Крестный ход

I

В поликлинике почти никого не было, поэтому Жулин без очереди зашёл в процедурный кабинет. В кабинете сидела женщина с повязкой на лице и белой шапочкой на голове. Женщина попросила Жулина сесть на стул, потом надела перчатки, открыла ампулу и вытянула оттуда лекарство шприцом. Жулин отвернулся в сторону светлого окна, когда его руку обмотали жгутом. Иван ощутил на своей коже вату со спиртом и сразу после этого иглу шприца - самое страшное было позади. Через пять секунд игла покинула вену Жулина. Он попрощался с медсестрой до следующего раза и вновь вышел на улицу, где ярко светило майское солнце и шумели машины.

Но вскоре Жулин опять оказался в здании - на этот раз в здании университета. Жулин зашёл в одну из аудиторий, извинился за небольшое опоздание и занял одно из мест. Сидя на практическом занятии, Иван молил Бога, чтобы его не спросили. Иван был плохо готов и скучал на занятии, посвящённом суффиксам, префиксам, аффиксам и прочей языковой мелочи. Все эти морфологические и словообразовательные значки (приставки, корни, основы и т.д.) напоминали Жулину надоедливых и злых насекомых, он скучал по фонетике, по миру звуков. Глядя через окно на золотой шпиль церкви, на орду частных домов и огромные, словно сцепленные, стены девятиэтажек, Иван понял, что все его попытки полюбить учёбу рухнули.

 Вскоре прозвенел долгожданный звонок, и Жулин отправился домой. Пересекая парк, он увидел молодую скошенную траву, которая очень сильно и приятно пахла. Жулин остановился, чтобы подышать запахом травы и вспомнил то время, когда такая же трава была во дворе его деревенского дома. Иван вспомнил это время красоты, лёгкости и свободы, оно показалось ему немного страшным и немного чужим. Бывшее счастье показалось Ивану ненастоящим, приснившимся, он чувствовал его так, словно оно было до смерти.
 
II

Дома Жулин плотно пообедал и лёг на диван отдыхать. Он видел, как из окон льётся свет, как за одним из окон зеленеет берёза. Иван чувствовал красоту мира, эта красота была, как из сна о райской реке. Но внутренняя тревога и постоянное чувство опасности вместе не давали Жулину окунуться в красоту мая, отторгали её. Душе Жулина лучше всего подходил октябрьский дождь и задёрнутое тучами небо.

– Ваня, ты пойдёшь со мной в мастерскую памятник деду смотреть? – спросила Жулина мать.

– Да, хорошо. С удовольствием пойду.

Иван снова надел городскую одежду и вышел с матерью на улицу. Они медленно брели по майской пыли, видя, как ласковое солнце падает на цветы каштанов, сирени и стены домов. Жулину казалось, что в такой вечер ни у кого не может случиться беды, никто не может заплакать или умереть. И, действительно, на лицах прохожих была усталость, смешанная с удовольствием от весенней красоты. Путь в мастерскую полностью совпадал со школьной дорогой Жулина, и это напомнило ему счастливое и умиротворённое время детского мая, когда свобода уже дышала в лицо.

– Тебе уколы помогают, лучше себя чувствуешь? – спросила Ивана мать.

– Да вроде да. Нормально всё, может, отпустит скоро совсем, – краснея от вранья, ответил Жулин.

Вскоре Жулин и мать зашли на церковный двор, в котором располагалась мастерская по изготовлению кладбищенских памятников. Мать Жулина поздоровалась с рабочими и попросила художника показать нужный памятник. Косоглазый и довольно толстый художник привёл Жулиных в помещение, где стоял памятник с надписью Ложечников Семён Аркадьевич. Иван посмотрел на памятник и увидел лицо деда. Это лицо было едва отличимо от настоящего, оно было удивительным. Жулин невольно улыбнулся в ответ улыбке на портрете.

– Вы просто замечательно изобразили нашего дедушку, – сказала Жулина художнику.

– Почему-то мне понравилось рисовать вашего Семёна Аркадьевича, работал с удовольствием, – ответил мужчина.

Потом Жулина и художник начали обсуждать установку памятника на могиле. Иван в это время следил за работой человека, который выбивал на памятниках буквы. Иван завидовал этому человеку, завидовал его сосредоточенному вдохновению и красоте движений рук.   

Вскоре Иван и мать вернулись на улицу, чтобы идти домой.

– Удивительно, он косоглазый и так хорошо рисует, – сказал Жулин матери.

– Да, он рассказывал, что с детства хорошо рисовал, окончил художественную школу, потом поступил в наш институт, но быстро ушёл – сказал скучно. Зато в армии он только и делал, что рисовал – там это нужно,– Ивана нисколько не удивило, что художник ушёл из института сам. Немного задумавшись, он спросил у матери:

– Что с крестом делать будем, когда памятник установят?

– Сама не знаю, не задумывалась над этим.

Жулин вспомнил, как на кладбище лежат сваленные в кучу кресты: некоторые из них сломаны, некоторые обгорели в огне.

– Я не хочу, чтобы дедов крест выбросили на кладбищенскую свалку. На кресте Бога распяли, с ним нужно аккуратно обращаться, – сказал Иван.

– Хорошо, ты прав. Что-нибудь придумаем. Я у Волосовой спрошу, как поступить – она в этих вопросах сведущая.

Когда Жулин с матерью вернулись домой, Иван сел за учёбу. Он читал старые, замусоленные учебники с выдранными страницами, половыми органами и матерными словами. В учебниках излагались тоскливые сведения по морфологии и истории литературы. Художественные книги нравились Жулину больше, но читать их нужно было быстро, не вдумываясь и не любуясь. Улица медленно темнела, и наступил момент, когда Жулин законно и с удовольствием отбросил от себя учебные материалы. Он задавил скуку и усталость музыкой, а потом выпил чашку кофе и отправился на балкон.

На майском балконе было хорошо. Оттуда было видно, как свет фонарей касается листьев и по тротуарам ходят редкие люди. Жулин вдыхал едва прохладный воздух, и этот воздух имел смешанный запах пыли и свежей зелени. На западе виднелось тусклое излучение солнца. Иногда Жулин слышал девичий хохот, иногда чей-то пьяный крик. Повсюду жужжали эстетичные майские жуки. Иван подумал, что в деревне сейчас ещё лучше: там можно без опаски выйти на улицу, прогуляться по одинокому лугу до реки и подышать её чистым запахом. Жулин захотел оказаться среди деревенского царства травы, одуванчиков, цветущих яблонь, тюльпанов и свежевспаханного огорода. Он очень жалел, что не способен на порыв, не способен отказаться от учебной макулатуры, уехать в деревню и забыть о сессии, о всех этих зачётках и немилосердных старухах. По дороге проехал громкий грузовик и отвлёк Ивана от мыслей о деревне. Иван посмотрел на шоссе: оно было золотым от света фонарей. Шоссе было очень красивым, оно наполнило Ивана восторгом. Рядом с дорогой было много деревьев и пятиэтажных домов. Почему-то Жулин подумал, что в этих домах уютно живётся – он захотел в одну из пятиэтажных квартир. Неожиданно Ивану стало грустно от неизбежности завтрашней тревоги. Он хотел вечно сидеть на балконе и смотреть на вечернюю дорогу, но всё же вернулся в тихие комнаты квартиры.


III

Через неделю Жулин снова побывал в поликлинике и институте, а потом отправился с матерью на кладбище, чтобы посмотреть памятник деду. На кладбище было малолюдно и почему-то приятно. Иван был доволен памятником, рядом с которым в могильной траве лежал крест с именем и датами жизни Ложечникова Семёна Аркадьевича.

– Так что с крестом то делать будем? – снова спросил мать Жулин.

– Пусть он лежит здесь: оставим, как есть, – ответ матери вызвал в душе Ивана неустойчивое спокойствие.

Иван и мать немного поработали на могиле, посадили там цветок, выдрали траву. Потом женщина разговорилась с ещё одной посетительницей кладбища, а Жулин захотел прогуляться по округе. Он увидел россыпь имён, фамилий и дат, разглядел сотни портретов на памятниках. Кладбище Ивана нисколько не пугало. На некоторых памятниках Иван видел надписи вроде: «Ты ушёл молниеносно, а боль осталась навсегда», «Мы не ценили твою доброту. Прости». Жулин проходил мимо могил людей, не доживших до шестидесяти, пятидесяти, сорока, тридцати лет, иногда ему на глаза попадались могилы детей и подростков. Гуляя по кладбищу, Жулин упёрся в зелёное пшеничное поле – это его приятно удивило.

Когда Иван с матерью шли с кладбища на остановку, то увидели, как хоронят ещё одного покойника. Нового покойника хоронили скромно, вокруг него стояло не более десяти человек.

– Так и надо: только самые близкие, – сказала Жулина сыну.

Иван, тем временем, вспомнил, как хоронили его деда. Это была ранняя весна с дождём, который капал на хилый снег. На дне могилы была вода, а небо тогда закрыло тучами. Жулин решил, что его деду повезло, потому что умирать в конце мая, посреди нежного солнца и красивых растений – обидно. Вскоре Жулин с матерью сели в автобус и уехали обратно в город.

Некоторое время после кладбища Иван по-особому смотрел на суету людей, на их лица, на кипучие дороги, магазины и дома. Кладбище понизило страх Жулина перед сессией и заставило его уделять большее внимание интересным и любимым вещам, а не серым заботам. Впрочем, чувство, подаренное Ивану кладбищем, быстро сошло на нет.

IV

Следующим утром Иван встал рано. Он сказал матери, что хочет по холодку уехать в деревню, а сам отправился на автовокзал и сел в автобус до кладбища. Жулин всё-таки не смог смириться с тем, что крест его деда будет лежать и гнить в траве. Иван ехал и видел, как улица постепенно отходит от ночи и становится светлее. На кладбище вышел Иван и ещё несколько человек, но потом они пропали из виду, и Жулину показалось, что он находится в одиночестве среди крестов и памятников. Иван торопился. Найдя могилу деда, он поднял крест, немного постоял перед портретом и отправился в путь. Жулин взвалил крест на плечо и стал искать выход к шоссе, по которому ездит автобус до его деревни. Жулин не рассчитывал, что его подберёт деревенский автобус: он просто хотел оказаться на хорошо знакомой дороге и уверенно по ней идти. Иван шёл по тропам и просёлкам, неизвестные места пугали его. Иван боялся, что ошибся в своих предположениях относительно близости кладбища и деревенского шоссе, но успокаивал себя возможностью вернуться назад. Однако вскоре он услышал шипение машин, едущих по асфальту. Ускорив шаг, Иван увидел шоссе и ринулся к нему, чтобы убедиться в правильности пути. На асфальте Жулин осмотрелся по сторонам и успокоился – всё было хорошо. Теперь Жулин спокойно шёл вдоль трассы, наслаждаясь густым воздухом утра. Первые лучи солнца уже коснулись земли. Жулин успокоился, но смущался тем, что привлекает своим крестом внимание людей. Вдруг перед Иваном открылись двери автобуса:

– Тебя подвезти, парень? – спросил Жулина водитель.

– А вы куда едете?

– В Лякишево.

Село Лякишево располагается совсем рядом с деревней Ивана, поэтому он с радостью принял предложение водителя. Жулин занял место в автобусе, понимая, что день получается удачным: он успешно скрыл свои намерения от матери, нашёл нужную дорогу и напоследок избежал необходимости долгого пешего пути. Правда, пассажиры автобуса косо глядели на человека с кладбищенским крестом, но Ивана это уже не тревожило. Неожиданно к Жулину с другого места пересел какой-то старик, он спросил Ивана:

– Сынок, ты откуда крест этот взял? На кладбище едешь?

– Наоборот: с кладбища. У меня там дед лежит, ему недавно памятник поставили, поэтому крест вроде как не нужен – вот я и забрал его.

– Выкинуть собрался?

– Да нет, что вы! На чердаке думаю хранить, – солгал Жулин.

– Зачем тебе он на чердаке, сынок? Отдай мне, – услышав неожиданную просьбу, Иван на мгновение опешил, но решение принял быстро:

– Хорошо, забирайте, – сказал Жулин, протягивая старику деревянный крест.

– Спасибо, сынок! Свечку за тебя в церкви поставлю. Звать то тебя как?

– Иван.

– Тёзка значит. Ну, пока.

Иван попрощался со стариком, который вернулся на своё место, а через две остановки покинул автобус вместе с крестом. На конечной остановке вышел и Жулин. Направляясь к дому, он думал о том, как ещё сорок минут назад хотел установить крест деда на одном из деревенских холмов. Жулин хотел это сделать, потому что недавно вспомнил осенний день, когда его дед, распивая со своим приятелем самогон, сказал: «Мне всё равно, где меня похоронят. Пусть хоть в том холме закопают – не обижусь». Тогда Жулин вслед за дедом посмотрел в окошко на кухне и застыл, любуясь дождём и коричневым цветом далёкого холма. Сейчас Иван был доволен, что отдал крест незнакомцу.

Вскоре Жулин оказался на мокрых травах своей деревни. Он пришёл домой необычным и красивым путём: через узкую речную переправу и луговые тропинки. Солнце уже светило вовсю, но на травах и листьях было ещё много росы. Иван впервые за долгое время ощутил всю прелесть раннего деревенского утра, его прохладу и тишину. Глядя на то, как жёлтое солнце чередуется с густой тенью, как блестят мокрые травы и листья, Иван понял, что мир никогда не становился хуже.