Граница

Вот, наконец, бинты с моего лица сняты. Три дня я ждала, когда смогу посмотреться в зеркало. Доктор,  осматривая меня во время перевязок,  улыбался, и его узкие глаза превращались в щелочки. Он был спокоен и доволен. И это успокаивало меня. Но в перевязочной не было зеркала. И вот миг настал. В моей палате зеркало есть. И мне надо просто повернуться к нему и пройти несколько шагов. Не думала, что это будет так трудно.
- Смелее, смелее! – говорит доктор по-английски. – Поверьте, вы не будете разочарованы.
И доктор, и медсестры говорят по-английски. Это хорошо, потому что корейского я не знаю. Я всё еще медлю. Последние мгновения  остаюсь для себя той, от лица и тела которой я отказалась. Мне страшно увидеть отражение моего нового лица. Но я оборачиваюсь и подхожу к зеркалу.
О господи! Из него на меня смотрит другая женщина. Какая же она красавица! Она это я? Или это кто-то совсем другой? Другая внешность - другие привычки, другой характер, другая судьба?.. Она вскрикивает и закрывает лицо рукой. Я наблюдаю за ней. У нее не только чужое прекрасное лицо, но и другой голос, жесты, поведение. Я даже знаю, как ее зовут: Лилит. У нее всё другое. Даже жизнь. Я понимаю это мгновенно. Доктор подходит к зеркалу и обнимает Лилит за плечи. Он и сам в восторге от своей работы. Красавица, потупясь, благодарит его. Какой у нее нежный мелодичный голос! И сколько грации в движеньях!..Медсестры в умилении хлопают в ладоши.
На следующий день Лилит прощается с клиникой. Она стыдливо и в то же время томно склоняет голову, позволяя доктору поцеловать себя в лоб. Отцовский поцелуй. Он ведь и правда, как отец ей… По дороге в аэропорт она заезжает в магазин. Ей нужно купить  платье. То, что на ней, чужое, не подходит ей. Она тонкая и стройная. И у нее высокая грудь, на которую смотрят даже женщины. Да, все оборачиваются ей вслед. Потому, наверное, походка ее так изысканно женственна и легка: Лилит просто купается в восторге окружающих, словно в пьянящем шампанском. Она покупает новое шелковое белье, отделанное тончайшим кружевом, новое темное платье из кашемира и новые туфли лодочки. Хотя туфли можно было не менять.
В аэропорту она покупает 2 коробки конфет. Для подруг. Потом задумывается. Ведь подруг у нее нет. Она как Венера, вышедшая из морской пены взрослой цветущей женщиной, новорожденная в этом мире. Ей придется всё начинать сначала. Ее ждет новая жизнь и новые друзья.
С сияющей улыбкой Лилит подходит к стойке регистрации на свой рейс. Сеул - Москва. Продолжительность полета 8  часов 20 минут.
Хорошенькая девушка в шапочке-таблетке такого же цвета, что и костюм с красно-синей эмблемой  «Korean Air»,   смотрит на Лилит с восхищением. Как и все вокруг. Она берет паспорт Лилит и раскрывает его. Что с ней? Ее миленькое личико исказила гримаса недоумения:
- Простите, мадам! Вы не ошиблись? Это ваш паспорт?
Лилит не понимает, что происходит. К ней подходят два офицера охраны и провожают в отдельную комнату. Они вежливы и предупредительны с ней. Она им нравится. Она не может не нравиться. Один  приносит ей чашку чая. Офицеры разговаривают между собой на корейском. Кажется, они кого-то ждут. Лилит не волнуется: до вылета ее самолета еще больше часа. Чего хотят от нее эти милые люди, ей неизвестно. Но она уверена, всё разрешится в ближайшие минуты.
Появляется мужчина средних лет в гражданском. К его костюму не очень подходит галстук в крапинку. Я бы сказала ему об этом. Но Лилит молчит, улыбаясь краешками губ.
Мужчина с галстуком, не гармонирующим с  костюмом, садится напротив Лилит. В руках у него мой паспорт. Он открывает его и внимательно читает. Кажется, не один раз.
- Мадам, назовите, пожалуйста, ваше имя, время пребывания в республике Корея и цель вашего визита.
Лилит называет мое имя, указанное в паспорте, и сообщает мужчине, что приезжала по личному вопросу.
Он настойчив. Он сомневается, что Лилит принадлежит имя, указанное в паспорте. Он сомневается в совпадении возраста, указанного в паспорте, с возрастом Лилит. Заметно, что и она сама сомневается… Он хочет знать подробности ее визита.
Она морщит свой чудесный лоб. На ресницах дрожат слезинки. До вылета самолета остается полчаса. Она начинает нервничать. Она рассказывает про клинику, спокойного доктора с глазами-щелочками и операции. Волнение и дрожащие на ресницах слезы делают ее еще прелестнее.
- Мадам! – говорит мужчина в галстуке, - Я никогда еще не видел более красивой женщины, чем вы, и, к тому же,  так близко. Я тронут. Но не могу принять вашу историю на веру без доказательств. Я сожалею, но не имею права пропустить вас через границу.
Она плачет.  До вылета самолета остается пять минут. Лилит начинает понимать.
Через полчаса она в сопровождении полицейского, который несет ее сумку и пакет с конфетами, отправляется в гостиницу при аэропорте. Ей сообщают, что на следующее утро к ней приедут, чтобы продолжить беседу. Пока беседу… Ей нужно вспомнить убедительные факты и имена свидетелей, которые могли бы подтвердить идентификацию ее личности. Лилит так сногсшибательно красива, так наивна и так взволнована, что никому не приходит в голову взять ее под стражу.
Из номера в гостинице Лилит звонит доктору. Она рассказывает ему о происшествии в аэропорту. Доктор расстроен. Он говорит, что ничем не может ей помочь. Я вспоминаю наш с ним разговор  при первом посещении клиники. Тогда он предложил мне для сокращения расходов по операции оплатить услуги  наличными и не регистрировать официально свое пребывание в клинике. Я посчитала, что скидка в 30% - приятный бонус, и согласилась. Как я подвела Лилит!
На следующее утро, когда Лилит в сопровождении полицейских прибыла в клинику, там никто ее не узнал. Ни доктор, ни медперсонал. Лилит везут в другую клинику. Там ее осматривает другой доктор. Он качает головой. Ему трудно подтвердить проведенные неделю назад операции. На лице и теле Лилит нет шрамов. Лишь несколько крохотных проколов от введения лапароскопа. И они уже зажили. Этот доктор не сталкивался с подобной методикой. Пластическая медицина в Южной Корее развивается так быстро, что невозможно уследить за всеми нововведениями.
После полудня в гостиницу к Лилит приезжает представитель из российского консульства. Представительница. Она гладит Лилит по плечу и заглядывает в глаза:
- Не расстраивайтесь, голубушка! Я вам верю. Вы такая красавица! У нас с вами есть десять дней, чтобы убедить корейцев открыть границу для вас… Мы что-нибудь придумаем… В какой клинике вам сделали операцию? Продиктуйте мне адрес, пожалуйста. Очень интересно. Фантастика! - она всматривается в  увеличенную копию фотографии из паспорта. – Невероятно!.. Вы божественно прекрасны, дорогая!.. Галатея, что изваял Пигмалион, а боги оживили... Не берите в голову! Вы так красивы, что вам совсем не обязательно знать, кто такие эти Пигмалион и Галатея...  А может всё-таки, не стоило так кардинально меняться? Вы не предполагаете, что произойдут изменения с вашей личностью? Вы понимаете, о чем я? Ведь вы теперь совершенно другой человек. Хорошо ли это?.. Первое столкновение с реальностью показало, что не очень.
 
Весь вечер Лилит проплакала в одиночестве. Я знала, ей нужна моя помощь. Подобную проблему Лилит сама решить не могла. Она слишком женщина. На следующий день я обговорила с доктором из клиники все условия новой операции. Лилит вернулась в свою палату.
А через неделю я уже снова сидела в кресле у окна отеля, наблюдая за взлетающими и идущими на посадку самолетами. Мой выключенный телефон снова работал. Звонки не прекращались. В отель приехали полицейские, офицер службы безопасности аэропорта и представительница российского консульства. Все они потеряли дар речи, увидев в номере вместо Лилит меня. Я не стала ничего объяснять. Я  сделала вид, что не понимаю, о чем они говорят.
Они так ни о чем и не догадались, но сказать им было нечего. Они смотрели на меня с досадой и раздражением, словно я отняла у них любимую игрушку. Границу мне открыли.
Они были так ошарашены, что даже не заметили, как настойчиво я избегаю зеркал. Я надела платье, в котором прилетела в Сеул. У меня не осталось старого бюстгальтера, а новый, принадлежащий Лилит, оказался велик. Поэтому я не надела бюстгальтера вовсе. Но мне было всё равно.
Я попросила стюардессу посадить меня у окна. Она как-то косо глянула на меня: неухоженная расплывшаяся тетка около сорока, с помятым, немного опухшим лицом, наверное, пьющая, хочет уединиться, насколько можно в самолете. Я была ей неприятна. Она сказала, что все должны занимать места согласно билетам.
Я смотрела через плечо соседа  на облака в иллюминаторе, пока они были. Потом заставила себя собраться. Надо было подумать о Лилит. Она ждала. Доктор сказал, что через полгода он готов всё повторить и дать ей второй шанс.
Я не успокоюсь, пока  этого не сделаю. Я перешла через рубикон. Я теперь уже не совсем я. Я несу в себе память о ней. Она как росток во мне. Я помню то  невероятное ощущение, когда Лилит впервые увидели другие и задохнулись от восторга... Мир настойчиво твердит нам, что для женщины главное красота. Значит, ему не нужна моя индивидуальность? Мир практически не замечает меня, а Лилит боготворил.Я хочу прожить новую жизнь. Пусть меня не станет. Это не предательство самой себя. Это исправление ошибки, допущенной природой. Кто сможет меня обвинить? Кто заплачет обо мне прежней?  И к тому же, теперь я знаю, как перейти границу.

(Из сборника "100 рассказов про тебя")