фкдз8

Глава 22

Сил Силыч аж прослезился, наблюдая фрагмент жизнедеятельности дорогого президента. Затем капитан отрешился от сантиментов и взялся сооружать специальное заклинание для высвобождения из внебытийного пузыря. Однако колдун седьмой категории угодил в довольно сложный переплёт, уготованный ему за его вольные штучки мстительным Роком, поэтому в ответ на заклинание в пузыре появился самогонный аппарат и стал перегонять эфемеридное время в обычный денатурат, используемый современными россиянами вместо нормального бухла при проклятых советах.
- Ух, блин! – задохнулся от невыносимой вони Сил Силыч и машинально соорудил новое заклинание технического свойства, после чего перегонка прекратилась, а полученный денатурат моментально абсорбировался. Вот только пузырь заметно съёжился, потому что, язви его, закон компенсации. Тут, значит, тебе три литра не питьевой дряни, а там – недостаток времени. Сил Силыч, поминая недобрым словом закон компенсации с Михайлой Ломоносовым, который придумал нечто подобное типа принципа сохранения материи с энергией, повертелся в уменьшенном пузыре, повертелся и таки представил перед своим мысленным взором перечень подходящих магических причиталок. Он представил их наподобие прокручиваемой страницы “Word”, стал вертеть воображаемым колёсиком мыши вниз и, наконец, наткнулся на подходящую причиталку.
- Вот, зараза! – коротко ругнулся капитан ФСБ, но делать было нечего, он немного попричитал и превратился в гуся. Пузырь исчез одновременно с превращением, и Сил Силыч стал планировать на восходящих воздушных потоках к Ново-Огарёву. Гусь, надо сказать, из него получился матёрый, и философский камень не сильно тяготил товарища капитана во время его воздушных манёвров. О нём, о философском камне, Сил Силыч позаботился заранее, поэтому, причитая, не забыл упомянуть специальное магическое примечание, с помощью которого привязал драгоценный прибор к правой лапе посредством прочного кожаного ремешка. Когда Сил Силыч достиг первой линии защиты владений дорогого президента, сила причиталки стала иссякать и капитан, чтобы не сгореть заживо на высоковольтной сетке ограждения, на лету обулся в диэлектрические калоши для гусей-переростков. Затем он помахал крыльями на месте и «схватился» калошами за верхний ряд проволоки, обильно искрящей от избыточной электроэнергетической дури. А, чтобы не упасть назад вниз, на полосу отчуждения от владений президента, Сил Силыч растопырил крылья и стал с их помощью балансировать, выбирая подходящий момент для прыжка на землю вперёд, на территорию резиденции. Но его всё тянуло назад, и в человека он всё не превращался. Гусиные силы, то есть, его стали покидать, а человеческих пока не прибавлялось. Видно, что-то заглючило в процессе обратного превращения. А это не обещало ничего хорошего, потому что не в виде же гуся шкандыбать Сил Силычу на рандеву с президентом?
«Нет, надо же!» - мысленно запаниковал товарищ капитан российского ФСБ, так как паниковать вслух и дословно у него не вышло бы.
- Ну, ни хрена себе! – воскликнул один из офицеров охраны дорого президента. – Вы посмотрите на это чудо природы!
Офицер охраны обратил внимание своих коллег на монитор наружного видеонаблюдения, и они все сгрудились возле экрана.
- Гусь!
- В калошах!
- Что-то новенькое! – загомонили бдительные стражи целостности президентских владений и личного покоя Владимира Владимировича. – А ну-ка, прибавь току!
- Есть прибавить току!
- А, может, выпустить собачек, пусть разомнутся, попрыгают?
- Есть выпустить собачек!
- Чтоб вы треснули! – завопил Сил Силыч и таки рухнул на землю в виде самого себя. Он сунул руку в карман куртки, проверяя наличие философского камня, сел на землю и стал медитировать, прикидываясь большим метеоритом, недавно упавшим на территорию Ново-Огарёво. Поэтому, когда к нему подбежали собаки, они стали зевать от скуки, а одна задрала ногу и пометила Сил Силыча. А товарищ капитан достал сотовый и по специальному номеру сообщил о себе куда надо.
- Чё за херня?
- Может, самим прогуляться?
- Да, надо бы, где там наши бронежилеты? – продолжили гомонить бдительные стражи первой линии обороны президентской резиденции в Ново-Огарёво. Да и то: как тут не всполошиться, видя подобное неуставное безобразие. Когда сначала гусь превращается в человека, а потом собаки, приученные рвать на мелкие кусочки любого нарушителя целостности известно чего (или личного покоя известно кого) без суда и следствия, начинают валять откровенного дурака. Но тут звякнул тревожный телефон, и главный начальник местной безопасности приказал бдительным подчинённым не шебаршиться, но корректно доставить странную личность, преобразовавшуюся из гуся в калошах в обычного человека, по назначению.

Тем временем Авдей Блинов и Пётр Иваныч Гмуров также превратились в самих себя, закрыв тему постограниченной серости с двояковыпуклой сферой, где бездарно тусовались проекции вышеупомянутых товарищей. Превратились и ну материться.
- Эх, мать твою перемать! – голосил Авдей. – Чё теперь без философского камня дальше делать?
- Эх, мать твою перемать! – вторил ему бывший московский доцент. – И с золотом проблемы не рассосались!
- Не с ним самим, а с его безопасной реализацией, - поправил приятеля Авдей, немного остывая. – Однако ты молодец: таки нашёл способ вернуть нас домой на своих двоих. Кстати, а фикус-то – вот он!
Авдей с опаской уставился на горшок с банальным растением.
- И моя скульптура тут же! – поддакнул гном, обходя самого себя, но каменного. – Кстати, я тут не причём… Это всё тот гусь сотворил…
- В смысле? – не понял Авдей, с наслаждением плюхаясь в удобное кресло и помахивая правой рукой, предлагая вложить в неё любимый предмет. Гном вложил, не забыл и себя, приятели выпили, а Пётр Иваныч пояснил:
- В смысле вернуть нас домой. Это тот, давешний…
- Который? – рассеянно переспросил Авдей, с любовью оглядываясь в привычной обстановке.
- Который слинял от нас из сферы. И он…
Гном сморщил свой лоб и нахмурился.
- …Не простой гусь, а натуральный колдун. И этот колдун, зараза, помог нам помимо своей доброй воли. Просто в перечне магических причиталок-превращалок у него не оказалось индивидуальной. Вот он и воспользовался комплексной! И очень по этому поводу переживает, потому что знает и о нас с тобой, и о том, что мы так просто этого дела не оставим!
- Не оставим, - поддакнул Авдей, хотя ни хрена из сказанного приятелем (как и в большинстве похожих случаев) не понял.

В принципе, капитан Абакумов сам знал, что парочка в покое его не оставит. Потому что не для того бывший московский доцент, уроженец далёкого Шварцвальда, «изобретал» философский камень, чтобы им воспользовался президент России. А ещё Сил Силыча беспокоил директор Зуев: что-то натворит сей деятель с помощью некоторых колдовских предметов, оставленных ему для безотказного производства определённого комплекса действий?
«Ладно, как-нибудь всё образуется, перемелется и – глядишь славная мука получится», - успокаивал себя товарищ капитан, маршируя в строю молодцев из дивизии почётного караула дорогого президента.
А президент переговорил с Юлией Тимошенко, ещё раз заверил её в своих неизменных личных симпатиях и, вспомнив о том, что за весь день ни разу не исповедовался, снова вышел на свежий воздух и направился к индивидуальному храму. Где круглосуточно находился дежурный священник. Сегодня в индивидуальном президентском храме дежурил некий преподобный отец Австралопитектион, в миру Семён Семёныч Потапов. Увидев президента, Семён Семёныч схватил парадную хоругвь и выкатился из храма.
- Отставить хоругвь, - махнул рукой президент, - исповедоваться.
- Слушаю-с, - щёлкнул каблуками служебных сапог отец Австралопитектион и задом отпятился в специализированное здание. Там он быстренько переоблачился и замер в ожидании. Кстати говоря, был он не простой священник, но также полковник ФСБ по совместительству, обладатель чёрного ажурного с коричневыми подвязками пояса по каратэ, мастер по русскому рукопашному бою с применением коромысла и кандидат философских наук. А ещё отец Австралопитектион мог насмерть защекотать своей бородой любого, кто хотя бы искоса посмотрел на дорогого президента.
Президент же запросто мог исповедоваться у самого патриарха всея Руси, однако чисто по-человечески не напрягал того понапрасну. Особенно теперь, когда патриарх Кирилл затеял написание нового исследовательского труда на тему «Деградация моральных устоев исконно православного населения в период бесовской вакханалии марксизма-ленинизма на территории от Москвы и до самых до окраин святой Руси». Плюс готовил новый крестный ход в ответ на резкое подорожание одной из национальных российских валют в виде американского доллара.
- Приступайте, - велел Владимир Владимирович, вставая перед Семён Семёнычем.
- Есть! – по-уставному ответил отец Австралапитектион. – Вы хотите в чём-то покаяться, господин президент?
- Сын мой, - поправил преподобного Владимир Владимирович.
- Сын мой, - спёртым голосом повторил Семён Семёныч.
- Грешен я, батюшка! – чистым голосом возразил президент, глядя на своего дежурного духовника таким же чистым взглядом. – Вот, опять недокормил любимого мерина. Надо было взять пять горбушек ржаного хлеба, а я по рассеянности взял только четыре. И ещё я не очень ласково поздоровался с персоналом птичника, а младшему менеджеру по уборке куриного помёта даже не подал руку…
Священник молчал, ожидая продолжения, но президент взглядом дал ему понять, что на том его сегодняшние грехи исчерпаны. Семён Семёныч снова щёлкнул каблуками и ещё более спёртым голосом велел:
- Прочитайте перед сном три раза «Отче наш» и все ваши грехи простятся. Аминь!
- А давайте, я прочитаю «Отче наш» четыре раза? – предложил Владимир Владимирович.
- Ну, стоит ли себя так утруждать? – испугался дежурный духовник.
- Ничего, - успокоил его президент. – Чтобы в следующий раз грешить было неповадно…
На выходе из храма, вполне умиротворённый, Владимир Владимирович увидел своих орлов-соколов, сопровождающих долгожданного капитана ФСБ товарища Абакумова.

Глава 23

В свою очередь, увидев дорогого президента, капитан Абакумов стал не просто печатать шаг, но даже подпрыгивать от верноподданного служебного рвения. Президент же милостиво сделал ручкой, бойцы дивизии почётного караула главы государства испарились, а Владимир Владимирович подошёл к капитану, взял его под руку и они пошли по боковой дорожке в сторону домашнего президентского кинотеатра.
- Здрав… с… жел… ф… - давясь слезами и соплями восхищения патроном, произнёс товарищ Абакумов.
- Здравствуйте, здравствуйте, - ласково произнёс Владимир Владимирович. – Я вижу, вы вполне успешно справились с заданием?
- Так точно! – бодро доложил Сил Силыч, справившись с переполнявшими его чувствами. – Вот!
С этими словами он извлёк из кармана куртки философский камень и протянул его президенту.
- А вещица-то довольно обычная, - пробормотал президент, вертя в руках пульт – не пульт, телефон – не телефон.
- Время и условия материализации объекта конкретно повлияли на его вид, - поспешил объяснить капитан Абакумов.
- Мудро, - похвалил президент. – И что, можно приступать?
- Никак нет, - с сожалением возразил колдун седьмой категории. – Сначала надо разбодаться с контрами, посланными коварным Роком в отместку за некорректное – по его мнению – использование философского камня. Потом надо доработать комплекс возможных мероприятий в теме волшебного изменения будущего по вашему усмотрению. Затем…
- Но как быть с порчей? – перебил капитана президент. – Ведь в первую очередь надо избавиться от неё?
- Я понимаю! – прижал руки к груди Сил Силыч. – Но, поверьте мне, Судьба – баба капризная. А сынок её, Рок, вообще отморозок (54) . В принципе, не за всеми вмешательствами во всякую судьбу могут уследить высшие силы. Однако такой прецедент, как явление философского камня в нормальном быту, уже зафиксирован самым тщательным образом на самом сверхъестественном верху. Следовательно, и попытки влиять на будущие события с помощью философского камня будут строжайшим образом отслеживаться. Так же, как его примитивное использование для трансмутации металлов.
- Но как же быть? – спросил президент. – Ведь наши государственные дела не могут ждать так долго, как вы будете заниматься подготовительными теоретически-магическими делами?
- Дайте мне трое суток! – попросил капитан Абакумов. – И я всё сделаю! Даю честное слово офицера!
- Ну, трое суток, это ещё так-сяк, - согласился Владимир Владимирович. – Но что вам нужно для эффективной подготовительной работы?
- Мне надо вернуться в свою квартиру, там у меня есть специальное оборудование, там я…
- Исключено! – отрубил президент. – Занимайте любое здание на территории моей резиденции, мы вам доставим всё ваше оборудование и – приступайте. Да, у кого будет находиться всё это время философский камень?
- К сожалению, у меня, - развёл руками Сил Силыч.
- Ну, у вас – так у вас, - благородно согласился президент. – Однако, на прощание пару слов о Судьбе и Роке. В своё время нас убеждали, что человек – хозяин своей судьбы. Я, конечно, понимаю, что это гнилая диалектическая пропаганда, но как-то хозяином своей судьбы мне чувствовалось лучше, нежели быть её марионеткой. Нет?
- Ну, лично вы – хозяин, - заюлил капитан Абакумов. – А лично я – нет. Понимаете? В данном условном ракурсе мы наблюдаем некий трансцендентальный дуализм. Я, то есть, не вправе манипулировать потоками событий, но у меня есть способность просчитывать их возможную магическую интерпретацию. Вы же можете регулировать любое физическое течение собственной судьбы. Вы также в силах управлять физикой Рока многих подвластных вам людей. Но у вас, извините, нет специального колдовского образования, позволяющего оказывать на примитивное бытие нематериальное влияние. Или изменить принцип фаталистической конгруэнтности…
- Что это ещё за принцип? – перебил собеседника Владимир Владимирович.
- Это касается двойственного толкования взаимоотношений человека с судьбой, - несколько туманно объяснил капитан Абакумов. – Так, утверждают, что человек сам делает свою судьбу, но в то же время он никуда от неё не может уйти.
- Это относится и ко мне? – повысил голос президент.
- И к вам, потому что вы не смогли уйти от судьбы Мессии! – воскликнул Сил Силыч, мысленно поздравив себя с тем, что таки удачно вылез из этих философских дебрей.
- Вы и это знаете? – удивился президент и тотчас позабыл о сомнениях, возникших у него на предмет компетенции человека, употребляющего не к месту такие слова как «дуализм» и «ракурс».
- Да кто ж этого не знает? – простодушно возразил Сил Силыч, чем полностью вернул себе былое расположение Владимира Владимировича.
- Идите, работайте, - потеплевшим голосом разрешил президент. – А мне пора на покой. Вот, прочту сказку приёмной дочке и – спать! Потому что завтра снова разные важные государственные дела, внешняя политика, понимаете ли, международные отношения. Опять же, финансы, ресурсы, бюджетное планирование…
- Дай вам Бог отменного здоровья, чтобы всё это выдержать! – душевно пожелал капитан Абакумов, сделал поворот кругом через левое плечо и побежал занимать любое подходящее для его специфических занятий помещение. Из кустов, кстати, тотчас выскочили бойцы из комендантской распорядительной роты, подхватили капитана под руки и повели его к зданию запасной президентской бани. Очень, между прочим, удобному для производства всяких колдовских дел.
«Уф!» - мысленно сказал Сил Силыч, вспоминая, как он своим якобы простодушным заявлением утешил Владимира Владимировича. Пришлось, в общем, сактёрничать. И вовремя. Потому что, посомневайся президент дольше и, чёрт его знает, до чего добазарился бы агент национальной полубезопасности. Потому что колдовство – колдовством, а вот словесник он никудышный. Нет, дёрнула же президента нелёгкая заговорить на столь скользкую тему перед самым прощанием. На тему судьбы со всеми её вытекающими через тандем взаимодействия с человеком. Причём заговорить в интонации вопросительного утверждения управляющего положения человека в вышеупомянутом тандеме. Или подчинённого? Чёрт его разберёт...

Но как там наш бедный директор Зуев?
«Выпорхнув» на колдовской трости за пределы своего предприятия, Зуев взмыл вверх и быстро затерялся в облаках. Чёрная крылатая тварь не отставала от него и, когда они достаточно погрузли в сырой вате атмосферных образований, а трость слегка сбавила ход, тварь села на плечо Зуеву и пропищала:
- И никакая я не тварь, а бывший инструктор Грязносельского райкома партии, Пригожин Кирилл Самсонович. Понял? Впредь чтоб так величал, рыло, а то пожалеешь…
Зуев скосил глаз, отметил, что Кирилл Самсонович теперь больше всего напоминает нахохлившегося чёрного воробья, и попытался сесть поудобней. Однако ни черта у него не вышло, а он чуть не сверзился со своего нового транспортного средства.
- Ты, полегче, а то тут довольно высоко, - пропищал Кирилл Самсонович и стал, ероша смоляные перья, чиститься.
- Так я ж не профессиональный наездник! – жалобно тонким противным голоском пропищал в ответ Зуев. Голос, надо сказать, у него тоже сильно изменился.
- А я, по-твоему, всю жизнь крылышками трещал или участвовал во всяких сверхъестественных авантюрах?! – взорвался Кирилл Самсонович. – Да я, чтоб ты знал, жил себе поживал в трёхкомнатной номенклатурной квартирке в городе своём Грязносельске, где меня знала и уважала всякая собака! А какая у меня была дача! А какие там хранились припасы в погребе! Эх, и мастерица была солить огурчики и делать кабачковую икру супруга моя, светлой памяти Глафира Абрамовна в девичестве Суперштейн!
- Что, померла супруга? – изобразил участие Зуев, елозя задом по зонтику-трости. В общем, с этой тв… с этим Кириллом Самсоновичем следовало поддерживать крайне дружеские отношения. Особенно учитывая нынешнее, довольно двусмысленное, положение Зуева.
- И ничего не померла, - огрызнулся Кирилл Самсонович, достал откуда-то из недр перьев орешек и стал его разгрызать. – Она теперь жена мэра Грязносельска, Никиты Прищукина, чтоб ему пусто было…
- Вот как, - пробормотал Зуев. -  А сами вы как до жизни такой докатились? То есть, я извиняюсь: может, вы в вашем нынешнем положении типа приподнявшись над тем, что занимали в виде инструктора и так далее?
Тут стоит заметить, что Зуев имел кое-какое представление о юморе. Его бывшая директорская жизнь способствовала зарастанию данного представления обывательским жирком, однако теперь, когда о недавнем директорстве вспоминалось с горчайшим недоумением (ну, типа: а куды оно так быстро всё запропастилось?), нынешний карикатурный Зуев ощутил в себе новые юмористические способности.
- Шутить изволите?! – заорал (условно говоря) Кирилл Самсонович и пребольно клюнул Зуева в шею.
- Ну, что вы, в самом деле? – взвизгнул Зуев. – Вот уж и спросить нельзя? А если я вас чем и обидел, то исключительно по недоумению, а не с умыслом!
- Ладно, не трепыхайся, расскажу я тебе свою печальную историю, - смилостивился Кирилл Самсонович, - однако сначала давай куда-нибудь приземлимся.
- А сам я как-нибудь не могу управлять этой штукой? – робко поинтересовался Зуев.
- Не стоит, - буркнул (опять же, условно говоря, потому что, скорее, пискнул) Кирилл Самсонович, - эта штука сама со всем без всякого постороннего вмешательства справится.
И действительно. Колдовская трость юркнула в просвет между двумя кучевыми облаками и ловко спланировала на стоянку мусорных контейнеров возле какого-то свежеотстроенного жилого комплекса за МКАДом. Контейнеры смотрелись парадно, мусор вокруг них не изобиловал, специфическую площадку окружала весёленькая сетка на покрашенных столбиках, а над сеткой нависала юная зелень остаточного подмосковного леса.
- Это что? – недовольно спросил Зуев, слезая с трости.
- Место твоего временного – я надеюсь – проживания, - нелицеприятно ответил Кирилл Самсонович, спорхнул с плеча вынужденного «попутчика», полетал над контейнерами, сел на один и подозвал Зуева. – Вот, открой этот и полезай! – велел Кирилл Самсонович, когда экс-директор подковылял на зов.
- Я?! В мусорный контейнер?!! – возмутился Зуев.
- Жив-ва! – рявкнул (опять же, условно говоря) Кирилл Самсонович, клюнул Зуева в затылок, а трость, зараза, ткнула в дородный приземистый зад карлика.
- Вот, сволочь, - с ненавистью засопел Зуев, открыл крышку контейнера, схватился за края контейнера сильными руками и перевалился в дурно пахнущий ящик. Вслед за ним впорхнул бывший инструктор райкома коммунистической партии СССР, затем туда же засунулась трость, а рукоятью она захлопнула за собой крышку. Рукоять, кстати, оказалась светящейся, поэтому Зуев смог разглядеть и себя, и Кирилла Самсоновича, и трость в пределах временного (он очень на это надеялся) очень несимпатичного пристанища.

Глава 24

- Да, не подвело меня моё партийное чутьё, - с удовлетворением пропищал Кирилл Самсонович, начиная расклёвывать непочатую упаковку с какой-то синтетической едой.
- Что, нельзя было другое место найти? – плачущим голосом осведомился Зуев.
- Нишкни, падла, - огрызнулся Кирилл Самсонович, - лучше поешь, пока продукты не испортились.
- Да уж куда дальше! – возмутился Зуев, с отвращением принюхиваясь.
- Вот сволочь! – возмутился в свою очередь Кирилл Самсонович. – Я ему такое место смачное подыскал, а он выпендривается! Да эту помойку, чтоб ты знал, ещё никто не занял! Поэтому, в случае чего, ты станешь её полновластным комендантом.
- В случае – чего? – упавшим голосом спросил Зуев.
- Ну, мало ли, - туманно возразил Кирилл Самсонович, - зато хоть какая перспектива в кармане. Прибегут, скажем, сюда бесхозные бомжари делить сферу влияния на данной помойке с руководящими должностями, а ты – вот он. Уже на месте и готов взимать со своих подчинённых налог с оборота стеклотары, макулатуры, кой-какого металла плюс налог на их добавленную стоимость.
- Вот ты меня утешил, - пробормотал Зуев, машинально переходя на «ты».
- Да ты поешь чего-нибудь, успокойся и слушай мою историю.
- Ладно, вещай, - безнадёжно махнул рукой Зуев. – Я надеюсь, что после неё ты расскажешь нечто такое, способное помочь мне не почить на лаврах коменданта этой перспективной помойки…
- Правильно надеешься, - возразил Кирилл Самсоновоч и поведал историю о том, как он стал большой магической жемчужиной в колдовском посохе, способной превращаться в чёрного Минигама (55)  с правом определения собственной ауспиции (56)  и выбора языка для независимого общения с авгурами. Или, в случае отсутствия таковых, с обычными смертными. Дело сладилось аккурат в первой половине девяностых, когда вся партийная элита Грязносельска кинулась во все тяжкие. Одни занялись бизнесом, другие стали образовывать разные новые партии типа «Наш дом – Грязносельск», «Толерантный беспредел» и «Абзац плюрализму». Кирилл Сасонович, надо сказать, успевал и там, и там. Ну, во-первых, его вдохновляла честолюбивая красавица-жена, которой надоело быть инструкторшей райкома партии, во-вторых, и сам Кирилл Самсонович был не чужд тщеславных чаяний. Таким образом, он уже в 1995 году возглавил небольшой мыловаренный завод под вывеской ОАО «Земляничное амбре» и стал секретарём культурной секции в районном отделении новой российской партии «Либеральный капут». И всё бы ничего, но жадность сгубила бывшего инструктора райкома. То есть, затеял он, помимо уже достигнутых благ и параллельно «Земляничному амбре», выпускать лицензионное мыло “Safeguard”. Ну, начал и начал, ведь дело законное. Тем более, головные производители известного мыла не препятствовали, лишь бы подрядчик исправно отстёгивал за бренд и мыловаренные компоненты, поставляемые из-за рубежа. Он и отстёгивал, а однажды (жадность, повторяем, таки обуяла) придумал, как лучше употребить один из компонентов, привозимых из-за границы для изготовления вкусно пахнущего мыла “Safeguard”. Дело в том, что в те бурливые поры в Грязносельском районе образовалась пустая ниша в теме конфетно-кондитерского производства. Ну, господин Пригожин решил её занять. Он купил три тонны самой дешёвой китайской сои, сгрузил её в один из бесхозных подвалов Грязносельска, нанял трёх бродяг, повесил в подвале на специальном крючке рулон пестренькой бумаги, и образовалось новое конфетное предприятие. В дешёвую сою господин Пригожин велел добавлять сэкономленный компонент зарубежного мыла марки “Safeguard”, и конфеты у него получились не хуже прочих, производимых в тогдашней России.
Так что это за компонент такой, спросит пытливый читатель?
С готовностью отвечаем: это был компонент запаха известного мыла “Safeguard”.
В общем, дела господина Пригожина ещё лучше попёрли в гору. Из простых секретарей культурной секции районного отделения партии «Либеральный капут» он поднялся до сопредседателя, мыловаренное производство его процветало, а на новой конфетной фабрике работало уже двенадцать бродяг вместо прежних трёх. И так до то того печального дня, когда господин Пригожин не оскандалился перед самой Душистой Феей. Эта экстравагантная дама прибыла в Грязносельский район с инспекцией, превратилась, как это водится, в убогую старушку и в таком непрезентабельном виде насунулась на господина Пригожина. Сначала она попросила преуспевающего горожанина перевести себя через улицу. А когда тот в некорректной форме послал убогую старушку подальше, та взбеленилась и стала отчитывать его за своевольное вмешательство в столь тонкий процесс хеморецепции (57)  и грубые попытки нарушить принцип волшебной стандартизации некоторых природных запахов. Потому что всё хорошо пахнущее в природе связано с добрым волшебством, а всё то, что пахнет не очень, напрямую зависит от таких засранцев как господин Пригожин.
Господин Пригожин слушал такую галиматью, слушал, а потом просто дал старушке по шее и сдал её на поруки одному знакомому менту, который, кстати, околачивался поблизости. Но не успел мент взять старушку в специальный оборот, как та обернулась прекрасной Душистой Феей, обработала грязносельских хамов «черёмухой» (58)  и была такова. А потом, заручившись поддержкой одного демонического деятеля из антисанитарной колдовской ассоциации, попыталась превратить господина Пригожина в кусок собачьего дерьма. А так как данный деятель вместе со своей ассоциацией косвенно зависел от волшебного консорциума Добрых Фей, то он не мог отказать в поддержке Душистой Фее. Но, будучи говнюком по натуре, попытался извлечь из этого совместного (волшебно-колдовского) мероприятия небольшую выгоду.
В ту пору – в середине девяностых, в момент развития описываемых событий, - тогдашний студент МГУ и начинающий колдун Сила Абакумов мастырил кое-какие вещицы, способные пригодиться ему в будущей магической деятельности. И как раз пришла очередь известной трости в виде зонтика или наоборот. Но студенту недоставало большой чёрной магической жемчужины. Зато у Силы имелся зуб мудрости шотландского тролля. Этот зуб начинающий колдун выменял в пивной на бутылку водки у одного спившегося лепрекона, приехавшего повышать свою сапожную квалификацию на тогдашний Московский «Скороход» (59)  по рекомендации самого Йейтса (60) . А вышеупомянутый говнюк очень нуждался в этом зубе, они с Силой сговорились, говнюк кое-что подделал в их с Душистой Феей совместном предприятии, а в итоге из бывшего инструктора райкома коммунистической партии получился не кусок собачьего дерьма, а то, о чём мы уже неоднократно говорили. Однако главное проклятие феи за ним закрепилось мёртво, а именно: быть ему в превращённом виде до тех счастливых пор, когда в России станет пахнуть добрым волшебством, а не злостным засранством.
- Вот такие дела, - подвёл черту своему повествованию Кирилл Самсонович. – Меня объявили в розыск, супруга горевала недолго, предприятия мои процветают, а я…
- А ты будешь в таком виде вечно, - утешил собеседника Зуев, - потому что добрым волшебством в нашей России пахнуть не будет никогда.
- Кого я слышу? – удивился Кирилл Самсонович. – А кто давеча разорялся перед одним бывшим, но по-прежнему, бедным другом, что теперешняя жизнь в России во много крат лучше прошлой?
- А я и не отказываюсь от своих слов! – слегка озлился Зуев. – Ведь никто не бежит из Москвы, как бы она нынче не воняла. Потому что жить в ней теперь много лучше, чем, скажем, тридцать лет назад, когда по ней можно было ходить с помощью тротуаров, а пахло съедобными пирожками.
- Вот и будешь ты теперь хорошо жить в этом мусорном контейнере, как бы он не вонял, - передразнил Зуева бывший господин Пригожин.
- Тебе какая от этого радость? – удивился Зуев. – Лучше помоги вернуть философский камень, тогда, авось, мы оба свои дела поправим.
- Сам хочу, но не так-то это просто, - пригорюнился Кирилл Самсонович.
- Но можно? – с надеждой спросил Зуев.
- С трудом, но можно.
- Теперь я понимаю, почему нынешний “Safeguard” ничем не пахнет, - ни к селу, ни к городу вспомнил Зуев. – Не то, что прежде, когда его привозили из-за границы…
- Да, брат, моя инновация быстро разошлась по стране, - уныло поддакнул Кирилл Самсонович. – И, что обидно, я не успел её запатентовать.

Тем временем Авдей Блинов и Пётр Иваныч Гмуров упились до состояния риз и сцепились на навязшую в зубах тему: так что же делать с золотыми слитками?
- Вот, блин, достал ты со своим тринадцатым числом! – орал Авдей. – А то нельзя загнать золото просто так, без всяких предварительных сверок с тем, чего, может быть, может и не быть?! Фатум-кодекс какой-то, Сивилла Фригийская… Ну, чё ты паришься? Будь проще, пей больше!
- Да уж куда больше, - бормотал бывший московский доцент, ползая по своей квартире на четвереньках и стукаясь лбом обо всё, что бы ни попалось на пути. Так он гвозданулся о самого себя в виде камня, сел и задумался. А Авдей, кстати, выпил ещё и повалился на фикус. Однако не раскокал ни горшок, ни цветок не помял. Он тоже сел, очумело потряс головой и уставился на приятеля.
- Эврика! – хлопнул себя по лбу бывший московский доцент.
- Ч-чего? – икнул Авдей.
- Того! – крикнул гном. – Что ты прав насчёт париться! Ведь чем проще решение в настоящем, тем больше шансов надуть будущее. Авось, пока Рок будет напрягаться на предмет наших хитроумных приспособлений, мы его обставим таким примитивным ходом, как реализация оккультного золотишка на обычном вещевом рынке. Вот оно и приметы на то указывают…
- К-какие ещё приметы? – не понял Авдей, пытаясь собрать глаза в кучу, чтобы видеть одного гнома, а не троих.
- Ну, я вот сам об себя грохнулся, а ты сам на себя повалился и – хоть бы хны, хи-хи! – пьяненько ухмыльнулся Пётр Иваныч.
- Хоть бы хны! – заорал Авдей. – Верная примета!
- Приметы! – заорал в ответ гном. – Целых две! Погнали на Лефортовский рынок, тамошний хозяин – кореш моего господина Шенкеля! Враз на хорошее место по льготному тарифу встанем!
Приятели стали соваться по квартире, запаковываясь золотыми слитками, ничтоже сумняшеся о затеянном. Были бы они трезвее, ясное дело, обязательно задались бы одним на двоих интересным вопросом: а какая связь между их пьяным кувырканием в обнимку с тем, во что они некогда превратились, и неким добрым предзнаменованием?






 (54) Автор в данном случае предлагает классическое толкование слова «рок». А именно – рок – это злая судьба





 (55) Очевидно, один из малоизученных представителей подвида отряда гамаюновых





 (55) В Древнем Риме гадание по полётам птиц





 (57) Грубо говоря, обоняние





 (58) Разновидность нервнопаралитического газа





 (59) Мы имеем в виду московский филиал Ленинградской обувной фабрики «Скороход»





 (60) Йейтс, Уильям Батлер, ирландский поэт, 1865 - 1939