к тому же еще прекрасной переводчицы, вызывало у нас с Дрейком особый подъем.
   – Я должен ввести вас в курс дела, – сказал Дрейк, когда мы, выехав из Дарема, понеслись по широчайшему автобану. – Я живу не в самом городе, а в предместье, в тридцати километрах от Шарлотты. Это маленький городок под названием Монро. Там расположен мой дом. Но жить вы будете не у меня, а у моего друга, отца Генри. Он священник, настоятель местной англиканской церкви.

      Я вздрогнул. Священнослужители всегда вызывали во мне настороженность.
   – Почему? – робко спросил я.
   – Во-первых, моя жена сейчас не вполне здорова, а во-вторых, у Генри большой дом, там вам будет удобнее.
      Мне показалось, что в его голосе прозвучала некоторая неуверенность.
   – Дрейк, давай мы остановимся в гостинице, – предложил я.
   – Ни в коем случае! – вскричал Дрейк. – Оставь всякую политкорректность. Как только ты увидишь Генри, ты поймешь, что тебе повезло!

   Так оно и случилось. Мы подъехали к большому трехэтажному дому. Любой священник представлялся мне человеком серьезным, в рясе, с бородой, но из дома навстречу нам вышел стройный веселый человек, гладко выбритый, в светском костюме и с трубкой во рту. Его приветливость, гостеприимство и тонкий юмор сразу отбросили мои сомнения.

      Прямо напротив входа, в прихожей, на столике стоял персональный компьютер. Дрейк с гордостью подвел меня к нему.
   – Это один из тех пятнадцати компьютеров, которые я купил для продажи, – сказал он. – Теперь дело за тобой.
   – Но сначала их надо доставить в Россию, – заметил я.
   – Это мы еще обсудим…

      Нам с Наташей отвели две гостевые комнаты на втором этаже, расположенные рядом. Затем показали весь дом и маленький участок, а к концу дня в просторной гостиной вместе с нами собралась за большим столом вся семья Генри: его жена Мэгги, доктор философии, и две дочери школьного возраста. Дрейк и Генри были закадычными друзьями, поэтому после начальной дозы пива они пустились в жаркие споры, в ходе которых каждый старался уесть другого остроумными аргументами. Эти споры оглашали гостиную почти каждый вечер.

      Главной темой их споров всегда были христианство и буддизм. Генри, в своей спокойной манере мудрого проповедника, ссылался на вечные христианские истины, а Дрейк, тыча себя в грудь, отрицал его догматы и доказывал на собственных примерах возможность медитативного созерцания духа без божественного присутствия. Эту забавную баталию, сопровождавшуюся отнюдь не церковными шутками, Наташа тихонько переводила мне на ухо.
      Мэгги, преподававшая в местном университете, выдержав для приличия паузу, тихим голосом присоединялась к их спорам, внося еще одно направление для разногласий – атеизм, и ее слова оказались мне гораздо ближе.

      Отец Генри, считавший себя главным авторитетом за этим столом, обратился ко мне:
   – Александр, а что говорит твоя православная религия?
   – Генри, боюсь тебя разочаровать. Я не имею отношения к православию. Я физик по образованию, и со студенческой скамьи воспринял иную картину мира, без религии. Поэтому я разделяю позицию Мэгги…
   – Это твое право… Никто здесь не будет навязывать тебе свою религию.
   – А это бесполезно. Живя в Советском Союзе, я давно выработал иммунитет против любого навязывания, будь то идеология или религия.
      Хозяева посмотрели на меня с интересом, и ничего не сказав, отправились спать.

      На следующее утро Дрейк изложил план моего приобщения к американскому бизнесу.
   – Ты возил меня по Ленинграду, теперь моя очередь! Начнем мы с города Шарлотта. Там же мы посетим Ассоциацию предпринимателей Северной Каролины.
      Уже через час мы были в центре, среди небоскребов самого большого города штата. Оказывается, Шарлотта является вторым по величине банковским центром Америки после Нью-Йорка, поскольку здесь располагаются штаб-квартиры многих финансовых компаний, в том числе одного из крупнейших банков «Bank of America».

      В качестве главной достопримечательности Дрейк показал нам памятник королеве Шарлотте, установленный недалеко от центра. Он сказал, что жители города недолюбливают эту неказистую женщину, но чтят ее как основательницу города.
      После обеда в ресторане мы отправились в Ассоциацию предпринимателей, с которой Дрейк предварительно договорился о встрече.
     Нас приняла в своем кабинете вице-президент Ассоциации, очаровательная миссис Maрта Уотсон. Вкратце объяснив, какую помощь оказывает Ассоциация женщинам-предпринимательницам, она спросила у Наташи:
   – Каким бизнесом вы занимаетесь в России?
     Наташа, слегка запнувшись, ответила:
   – Я переводчица, бизнесом занимается мистер Александр Степанов…
   – Вот как? - Вице-президент с удивлением взглянула на Дрейка. – Наша Ассоциация оказывает помощь бизнес-леди, разве вы не знаете?
      Дрейк слегка покраснел. Стало ясно, что он чего-то не понял, когда договаривался о встрече. Но уже через мгновение к нему вернулась его обычная уверенность, и он, широко улыбаясь, заявил:
   – Прошу прощения, мадам! Мой партнер из России не принадлежит к лучшей половине человечества, но знакомство с ним может оказаться очень полезным для вас обоих.
      Вице-президент улыбнулась краешком губ:
   – Можете называть меня просто Марта. Что бы вам хотелось узнать, Александр?
   – Я хочу понять, может быть, даже увидеть, как работает малый бизнес в Америке.
   – Понимаю…
      Она задумалась, полезла в какие-то папки, потом кому-то позвонила и, наконец, сказала:
   – Я могу показать вам образцовую птицефабрику. Это недалеко, в предместье. Если хотите, мы можем прямо сейчас туда отправиться.

      Минут через сорок мы прибыли на ферму, расположенную в живописном месте на берегу реки. На крыльце двухэтажного дома нас встретила хозяйка, молодая, приветливая женщина, одетая в комбинезон. После краткого знакомства она повела нас в главный производственный корпус.

      Такого зрелища я еще не видел. Это был громадных размеров курятник. Кудахтанье и петушиные крики непрерывным шумом оглашали это помещение, а стойкий запах куриной жизнедеятельности бил в нос, как хлороформ перед операцией.
      Но главное было не в этом. Сотни кур топтались на длинной площадке, идущей вдоль цеха, а под ними медленно двигались три ленты конвейера. На одной из них был корм, который куры непрерывно клевали, вторая лента шла непосредственно под курами, собирая их помет, а в третью скатывались снесенные яйца.
     Петухи, отделенные друг от друга перегородками, выполняли свою мужскую работу, и на наших глазах совершался полный биологический цикл воспроизводства яиц.
      В конце конвейера специальный прибор просвечивал яйца и фильтровал некондиционный продукт, после чего яйца автоматически маркировались, укладывались и упаковывались. Всем процессом управлял муж хозяйки, который, глядя на монитор, контролировал работу сразу всех систем этой «куриной линии».

      Хозяйка пригласила нас к столу, извинившись за мужа, который не мог ни на минуту покинуть рабочее место, поскольку каждые три часа приезжал грузовик, чтобы отвезти очередную партию коробок с куриными яйцами в торговую сеть.
   – И так вы работаете весь день, без перерыва? – спросил я.
   – Конечно, куры же живые, их не остановишь! – ответила хозяйка.
   – И петухов тоже, – ухмыльнулся Дрейк.
   – В воскресенье подменить отца обычно приезжает сын. А в остальные дни мы управляемся вдвоем. Я занимаюсь хозяйством, а муж – производством. Слава богу, что ночью куры спят, – засмеялась она.
      Я был восхищен. Автоматика настолько вошла в американскую жизнь, что даже простая сельская семья смогла организовать свое дело на собственной ферме. В заключение нам с гордостью показали книгу отзывов посетителей, в которой я нашел запись даже американского президента Джорджа Буша-старшего.

      На следующий день Марта Уотсон отправила нас на небольшую  фирму, производящую программную систему для супермаркетов. Это была уже совершенно другая сфера деятельности. Руководитель фирмы – молодая, изящно одетая женщина выглядела как преподаватель университета. Слушая ее объяснения, я сначала даже не понял, о чем идет речь.

      Она взяла в руки коробку, на крышке которой был нанесен штрих-код, навела на него импульсное считывающее устройство, а затем объяснила, что эта считанная информация используется для автоматической сортировки товаров в магазине, их складирования, а затем для продажи через кассовый автомат.
     У нас в стране в те годы даже не слышали о такой методике продажи товаров, которая автоматизировала работу всех служб супермаркета, сокращая время, затраты и упрощая всю процедуру купли-продажи.
   – Магазин должен быть снабжен компьютерами и нашей программой, а персонал магазина довольно быстро осваивает эту систему, – закончила она.
   – И вы можете оснастить ею любой магазин? – с недоверием спросил я.
   – Конечно, в том числе и в вашей стране, – улыбнулась она.
   – Сколько же это может стоить? – поинтересовался Дрейк.
   – Это зависит от размера магазина и ассортимента товаров. Если взять маленький магазин, допустим, с пятью кассами и складом на две тысячи наименований товаров, то мы возьмем с вас недорого… порядка двадцати тысяч долларов.
      Мы с Дрейком переглянулись.
   – Но ведь нужно еще и оборудование, – добавил я.
   – Да, нужен один персональный компьютер, пять кассовых аппаратов со считывающими устройствами и один-два принтера для нанесения штрих-кодов. Вот и вся бухгалтерия!

      По дороге домой мы горячо обсуждали эту тему.
   – Дрейк, это грандиозно! В Ленинграде нет такой технологии продажи ни у кого, понимаешь?
   – Понимаю. Так что будем делать?
   – Я постараюсь продать компьютеры какому-нибудь магазину, а потом начнем внедрять систему продажи. Эта идея мне нравится!
   – Мне тоже, – ответил Дрейк.
      В тот день мы вернулись домой, воодушевленные надеждой на будущие свершения, и Дрейк с особой энергией весь вечер доказывал Генри, насколько полезнее медитировать и заниматься йогой, чем читать утренние молитвы.

      Было еще несколько интересных встреч в различных фирмах, но особенно мне запомнилась встреча с жителями Монро.
      Однажды вечером Генри сказал:
   – Александр, мои прихожане хотели бы поговорить с тобой…
   – О чем, я же не верующий?
   – Мы используем нашу церковь не только для богослужения. Их интересует жизнь в России, ведь не так часто сюда приезжают русские гости. Многие читали статьи в газете о вашем обучении в бизнес-школе, и я сказал, что один из русских менеджеров гостит в моем доме. Не мог бы ты ответить на их вопросы?

      Вечером мы с Наташей отправились в церковь, где собралось человек сто прихожан, и я был поражен тому, в какой обычной, светской, манере держали себя эти люди, включая отца Генри, и как легко велся разговор в стенах церкви о весьма далеких от религии проблемах.
     Мне задавали уйму вопросов о жизни в России, при этом тон нашей беседы был очень доброжелательным. Окончание встречи оказалось тоже неожиданным. Подытоживая все прозвучавшие слова, Генри сказал:
   – Александр, мы знаем, что в России сейчас нелегкие времена, поэтому прихожане англиканской церкви города Монро собрали продукты и товары, чтобы в качестве гуманитарной помощи отправить их в Россию. Мы просим твоего содействия в доставке этой помощи.
      Такого оборота дела я никак не ожидал.
   – И каков же объем этого груза? – изумленно спросил я.
   – Лучше всего, если ты уговоришь своих руководителей прислать пароход.
      Тут я понял, откуда ноги растут у этой идеи. Однажды за ужином у Генри я рассказывал, что знаком с работниками ленинградской мэрии, которые отвечают за доставку гуманитарной помощи из Европы. Понимая, насколько нереальна эта просьба, я все же с уверенностью ответил:
   – Огромное спасибо, господа! Я постараюсь сделать все от меня зависящее.

      Впоследствии, я действительно обратился к знакомому чиновнику в мэрии, рассказав ему о возможности получения гуманитарной помощи по линии американской церкви. Выслушав меня, он сказал:
   – Ты что хочешь, чтобы мы послали туда подводную лодку?
   – Почему? – не понял я.
   – Потому что грузовой флот у нас весь приватизирован, а те несколько судов, что остались, с трудом справляются с европейскими грузами. Так что, забудь об этом!

      Мы с Наташей с сожалением прощались с Северной Каролиной. Эта часть нашей программы была исчерпана, и ранним декабрьским утром Дрейк проводил нас на самолет, взявший курс на Нью-Йорк. Когда под крылом самолета показались сначала предместья Нью-Йорка, а затем вдали обозначились небоскребы Манхэттена, сердце сжалось от волнения. Впервые мне предстояло ступить на землю этого легендарного города.
      До приезда в Нью-Йорк у меня, как у советского обывателя, были смутные представления о нем, сложившиеся на базе стереотипов, которыми была щедро напичкана советская пресса. Но первое впечатление оказалось просто оглушительным.
 
      Градостроительная мощь, бьющая в глаза масштабностью, высотой небоскребов, обилием транспорта, множеством магазинов, ресторанов, музеев и бесчисленным количеством людей со всех континентов земли, вызывала прилив радостного возбуждения. Я почувствовал громадный диапазон жизненного пространства этой страны, его наполненность контрастами.
     После традиционных  пейзажей «одноэтажной Америки» в Северной Каролине, с ее спокойным, университетским течением жизни, этот город демонстрировал нервный пульс финансовой столицы империи, уверенно возглавляющей сегодняшний мир.

      На этом фоне мы казались себе песчинками, случайно занесенными попутным ветром. Стоя перед громадиной Эмпайр Стэйт Билдинг, я смотрел на него «как муравей на собор». Нам повезло, мы попали в самый разгар Рождества, и весь центр города был расцвечен словно новогодняя ярмарка. За два дня мы успели побродить по Манхэттену, увидеть Бродвэй, Уолл-стрит, Тайм-сквер, Центральный парк, Рокфеллер-центр и даже побывали в одном из кафе в Гринвич-Виллидж, где послушали очаровательную негритянскую джазовую певицу.

      По совету Дрейка, я взял с собой четыре персональных компьютера в надежде, что при вылете из Нью-Йорка смогу провезти их через границу в качестве своего багажа.  Операция «граница» прошла успешно, так как наша группа проходила ее по «зеленому коридору» без досмотра багажа.
      И рано утром 30 декабря 1992 года наш самолет взял курс на Москву. Сидя в кресле самолета и вспоминая события, пролетевшие как один день, я с тревогой размышлял о будущем. Радовала меня только предстоящая встреча с Надей, все остальное представлялось в тумане.