Жанна Гречуха. Исповедь большевички

ИСПОВЕДЬ БОЛЬШЕВИЧКИ

Название придумала она сама. Мне же нравится «Дачная жизнь». Потом я решила, что напишу эту «документальную повесть» только тогда, когда вернусь на свою тропу, то есть- я опять стану счастливой. И ни в коем случае - раньше. Ибо моя работа - это моя игра. Забава. И я - всегда! - сама себе госпожа. Но план книги - я придумала заранее. Короткие главы. Неожиданные наблюдения, разговоры, истории, сценки из прошлого. И - без всякого «монтажа», - приезды её сыновей и внуков, знакомых и родственников, обыкновенная будничная подмосковная жизнь в посёлке «старых большевиков», которых я наблюдала, как представителей совершенно непонятного и чуждого для меня «племени». Когда я по утрам гуляла в лесу или вечером возвращалась , покружив вокруг озера, мне встречались некоторые из них. Они всегда вызывали во мне, даже самые милые и добрые, настороженность. Я их не воспринимала - как нормальных людей. Это ведь они воспитывали нас, детей, в духе «классовой ненависти», вообще - ненависти. Не важно к кому: американскому империализму. Евреям. Буржуям. Гнилой интеллигенции.
Главное - ненавидеть непохожих на тебя и думающих и поступающих по-своему.
Я была (во всём!) абсолютно не совпадающим с ними человеком, но они почему-то были уверены, что имеют право распоряжаться моей жизнью и властвовать над моей душой. И за меня решать: какие книги мне читать, как одеваться, в каком городе жить и ... «И в Париж мне приезжать не нужно!» (Это они - за меня! - решили.) А я не могла жить без Парижа!
Однажды я спросила своего Героя, известного грузинского режиссёра: «Зачем он вступил в коммунистическую партию?» «Я хочу их понять. Если я их - оправдаю, я повешусь.»
В то время я «болела» Грузией, грузинским театром, кинематографом, народными праздниками. Страна Сакартвело околдовала меня, и чтобы освободиться от её власти над моей душой и судьбой, я и решила - «записать воспоминания моей партийной тётки». Это была идея моей дочери, студентки историко -архивного института. Почему я согласилась? Может быть, мне хотелось самой - «понять старых идеалистов, преданных идее мировой революции»? Теперь, когда я набираю на компьютере эти строки, я- как в сновидение- опять вступаю...в то солнечное летнее утро, когда я садилась за машинку , за деревянным столиком в саду и печатала свои повести, рассказы и стихи. Ах, как мне легко и радостно работалось! Как пелось! Разумеется теперь я понимаю: просто в то время я была смертельно раненным человеком , вот почему так наивно поверила, что смогу выбить «клин клином», и чужая боль освободит меня от моей собственной. А вот , «что подумают обо мне мои - «положительно-праведные родственники» меня абсолютно не волновало. Мне нужно было любой ценой вернуться в профессию. Если бы не моя дочь, воспитанная в традициях историко-архивного института, я бы легко поставила фамилию не свою, а- её- «Нина Днепрова». Но дочь строго заметила: «Автор тот, кто сам пишет свои воспоминания». И я - согласилась.
ДЕКОРАЦИИ
В доме, где мы обитали, нам принадлежала огромная комната, стеклянная веранда и заросший лесными цветами и травами участок сада. Несколько старых яблонь и кустов малины превратились в дикие, доживающие свой век, но всё равно плодоносящие живые существа. По утрам я гуляла в лесу. Там никого не было, иногда я приносила букет из лесных трав и полевых цветов. И она, улыбаясь, говорила: - «Как ты всё время стараешься украсить нашу жизнь! Почему ты решила жить со мной всё лето?» Я хотела ответить: «Потому что я ... умерла. От любви. Сгорела. И теперь мне предстоит - восстать из пепла.»
Но ведь я не выношу никакого нытья и потому весело:
-Может быть , так захотел случай, «си фата синант». Это - латынь. Почему я , вдруг, стала изучать латынь? В тридцать пять лет меняется генная программа, и вообще, «врождённые ключевые стимулы ВСЕГДА сильнее приобретённых» . Почему запретили генетику? Да , потому, что если доминантный ген - аристократический, то при помощи рециссивного гена, вы можете приспособиться к любой среде. А вот если - доминантный ген -«плебейский», то попадая в среду аристократии или интеллигенции, человек - приспособиться к ней - не может! Кстати, страсть к знаниям - есть страсть - сугубо аристократическая, ибо никакой «житейской пользы» - не приносит.
В каждой нации есть свои доминантные гены и своя генная память. Память крови. Почему еврейская молодёжь пошла в революцию? Если бы царская администрация послушалась Столыпина, и рискнула отменить «черту оседлости», никто бы из еврейской молодёжи ни в большевики, ни в меньшевики, ни в анархисты , ни в эсеры- не пошёл. Они стали бы учиться, возделывать сады, Играть на скрипке и рисовать картины. И ты бы, тётка - тоже.
Она внимательно выслушала мой монолог и задумчиво произнесла:
-Я - часто думаю, интересно могла бы ты сочувствовать нашей партии? И честно сама себе отвечаю: «Нет!» И к троцкистам бы ты не присоединилась. И к анархистам тоже не примкнула. Знаешь - почему?
-Почему?
И вдруг , с неожиданной нежностью:
-Ты - босячка, ты ни в какой партии состоять не сможешь.
И помолчав, очень тихо:
-Но мужчины, которым ты посвящала стихи, тебя никогда не забудут! Если в жизни человека не было «большой любви» - он несчастный человек. Он даже не понимает, чего лишён. У меня была - «большая любовь», мой муж, Ваган. Мой единственный мужчина. Он был очень красивый , весёлый , щедрый, а как он танцевал! Но злых - не любил. Мне очень его не хватает. Он был и мужем, и другом. И очень любил наших сыновей. Нашёл мне няню, чтобы я могла продолжать работать. И повышать свой культурный уровень.
Я смеюсь. Она озорно смотрит на меня.
-Что? Опять - политинформация?
-Но я же молчу!
-Ладно, я теперь верю, что твоя телепатия - существует. Что будем на завтрак?
-Пшённую кашу с изюмом.
После обеда она соблюдала «час отдыха», а я отправлялась к озеру. Почему-то мне никогда не приходило в голову спросить у старожилов: «А чьим поместьем теперь владеют старые большевики? Кто раньше здесь жил? Кому принадлежали эти дачи? Это ведь они-«буржуи» благоустраивали и лес. И озеро. Играли в крикет и серсо, прогуливались под кружевными зонтиками, устраивали музыкальные вечера, приглашали друзей и знакомых на премьеры любительских спектаклей. И как раньше называлось это озеро с плакучими ивами по берегам?»
ЕЁ МЛАДШИЙ СЫН
-Жизнь вообще парадоксальна, - заметил однажды её младший сын, ректор института
связи, академик, лауреат всевозможных государственных премий, честно служивший той самой советской власти, которую устанавливали его родители и которая расстреляла его отца.
-Почему именно тебе она рассказывает про свою жизнь?
(Вот именно- почему мне? -той самой «внутренней эмигрантке, тунеядке и антисоветчице» , которая ещё в 1956 году на её вопрос: «Кто из поэтов тебе нравится?»-
спокойно ответила: «Николай Гумилёв и Сергей Есенин.»
Я ведь тогда ещё ничего не знала ни про Бориса Зайцева , ни про Владимира Набокова. Ни про Ивана Шмелёва, Михаила Осоргина, ни столь любимого мною Гайто Газданова. А про Зинаиду Гиппиус и Дмитрия Мережковского - вообще узнала уже в 90-е годы. И, отбирая эпиграфы к будущей книге, вдруг задержалась на точном высказывании Зинаиды Гиппиус:
«Да, вот это забывают обыкновенно, а это надо помнить: большевики - позор России несмываемое с неё никогда пятно, даже страданиями и кровью её праведников- несмываемое.»
Откуда во мне (всегда!) была эта несокрушимая уверенность : «Что главное для меня - свобода!» Может быть потому, что мои предки жили в Европе? А может- в «иных рождениях», я была мустангом , который перекусывает подколенную жилу, но не даёт себя поймать!
БОСЯЧКА
-Нет, - повторила она , вздыхая, -Нет! Ты бы никогда не вступила ни в какую партию и даже сочувствующей - не была. Ты - не станешь никому подчиняться, у нас среди знакомых была одна такая же, дерзкая, из богатой семьи, красавица. На неё следователь стал кричать. Она подняла табурет и ударила его.
Она помолчала и совсем тихо сказала:
-Потом табуреты стали привинчивать к полу.
У меня не хватило смелости спросить: «А как, как её звали?» Но я не спросила. Не посмела спросить - ведь я только записывала чужие воспоминания. Только записывала! Хотя иногда мне смертельно хотелось спросить её:«Неужели она не понимала, что все мы жили в рабовладельческом государстве?». Всё-таки она закончила институт «Красной профессуры». Считала себя историком. Нужно было её спросить про Достоевского, про «Бесов». Я заставила себя прочесть этот роман, хотя я -почти физически - не выношу Достоевского.
-Почему Вы не за хотели сами записать всё, что пережили ?
Она помолчала. И совсем тихо:
-Знаешь, Ваган не верит, что мы с тобой напишем книгу. Он вообще в меня не верит. А мне ведь «эти мальчики» до сих пор снятся. И потом, партия решила, что не нужно больше вспоминать об этом. Признали свои ошибки. И всё! Молодёжь и так ни во что больше не верит.
(Я про себя: «Например, в мировую революцию.»).
-А вообще - во что нужно верить?
-В справедливость. В равенство.
-Но ведь равенства - изначально быть не может! Кто-то рождается в любви и благополучии, а кто-то- в бедности и злобности. И потом - генная программа, хотите или нет, но она же существует.
-Нужно перевоспитывать .
(Меня всегда доводила до бешенства - это их, большевиков - коммунистов - чекистов -начальников - «святая уверенность», что они всегда и во всём - правы. «Кто не с нами, тот против нас!» Кажется эта формулировка принадлежит Максиму Горькому «пролетарскому писателю.». Я его возненавидела, так , как если бы была лично с ним знакома. Но его пьесу «На дне» почему-то продолжала считать «одной из лучших».
Разумеется, я с ней - не спорила.
Спорить с ней было абсолютно бесполезно.
Во всём, что не касалось её убеждений, она
была остроумным, добрым, тонким, щедрым , доброжелательным, - и на редкость талантливым человеком, деликатным и застенчивым. Меня поражала эта её, непреодолимая убеждённость, что «они, большевики,» имеют право диктовать всем и каждому: как жить, какие книги читать, с кем общаться, кого любить и кого ненавидеть.
Иногда я была почти уверена, что они все- «зомби», впрочем, она могла и не знать этого слова. Меня спасала, как ни странно, моя профессия. Я же «записывала чужие воспоминания», как если бы это было моим «послушанием». Даже если бы я не читала про все ужасы Лубянки, тюрем, концлагерей , я бы ВСЁ РАВНО их, коммунистов -чекистов- ленинцев - сталинцев - ненавидела. И - это я только потом- поняла и «зауважала» себя - и я их - не боялась! Как меня поразило утверждение Аркадия Белинкова в его статье «Поэт и толстяк», посвященной творчеству Юрия Олеши: «Испугавшийся человек не может быть поэтом».И замечание Михаила Зощенко: «Писатель, который испугался? Это потеря квалификации».
«Все мы родом из детства».
Картинка: двор того самого дома, из которого её, мою партийную тётку , Нину Марковну Днепрову, родную сестру моего деда Наума Марковича Слуцкого, увели ночью, голубоглазые «ворошиловские стрелки», мы, стриженные наголо, вернувшиеся из эвакуации московские дети играем в «казаки- разбойники». И я - попадаю в плен. Уже не помню - «кто - я «казак или разбойник». Но совершенно явственно вижу СЕБЯ в полосатом байковом платье, синем в белую полоску, платье, полученном - «по ордеру», я стою, прислонившись спиной к красной кирпичной стене. В двух сжатых кулаках - камни. И слышу свой голос: «Кто подойдёт - убью!»
И всегда ЭТО во мне присутствовало - непокорство. И - ненасытимая любовь к жизни, к Искусству, к изящной словесности, к Театру, к дальним странам. Ах, как мы с ней были похожи! Она запоем читала, память её - меня изумляла.
-Я всегда выписывала «Литературную газету», чтобы быть в курсе того, что происходит в мире. И детям своим внушала:
-Учиться только в Москве, на дневном отделении, быть отличниками, стремиться к вершинам знаний, чтобы приносить пользу своей стране.
Посмотрела на меня.
-Ты напишешь об этом? Я внушала им, что партия ни в чём не виновата. Это были ошибки. Отдельных подлецов. Перерожденцев. Напишешь?
-От твоего имени, тётка, - ласково говорю я.
-Ты думаешь по-другому?
-Но я - не троцкистка. Не анархистка, и , уверяю тебя, - не «внутренняя эмигрантка» и даже - не диссидентка. Я- язычница и поклонница секты дзэн. Это такая буддийская секта, которая имеет следующие постулаты. Рассказывать?
Она улыбается и покровительственно :
-Ты любишь учиться!
Я , подыгрываю : «Кабачки приготовишь?»
Она: «Со сметаной».
Вечером садимся напротив друг друга и начинаем работать.
-Каждый человек сам должен выбрать себе религию. У Юрия Левитанского есть такое стихотворение . Можно я его прочту?
(Она умела слушать. Она любила слушать, когда я читала ей стихи. Самых разных поэтов. И когда она , однажды попросила: «Прочти свои.». Я, помня замечание Анны Ахматовой, «читать только ТРИ стихотворения», прочитала ей «грузинские стихи». Её молчание было для меня бесценной наградой.)
Она согласно кивает.
Каждый выбирает для себя
Женщину, религию, дорогу.
Дьяволу служить или пророку-
Каждый выбирает для себя.

Каждый выбирает по себе
Слово для любви и для молитвы.
Шпагу для дуэли, меч для битвы.
Каждый выбирает по себе.

Каждый выбирает по себе
Щит и латы. Посох и заплаты.
Меру окончательной расплаты.
Каждый выбирает по себе.

Каждый выбирает для себя.
Выбираю тоже - как умею.
Ни к кому претензий не имею.
Каждый выбирает для себя.

-Я выбрала идеалы партии ,- сказала она ,- а ты?
-А я - свободу. Но я бы в революционеры всё равно бы никогда - не пошла. Хотя в школе очень любила читать Маяковского. «Стихи о советском паспорте».
-Расскажи про секту дзэн.
-Всего несколько постулатов. «Никогда не делай зла.». Зло нельзя простить. Нельзя забыть. Нельзя выстрадать. Нельзя исправить. Посему - никогда не делай зла. Кстати, в христианстве один из смертных грехов «гнев». Теперь мои любимые: «Истина в случайном. Всё, что истинно - случайно». «Насилуя себя, ты насилуешь мир». «Общайся с посвященными.». Далее следует объяснение. Трёхстишие. Хокку :
Только ценителю тончайших вин
Я расскажу про водопад
Из персиковых лепестков.
«Всё, что построено - разрушится, что выросло само - даст плоды». И наша с тобой книга, должна вырасти сама. Не нужно её придумывать. Торопить. Она рождается САМА. По закону и методу - «потока сознания». Как фильм Федерико Феллини - «8 1/2».
-Да, да, ты - права! Важен - конечный результат. А почему все родственники считают тебя - "лентяйкой"? Ты же каждое утро сидишь за машинкой. Потом что-то записываешь в свой синий блокнотик и много читаешь. И ты действительно очень образованный человек.
-Ну, насчёт «образованный» - это преувеличение. Я не говорю и не пишу , и не думаю - ни одном из европейских языков, а английский знаю на уровне кафе и магазина. А что касается мнения родственников, то на это, простите Нина Марковна , как говорили в нашем московском дворе- мне - «трижды наплевать». У меня в жизни было две студии, театральная и литературная, меня там любили, уважали и ценили. Как личность. И внушили:
«Ты - талантлива, и только от тебя зависит - сохранишь ты свою «искру Божью или нет». Вот я всю жизнь и занималась своим талантом. И слушала его. Вот теперь, не знаю - почему и зачем, но мне необходимо «записать Ваши воспоминания» и может быть., мои . комментарии. Не уверена, что они нужны. Но - в любом случае, книга будет разделена на главы.
-А что ещё ты можешь рассказать про свою японскую секту?
-Иногда я думаю, откуда во мне такая необъяснимая любовь -к Франции, Прибалтике и Японии. Это - прапамять. Генная память. Имя - Жанна. Французское. Зародили меня на Дальнем Востоке, рядом - Япония. Знак Зодиака - Стрелец. Главное для Стрельцов - независимость. Мне было интересно разгадывать себя. И свои пристрастия. Но я- страдала от нелюбви ко мне моих близких и дальних родственников, пока не поняла: «Чувства - они взаимны».Вот почему: «Насильно мил - не будешь». Я тебе , тётка, расскажу про Японию, про Сэй- Сёнагон , придворную даму и поэтессу. Однажды ей подарили кипу прекрасной рисовой бумаги. И она стала записывать свои наблюдения. Впечатления. Дневниковые записи. И - представляешь , в год моего рождения, кто-то обнаружил в архивах её «Записки у изголовья». А она написала их в ДЕСЯТОМ- веке! а потом, совершенно случайно, эта книга попала ко мне. Я всем друзьям дарила эту книгу. Так что , главное в жизни - написать, а там: «Без меня книга пойдёшь ты в Город» и «У книг - своя судьба.» Латынь . Я сначала не могла понять- почему в советской школе не преподавали латынь? А потом догадалась! Латынь способствует чувству собственного достоинства. Это ведь был язык римлян . «Все дороги ведут в Рим.» А зачем советскому человеку, рабу , «чувство собственного достоинства», когда у него в любой момент могут отнять всё: жизнь, семью, даже память о нём?
-Ваган не верит, что мы с тобой напишем книгу. Он вообще в меня не верит. Как ты думаешь, почему?
-Просто он - рациональный человек. Для него в жизни важен престиж. Успех. Материальные блага. Но он - одинокий человек. Поэтому ему не нравится - быть щедрым. А любовь - всегда щедра. Любви свойственно быть великодушной и не подсчитывать своих «душевных трат». Это - детдомовский комплекс. «Я и Мир». Ося -удивительный человек. От него -столько света. Радости. Покоя. Счастья . Он - врач милостью божьей.
-Он хотел, как я , стать историком. Но я его отговорила. Врач - это профессия , которая всегда нужна. И почётна. И - вообще, хорошая профессия. А историк...
-Моя дочь выбрала историко-архивный институт. Потому что дедушка и бабушка - историки. Но думаю, всё равно будет писательницей. Родители -то - графоманы.
Она засмеялась.
-Мне раньше тоже нравилось писать. Мы с Колей Вознесенским ,вдвоём, сидели над конспектами и он мне помогал. Он был очень образованный юноша. Мы, потом . и про него напишем.
-Ты - мужественный человек, тётка, я тобой горжусь. Знаешь. кто мне ещё очень близок, можно сказать - душевно близок?
-Кто?
-Эскимосы. Они на каждый вопрос отвечают вопросом:
-А радость будет?
-Как было бы хорошо, если бы ты согласилась со мной жить. Моей пенсии нам бы с тобой хватало, а интересы у нас - похожие. Ты подумай над моим предложением.
-Подумаю, - весело соглашаюсь я.
( Человек. в которого я тогда была влюблена , только что поставил спектакль
«Обвал» по пьесе Джавахишвили. Первое название «Нахлебники Джако».
«Самая унизительная роль - роль нахлебника». А я - ощущала себя в гостях у
родной и любимой тётки. Никто из родственников не мог понять, что нам с ней -«легко и радостно , и весело и счастливо».
                ИОСИФ
-А когда Вы поняли, что во всём виноват
Вождь народов, Отец родной?
Она помолчала.
-Не сразу. Я не хотела верить. Я его так любила! Так ему верила! Считала его настоящим ленинцем. Мы с Ваганом в честь него назвали Осю.
(Я, вдруг,  про себя: "Ося, Осип Мандельштам, единственный, кто осмелился, наотмашь:
               Только слышно
                Кремлёвского горца,
                Душегуба и мужикоборца.)
-Вы всё поняли, когда сидели в одиночке?
-Нет, в лагере. Ночами, не могла заснуть. Всё пыталась проанализировать. Как такое могло произойти? Я ведь многих знала лично. Они не были врагами! И мой муж, и наш секретарь обкома. Я потом узнала, на своём признании в обвинениях , он написал:
" Сопротивление бесполезно."
-А почему Вы не захотели, хотя бы для себя, написать о пережитом, разобраться - "почему всё э т о произошло?" Вы же - историк.
-Я - боялась. Я хотела быть счастливой. У меня - два сына. Мне вернули партийный билет, я перестала быть изгоем.
-Тётка, - небрежно произношу я, - давай не отвлекаться, а то у нас начинает получаться
"поток сознания".
-Объясни, что это такое?
-Это когда воспоминания перескакивают.
Из эпизода в эпизод, как в фильме Федерико Феллини "8 1/2", там герой живёт сразу в четырёх " сферах реальности", причём без всякого объяснения , сначала то, что происходит на самом деле, потом, то, что ему " кажется", потом - воспоминания детства и , наконец, кадры снимаемого героем- режиссёром фильма. Мы же решили, что будем придерживаться " реального времени".
-Ты - права. На чём мы остановились?
ЛУБЯНКА
Она была такая красивая, я её запомнила ещё тогда, когда приезжала после работы, в Большой Театр . Она исполняла партию Лакме. В опере "Лакме". И вдруг, мы с ней в одной камере. Она трясёт меня за плечи и кричит: " Запомни меня, запомни! Я - жена Будённого. Он меня предал! Никакая я не шпионка. Слышишь? Меня сейчас вызовут на допрос. Будут бить. Издеваться. Потом - убьют! Но ты меня - запомни!"
Её увели. А я осталась одна.
И строгим," большевистским голосом: --- ----Нужно узнать её фамилию, я же ей обещала, но - не помню! Я была совершенно раздавлена несправедливостью. Моя партия! Моя власть! Я всегда была верна идеалам. Я боролась с троцкистами. Я работала на всех участках, куда меня посылала партия.
Я весело перебиваю её:
- Так, значит - "тезисы политинформации", и кому это интересно ? Мы с Вами пишем
" документальную повесть" о том, что Вы, Нина Марковна Днепрова, (в девичестве Нина Марковна Слуцкая, родная сестра моего деда) пережили , перечувствовали и , надеюсь, поняли: "Что же происходило тогда, в тридцать седьмом году, во времена "красного террора".
А меня, только что появившуюся на свет, привезли из роддома Грауэрмана, в ту же комнату! Из которой, тебя ,тётка, увезли на Лубянку. Так что вполне естественно, что именно мне суждено, хотя и не очень-то хочется, честно вам признаюсь , записывать   "чужие воспоминания", но раз уж мы с вами начали, то - " будем бегать до конца".
Кстати, в этой квартире, из каждой комнаты - из каждой! - забрали сына или мужа. Воздух был пропитан страхом.
Итак, что же было дальше...
-Да, ты - права! Главное -"конечный результат".
Она помолчала. Я не торопила её. "Метаморфозы". Никогда раньше я не понимала этого слова. Но сейчас, когда она сидела передо мной, я вдруг - "воочию" - увидела, какой она была тогда - совершенно выбитой из седла. Потерявшей всё, что ей было бесконечно дорого. И на первом месте были ни дети , ни любимый муж, даже - ни лишение свободы, а потеря «общественного лица»: " Как это случилось, что она - неистовая большевичка, всю жизнь боровшаяся за победу мировой революции, оказалась "женой врага народа"? И впереди её ждёт... тюрьма, лагерь и... как всё это пережить? Как с этим смириться? Надо отдать ей должное: она ни на мгновение не сомневалась в благородстве своего мужа и его верности партии." Это - ошибка!"
(Моя бабушка, Вера Ефимовна Слуцкая, рассказывала мне, что "Нина сама видела надпись на стене бани, сначала мыли мужчин, потом женщин :"Нина, я ни в чём не виноват. Ваган." Если бы она от него отреклась, её бы не посадили. -" И вздыхала.
Наивная моя бабушка! Они убирали людей - "слоями", я ведь прочла почти всю самиздатовскую литературу. Во-первых, потому что: "литература - моя профессия".
Во-вторых, нужно знать историю своей страны. А это - моя страна! И в-третьих, мне всегда хотелось понять: а как бы поступала я, следуя заповеди Станиславского :"Я в предлагаемых мне обстоятельствах".
-Мне повезло, следователь, который вызвал меня на допрос, меня вспомнил! Я читала им лекции. Кажется, в разведшколе. Он был совсем молодой. С Кавказа. То ли чеченец, то ли черкес. У кавказских народов особое отношение к Учителю. А может - просто, был настоящий коммунист. Он наклонился и совсем тихо мне говорит: "Молчи, Днепрова, молчи! Я тебя посажу в одиночку, пережди, может и в живых останешься."
Вздохнула и покачала головой:
-Жизнь мне спас, а я фамилию его - не помню! А ведь у него дети есть, внуки, если, конечно, в живых остался. Ведь чекистов потом почти всех расстреляли.
(И произнесла  -"расстреляли" - так спокойно, как будто ничего особенного в этом " глаголе" - не было. Лидия Сайфуллина в романе "Встреча" приводит высказывание доктора:" Мы знали, что вам от революции нужен только " кусок мяса". Мы знали, что вы - невежественны, темны, но мы и не подозревали, что вы так - зоологически жестоки. И не ставите - ни в грош - ни свою жизнь. Ни тем более - чужую!")
Потом, через много лет, Ольга Шахмаровна Тагиева, единственная дочь министра финансов Азербайджана, когда я рассказала ей про мою " партийную тётку", и доброго чекиста, неожиданно строго сказала:" Ну, добрые туда не шли ."
Это к попыткам «обелить чекистов». Бывших, будущих и настоящих.
В одном из романов Агаты Кристи, кто-то из положительных героев успокаивает читателей: «Мельницы господа Бога мелют медленно-медленно , но размалывают дотла».
По первой программе Всесоюзного телевидения, 19 октября 2004 года документальный фильм про Маршала Будённого и про трёх его жен и крупным планом -фотографии Ольги Стефановны Михайловой. Солистки Большого Театра и дата её ареста. Июль 1938 года.
Вот я и выполнила твою просьбу, Нина Марковна. Наша с вами книга действительно будет - документальной.
ЛАГЕРЬ
Разумеется, она не всё мне рассказывала. Ведь не могла же она согласиться, что после того, что произошло ни о какой «партии народа» не может быть и речи! Она, её партия, должна была объявить: «Всенародный День Покаяния.» И исчезнуть! В отличии от неё, я прочитала почти всю самиздатовскую литературу, и когда у нас в доме бесконечно спорили о «путях развития России», вдруг кто- то, посмотрев на меня, спокойно заметил: «Ребята, мы все могли быть по обе стороны стола- и как чекисты , и как враги народа, а вот Гречуха - только по одну сторону. Она - прирождённый антисоветчик.»
И я восприняла сей отзыв- как комплимент.
Сама же, Нина Марковна, до нашего дачного знакомства, резко и прямо называла меня- «внутренним эмигрантом», при этом, единственная из всех родственников, кроме моей матери и отчима, помогала  моей дочери- студентке, ежемесячно добавляя из своей, персональной пенсии - «пятнадцать рублей», и когда я стала её благодарить, строго прервала: «Не смей меня благодарить!»
Кто же мог представить себе - «нашу взаимную любовь?»
ПАРАДОКС
                ( Парадокс -( книжн.) странное
                мнение, иногда только на пер- 
                вый взгляд противоречащее
                здравому смыслу.)
                Словарь русского языка .
                С.И. Ожегов(1953 г.)
Бедные наши с тёткой родственники! Они никак не могли понять и поверить: " Неужели они вдвоём хотя бы неделю проживут вместе?" А мы прожили  ч е т ы р е  месяца. С 25 мая по25 сентября. Её младший сын. Ректор института связи, красавец,"плейбой", "селфмэйдмен", усвоивший "детдомовский принцип отношения к жизни :"Я и мир ", ярчайший пример человека, всего добившегося своим собственным трудом и талантом, и посему никому в мире ничем не обязанный, вдруг задумчиво сказал:" Как всё -таки парадоксальна жизнь. Почему мама  рассказывает о своей жизни ...тебе?"
Он отлично знал, что я - на дух! - не переносила ни " советскую власть" ни тем более- " большевиков", молодых, средних и...так ни в чём не усомнившихся, "старых большевиков".
-Зачем тебе это?
-Ты всё равно не поймёшь .Ты же- «технарь» и
(Я хотела добавить: «И ты никогда никого не любил!») для тебя понятие: «Просто так» или «для себя и человечества» - не существует.
-Не думаю, что у вас что-нибудь получится.
Я не ответила.
С годами я придумала, лично для себя деление человечества на разряды: дарители, потребители и разрушители. И перестала оправдывать, «мол , у него было тяжёлое детство". Или - «комплекс провинциала»
-Он в меня - не верит, - вздыхала тётка, - а мне ведь эти «мальчики»т до сих пор снятся.
Но про это - не пиши!
- Не хотите, не буду. Только - позвольте спросить. А зачем мне тогда -" записывать ваши воспоминания, если- как в детской игре: "Да" и "нет" не говорить, "чёрного и белого " - не называть." Или - я честно записываю всё, что вам -"вспоминается" или : "Вот вам мое стило и пишите сами».
-Ты права, и Маяковского к месту процитировала.(Бедная моя тётка! Как же вас всех изуродовали, как внушили, что вы, только вы, большевики, коммунисты имеете право всех судить, воспитывать, направлять и не
сомневаться в этом своём праве - решать чужую судьбу. И эта ложь - бесстыдная, наглая ложь! ) Единственное, что я твёрдо запомнила из математики: "параллельные линии не пересекаются". Это правило и стало моим отношением к советской власти. Я старалась с ней - не взаимодействовать. И никогда не идти на компромисс.
Нашему поколению повезло, мы пережили
правду о "культе личности" и многие из нас
дали самим себе торжественную клятву: "Больше они нас уже НИКОГДА не смогут обмануть и оболванить" . Как очень точно заметил один из моих знакомых:  "Коммунисты о с к о п и л и душу нации", так что не стоит удивляться такому количеству
"генетических уродов".
Но моя "ролевая установка" в данной пьесе была- "роль летописца".
-Пять лет в лагере! ПЯТЬ ЛЕТ!
-Там сидели разные люди, учти - разные! И троцкисты. Как наша соседка со второго этажа. Она так и осталась - троцкисткой .
-Тётка! - нарочито строго прерываю я её ,-
вспоминаем - по эпизодам, как в кино.
- Хорошо, тогда про...Кармен . Она была солисткой балета. Худенькая, молоденькая, глаза испуганные, сидит рядом со мной и шепчет:" Нина! Я умираю, я так хочу танцевать! Придумай что-нибудь!" И плачет!
Я тогда вспомнила, что в нашем бараке  портовая грузчица из Одессы и ещё одна,
здоровенная такая, из блатных, очень они обе любили, когда я им рассказывала про «роковую любовь», для простых натур все эти страсти с ножами и выстрелами - почему-то привлекательны.(Я , про себя, «Для большевиков - блатные - социально близкие».) Подхожу к одной из них и говорю:
" Тут одна балерина, танцовщица хочет для вас Кармен станцевать. Это - цыганка. Из Испании. Она любила солдата, потом ему изменила с другим, он её потом - ножом заколол, а она  всё равно- не испугалась, и пела:
                Любовь, любовь,
                Дитя свободы,
                Законов всех она
                сильней!
                Меня не любишь,
                Но люблю я!
                Так берегись
 любви моей!
Но, сама понимаешь, если я попрошу, мне ещё- как политической, срок добавят или в карцер посадят. А если ты попросишь... Надо ей помочь, у неё - душа горит! Это я ей- специально сказала, чтобы она почувствовала свою власть и силу. Всё-таки я не зря работала столько лет в отделе пропаганды , я с людьми всегда старалась найти общий язык. Ну, она кому-то приказала стоять у "глазка", остальных рассадила по койкам, место в центре -
освободили и...стали тихо  прихлопывать в такт мелодии. У нас и музыканты сидели, и певицы, так что музыкальное сопровождение мы балерине - обеспечили. Все блатные были - счастливы! А остальные - плакали.
Помолчала.
-Не спрашивай- за что её посадили. Не помню. Столько судеб сломанных, столько невинных жертв, но мне было- тяжелее. Даже с врагами нельзя было обращаться так бесчеловечно. Ты что: всё записываешь?
-Тётка, милая моя! Ты "Крутой маршрут" Евгении Гинзбург -читала? "Факультет ненужных вещей" Юрия Домбровского - читала ? То, что ты мне так осторожно рассказываешь, да ещё - оглядываешься по сторонам, во всём мире уже миллионы людей прочитали и с ужасом - поверили, «так и было!»так что давай - не отвлекаться. Какие ещё эпизоды Вам бы, Нина Марковна, хотелось ещё вспомнить?
-Про забастовку. У нас в лагере сидела дочь Бонч-Бруевича. Он к ней приехал на свидание. А ей - не разрешили. Тогда на утро весь лагерь не вышел на работу.
-И что же было потом? - шёпотом спрашиваю я.
-Ничего! - спокойно сообщает она .- Свидание разрешили .У нас был очень хороший начальник лагеря. Шапошников его фамилия. Запиши! Однажды вызывает меня и тихо говорит :"Днепрова! Сообщи мне, кому из ваших женщин нужны свежие овощи. Свёкла или морковь. Только НИКОМУ не говори." Он многим помог. От цынги спас. От желудочных заболеваний. У нас было много красивых женщин. Им было трудно. Я перестала быть женщиной в 35 лет. И тебе могу признаться, специально старалась быть -"некрасивой", незаметной. Мне нужно было обязательно выжить. У меня осталось двое детей. Иногда мне присылали их фотографии, но моя жизнь потеряла смысл. У меня погиб любимый муж и у меня отняли мою партию.
Посмотрела мне в глаза.
-Ты всё записываешь?
- Всё! Как же я ненавижу эту вашу партийную подозрительность! Кругом все- враги! Вы, как окопные - на всех с пулемётом!
-Что делать, что делать, партийная дисциплина. Но ты мне, потом, прочтёшь, что мы с тобой написали?
- Всенепременно! Допишем до конца Вашу биографию и...выпьем!
- Шампанское? Я Осю попрошу. Он нам привезёт . Давай мы ему посвятим нашу книгу. Он - мой настоящий друг . И ты ему - нравишься. Он такой мой друг!
-Мы посвятим всем вашим детям и внукам и правнукам. Любите вы, коммунисты, всех ссорить. И нас воспитали, юных ленинцев: "Кто не с нами, тот против нас."
А если я, например," солнцепоклонник"? И не выношу, когда меня загоняют: то в пионерки. То в тунеядки . То в еврейки. А я...
-А ты - босячка! - вдруг с нежностью произносит она, - никому ты подчиняться не будешь. Пойду- я лучше варить тебе пшённую кашу.
- С изюмом ,- кричу я ей вслед.
Она смеётся.
Вечером мы садимся за стол и я открываю блокнот.
- Ты узнаешь как звали вторую жену Будённого. Первая - застрелилась. Самоубийство. А вторая была певицей. Я её в Большом Театре слушала. В опере "Лакме".
(Вторую жену Будённого звали Ольга      Стефановна Михайлова, я прочла о её страшной судьбе в книге Ларисы Васильевой " Кремлёвские жёны". Она отсидела девятнадцать лет, и вернувшись в Москву, поднялась по лестнице ( ох, крутая была для неё эта лестница!) к себе в квартиру, где встретила свою то ли двоюродную сестру, то ли племянницу, в качестве новой жены. Будённый устроил ей однокомнатную квартиру и глухие слухи о её психическом нездоровье то там, то тут будут появляться в глянцевых журналах, публикующих "скандальные" истории. Но для меня она останется- "Красивой молодой женщиной склонившей своё побледневшее лицо перед только что арестованной и - как она ! - абсолютно невинной "женой врага народа". Я слышу её жаркий шёпот: «Запомни меня! Запомни!» Мне не нужны детали. Я ВИЖУ и эту камеру, и эту железную дверь и двух насмерть перепуганных женщин, и отчаяние, и ужас, и беспросветность той первой, тюремной ночи.
-Ты не боись, тётка, я не только всё напишу, я ещё всё ЭТО и напечатаю.
-Почему ты так уверенна ?
-Я же тебе - обещала.
Но я не всю правду говорю ей. Я напечатаю (всенепременно!) её воспоминания, потому что у меня с советской властью СВОИ счёты.
Мой одноклассник, рассказывая мне про классицизм, ампир, "нарышкинский стиль", модерн, конструктивизм, однажды, тихо сказал мне:
«Мы с тобой живём в фашистском государстве , поэтому главное- не дай им себя испугать. ИХ В ТВОЕЙ ЖИЗНИ - НЕТ. Рафаэль -есть. Леонардо - есть. И Дюрер , которого ты пока ещё не понимаешь, и поэтому не любишь - тоже есть. А их - нет! Они - служат сатане. У них нет ни стыда, ни совести, ни понятий о добре и зле. А у нас тобой есть Искусство. И мы будем служить Богу и свету. Сейчас даже невозможно себе представить, что это было в 1956 году. Мы узнали про концлагеря, террор, миллионы невинно убиенных , раскулаченных и поняли:
«Значит нам всё это время лгали - и про счастливое детство, и про самый справедливый строй и про страну героев, страну мечтателей, страну учёных.»
И тогда я сама себе дала клятву: «Больше я "им, коммунистам," обмануть себя - не позволю!» И переубеждать, и спорить, и бороться с ними - тоже не буду. У меня - будет СВОЯ жизнь.
И ещё я дала клятву Ван-Гогу, что всегда буду защищать художников. «Ибо только художнику дана . изначально - свобода».
ЭПИЗОДЫ.
Седая, «стальная» женщина, следователь, кричавшая проходившему молодому человеку: «Как фамилия? По слогам! Не слышу! Повтори! Руки по швам! Лицом к стене!»
Он возмущённо воскликнул: «Как вы смеете так со мной разговаривать?», и посмотрел на меня.
Старая женщина с короткой стрижкой и острым носом, на котором блестели затемнённые стекла модных очков, откинулась на спинку зелёной садовой скамейки и...засмеялась.
Я подумала, что русские писатели абсолютно точно передавали ощущения: «мороз по коже», «волосы встали дыбом», «в глазах потемнело». Мы с молодым человеком- мгновенно ! -оказались рядом. На противоположной стороне аллеи. (Иногда я гуляла в парке санатория для старых большевиков). А старая женщина продолжала смеяться. Вдруг она встала и
ледяным голосом произнесла: «В карцер!
Мерзавец! Молчать! Я тебе покажу, как мне
перечить! Мне! Следователю НКВД!»
Я взяла его за руку. Он весь дрожал.
-Успокойтесь, она же - сумасшедшая. Не стоит обращать внимания, - и ещё что-то, а он-«потерял дар речи». Он, может быть, впервые, по-настоящему испугался.
-Как погуляла? - спросила меня тётка, когда я вернулась.
Слава Богу, у меня хватило ума не рассказывать ей про «эту встречу». На следующий день к ней зашла ещё одна «старая большевичка» и громко, они все уже плохо слышали, сообщила, что вчера в санаторий приехала «скорая помощь» и одну отдыхающую увезли в психиатрическую больницу.
-Она схватилась за спинку садовой скамейки и её долго не могли оторвать. А потом она всё-таки вырвалась и бежала с криком : «Всех, всех -к расстрелу!» Ты, Нина, случайно, не знаешь, она с какого года в партии? Что-то я не припомню, по какому делу проходила? Троцкистка?»
Мне физически стало плохо, я вышла на улицу и пошла к станции. По дороге я  собирала полевые травы.
«Нет, - подумала я , - я бы не выжила. Нет, не выжила! А тётка- не озлобилась, вырастила сыновей , дала им высшее образование. Не потеряла вкуса к жизни. Но неужели всё простила?! И сидела рядом с палачами и убийцами, «товарищами по партии», как эта жуткая старуха-следователь. Неужели - простила?»
РАЗГОВОР С ОТЦОМ.
История встречи отца Темура Мгебришвили с начальником лагеря на пляже в Сухуми.
-Мы так обрадовались друг другу. Я его пригласил в ресторан. Мы выпили хорошего вина. Съели шашлык и всё вспоминали, вспоминали. Я его, потом, на поезд проводил.
-Папа, как ты мог?
-Я его простил .Ты не поймёшь - злые ТАМ не выживали.
ПРОВЕРКА ПАСПОРТНОГО РЕЖИМА
Шесть утра. Гостиница во Львове. Резкий стук в дверь . Я просыпаюсь и распахиваю дверь . Трое парубков. Один, главный, коротко стриженный, плечистый, курносый.
Двое, позади, высоченные, симпатичные.
(Ну, если меня с утра разбудить, я ведь и убить могу. Опять же, дворовое московское детство. Театральная студия. Профессия, журналистика .И...Созвездие Стрельца , запрограммированная независимость, но и воспитание бабушки Веры.
-Доброе утро, -говорю ледяным тоном :-Что случилось?
Коренастый:
-Проверка паспортного режима.
Я уже проснулась, но бешенство
наоборот- нарастает.( Заповедь Станиславского: «Я - в предлагаемых мне обстоятельствах»)
-Попрошу предъявить документы.
Коренастый:
-Мы из КГБ , покажите ваш паспорт.
Я - в алом с чёрными кружевами пеньюаре.
Двое с интересом наблюдают и рассматривают меня. Сценарий явно нарушен.Они удивлены. Я их не боюсь.
-Сначала- Вы покажите своё удостоверение.
Я - журналистка из Москвы, о чём Вам известно.
-Паспорт !- орёт Коренастый.
-Удостоверение! .- по слогам произношу я.
Двое сопровождающих начинают улыбаться. Ещё бы, начальнику не подчиняются.
Почему я не испугалась? Во- первых, я не успела испугаться, во-вторых - всё воспринимала как репетицию киношного эпизода. Итак, мы с Коренастым продолжаем орать друг на друга, пока он не достаёт своё удостоверение, а я свой паспорт. Причём - не выпускаю из рук. Он читает мою фамилию и смотрит мне в глаза. А я - по-прежнему - с прямой спиной и вежливой улыбкой делаю приветливый жест. «Можете осматривать мой номер.» И когда они собираются уходить,(«Запомни, твоя реплика ВСЕГДА последняя !») очень чётко выговаривая каждое слово :
-Не имеете права себя обнаруживать и кстати, осмотр гостиничного номера произведён непрофессионально и поспешно.
Повезло мне, что я была двоечницей и никогда не боялась тех, которые с ножами.
Интересно, прислали в редакцию -"телегу" или нет ?
Через много лет увидела по телевизору Коржакова, и ахнула : «Мой Коренастый !
До чего же похож !»
«НО ТЫ МНЕ ОБЕЩАЕШЬ?»
Наша последняя встреча.
Она живёт у своего старшего сына, Оси и готовится к уходу. Мне совсем тихо: «Ты
 напишешь МОЮ книгу и издашь её. Ты мне обещаешь? И я наклонилась , и тихо сказала: «Я и СЕБЕ это обещаю».
-Я тебе верю.
И вдруг озорно, по-девчоночьи:
-А гвоздики фиолетовые ты мне принесла, как если бы они были из Парижа?
-А как ты догадалась?
-Так у нас же с тобой - телепатия.
И совсем тихо:
-На похороны не приходи, ты же больных и старых не любишь. Придумай что-нибудь...
-Я уеду в командировку.
-А фотографию ты какую поставишь на обложку?
-Там где Вы, Нина Марковна, молодая и красивая. В украинской косоворотке.
-Хорошо. Она мне тоже нравится.
-Это будет настоящая книга. Бестселлер. Я была очень счастлива тем летом. Очень!
-Нам было хорошо вместе.
И улыбнулась.
Но я уже тогда знала, я не скоро напишу и выпущу в свет «эту книгу». Ведь я буду  подбирать эпиграфы к каждой главе.
Самые разные. Самые выстраданные мною - «эпиграфы».
ЭПИГРАФЫ
Конечно же стихи!
Те, которые я знала и помнила, тогда, летом 1987 года и те, которые были написаны в шестидесятые годы, но я узнала про них только сейчас. Например, вот эти:
1956-й
Среди бела дня
Мне могилу выроют.
А потом меня
Реабилитируют.

Пряжкой от ремня,
Апперкотом валящим,
Будут бить меня
По лицу товарищи.

Спляшут на костях,
Бабу изнасилуют,
А потом простят,
А потом помилуют.

Скажут :- Срок ваш весь.
Волю мне подарят.
Может здесь, и здесь
Кто-нибудь ударит.

Будет плакать следователь
На моём плече.
Я забыл последовательность,
Что у нас за чем.
Александр Аронов
«Вечерний клуб» 26 августа 2004г.
А теперь, «Отдельная глава о моём красивом поступке.»
Маленький грузинский городок Тэржола. Ресторан. Отдельный кабинет. Празднуют победу местного футбольного клуба. Хозяева района. Партийные боссы и
напротив них - завмаги, подпольные миллионеры , уважаемые граждане. Я вместе с моим гидом, переводчиком английских поэтов-романтиков, молодым сотрудником Общества дружбы с зарубежными странами , приглашена как москвичка, журналистка, единственная женщина , почётная гостья. Тамада, второй секретарь райкома, провозглашает тост : «За самого великого , самого достойного»...эпитеты - «роскошно-цветистые». Я внимательно слушаю. Наконец, произносят имя Вождя всех народов. Я - совершенно спокойно- опускаю свой бокал шампанского. И -улыбаюсь. Второй секретарь горкома, которому я , кстати, симпатична, смотрит мне прямо в глаза. Всеобщее замешательство.Я, продолжая улыбаться:
-Я - гостья. Я -женщина. И поэтому СВОИХ    капризов и поступков никогда не объясняю. Поворачиваюсь к своему побледневшему гиду , и всё тем же , предельно вежливым тоном:
-Вас не затруднит, передать мне мандарин.
Это было в апреле 1983 года.
Меня могли бы -расстрелять. Но я бы никогда не подняла свой бокал за «Великого и самого-самого грузина из всех грузин».
Но я не стала рассказывать об этом своей
несгибаемой тётке-большевичке.
«Единственное, что вносит человек в развитие человеческого прогресса- это жизнь, прожитая по-своему.» Альберт Швейцер.
И он же: «Даже , если весь мир покорится злу, я злу - не покорюсь.»
О, совсем не случайно нас учили в школе записывать в заветные тетрадки «слова великих людей».
«Мы жили по законам выдуманной психологии человека. И поплатились за это. Там, где утверждается, что истина и нравственность носят классовый характер, разрушается вообще всякое представление об истинности и нравственности. Человек, и без того часто склонный к корысти и жестокости, в учении о классовой борьбе нашёл великое оправдание своим низким страстям.»
Я не стала приводить эти рассуждения Фазиля Искандера. Потому что прежде всего очень внимательно прочитала сама всё, что он пишет о «классовой справедливости и об армии идеологических жуликов, которые семьдесят лет топтали цвет нации, чтобы украсить собственную убогость».
Меня поражало, как она- человек фантастически разносторонний, так тонко и чутко воспринимавший искусство, изначально щедрый к людям, так восторженно любящий жизнь, почему борьба, ненависть к инакомыслящим превратила её в зомби?
КИНОСЦЕНАРИЙ.
Её младший сын, академик и ректор вуза назвал своего сына именем деда. Ваган. И первое. что сделал его сын, как только началась перестройка, уехал в Англию. По контракту. Поразительно: третье поколение большевиков. И , кстати, чувствует себя там - превосходно. И возвращаться не собирается.
ДИПЛОМ ОБ ОКУДЖАВЕ
О чём ты успел передумать,
Отец расстрелянный мой,
Когда я шагнул с гитарой,
Растерянный, но живой...

-Почему ты написала диплом об Окуджаве? -спросила она меня, когда я прочла ей несколько его стихотворений.
-Я была им очень увлечена. Просто помнила почти все его песни. У меня было такое ощущение, что он пишет свои песни - только для меня. Я - его читатель.
-А ты можешь сформулировать : за что ты его любишь ?
-Конечно! Я же, -"окуджавовед" . За искренность. За талант. За продолжение традиций российской изящной словесности. За своеобразие. Просто в жизни часто приходится выбирать. И задавать себе вопрос. Нужно ли это- твоей душе. И самой себе отвечать: «Вот - это моё, а это - без меня».
Она помолчала.
-Я была знакома с его матерью. Мы с ней дружили. Ещё тогда, когда наши мужья работали на Урале. У неё тоже двое сыновей, как и у меня. Судьбы похожие. Мужей расстреляли. Нас посадили. Мы обе -убеждённые коммунистки. Мы доверяли друг другу. Обсуждали с ней внутреннюю и внешнюю политику партии.
Посмотрела на меня.
-Ты не записываешь?
-И не подумаю. Все эти газетные штампы в зубах навязли. Неужели нельзя русским, человеческим языком вспомнить: о чём вы
молчали? Просто запрещали себе вспоминать. Психологи, когда хотят излечить пациента от тяжёлых, жестоких воспоминаний, наоборот, заставляют его как можно больше рассказывать об этом. И таким образом - «сжигают информацию». Заставляют человека войти в понятие -"остранение", то есть начать воспринимать то, что с ним произошло и саму ситуацию -как нечто нереальное, как кошмарный чужой сон. Но существует и другой метод- метод вытеснения. По Фрейду. Просто запретить себе про это думать . У примитивных народов существует целый набор табу.
-Откуда ты про всё это знаешь?
-Я мечтала стать режиссёром. А режиссёр должен быть готовым ответить на любой вопрос. Вот почему я так много и почти профессионально занималась психологией и психиатрией. Даже проконспектировала Ломброзо «Гениальность помешательство».
Правда , обнаружила в себе всевозможные фобии. А гениальности, увы- нет.
Она засмеялась.
-С тобой очень интересно беседовать. А что ты хотела поставить , как режиссёр?
-Кальдерона. Гоцци. Гольдони. Мне нравится карнавальный мир. Я из породы максималистов, идеалистов, романтиков. Мне поэтому и в кино очень хотелось работать. Кинофильм - это же почти оживающее сновидение. Но я не умею работать в коллективе, и с коллективом. Вот почему журналистика и я - соответствуем друг другу. А почему Вы, Нина Марковна , выбрали для себя поприще историка? Историк ведь должен быть - объективным, беспристрастным. А большевики сделали народными героями Разина и Пугачёва. Как социально близких. Между прочим, разбойников.
-А кого бы ты выбрала в народные герои?
-Пушкина и Пржевальского. Поэта и путешественника. У меня много любимых исторических личностей. Доктор Гааз, например. Тюремный врач. Девиз его жизни: «Спешите делать добро». Кстати, мой дед Наум , моя бабушка Вера, и твоя сестра , тетя Маня, и ты- все вы отличаетесь желанием каждого накормить, обогреть, приласкать. Только у Оси осталось это редкое качество - врождённая доброта. Я вот записываю Ваши воспоминания, и диву даюсь, говоря «книжным языком», как это у большевиков, получалось: сначала объявить «лишенцем», а потом, потихоньку, тайком - помогать. Ведь ты, тётка, всем, кому могла помогала. Несмотря на классовую непримиримость.
Она вздохнула и неожиданно засмеялась.
-Хорошо всё-таки, что мы с тобой понимаем друг друга. Ну, пойду готовить обед.
***
-Неужели ты действительно была счастлива всё лето?- спросила меня моя школьная подруга Алла Магид, чья дача находилась рядом. На 42-ом километре.
-И весь сентябрь. Просто «четыре медовых месяца». Кроме моей бабушки Веры, одного юного «корнета» - никто меня так не любил, как моя партийная тётя Нина. Она угадывала мои желания, выполняла капризы, и мне так легко и радостно дышалось. Пелось и печаталось. И вот теперь - я отдаю долг памяти, долг любви и благодарности.
-А в Бога она верила?
-Разумеется, нет. Она была -атеисткой. Но я -то свято верю, что «они следят за нами с высоких звёзд». Те, кого мы любили и кто ушёл в иные миры. Они помогают, и оберегают. И советуют , и предупреждают и приходят в сон. Чем можно объяснить, что я - с моим длинным языком, с моим непокорством, неумением промолчать, избежала участи других- таких же, как я? Только защитой моего отца , Евгения Драбкина и моей бабушки Веры.
СТИХИ
Странно, что мне никогда не приходило в голову, что Борис Слуцкий может быть нашим с тёткой- родственником. Ведь девичья фамилия Нины Днепровой- Нина Слуцкая. Впрочем, в юности и в зрелые годы, меня занимали другие проблемы. И стихи Бориса Слуцкого я любила вне родства фамилий. Когда она стала мне рассказывать, как она восприняла слухи о возможной реабилитации Сталина, я решилась прочитать ей стихи.
              Мы все ходили под Богом,
              Он жил не в заоблачной дали.
              Его иногда видали,
              Живого. На мавзолее.
              Он был коварней и злее,
              Иного, того, другого ,
              По имени Иегова,
              Которого он низринул,
              Извёл, перевёл на уголь,
              А после из бездны вынул,
              И дал ему стол и угол.

              Мы все ходили под Богом,
              С Богом почти что рядом.
              Я шёл однажды Арбатом.
              Он ехал в пяти машинах.
              От страха почти горбата,
              В своих пальтишках мышиных,
              Пред ним дрожала охрана.
              Было и поздно , и рано.
              Бог глянул сурово , мудро.
              Всё понимающим оком,
              Всё проникающим взглядом.
              Мы все ходили под Богом,
              С Богом почти что рядом.
ИСТОРИЯ С ВОЛЬТОМ МИТРЕЙКИНЫМ И ЛЕОНИДОМ ВАРПАХОВСКИМ.
Радостные детские воспоминания милой такой барышни - искусствоведки о праздновании Нового Года. И о том, как для них , трёх дочерей начальника лагеря и прочих семейств , играли на сцене «Сильву» Имре Кальмана. И как нарядно был сервирован праздничный стол, а её мама, бывшая горничная, специально шила себе - вечернее платье. Наверное, атмосфера богемной компании почему-то раскрепостила сию барышню и она поведала как- им хорошо жилось в Магадане, и как потом всем трём дочерям устроили однокомнатные квартиры. Потому что товарищи её отца никогда про них не забывали. Вот только семью никто из них так и не создал. Говорят, что их - «сглазила» одна древняя старуха , из аристократок, спросила у её матери, жены начальника лагеря:«Сколько у тебя дочерей? Так вот, я тебя и дочерей твоих , всех, трёх, проклинаю. Потомства у тебя не будет.»
Я спросилаодну мою знакомую журналистку: «А зачем она вам всё это рассказала?» «Выпила, расслабилась. Захотелось похвастаться. У нас на искусствоведческом многие были из детей кагебешников.»
(Вспомнилось из Агаты Кристи: "Мельницы Господа Бога мелют медленно, медленно, но размалывают всё дотла.) Это к вопросу о возмездии.
***
Все мы были безбожниками. Атеистами, но когда мне было трудно, я всегда почему-то молилась короткой, тайной молитвой:
«Господи! Не дай мне озлобиться! И - не позволяй мне спрашивать : «За что мне послано это испытание?» Быть может, потому что, я всегда знала: «Мне даровано право воспринимать искусство и служить ему. Искусство и Вечным Идеалам.»
Мне хочется написать почти документальную повесть о моей дачной жизни в поселке старых большевиков, на станции Кратово , с мая по сентябрь 1987 года.

Рассказ Нины Днепровой о её юности, вступлении в партию большевиков,
о замужестве, счастливой любви и потом - о расплате.
Лагерь. Ссылка. Город Маркс. Реабилитация.
Москва. Новая жизнь.
Там будут её монологи, отступления Автора, воспоминания о тайнах, которые сопровождали жизнь нашего семейства.
Лето 1987 года. Недоумение всех родственников, и друзей.
Она - убежденная большевичка и я- столь же яростный «антисоветчик».
Неужели мы сможем прожить вместе все лето? Никто не верил. Никто!
А наше совместное проживание было- счастьем чистейшей воды. Родниковой.
Поразительный она была человек!
Моя партийная тётка Нина.
СОДЕРЖАНИЕ
1.Предыстория.
2.Дачный посёлок.
3. Прогулки к озеру.
4. Встречи в старинном парке.
5. Гости.
6. Утренний кофе.
7. Воспоминания.
8. Немного биографии.
9.Исповедь большевички.
10. День Покаяния.
11. «Титул частного лица»- большевики. Коммунисты. Чекисты и как их там ещё называют - свирепо ненавидели именно «частную жизнь.» А я почему-то больше всего охраняла своё право на неприкосновенность моей частной жизни.
12. Наверное это непокорство меня и спасало.
13. Но откуда оно было во мне при моём пионерском детстве. Деспотичной, партийной матери и дворовом воспитании?
14. Роли! Роли. Сыгранные в детстве. В пионерском лагере «Тучково» и «Руза». Лагерях МВД СССР. 1947 и 1948 годы.
15. Роль Маленькой Разбойницы в пьесе Евгения Шварца «Снежная Королева».
16. Режиссёр Ирина Молостова. Высокая. Красивая. Стройная. В брюках! Это в 1947 году. Зелёная дощатая эстрада летнего театра в солнечный летний день и стриженная, худенькая девочка, замирающая при слове: «репетиция».И до сих пор это слово мгновенно раздвигает пространство и превращает окружающий мир - в сновидение.
17. Как, почему, откуда появилось в моей душе стойкое неприятие всего, что окружало меня и что- какие духовные ценности помогали мне выстаивать и не бояться? И не сдаваться. И не идти на компромиссы.
18. МОЙ ШКОЛЬНЫЙ ДРУГ
19. «Не дай им себя испугать»- сказал мне мой школьный друг, Алексей Соколов. «Их в твоей жизни - нет! Они больше всего на свете хотят, чтобы мы их - боялись. Ненавидели. Сотрудничали с ними, думали о них. Так вот - запомни! - для нас с тобой - их -« не существует». И мы пошли с ним в Музей имени Пушкина, где он объяснял мне в чём гениальность Рембрандта и тайну его чёрного цвета. Множества оттенков.
20.
О чём мы с ней никогда не говорили - так это -о Лубянке. О допросах. О расстрелах. О голоде в Поволжье. Об указе , разрешающем расстреливать беременных женщин и 12-летних подростков. О репрессированных народах Кавказа. О рабовладельческом строе. О закрытых театрах. Уничтоженных фильмах, сожжённых книгах, взорванных церквях. О миллионах невинно осуждённых, замученных. Превращённых в «лагерную пыль». Я не хотела ей признаться в том, что «эта рукопись» - мой личный счёт к советской власти, которую я в 16 лет- объявила-«своим заклятым, смертельным врагом». И запретила себе: сотрудничать с ней, бояться её и стараться находить хотя бы что-нибудь хорошее и светлое. Свобода - вот что стало для меня в жизни самым главным. Свобода. Искусство и любовь к жизни. А для неё - «партия и советская власть» - были смыслом жизни. Важнее всего на свете. И только одного не смогли от неё добиться следователи -чекисты: она не отказалась от своего любимого мужа. Не признала его врагом народа. Нет, не признала!
ОТСТУПЛЕНИЕ АВТОРА
Я никогда не спорила с ней, не пыталась рассказать ей про сотни страниц самиздата. Я просто записывала её воспоминания.

-Не дай им себя испугать, - сказал мне мой школьный товарищ Алексей Соколов.
Помолчал и строго объяснил:
-Мы с тобой должны продолжать делать то, чем всегда занимались такие, как мы: служить Искусству. Добру. Свету. И заниматься своим талантом. Божьей искрой.
(Тогда в конце пятидесятых для слова :
«Божья искра»- звучали, как нечто таинственное и необъяснимое. Но уже тогда, в 16 лет, я понимала, что мой талант- мне не принадлежит. Эта любовь к изящной словесности, преклонение перед Поэзией, Театром, Живописью...и мне самой- непонятная страсть к свободе, непокорство, желание заниматься только тем, что хочу и выбираю я- сама -все «это»- дано мне Высшими Силами.)
Потом в 2005 году по телевидению стали показывать в утреннее время документальные фильмы про тридцатые и сороковые годы. И всего лишь несколько фактов. Ленинградское дело. Алексей Кузнецов. Тот, кому было адресовано письмо Вождя, написанное красным карандашом: «Алексей, вся надежда на тебя. Родина тебя не забудет.» Тот, кто как мог -спасал детей и стариков в блокаду, возил своего десятилетнего сына с собой -везде! - по фронтам, - так вот он, Алексей Кузнецов - «каялся» на процессе- СИДЯ!- потому что у него был перебит позвоночник. И через час- после приговора. Их всех - расстреляли. И Николая Вознесенского , студенческого друга Нины Днепровой - тоже. Как такое можно «простить и забыть»?!
В одном из наших разговоров, она неожиданно тихо сказала:
-Но ведь партия объяснила, что надо всё забыть.
(Я была слишком несчастна тогда, чтобы ответить: « А вот я - НИКОГДА! Ничего не забуду. И не прощу!»)
1.Вступление
2.Декорации
3.Эпиграфы.
Но комсомольская богиня,
Ах, это братцы, о другом!
***
И комиссары в пыльных шлемах,
Склонятся молча надо мной.
Булат Окуджава
***
От наших пиров
Им досталось похмелье,
Они не прельстятся
Немыслимой целью.
И ничего им
От жизни не надо.
Ни нашего рая.
Ни нашего ада.
Наум Коржавин
***
К позору честных всех людей
Вождь умер собственною смертью.
Наум Коржавин
***
Дочкой правящей партии
Ты ощущала себя.
Наум Коржавин
***
СЛУХИ. МИФЫ. ЛЕГЕНДЫ. РАССКАЗЫ
ОЧЕВИДЦЕВ.
История про Раввина, который узнал о готовящейся высылке евреев и казни врачей-вредителей , через повешенье ,на лобном месте, на Красной площади . И он нарушил Первую заповедь: «Не убий.» Ибо - «мысль материальна». И попросил мальчика выстрелить из водяного пистолета в портрет Вождя. В тот ж день с Вождём случился удар.
Леонид Варпаховский и его рассказ о том . как он - мысленно ставил свои спектакли по дороге на работу. На лесоповал.
ПШЁННАЯ КАША С ИЗЮМОМ
Однажды с ней случился сердечный приступ, меня рядом не было, я , как всегда, после пяти часов отправилась гулять вокруг озера. Иногда я . смеясь, говорила самой себе: «Что -захотелось сыграть роль бедной родственницы, компаньонки или скрыться ото всех? Неужели тебе действительно хочется- «записать её воспоминания»?
Не могла же я и ей, и себе - признаться, что я просто - «выбивала клин клином». Где-то я прочла: «Когда у тебя случается беда, помоги тому, кто нуждается в твоей помощи».
АРЕСТ.
СЛУЧАЙ С НЕСТРОМ МАХНО.
НАШЕ ПОСЕЩЕНИЕ ПСИХИАТРИЧЕСКОЙ БОЛЬНИЦЫ В 1948 ГОДУ, КОГДА ОНА ПРИЕХАЛА В МОСКВУ. НАВЕСТИТЬ БОЛЬНОГО СЫНА СВОЕЙ ПОДРУГИ.
РАССКАЗ О МАТЕРИ ОКУДЖАВЫ.
ЕЁ СЫНОВЬЯ И ВНУКИ.
ОДИН ИЗ ВЕЧЕРОВ, КОГДА Я ЕЙ ЧИТАЛА СТИХИ.
ЗЕЛЁНЫЙ ШУМ
(История пятерых студентов. Расстрелянных зва чтение стихов Цветаевой. Ахматовой и Мандельштама.)
СОЛОВЕЦКИЙ КАМЕНЬ
Каждое 30 октября я прихожу туда с цветами и  и ставлю свечи душам тех, кто погиб.
«Власть отвратительна, как руки брадобрея»
Осип Мандельштам
«Мы все ходили под Богом,
С Богом почти что рядом»
Борис Слуцкий
«О чём ты успел передумать
Отец расстрелянный мой,
Когда я.вступил (?)
С гитарой, растерянный , но живой.»
Булат Окуджава
«Но комсомольская богиня,
Ах, это , братцы, о другом!»
«И комиссары в пыльных шлемах
Склонятся , молча , надо мной.»
Булат Окуджава
«И вы не смоете
Всей вашей чёрной кровью
Поэта праведную кровь.»
Михаил Лермонтов
«Даже если весь мир покорится злу, я злу не покорюсь.» Альберт Швейцер
«А ты знаешь. что каждый ЧЕТВЕРТЫЙ сотрудничал с КГБ?» (из разговора)
«Зачем вы выпускаете свои книги?»
«Я отчитываюсь перед Миром. И перед Богом.»

Истории. Про тихих скромных людей, которые помогали «детям врагов народа». Домоуправ, прописавший дочку в её комнате.
Стихотворение Набокова: «И весь в черемухе овраг».
Документальные фильмы по Второй Программе. «Дети Троцкого».»Маршал Тухачевский».» «Отец Павел Флоренский». «Николай Вавилов»
700 тысяч расстрелянных. Полтора миллиона репрессированных.
«Пепел Клааса стучит в моё сердце».
ОТСТУПЛЕНИЕ АВТОРА.
В 16 лет два удара в сердце. Первый «больше я не позволю ИМ меня обмануть. И - если бы мне пришлось выбирать между белыми и красными, я бы выбрала...белых.
И второй удар. Я - еврейка. То есть. «по крови». И меня могут поэтому - оскорблять. Унижать. Не брать на работу и так далее. Но меня сие - не трогало абсолютно. Ибо я служила ИЗЯЩНОЙ РОССИЙСКОЙ СЛОВЕСНОСТИ. И была- «типичным космополитом». Человеком мира. Вот почему я всю жизнь болела Парижем. Это потом, много лет спустя, я прочту или услышу, как Сергей Дягилев сказал кому-то, что Петербург для него - тесен, а вот весь мир по плечу. Я всегда подозревала, что смогла бы жить везде, потому СОЗНАНИЕ ОПРЕДЕЛЯЕТ БЫТИЕ, а не наоборот. Но для творчества необходимо - «личное пространство».
Она это понимала.
-Ты пойдёшь гулять к озеру?
-Да, вернусь и мы поработаем.
-Хорошо, я пока приготовлю кабачки.
МЫ ДРУЖИЛИ С МАТЕРЬЮ ОКУДЖАВЫ.
Песенка
о комсомольской богине
Я смотрю на фотокарточку:
две косички, строгий взгляд,
и мальчишеская курточка,
и друзья кругом стоят.

За окном всё дождик тенькает:
там ненастье во дворе.
Но привычно пальцы тонкие
прикоснулись к кобуре.

Вот скоро дом она покинет,
вот скоро вспыхнет гром кругом,
но комсомольская богиня...
Ах, это ,братцы, о другом!

На углу у старой булочной,
там, где лето пыль метёт,
в синей маечке - футболочке
комсомолочка идёт.

А её коса острижена,
В парикмахерской лежит.
Лишь одно колечко рыжее
на виске её дрожит.

И никаких богов в помине,
лишь только дела гром кругом.
Но комсомольская богиня...
Ах, это, братцы , о другом!

(И далее следуют её воспоминания о дружбе с матерью Булата Окуджавы.)
ВЕЧЕР ПОЭЗИИ
Однажды я решила устроить светский вечер -  зажечь свечи . приготовить  чай с пирожными и весь вечер. Вместо телевизора - читать стихи.
Не помню. прочла ли я ей, моей «партийной тётке» Мандельштама, но кажется. всё-таки. не удержалась и прочла.
Мы живём, под собою не чуя страны,
наши речи за десять шагов не слышны,

А где хватит на пол - разговорца,
там припомнят кремлёвского горца.
Его толстые пальцы, как черви, жирны,
А слова, как пудовые гири, верны,
Тараканьи смеются усища
И сияют его голенища.
А вокруг него сброд тонкошеих вождей,
Он играет услугами полулюдей,
Кто свистит, кто мяучит, кто хнычет,
Он один лишь бабачит и тычет.
Как подковы, кует за указом указ -
Кому в пах, кому в лоб, кому в бровь,
кому в глаз.
Что за жизнь у него, то малина
И широкая грудь осетина.
Ноябрь 1933
Она долго молчала.
-И это напечатали?
-Не уверена. Я выучила наизусть. А прочла в самиздате.
-И ты... не боишься?
-Не - а! Это - то же моя профессия. Изящная российская словесность. Можно я ещё одно прочту? Владимир Набоков. Предупреждаю, стихи - антисоветские.
-Читай!
-Владимир Набоков. «Расстрел.»
Бывают ночи: только лягу,
в Россию поплывёт кровать;
и вот ведут меня к оврагу,
ведут в оврагу убивать.
Проснусь, и в темноте, со стула,
где спички и часы лежат,
в глаза, как пристальное дуло,
глядит горящий циферблат.
Закрыв руками грудь и шею, -
вот-вот сейчас пальнёт в меня -
я взгляда отвести не смею
от круга тусклого огня.
Оцепенелого сознанья
коснётся тиканье часов,
благополучного изгнанья
я снова чувствую покров.
Но сердце, как бы ты хотело,
чтоб это вправду было так:
Россия, звёзды, ночь расстрела,
и весь в черёмухе овраг.
Он написал эти стихи в 1927 году. У него есть совершенно потрясающие романы. «Дар», «Защита Лужина», «Другие берега». Но это всё можно прочитать только в самиздате.
-Ты легко запоминаешь стихи. Прочитай ещё. Свои любимые.
-Тогда Пастернак.
-Его любил Маяковский.
-У них были сложные отношения.
Борис Пастернак. «Про эти стихи.»
На тротуарах истолку
С стеклом и солнцем пополам.
Зимой открою потолку
И дам читать сырым углам.
Задекламирует чердак
С поклоном рамам и зиме.
К карнизам прянет чехарда
Чудачеств, бедствий и замет.
Буран не месяц будет месть.
Концы начала заметёт.
Внезапно вспомню: солнце есть;
Увижу: свет давно не тот.
Галчонком глянет Рождество,
И разгулявшийся денёк
Откроет много из того,
Что мне и милой невдомёк.
В кашне ладонью заслонясь,
Сквозь фортку крикну детворе:
-Какое , милые, у нас
Тысячелетье на дворе?
Кто тропку к двери проторил,
К дыре, засыпанной крупой,
Пока я с Байроном курил,
Пока я пил с Эдгаром По?
Пока в Дарьял, как к другу вхож,
Как в ад, в цейхгауз и в арсенал,
Я жизнь, как Лермонтова дрожь,
Как губы в вермут окунал.
Мне эти стихи , на стройке, в обеденный перерыв один монтажник прочитал. Мы с ним потом на факультете журналистики в одной группе учились. Он мне тогда сказал: «Как это можно жить без стихов Пастернака?» Я переписывала его стихи и заучивала наизусть. Англичане говорят: «Учить сердцем».Очень точно. Теперь я прочту стихи про Вас, Нина Марковна. Булат Окуджава. Песенка о комсомольской богине.
Я смотрю на фотокарточку
две косички, строгий взгляд,
и мальчишеская курточка,
и друзья кругом стоят.
За окном всё дождик тенькает:
там ненастье во дворе.
Но привычно пальцы тонкие
прикоснулись к кобуре.
Вот скоро дом она покинет,
вот скоро грянет гром кругом,
но комсомольская богиня...
Ах, это , братцы, о другом!
На углу у старой булочной,
там , где лето пыль метёт,
в синей маечке - футболочке
комсомолочка идёт.
А её коса острижена,
в парикмахерской лежит.
Лишь одно колечко рыжее
на виске её дрожит.
И никаких богов в помине,
лишь только дела гром кругом,
но комсомольская богиня...
Ах, это, братцы, о другом!
1958 год.
-Эти стихи он посвятил своей маме.
-Я с ней дружила. У нас были похожие судьбы.
Двое сыновей, мужей расстреляли, мы обе пережили лагерь, и потом нам вернули партбилеты. Мы познакомились на Урале, а потом продолжили наше знакомство и дружбу в Москве. Она была убеждённая коммунистка. Но я её обидела.
Посмотрела на меня. Вздохнула.
-Теперь я понимаю, нельзя было так жестко критиковать её сына . Она его очень любила и гордилась им. А про своего второго сына почему-то почти ничего не говорила. Мы с ней сравнивала Евтушенко и Окуджаву. Кто из них талантливей и важней для народа. Почему ты мне не возражаешь?
-У Булата Окуджавы есть строки:
А душа, уж это точно,
Ежели обожжена,
Милосердней,
Справедливей
И праведней она.
Мне Небо послало испытание любовью. Я так настрадалась, что стала чувствовать чужую боль. И перестала всех и сразу - осуждать и навязывать своё мнение.
-Ты поэтому согласилась жить со мной?
-И поэтому тоже.
-Ты - сильный человек. Не хочешь рассказать про свою любовь, может тебе станет легче?
-Как-нибудь потом.
Она внимательно посмотрела на меня.
-Если в жизни человека была большая настоящая любовь - это огромное счастье. У меня была такая любовь. Мой муж Ваган.
(Далее отступление Автора о том. как два самых талантливых и благородных и необыкновенных человека стояли у окна в вестибюле гостиницы и курили. Я знала, что они , оба, влюблены в меня. И мне это льстило. Я тогда ещё подумала: «А ведь в девятнадцатом веке они могли бы вызвать друг друга на дуэль. Из-за меня!» Но я и представить себе не могла, что это я полюблю их обоих. И никому не смогу объяснить. Как меня сжигала и эта любовь. И эта тайна.»)

Последняя страница.
Фотография Нины Днепровой в косоворотке.
Стихотворение Булата Окуджавы.
Но комсомольская богиня,
Ах, это, братцы , о другом!
Я не стала оборачиваться. Я знала, что она смотрит мне вслед.
Моя партийная тётка. Подарившая мне четыре месяца чистейшего счастья.

ЭПИГРАФЫ
«Что ни говори, а я люблю людей, которые не забывают прошлого.
Сэй Сёнагон «Записки у изголовья»

Отдельная глава, Воспоминания Нины Днепровой. Автобиография.

Ваган Ваганович Шахгильдян,
Президент Московского Государственного института связи. Заслуженный деятель науки.
Член-корреспондент РАН, профессор, доктор наук.
ПОСЛЕСЛОВИЕ
Многое осталось за кадром.
Как стоял её отец под окнами и звал её, «Вернись, дочка, вернись домой!», как он же сказал моей матери, «Азохенвей, как эта голытьба ещё передерётся друг с другом». А внучка, моя мама , дразнила его: «Дедка - шмедка, плохой, беспартийный!» Они вдвоём ехали в поезде к Нине Днепровой, в Одессу, где она исполняла обязанности комиссара.
Луначарский по её просьбе устраивал в школу для особо одарённых детей её племянницу Ларису, сестры Манечки Слуцкой. «А вдруг. она не очень одарённая?» Луначарский рассердился и сказал: « Все дети в шесть лет - одарённые!» В нашей семье шёпотом рассказывали про неё. И всегда - с гордостью.
НЕСТОР МАХНО
-А правда, что Нестор Махно подарил Вам жизнь? Как это произошло?
-Откуда ты про это узнала?
-Может быть, бабушка Вера рассказала. Она мне многое про Вас рассказывала. Например, про крыс, которых запускали в одиночную камеру. А Вы их смертельно боялись. Я тогда подумала: «Я бы не выдержала. Нет! Не выдержала!»  Помню, что спросила у бабушки: «А почему она сидела и ждала, когда за ней придут? Она же знала, что придут обязательно. Ведь можно было куда-нибудь уехать. Скрыться на время.»
-Ты говоришь. Как твой дед. Мой брат. Он мне сказал: «Поезжай в Путивль. К нашим родственникам, а детей я возьму к себе»
Она помолчала. На втором этаже у соседей ставили пластинки сороковых годов. Мы послушали , как поёт Утёсов.
-Я сказала ему: «Ты - мой настоящий друг, но я не могу прятаться от моей власти».
-Вы поступили, как Жано Пущин.
-Расскажи.
-После провала восстания на Сенатской площади, к нему ночью пришёл его лицейский друг, князь Горчаков. И предложил ему немедленно пойти на пристань, где его будет ждать шкипер голландского судна, деньги и паспорт для него готовы. И Жано Пущин обнял его и сказал:
-Ты - мой настоящий друг. Но я не могу.
-Почему?
-А честь?
Вот такая история про лицейскую дружбу.
Может всё-таки вернёмся к Нестору Махно?
-Это было в Гражданскую войну, наш маленький партизанский отряд попал в плен, к махновцам. А у меня на боку была санитарная сумка. Смотрим мы с ним в глаза друг другу, а у него рука перевязана и сквозь бинт проступает кровь. Я ему говорю: «Хоть мы с Вами и враги, но я медсестра и мой долг помогать больным и раненым. Расстрелять Вы нас всегда успеете, а если я Вам не сделаю перевязку, в рану попадёт инфекция, может возникнуть заражение крови» Он посмотрел на меня и говорит: «Хорошо, за это дарю вам всем один день. А завтра, на рассвете, мы вас всё равно расстреляем, потому что я знаю, вы все - комсомольцы.» Нас отвели в сарай . А ночью слышу шёпот: «Нина, мы сделали подкоп, только тихо!» Я тогда была очень полная, но всё-таки пролезла. Такая вот история.
-Почему Вы не испугались?
-Не знаю. Иногда я на всё смотрела , как ты говоришь «остранённо», как будто это происходит «невзаправду». Мы потом прятались в поле. Среди колосьев. Нас искали, и совсем рядом проходили. Мы старались не дышать. Слышали, как они разговаривали. Я украинский хорошо знала. И понимала. что второй раз мне так не повезёт. Но обошлось. Выбрались к своим.
-Какой можно снять киноэпизод! Лето. Украина. Махновцы, комсомольцы, все молодые. Горячие. Но с винтовками, и все жаждут крови. Жуткое время. А ваш отец, Марк Слуцкий, в Симферополе молится за свою младшую дочь и просит Бога защитить её. На коленях каждый день молится.
-Ты, думаешь, он меня защищал?!
-Так же, как Ваган Шахгильдян своих сыновей. Древние уверяли, что «любовь сильнее смерти».
В ЦВЕТОЧНОМ МАГАЗИНЕ
-Удивительный Вы человек, Нина Марковна! Сколько в Вас жизнелюбия, душевной теплоты,
и умения прощать. Я бы - не смогла!. «Пепел Клааса стучит в моё сердце». Мне эту книгу подарила на день рождения тётя Лариса, дочь Марии Марковны, Вашей родной сестры. А Вы всё простили. Встретились с Кагановичем и даже пощечину ему  не отвесили, а  ведь Вашего мужа у него в кабинете забрали. Так мне бабушка Вера рассказала.
Она тяжело вздохнула.
-Партия признала свои ошибки и решено было всё забыть. Но когда я узнала, что Сталина хотят реабилитировать, то , как член партии , верная идеалам старых большевиков, решила, если они его восстановят в партии, я прямо в лицо Брежневу брошу свой партбилет. А дороже его у меня ничего в жизни не было и нет. Но я не хочу быть с этим лицемером и палачом в одной партии.
-А как Вы относитесь к Хрущеву?
-У него было много ошибок в партийном строительстве и в народном хозяйстве многое напутал, но когда я пришла на могилу к Маяковскому, я очень любила его поэзию, я положила ему большой букет цветов. А в цветочном магазине попросила собрать мне один большой букет и один поменьше. Второй я положила на могилу Хрущёву. Он стольких людей выпустил на свободу. Нельзя об этом забывать.