Полин

  Я любил называть ее на французский манер – Полин. Но случилось это не сразу. Вначале она была для меня просто костюмершей. Без имени и без возраста. Нужный человек в театре, особенно оперном: то пуговица отвалится от костюма, то жабо потеряется. Все мы, оперные солисты, народ капризный, и всегда обращались к ней даже с самыми пустяковыми просьбами, и каждый раз получали своевременную помощь.
Тогда, в те славные и беспечные, лишенные каких-либо душевных волнений дни, я был полностью поглощен своим творчеством – разрабатывал голос, брал дополнительные уроки, оттачивая каждый нюанс пения. Кроме того, я усердно занимался самообразованием. Репетируя новый спектакль, глубоко погружался в ту или иную историческую эпоху. Когда мне доверили Онегина, прочитал огромное количество русской классики, отражавшей жизнь Петербурга пушкинской эпохи. Разучивая Фигаро – даже не поленился, съездил в Севилью и усердно изучал испанскую литературу. Свободного времени у меня практически не оставалось, наверное, поэтому, в отличие от многих наших солистов, я не вел бурной личной жизни, тем более не заводил романов в театре. Во-первых, я человек осторожный и основательный, не люблю ничего случайного, несерьезного, особенно не терплю никаких сплетен о себе. Во-вторых, у меня в то время была невеста, с которой я и проводил все оставшееся свободное время.

В театре меня считали амбициозным, но не лишенным таланта певцом. Я обладаю довольно красивым, я бы сказал, своеобразным по тембру баритоном.  Со временем о Брониславе Лещинском, то есть обо мне, заговорили и на Западе. Стали приглашать в ведущие театры – Ла Скала, Гранд Опера, Ковент Гарден. Но это все придет после, а тогда, в ту зиму, я впервые оказался в Париже с гастролями нашего оперного театра. Не хотелось ехать туда в первый раз одному, без моей Верочки, на которой собирался весной жениться. Но строгие правила пришлось соблюсти: пока не жена – не имела права. И я отправился в Париж один. Правда, в день отъезда сделал Верочке предложение руки и сердца. Она ответила согласием.

*      *      *

На наш первый свободный вечер в Париже была запланирована коллективная экскурсия на кораблике по Сене с посещением ресторана. В самый последний момент я отказался от этого заманчивого мероприятия – сильно болела голова и я, плохо переносящий перелеты, как следует еще не адаптировался. Час или два пролежал на кровати в роскошном номере – привыкал к французскому шику и местному мироощущению. Затем немного порепетировал.  Завтра мы давали «Онегина» в Гранд Опера, и нужно было быть в форме.
И только после решил прогуляться по городу. Я не любитель групповых развлечений  и никогда не любил экскурсии и массовое посещение музеев – все эти беспокойные и бесполезные шумные мероприятия. Бродить же в одиночестве обожаю – так я лучше адаптируюсь в любом городе и поглощаю его уникальность, запоминая необычные и забавные детали.
Было начало марта, в Париже в это время давно плюсовая температура. Но когда мы приземлились в аэропорту имени Шарля де Голля, на удивление, пошел снег, и мы пожалели, что не захватили с собой теплых вещей. У меня даже была мысль попросить у костюмерши что-нибудь теплое из реквизита, но потом передумал, решив, что она уже давно в ресторане со всеми. Поэтому очень удивился, встретив ее в лифте. Судя по всему, она тоже направлялась на прогулку.
- А почему вы не со всеми на кораблике?
- А вы??
- Мне нездоровилось после полета, и потом, я не любитель всей этой шумихи!
- Вот и я не люблю! Мне по душе собственные маршруты, я даже наметила несколько пунктов, которые хотела бы посетить. А увидеть Париж с реки, думаю, еще успею.
- А что же это за пункты, если не секрет?
- Во-первых, Монмартр – хотелось бы дыхнуть его воздухом, насыщенным свободой и творчеством. Затем – Конкорд, Тюильри и Нотр Дамм, разумеется.
- Странно, что вы не включили в свой маршрут посещение магазинов парфюма и Эйфелеву башню!
Полин, тогда еще просто костюмерша, смущенно улыбнулась. Улыбка девочки-подростка, прогулявшей урок. Как мило.
Я затворил за нами тяжелую, с золотой массивной ручкой, дверь отеля.
- А я не наметил никакого маршрута и решил идти куда глаза глядят.
- Тоже неплохо для первого знакомства с городом, но у нас так мало времени! С завтрашнего дня каждый день спектакли!
- Но вы же не поете, и можете смело убегать с них.
- Нет, что вы! Я так не могу!
Выражение резвой и строгой отличницы мелькнуло в глазах цвета молочного шоколада.
- Вы так уверенно и со знанием дела идете, словно бы не первый раз в этих краях.
- Внимательно изучила карту, прежде чем выйти.
- И каково направление вашего движения?
- Монмартр. А иду я до ближайшего метро.
- Вы заразили меня вашим духом свободы! Не доставите ли вы меня до Монмартра, а то я точно потеряюсь.
- Конечно, доставлю – без проблем, в целости и сохранности. Вам ведь нужно беречь себя и свое время.
- Отчего же?
- У вас уникальный баритон. Такого ни у кого нет! Об этом даже французы говорят.
- Откуда вам известно?
- Только что говорили в «Новостях».
- Вы владеете французским?
- Немного.
Полин опустила глаза, закрыв их пушистыми ресницами. Прелестное дитя. Хотя отчего дитя? Эта женщина была, судя по всему, моей ровесницей, а мне только исполнилось тридцать.
- Тогда мне без вас никуда. Не буду обузой?
Улыбка, уже не смущенная, скорее искренняя, светящаяся.
- С удовольствием!!
- Только я, к стыду своему, до сих пор не запомнил ваше имя…
- Полина!
- Красиво звучит, особенно тут, в этом почти нереальном городе. Тогда здесь вы будете немного француженкой, и я стану называть вас Полин, с ударением на последнем слоге – не возражаете?
- Мне нравится такая версия имени. Так меня еще никто не называл!
- Ну и отлично!
Мы сели в незнакомое метро, спустившись в него по эскалатору прямо с улицы. Турникеты находились внизу. Мы купили крошечные зеленые билетики и вошли внутрь.
В парижском метро нас поразило отсутствие мрамора и пышного декора – обычные стены, раскрашенные яркими красками, обилие рекламы прямо на станциях, еще вагоны на резиновых колесах… Запомнился неповторимый, яркий и незабываемый запах парижского метро. Пахло утренней свежестью, чем-то новым, чистым, сладким и вкусным. Легкая, ненавязчивая парфюмерия удачно сочеталась с аппетитными ароматами французских кондитерских. Этот незабываемый парижский аромат без добавления запахов резины и масляной краски, присущий именно парижскому метро, будет преследовать нас везде на протяжении всего нашего пребывания в этом удивительном городе.
Когда мы с Полин доехали до станции «Монмартр» и поднялись наверх, солнце клонилось к закату и раскрасило вечернее небо непривычными, чересчур нежными оттенками. До этого я и не предполагал, что светло-абрикосовый и лиловый удачно сочетаются друг с другом!
- Какой потрясающий закат! – восторженно воскрикнула моя спутница. – Сестра мне говорила, что для Парижа такое нежнейшее сочетание красок скорее закономерность, чем исключение, но я не могла представить, насколько это красиво!! Моя сестра месяц жила в Париже и рассказывала, что каждый день наблюдала потрясающие акварельные закаты и даже пыталась нарисовать их (она – художник), но каждый раз была недовольна – оригинал был намного богаче, и она не сохранила эти эскизы. Еще она поясняла, что столь необычное цветовое решение вызвано особым отражающим эффектом от светлых парижских зданий.
- Тут все небывалое и во всем романтика! Как здорово, что я вас встретил – я бы не узнал про парижские закаты и вообще не попал бы на Монмартр!
   
Город стал постепенно включать огни, зрелище это завораживало необыкновенно! С нашей, пусть небольшой, высоты открывалась почти вся  панорама вечернего Парижа. На глазах зажигались один за другим фонари, огни в окнах и прожекторы, освещающие фасады зданий. Нежно-сиреневое небо за считанные секунды сделалось темно-синим, затем фиолетовым и, наконец, погрузилось в черноту. Вслед за городскими огнями высыпали созвездия и главный страж ночного неба – Луна.
Народ вокруг (как я понял, в основном туристы) веселился, пел, радовался встрече с этим городом-праздником. Группа студентов, несмотря на довольно зябкий вечер, в легких курточках сидела на земле и распивала шампанское. Чуть поодаль играла шарманка, кто-то горланил французскую песню, слышался радостный смех, ликующие возгласы туристов и бесконечные вспышки фотокамер.
Я достал «мыльницу» и сфотографировал Полин у собора Секре-Кер.
Мы побрели по лестнице вниз. Я обратил внимание на то, что наша костюмерша была недурно одета – на ней были надеты белое легкое пальто с черным кантом и длинные, по колено, черные сапоги на высоком каблуке. Поэтому она шла медленно, особенно по лестнице. Я предложил ей держаться за меня, то есть взять под руку.
Настало время описать вам мою спутницу. Полин не была похожа ни на худощавую и длинноногую солистку балета, ни на аппетитную пышногрудую оперную диву. Она была небольшого роста, средней полноты, но пропорционально сложена; носила темную стрижку каре и выглядела скорее моложаво для своих, как узнал позже, 36-ти лет. Она не была обладательницей ни модной фигуры, ни модной внешности. Но лицо ее было какое-то особенное, ни на кого не похожее – пусть красавицей она не была, зато обладала характерным шармом и обаянием. А женственности в ней было даже с избытком. Это проявлялось в тембре голоса, манере говорить, даже в повороте головы и в мягком, ласкающем мужской взор, выражении глаз.
Восторг у меня вызывало здесь буквально все – город, огни, архитектура, запахи, атмосфера и, конечно же, Полин. Как она органично дополняла город! Без нее, быть может, он показался бы не столь прекрасным?
Мы шли пешком довольно долго и за один вечер не успели посетить всех намеченных пунктов программы. Зато увидели интересных, почти киношных типажей на улицах, посидели в кофейнях, заходили в сувенирные лавочки, прогулялись вдоль Сены.
Все это время  Полин не выпускала моей руки, а я, как мальчишка, забыв обо всем, в том числе и о моей невесте, был поглощен до краев этой необычной женщиной.

*      *      *

Две недели гастролей во Франции пролетели как один миг. Тот первый день свидания с Парижем заложил невероятно позитивный настрой всех последующих дней. Я был в небывалом ударе и пел, как мне самому показалось, лучше, чем до этого. Принимали нас блестяще – постоянные аншлаги плюс теплое отношение местной публики. До и после спектаклей забегал к Полин. Ее присутствие рядом придавало мне дополнительные силы. Отчего это происходило – я не вникал, некогда было: круговерть событий, репетиции, спектакли, встречи, интервью, приглашения и банкеты завертели в своем сумасшедшем ритме. Свободного времени практически не оставалось. Но я все же выбирал пару часов до представления вопреки сложившемуся правилу – ничем себя не занимать до выступления (здесь выбирать не приходилось), чтобы пройтись по намеченному Полин списку. Мы с ней все же посетили площадь Конкорд с ее величественными фонтанами, побродили по саду Тюильри, покормили там с руки почти ручных белых голубей и дошли-таки до острова Ситэ и осмотрели Нотр Дамм. Программа-минимум была выполнена. К сожалению, мы так и не покатались на парижском речном трамвайчике. Зато мечтал об этом, засыпая, чаще уже под утро, как мы с Полин проезжаем мимо Нотр Дамм и я обнимаю ее за плечи…
   
Наступил день отъезда. Только тогда я вспомнил о Вере, что даже не купил ей подарка.
В оставшийся свободный час наспех покидал вещи в чемодан и выбежал на улицу. На счастье, рядом с отелем оказался парфюмерный магазинчик и я, не долго думая, купил первые понравившиеся мне духи для своей невесты. Оставалось еще немного времени, я зашел в кафе и заказал себе чашечку кофе.
В последние дни потеплело, стояла уже характерная для начала весны солнечная погода. На клумбах цвели цветы, а горожане расстегивали свои легкие курточки и плащи.
Я занял небольшой круглый столик на улице и только сейчас почувствовал, как сильно устал и вымотался за эту поездку. Но мне была приятна вдруг накатившая расслабленность и нега от первого весеннего припека. Я передвинул стул, подставив лицо солнцу. Уезжать из этого рая не хотелось. В Москве сейчас, наверное, еще метель. И Вера, спешащая в толпе метро на работу. Она трудилась менеджером в одной торговой фирме, ненавидела общественный транспорт и копила на автомобиль. Я хотел даже подарить ей не сильно дорогой на свадьбу, но потом передумал. Но не потому, что было жаль денег. Здесь, в Париже, я впервые задумался – люблю ли я ее?
То, что я был к ней априори сильно привязан, еще не означало положительного ответа. Вспомнил слова бабушки-дворянки: «Любовь – это когда тебе никто не нужен, кроме этого человека». Выходило, что Веру я не любил, раз мне было хорошо с Полин.
Возможно, во всем был виноват Париж с его волшебной романтичной аурой и окажись на месте Полин любая другая, я бы точно так же думал о другой… Стоп! Здесь что-то не стыковалось. При мысли о другой у меня портилось настроение. Мне не нужны другие! Мне никто был не нужен в эту минуту, кроме Полин.
Что же делать? Как теперь быть? Я четко осознавал просто физическую необходимость присутствия этой женщины в моей жизни.
Тут в Париже у нас с ней ничего такого, переходящего границы и условности, не было. Ни намека. Но зато было неуловимое, парящее, абсолютно раскрепощающее чувство свободы, к которой я всегда стремился. Я не люблю, когда меня загоняют в рамки. И всегда имел из-за этого неприятности в Геликон-опера, откуда ушел не так давно.
Я дышу только в свободном полете – так уж я устроен! Отчего-то опять вспомнились бабушкины слова: «Свобода и есть любовь, а ответная или нет – это не так уж и важно. И хотя не мы выбираем, кого любить, но всегда получается, что свобода, она же любовь – приятная зависимость».
Как бы я хотел именно так зависеть от Полин! Но это было нереально! Бросать Веру ради женщины, с которой толком не знаком и с которой ничего, кроме романтических прогулок по Парижу, не было! Да меня высмеют все! Друзья покрутят пальцем у виска и скажут, что я – глупый романтик. Ладно еще, если бы я  с ней переспал!
Я сам себе не мог объяснить, чем же она мне нравилась. Эта женщина слилась воедино с неповторимым образом города влюбленных, в который я тоже успел влюбиться. В ней также все находилось в удивительной гармонии при кажущейся незатейливости и простоте. Это было очевидно без доказательств. Если же рассуждать, включив рассудок, – Полин была старше меня, у нее имелась маленькая дочь, с которой она жила. Про бывшего мужа не расспрашивал – неудобно. Вере же было всего 26 – самостоятельная, целеустремленная женщина с прекрасной фигурой и без прошлого. Всем ее прошлым был я. Мы встречались уже пять лет. Теперь собирались пожениться, подойдя к этому шагу осознанно, через множество проверок и пережитых вместе невзгод. Не отменять же выстраданную свадьбу из-за первой встречной?
Так размышляя обо всем этом, я допил кофе, последний раз улыбнулся солнцу и побежал в парфюмерный магазинчик, чтобы купить точно такие же духи для Полин. Ведь теперь у меня было две женщины.

*      *      *

- Что ты все время топчешься под ногами у этой косихи?
- У кого-кого? – не понял я вопроса главного администратора нашего театра Зинаиды Львовны Пастуховой.
- Ошиваешься у костюмерши, не вылезаешь от нее! Весь театр только об этом и говорит. Скажи, ну чем она тебе приглянулась? Ты же без пяти минут молодожен! Только не обижайся на меня, Броник, это я тебе по дружбе говорю.
Зинаида Львовна потрепала меня по шевелюре, как озорного мальчонку.
- А почему вы ее называете косиха?
- Косая она – ты что, слепой? Очевидного не видишь!
Я, наверное, густо покраснел, но решил не оправдываться и рассказать все, как есть.
«Правда приводит к пониманию между людьми», – говорила бабушка.
- Ничего такого тут нет и быть не может. Мы с Полиной пару раз в Париже на экскурсию ходили вместе. Вот и все. А теперь есть что вспомнить, что ж теперь, и разговаривать с женщинами нельзя, коль свадьба скоро?
- Дружи, пожалуйста, только не заигрывайся! Полина – женщина одинокая, ей мужик нужен, может все неправильно истолковать. Понимаешь?
- Она-то как раз все правильно понимает!
- Ну смотри, а то доиграешься, Хвастунов (главный режиссер) прознает, на ковер вызовет, а с ним, сам знаешь, шутки плохи.
- Но ведь я…
- У нас не положено, чтобы ведущие солисты с простыми сотрудниками якшались! Остановись, Броник! Я тебя умоляю! – Зинаида Львовна выразительно на меня посмотрела, затем по-отечески ласково улыбнулась.
Я отвел глаза.

А через месяц я стал семейным человеком. К новому статусу мужа я привыкал долго и ощущал какую-то неловкость, Вера же летала от счастья. В театре мне дали небольшой отпуск для свадебного путешествия.
Вопреки желаниям Веры ехать непременно в Париж (мне удалось отыскать нужные аргументы и переубедить жену), мы отправились в Таиланд. Мне необходимо было уехать далеко, окунуться в неведомую культуру и в новую жизнь.
Но отвлечься не получилось – Полин не выходила у меня из головы даже во время медового месяца. Бегство в Юго-Восточную Азию облегчения не принесло, ситуация переходила в разряд безвыходных и абсолютно неразрешимых.
А ведь права была Зинаида Львовна – надо просто перестать приходить к ней и свести все контакты до минимума.
Так я и поступил по приезде – приветливую широкую улыбку при встречах сменил на холодный, вежливый кивок и отстраненное «здравствуйте». И действительно, влияние Полин на мою жизнь несколько ослабло, и я стал потихонечку избавляться от моего парижского наваждения.
У меня была верная красавица-жена, любимая работа, я много выступал, со временем стал сам организовывать концерты оперных солистов. Продюсерская деятельность пришлась по душе, также я продолжал ездить на гастроли, во время которых наши пути с Полин теперь никак не соприкасались.

*      *      *

Все было чудесно до той поры, пока наш театр не поехал снова с гастролями в Париж. Вера мечтала сопровождать меня в этой поездке, но не смогла из-за проблем на работе.
За несколько дней до отлета я вдруг стал сильно нервничать, даже забыл как-то слова из арии Фигаро – благо на репетиции. Но переживал я, как показали первые дни гастролей, напрасно. По сложившейся уже традиции Полин до спектаклей не выходила из своего номера, и столкнуться с ней было никак невозможно. Я тоже предпочитал отсиживаться в отеле, игнорируя все экскурсии и коллективные мероприятия. Надо сказать, что остановилась наша труппа все в том же отеле на улице Вужирар.

Всего один раз столкнулся за кулисами с Полин перед выходом, она тут же отвернулась, но мне показалось, что глаза ее были заплаканы. Может быть, у нее что-то случилось?
Конечно же, тут, в Париже, я не мог не думать о ней, просто не имел права не вспоминать наши прогулки. Безумно хотелось повторить все, но понимал, что от этого будет только хуже. И мне, и ей.
Подходили к концу вторые гастроли нашего оперного театра в Гранд Опера. Аншлаги, цветы, интервью, перспектива контрактов… Радость, восторг, но и усталость накопилась чудовищная. Душа требовала встряски, хотелось невероятного, безумного. Этим безумством могла быть только Полин. Или я впрямь спятил после этих насыщенных и выматывающих парижских гастролей?
За день до отлета в Москву я решил, что мне необходимо поговорить с ней напрямую и расставить все точки над и, нежели прятаться и отводить глаза. Кто же знал, что думает эта хрупкая женщина? Возможно, она давно все забыла, а может быть, каждый день ждет продолжения чуда? И если я что-то такое и чувствовал, то это еще не означало, что и она воспринимает меня аналогичным образом.
Когда я принял это решение – на душе и в сердце наступило невероятное облегчение, с груди свалился тяжелый камень. Легко было оттого, что не запрещал себе больше думать о ней.
Последний спектакль мы отыграли еще вчера, а на сегодня были запланированы банкет, интервью и свободное время.
Сразу после завтрака, часов в десять утра я постучался в номер к Полин.
Она открыла не сразу. Не хотела пускать (хороший знак) – сама вышла в коридор. Но вести серьезный разговор на лестнице было просто невозможно, тем более что напротив нее жила Зинаида Львовна. Приглашать же на прогулку не осмелился – знал, что откажет.
- Уделите мне пару минут, у меня важное дело к вам.
- Но спектакли закончились – какие могут быть дела?
- Поэтому и выдалась свободная минутка. Умоляю, впустите, а то сбегутся наши и нас могут не так нас понять!
Полин, со вздохом явного недовольства, пропустила меня внутрь, закрыв за мной дверь.
- Входите, но будем говорить у окна.
Ее номер, в отличие от моего, выходил на улицу и имел французский балкон – решетку, отделявшую комнату от улицы, и дверь вместо оконной рамы. Она была открыта, от ветра развевались занавески. Слышался шум улицы. Знакомый парижский аромат заполнял пространство комнаты. Запах был не резкий – ванильно-шоколадный с примесью свежести морского бриза. Еще я уловил тончайшую нотку дорогих духов, тех самых, что ей тогда подарил…
Я не знал с чего начать, но вдруг успокоился и заговорил, как будто мы с ней только вчера расстались.
- Полин, мне нужно сказать вам нечто важное именно здесь, в этом городе, где происходят чудеса. Ведь тут два года тому назад…
- Не продолжайте, – она резко остановила меня, – я знаю, что вам хочется повторить неуловимое. Но время не стоит на месте, и люди меняются, все пребывает в своем индивидуальном процессе развития. Вы обратили внимание, что и Париж уже другой, что и он изменился?
- Об этом я хотел сказать вам позже.
- Вот видите – я все угадала. У меня есть эта способность – угадывать будущее. Порой мне это мешает жить.
- Не все, дорогая моя Полин, вы угадали, далеко не все!
- А кто разрешил вам так обращаться ко мне? Я не ваша и вы уже женатый человек!
- Нет, ты – моя, пока ты (извини, но больше не в состоянии выкать), пока ты живешь тут (я указал на сердце), и пока я не перестану думать о тебе по сто раз на дню и все свои силы отдавать на бесполезную борьбу с этим! Сначала я думал, что это результат воздействия особой романтичной ауры города любви. Но потом, уже в Москве, понял, что аура не может так долго держаться. Тут что-то не так.
Полин смотрела на меня широко, в упор, но с явной иронией во взгляде. Похоже, она не верила.
- Бронислав, говорить-то вы умеете красиво, как и полагается артисту, но жизнь – не сцена, и в ней нет места для романтики!
- Это не игра, Полин, увы! Не жениться я тогда не мог, так как был помолвлен, хотел забыть тебя – не смог. Тогда перестал общаться. Немного полегчало. Просто я хочу объяснить, что перестал приходить не из-за моей женитьбы, скорее вопреки. Сейчас я снова в растерянности. И не имею права обнадеживать. Просто хочу, чтобы знала – я делаюсь счастливым, когда ты рядом и Париж тут ни при чем!!!
Полин все это время смотрела в окно, облокотившись на перила балкона. Она думала. О чем она могла думать? Обманываю ли я ее или говорю правду? Вдруг она резко повернулась.
- Но ведь ничего же не было!
- То-то и оно! – я глубоко выдохнул.
Ее взгляд сделался серьезным, ирония испарилась.
- Бронислав, это очень похоже на… сказку.
- У сказки всегда счастливый конец.
- В жизни, в отличие от прозы, конца никто знать не может. Извини, я не думала, что и ты страдаешь!
Этим «ты» было сказано все. Слов больше не требовалось.
Она подошла ко мне и уткнулась носом в плечо. Я тут же заключил ее в крепкие объятия и уже не выпускал…
Очнулись мы только на следующий день. Я вернулся к себе, чтобы переодеться к завтраку. Мобильный, оставленный в номере, показывал 14 неотвеченных вызовов. От Веры. Я выключил звонок. Переоделся и спустился вниз. Сели мы с Полин за соседние столики. Глаза моей возлюбленной светились счастьем. «Опять мимолетным», – грустно подумал я. Как же мне сделать эту женщину по настоящему счастливой?

За час до выезда из отеля я предложил Полин немного прогуляться. Мы пошли вдоль улицы Вужирар. По дороге встретилось кафе, в которое я заходил во время  прошлого визита в Париж. Оно называлось «Ля флер».
Мы заказали кофе со сливками. В отличие от того раза была осень, и за окнами раскачивало от ветра деревья. Полин сильно изменилась за эти два года: волосы стали длиннее и спадали на плечи, она сильно похудела и напоминала теперь больше подростка, чем взрослую женщину. На ней было черное пальто и серый клетчатый шарф. Она долго смотрела за окно, затем столько же времени размешивала сахар в чашке.
- Ну, вот и все, – грустно сказала она наконец.
- Отчего же все? Мы только нашли друг друга!
- У нас, Бронислав, нет будущего. Есть только настоящее, да и то оно только здесь, в Париже – не в Москве.
- Но я тебя не отпущу!
- А Вера, что она?
- Наш брак обречен. Но я не могу развестись с ней только из-за того, что один раз переспал с женщиной и мне понравилось – выглядит глупо. Она меня высмеет. Нужно время.
- Во время которого я буду твоей любовницей?
- А как иначе мы сможем лучше узнать друг друга?
- Ты не исключаешь, что этот испытательный срок я могу еще и не пройти? Чем-то тебе не подойти, скажем… Я тебя хорошо понимаю, – она вздохнула и снова замолчала.
За соседний столик приземлилась пара броско одетых подростков. Они въехали в кафе, не снимая роликов, весело смеясь и что-то громко обсуждая.
Полин посмотрела мне в глаза и спокойно сказала:
- По этой же причине я не могу отказать жениху – только из-за того, что мне было хорошо  во время секса с одним человеком. Один раз в Париже.
- Какому еще жениху? – не понял я.
- Обыкновенному. Через месяц свадьба. Перед поездкой он сделал мне предложение, и я ответила согласием.
- Я не знал, что ты обручена, я бы не стал…
- Это уже не имеет значения. И потом мы должны были поставить точку – пауза в сюжете слишком затянулась. Выходить замуж глупо, не расставив все точки над и.
- Ты только поэтому меня не оттолкнула? А я-то думал! – в этот момент мне захотелось выбежать из кафе – насилу сдержался.
- Не горячись, Броник, не только. Я не завершаю бессмысленных вещей, их я просто обрываю. Все произошло по велению сердца.
- Не обманываешь?
- Нет. Я не вру  в таких серьезных вопросах и вообще не вру.
- Все равно ты меня убила своим известием о женихе!
- Извини, но глупо было бы два года хранить тебе верность. Ты вообще в последнее время со мной не разговаривал!
- Да, сам виноват.
- Но ты не расстраивайся, – она нежно погладила меня по руке, – думай о том, что и этого могло бы не быть. Я не хотела это допускать, но когда ты пришел – я не смогла!
- Неужели и ты?..
- Не продолжай, – она улыбнулась. Ее улыбки – все разные. Но на удивление, все до одной ей безоговорочно шли.
Я глянул на часы – пора было возвращаться в отель.
- Жаль, что в этот раз мы так и не походили по городу, не поплавали по Сене!
- У нас будет еще шанс наверстать упущенное.
- Откуда ты знаешь?
- Я же говорила, что иногда вижу какие-то вещи против своей воли. Так вот, у нас еще будет и третий Париж, но, к сожалению, последний…
- Когда? Скоро?
Она снова снисходительно улыбнулась.
- А вот этого я тебе сказать не могу. Не показали. Но мы еще покатаемся на кораблике и посетим… впрочем, это не важно. Но в Москве у нас не будет ничего – договорились?
Мне ничего не оставалось, как согласиться.

*      *      *

Мучительно тяжело было проходить мимо костюмерной, не заглядывая в нее просто так, а только по делу. Еще тяжелее было во время примерок новых костюмов. Полин всегда старалась, чтобы вещь сидела идеально; суетилась вокруг, что-то поправляла…
И в Париж труппа пока на гастроли не собиралась. Уже стал потихоньку подумывать о переходе в другой театр, как Полин ушла сама. Мне об этом не сказала, да и остальные не проболтались. Узнал только, когда зашел в костюмерную и увидел там какую-то совсем молоденькую рыжую девушку. А как же третий Париж? Как же предсказание Полин?
Или она этот прогноз придумала  специально, чтобы утешить меня?
Нельзя сказать, что после ухода Полин мне стало легче. И пускай в театре меня теперь ничто не отвлекало от работы, зато дома я стал более раздражительным, ибо в жене не видел ни единой черточки любимой женщины. Мне, видимо, необходимо, как воздух, хоть иногда видеть объект своей любви. Выходило, что так. Это не оставалось незамеченным женой.
В один день, приехав с гастролей из Испании, я увидел пустые полки в шкафу и записку: «Больше нет сил терпеть твои измены. Вера».
Я было попытался вернуть ее, объяснить жене, что у меня нет любовницы, но было бесполезно. «Доброжелатели» из театра напели ей про отношения с Полин, которые якобы с той поездки в Париж не прекращались ни на минуту.
Через несколько месяцев я снова был свободен. В это самое время наши французские коллеги пригласили меня на гастроли, обещая сольные концерты в Париже.

Не передать, как тяжело дались мне эти гастроли в столице Франции, ведь рядом не было моего парижского ангела. Ее предсказания, увы, не сбылись! Зато французы остались довольны и даже предложили мне контракт в Гранд Опера сроком на три года. Меня никто не ждал в Москве, а тут оставались хотя бы воспоминания. И я согласился. Осталось уладить кое-какие формальности, для этого слетать в Москву и затем вернуться обратно.

В последний день во время завтрака затылком почувствовал, что на меня кто-то смотрит. Это была она – моя парижская муза. Я подошел к ней. Оказалось, Полин перешла в «Новую оперу» и теперь работает костюмером там. Теперь их театр прибыл на гастроли и остановился в «нашем» отеле.
- Вот видишь, Бронислав, я была права, и третий, последний Париж – не иллюзия. Он был необходим, ведь без финальной точки не бывает и произведения.
- А я думал, что ты просто его придумала!
- Я всегда знала, что так и будет.
- А у меня сегодня свободный вечер.

Мы сели на кораблик и поплыли по Сене. Кружево мостов, сиреневая подсветка, мигающие деревья вдоль набережной. Еще голос Патрисии Каас и нежное касание руки моей спутницы.
Мы посчитали, что с момента нашей первой встречи прошло уже пять лет.
- Полин, я снова свободен, даже не собираюсь жениться. У меня теперь одна любовь – сцена, музыка, театр.
  Моя спутница улыбнулась. По-моему, цвет ее волос стал на тон светлее, а прическа чуть короче и пышнее. Но очарования в ней только прибавилось.
  - Надо было сразу расходиться с Верой. А что теперь? Время не сделало меня счастливым. А ты как поживаешь? Как муж? Дети?
- Дочке уже девять с половиной, пошла в третий класс. Осталась, как всегда, с бабушкой. А муж… бывший теперь муж нашел себе другую.
 Я крепко сжал изящную руку Полин.
-Ты свободна?
Она покачала головой.
- Нет. Он – солист нашего театра, тенор, Антон Яворский, наверняка слышал?
- Снова замужем?
- Пока нет, но Антоша сделал мне предложение.
- Как же он тебя отпустил сегодня?
- У него важная репетиция. И потом, он мне доверяет. А мы должны были поставить точку.
- Может быть, многоточие?
Полин снисходительно улыбнулась.
- Пойдем-ка лучше выпьем по бокалу «Бордо»! Мы как раз сошли на берег.
Я снова приказал себе забыть эту женщину, но не получалось.
Сидя с ней в кафе на Вандомской площади за бокалом французского вина, я решил-таки бороться за нее до конца. Но не знал как. Надо во что бы то ни стало провести с ней ночь – к такому выводу пришел я в результате размышлений. Это при живом женихе, который живет с ней в одном номере! Она не пойдет на такую авантюру. Это я знал наверняка. Что же делать? У меня созрел довольно оригинальный план.
- Полин, – начал я, – у меня сейчас есть одно безотлагательное дело, а вечером я мечтаю выпить с тобой по чашечке кофе. Ты сможешь выйти из отеля ненадолго?
- Не могу обещать. Скорее всего – нет. Или это будет возможно только в присутствии Антона.
- Твоего жениха?
- Разумеется.
- Но мне бы хотелось поговорить о личном. Меня он не интересует. Полин, с ним у тебя вся жизнь, а со мной только час прощания. Придумай что-нибудь, уйди. Это важно. Я буду ждать тебя в нашем кафе «Ля флер» на Вужирар ровно в семь.
Она грустно посмотрела на меня. Ее глаза говорили о бессмысленности этой затеи.
Но я все равно надеялся. «Влюбленная женщина, – любила повторять бабушка, – способна на чудеса героизма и становится изысканно изобретательной». Но откуда у меня такая самонадеянность?
До семи я успел забронировать номер в соседнем отеле сроком на одну ночь, выложив за это приличную сумму – отель был пятизвездочный, даже чересчур шикарный, но других в округе не было.
В семь я был во «Флер». Купил газету, хоть и не читал по-французски, просто чтобы не быть дураком, ожидая Полин, и заказал кофе. Она не появлялась.
За два часа я выпил три чашки капучино и «прочитал» всю газету от начала до конца. Когда часы пробили девять, я встал и попросил счет. В кафе влетела женщина в расстегнутом плаще – это была Полин.
- У меня пять минут, Броник, я сказала, что вышла за сигаретами.
- Но ведь ты не куришь?
- Антон курит.
Мне срочно захотелось увести у этого тенора его невесту, которую он посылает вечером себе за куревом.
- А если ты, скажем, «встретишь знакомую из Москвы» случайно на улице? Позвони – скажи, что задержишься на полчасика!
- Я оставила мобильник в номере.
- Позвони  с телефона «подруги», – я протянул ей свой.
- Рискованно.
- В Москве номер поменяю – звони!
Полин медлила.
- Я знаю, Броник, что ты сейчас хочешь, и что будет. Один глоток свежего воздуха нам не поможет.
- А финальную точку поставить? Ты же сама призывала меня к этому!
- Не точку, а восклицательный знак! Я правильно тебя поняла?
- Почему бы и нет!
- Лучше знак вопроса. Если мы сейчас отправимся туда, куда ты хочешь, мы расстанемся. Если нет – все может пойти по другому сценарию. Если я стану терзаться угрызениями совести – вернусь к Антону.
- Даже если не придешь ночью – он простит?
- Думаю, что со временем – да. Но ты принимай решение сам.
- Я?
- А кто же еще! Терпеть не могу мужиков, которые перекладывают решения на женские плечи. Ты же несешь ответственность за себя и за меня. Решай, как лучше для нас обоих. Если скажешь, я пойду за тобой, куда позовешь. Позвоню Антону и как-нибудь объясню, что не приду в отель.
Невероятно! Полин сама догадалась и сама согласилась на все! Какая же она была мудрая! И так тонко все обставила! Как я недооценивал эту женщину! В голове застучало, мысли запрыгали, замелькало перед глазами от  нежданного счастья. Надо было придти в себя.
- Давай я угощу тебя для начала чашечкой кофе!
- Согласна.
   Мы пили кофе по-французски, с лепестками роз, с восхитительно вкусными тортинками – мини-пирожными с клубникой. И было то удивительное настроение, что бывает только в кино, когда за кадром звучит красивая, сжимающее сердце мелодия. Я смотрел во все глаза на мою обожаемую Полин и не верил своему счастью. Она расслабленно откинулась на спинку стула, с достоинством, но вполне интимно рассматривала меня  и была красива, как никогда.
- А если я предложу тебе выйти за меня замуж? – вдруг сказал я.
- Ты не шутишь? Ведь у меня есть жених.
- Нет. Я долго ждал этой минуты…
Полин ничего не ответила. Когда она допила кофе, то спросила:
- Ну, что ты решил – куда мы идем?
Я посмотрел в ее чудесные глаза.
- Мы идем в отель. Наш отель. Я отведу тебя к твоему жениху. Скажешь, что встретила коллег из бывшего театра и выпила с ними кофе. Без вранья.
- Без вранья. Я уважаю твое решение, Бронислав, спасибо.
Мы встали и растворились в ночном Париже.
А утром я спешил в аэропорт с тяжелой сумкой наперевес. Я уезжал из города моей любви, чтобы вернуться сюда работать.
Когда объявили посадку, я зачем-то оглянулся. В зал влетела женщина в клетчатом пальто и с маленьким чемоданом на колесиках. Это была Полин, одна, без своего жениха. Она не замечала меня, была сосредоточена и чем-то обеспокоена. Вдруг глаза наши встретились. Она помахала мне, но нас разделяла очередь. Я не раздумывая, встал в ее конец.
- Ты что тут делаешь? Со мной проститься пришла?
- Я лечу в Москву!
- А как же гастроли? Антон?
- Гастроли кончились – для меня. Я решила уйти из театра. А Антон… Не было никакого Антона. Вернее он был, но только не жених он мне, а просто сожитель. Да, он считает меня своей собственностью и очень ревнив, поэтому я беспокоилась – не люблю сцен. Но я ему все объяснила.
- Так ты согласна?
- Быть с тобой? – Полин улыбнулась. – Конечно – что за вопрос! Он еще спрашивает!
Я подхватил ее на руки и закружил тут же, в зале аэропорта имени Шарля де Голля.
- Вы летите? – строго спросил служащий аэровокзала. К тому времени я уже немного понимал по-французски.
- Да, мы в Москву, но вернемся сюда скоро! – почти хором ответили мы.
- А это уже ваше личное дело, – серьезно проговорил он, но затем понимающе улыбнулся, – проходите на посадку, пожалуйста!
Я обнял свою любимую женщину и не выпускал на протяжении всего полета. Полета в счастливое будущее.