Конь-без-всадника. Глава 12

— Как я мог на такое согласиться?! — возмущался Тигр, злобно пиная пятками буланого жеребца. — Тащить с собой этого мудака!
— Если тебе повезёт провести остаток жизни на каторге, шебу, я отправлю тебя в соляные шахты! — огрызнулся в ответ связанный латник. И тебя туда же! — обратился он уже ко мне.
— Я оставил вам жизнь, — сухо ответил я.
— Премного благодарен! Но не думай, что вам все это сойдёт с рук.
— А у меня и рук нет, — фыркнул я. Да, я уже думаю, что брать его с собой было действительно не лучшей идеей.
Была уже середина следующего дня, после того, как мы вечером наткнулись на лагерь. Тигр остро нуждался в отдыхе, истощив свои силы на стражников, да и я устал ещё со вчерашней бешеной скачки из города. Так что, покрыв как можно большее расстояние за ночь на повышенных скоростях, и перейдя большой тракт, мы все-таки остановились отдохнуть в небольшой низине, в которой тёк узенький ручеёк. На этой территории маленькие кучки деревьев  то и дело перемежались с большими открытыми пространствами, иногда скапливаясь в тёмные острова, которые приходилось обходить стороной.
— Что, пойдут твои хлопцы за нами, а капитан? — спросил Тигр, привязывая лошадей за какие-то кусты.
— Не сомневайся, — ответил латник. — И на этот раз вряд ли тебе удастся выйти сухим из воды.
Я хотел сначала просто сбросить стража на землю, но передумал, решив, что дальновиднее наладить с ним контакт, так что опустился на колени и аккуратно скинул со спины на траву.
— Вы ведь человек слова, как я понимаю? — поинтересовался я у латника. Он блеснул на меня глазами.
— Да.
— В таком случае обещаете ли вы оставить всякие попытки навредить нам или бежать, если мы вас развяжем?
— Мой долг следовать букве закона.
— Засунь свой долг себе в задницу. Будешь дёргаться, зажарю твоего коня. — огрызнулся Тигр.
Тигр сбросил со спины сумку и двуручник и отвёл вороного коня в сторону от остальных, за кусты. Через минуту я услышал, как он умирает. Другие лошади сильно заволновались, но привязаны были крепко. Пока конь с перерезанным горлом хрипел кровью, Тигр насобирал всякой трухи, мха и годных для костра деревяшек. Я вырыл ему ямку, и пока тот занимался разделыванием туши и разведением огня, поел травы. Латник лежал молча, только иногда ворочаясь.
— Вот что, жестянка, — начал Тигр, поворачивая кусок конины над ямой, — я тебя развяжу, и ты поешь. Надеюсь, ты достаточно разумный, чтобы не делать лишних действий, иначе моя кобыла на тебя сядет. Ты ей между прочим жизнью обязан.
— Нисколько не сомневаюсь, что ты перерезал бы всех моих ребят, шебу.
— Да, хотя мне это и не доставило бы удовольствия, — с этими словами Тигр оставил мясо и, перевернув стража лицом вниз, принялся развязывать путы. Я встал рядом, готовый если что действительно на него сесть. А что. Было бы забавно.
Тигр развязал его и отскочил в сторону, встав за костровой ямой. Латник медленно поднялся и немного размял затёкшие мышцы, затем повернул голову на Тигра, смерил его презрительным взглядом и сказал:
— Мне нужно отлить.
— Валяй. Проводи его, — кивнул мне Тигр. Страж направился в заросли, я пошёл следом, подождал окончания процесса, после чего мы вернулись к костру. Закованный в тяжёлую броню капитан городской стражи мрачно глянул на жарящего мясо Тигра, делавшего вид, что он не обращает на нас никакого внимания, затем перевёл взгляд на меня, оценивая ситуацию, но видимо сделал правильный вывод, что связываться с конской тушей совсем не стоит. Тут я вспомнил, что хотел наладить с ним какие-то отношения.
— Как вас зовут? — спросил я у стража.
— ..Храбр, — поле небольшой паузы выдал он. Тигр прыснул.
— Олух было бы точнее, — хихикнул он. Страж холодно зыркнул и ничего не сказал.
— Вы не могли бы снять шлем? — полюбопытствовал я.
Страж молча снял его, и я получил возможность впервые рассмотреть его лицо. Это был человек лет двадцати семи, с немного костистыми чертами, со шрамом на правой щеке и желобком на подбородке, холодными бледно-голубыми глазами и лохматой светлой головой, коротко стриженой. Я обнюхал его лицо. Храбр моргнул, когда я приблизился, но оставался на месте пока я не закончил.
— Почему ты с ним? — неожиданно спроси он.
— Долгая история. Сейчас я с ним потому, что его ложно обвинили в причастности к смерти Толстопузого и… эээ, то есть магистров Арвела и Карея. Меня вообще-то никто не трогал, но поскольку я пришёл и ушёл с ним, то и на меня, по всей видимости, могли что-то повесить, хотя это неправда.
Храбр хмыкнул.
— Даже если ты в это веришь почём тебе знать что он здесь не при чем, — кивнул он в сторону Тигра.
— Мне это не выгодно, дубина — огрызнулся Тигр. — Я вообще-то у них учиться собирался.
Страж расхохотался:
— И кто же это тебя, шебу, туда возьмёт? Пусть ты и умеешь кое-что.
— Теперь уже не возьмут. Можешь радоваться, — зло буркнул Тигр, переворачивая мясо.
Храбр хотел было что-то сказать, но передумал и переключился на меня.
— И давно ты с ним?
— Не очень…
— Я нашёл её в степях, — прервал меня Тигр. — Привёл в башню, показал магам. Они сначала поканючили, так что я продал её этому послу, а потом уж спохватились и попросили завернуть. Вот и все.
— Ты продал разумное существо, — мрачно подытожил Храбр.
— Она сама согласилась. К тому же у вас никаких правил на этот счёт, так что все в рамках закона, — пожал плечами Тигр. Храбр не нашёл что сказать и едва заметно кивнул.
— Почему? — вопросительно посмотрел он на меня.
— Он голодный был. Жалко стало — ответил я. Храбр фыркнул и начал снимать с себя панцирь. Избавившись от доспехов, он немного утратил свою внушительность, но тело у него было крепкое и сильное, в отличие от худосочного Тигра. Оказавшись в одной грубой рубахе и штанах, он присел у костровой ямы напротив Тигра. Они напряжённо уставились друг на друга исподлобья, но через пару секунд оба сделали вид, что не замечают друг друга.
— Ну и куда вы меня денете? — поинтересовался Храбр.
— Это ты у неё спроси. — буркнул Тигр.
— Хватит уже, — напомнил я ему.  Пояснил Храбру, — я предпочитаю, чтобы ко мне обращались в мужском роде. История долгая, не важно.
Храбр недоуменно смерил меня взглядом:
— И имя у тебя мужское?
— У меня нет имени.
Храбр задумчиво хмыкнул и уставился на костёр.
— Утверждаешь, что ты не причём значит? — обратился он к Тигру. И как все, по-твоему, было?
Тигр коротко рассказал о цели задания, в подробностях описав лишь схватку с наёмниками и мятежным магом, опустив кое-какие детали.
— А что знаешь ты? — спросил он у Храбра, после того как закончил свой рассказ.
— Через неделю прискакал гонец с тревожными вестями, что они не добрались до развилки к сроку, хотя на последнем посту их видели, и все было в порядке. Прочесали тот участок дороги и все окрестности, нашли в озёрах остатки кареты и трупы. Всех, кроме Карея. Ничего ценного.
— А кто искал?
— Пелагий. Они должны были встретиться у нейтральной границы.
— Ну конечно, — фыркнул Тигр. — И что он сказал?
— Сказал, что кроме их троих, только ты знал причины срочного сбора анклава и тебе доверили перевозку какого-то артефакта.
— Поэтому нужно было сделать из меня козла отпущения, ага.
— То не мне судить, — буркнул страж, — мы обыскали пепелище. Однако я не верю, что вам удалось одолеть мага, если только это был не ученик.
— Он блокирует магию, — ткнул в меня пальцем Тигр.
— Ни разу о таком не слышал.
Тигр отмахнулся и снова перевернул мясо.
— Рано или поздно все равно все вскроется.
— И что же, по-твоему, должно вскрыться?
— То, что у секты фанатиков есть надёжный информатор среди членов круга. И это Пелагий! Либо Карей, в чем я сомневаюсь.
— Это серьёзные обвинения без доказательств. Что такое они нашли, раз сектанты осмелились напасть?
— Драконьи камни душ. Я принёс один. У них, наверное, были ещё несколько.
— Хочешь сказать, что тебе доверили такой камень?! — возмутился Храбр.
— Даа. Как видишь я у них на хорошем счёту.
— Ты шебу.
— Да, я знаю, что ты ко мне не равнодушна, дорогая. — Тигр достал из сумки бумагу и выложил на неё готовый кусок мяса, разрезал его пополам и один кусок протянул Храбру. Тот сдвинул брови, но взял без возражений.
Я тоже ел, что мог найти. Раскопал какие-то коренья. Голову заполняли невесёлые мысли. Я сожалел о том, что, скорее всего больше никогда не побываю в башне и все ответы на мои вопросы так и останутся в недрах памяти машины. За один день, проведённый с ней, я узнал больше об окружающих меня вещах, чем за всю жизнь.
Быть может, мне не стоило уходить? Нужно было бросить Тигра и вернуться? Но… Нет.
Тигр выглядел подавленным. С темными кругами под глазами, слабый, как в первую встречу. При всех его нелестных качествах, я все же не верю в его причастность. Не думаю, что это так.
Мне его, не знаю… даже жаль.
Спал я ночью плохо, точнее  даже не спал, а дремал, положив голову на Храбра, чтоб не убег. Дыхание у него было ровное, но я чувствовал, что он не спит. Видимо обдумывает ситуацию. Я бы тоже крепко задумался, но со мной ему не справиться, если только он не доберётся до меча. Но и это вряд ли. Я же на нем сплю. Тигр спал позади меня, постоянно скребясь ногтями мне по хребту, что тоже спокойствия не добавляло.
Утром, все невыспавшиеся, мы отправились дальше. Тигр по-прежнему ехал на буланом жеребце, попутно почитывая пособие по ментальной магии и одним глазом поглядывая на Храбра. Он ехал на мне, снова напялив на себя все доспехи, правда, шлем он все-таки снял. Весил он ощутимо тяжелее тощего недоноска. Я вёз его шагах в тридцати от Тигра с его караваном, из предосторожности, иногда заговаривая на разные темы.
— Мне кажется, между вами что-то личное. Или я ошибаюсь? — спросил я, думая о Тигре.
— Вовсе нет.
— Значит, вы на все реагируете так остро?
— Он нарушает закон. Обманывает людей, ворует. Я не люблю людей без чести.
— А вы сами никогда не делали ничего подобного?
— Нет. Я всегда поступал по совести и трудился честно.
— А если придётся выбирать между совестью и законом?
— Я поступил бы так, как велит мне честь, — отчеканил он и отвернул взгляд, глядя куда-то поверх меня.
— Это как?
— Честь обязывает меня быть справедливым.
— Да? — я отвернулся, немного помолчав в свою очередь.— Почему?
Храбр молчал. Я чуть повернул голову и скосил на него глаз. Брови у него были сдвинуты, нарисовав на лбу глубокую складку, рот крепко сжат в одну линию.  Я буквально чувствовал, как он прокручивает в мозгу свои мысли. Взгляд блуждал где-то в тумане. Наткнувшись на меня, глаза его приняли суровое твёрдое холодное выражение.
— …Потому что. — Немного раздражённо ответил он. — Потому что я обязался вершить правосудие. Оно применимо ко всем.
— А может правосудие вы вершите слишком поспешно? — я невольно подумал о Тигре, — например по отношению к нему.
— Он преступник. Справедливость для него оказаться в шахтах.
— А так ли уж много он совершил? В смысле, его вина ведь даже не доказана. Или есть что-то другое?
— Он не мало воды намутил, — отмахнулся Храбр. — Каждый раз как он попадал в город, мне приходилось бегать по улицам, и каждый раз ему удавалось отвертеться. Я даже засадил его в камеру для профилактики, но он и оттуда улизнул. Когда он в первый раз появился в Фере, на нем даже одежды приличной не было, какие-то рваные обноски. А через два дня я уже поймал его в борделе, где он обворовывал… клиентов. Очень жалею, что отпустил его тогда.
— Отпустил? — я удивлённо оглянулся.
— Да. Жалко стало. Голодный был, — лицо Храбра исказила кривая ухмылка. Он немного посмеялся с каким-то горьковато-ироничным оттенком, прежде чем продолжить. — Я просто дал ему по уху, предупредил и выставил вон.
— А после?
— А после я наткнулся на него в другом заведении. Для женщин… — лицо Храбра приняло выражение лёгкого отвращения.
— Для женщин? А как туда попали вы?
— По долгу службы, — буркнул он, — раньше мне приходилось гораздо чаще топтать улицы и задавать вопросы сомнительным лицам.
— А он что там делал?
— Работал, — скривился Храбр. — Я взял его себе на заметку. Однажды застал за кражей на рынке, схватил за руку, но он вывернулся. И так все последующие разы, что я с ним сталкивался, ему всегда удавалось извернуться или спрятаться за чьей-нибудь спиной. Я выслеживал его всякий раз, как он появлялся в городе, но этот жалкий шебу вся время от меня ускользал, — Храбр гневно сжал стальной кулак.— Я использовал каждый малейший повод, чтобы ухватить его за яйца… — он окатил меня ледяным взглядом. — Если бы я не выпустил вас из города, ничего бы этого не случилось!
— Но у вас не оказалось повода.
— Вот именно. Хотя он наверняка был и даже не один, и ты это знаешь, — зашипел он на меня. — Ты не такого сорта, единорог, зря ты с ним путаешься. Он то тебя не пожалеет.
— Да я этого и не жду, — я помолчал немного, переваривая мысли. — Я стараюсь не поступать дурно к кому бы то ни было. А почему вы сами отправились за ним?
— Потому что я его пропустил. На меня всех собак спустили. Лишили звания и отправили ловить этого проклятого шебу. 
— И все-таки мне кажется, что вы испытываете к нем личную неприязнь…
Он ничего не ответил.
***
На вечернем привале я поинтересовался у Тигра на счёт его жизнедеятельности, пока Храбр отошёл искупаться в ключе:
— Слушай, Храбр говорил, что ты работал в каком-то заведении только для женщин. Это бордель наоборот?
— Почти, — хихикнул Тигр, — официально это стриптиз-клуб для богатеньких дамочек.
— Стриптиз? Что это?
— Ты не знаешь что такое стриптиз? Про шлюх и бордели ты ведь слышал?
— Об этом говорят так же часто, как о хлебе и дожде. А про стриптиз… стриптиз… а, вспомнил, где-то подслушал. Кажется это танец? И что в нем такого особенного, что отводить под него целое заведение?
Тигр молча похихикал. Мне стало жутко интересно.
— А я смогу научиться?
Тигра прорвало на ржач. Я терпеливо выслушал.
— Неет, — со слезами на глазах простонал он наконец, — этому ты никогда не научишься.
— Но почему?! — возмутился я, — Для него так нужны руки?!
— Нужно все, чего у тебя нет, — хихикнул он снова, — к сожалению, у тебя это никак не получится, я б поржал ещё. Ну, ладно, ладно посмотрел, — замахал он на меня руками, когда я его пнул.
— Ну покажи хотя бы!
Моя просьба вызвала у него новый приступ хохота. Когда он, наконец, отсмеялся, икая и хватаясь за живот, видимо от колик, то все таки согласился:
— Боже, стриптиз для лошади. Это все ты извращенка! А я давно уже не практиковался…  — Тигр немного размялся, потянулся во все стороны и после повернулся ко мне.
— Покажу, но не все. Я уставший. И тело болит.
Я согласно фыркнул и приготовился запоминать движения. Не справлюсь! Вот ещё!
Он причудливо изгибался телом, движения были красивые, но я ощутил разочарование. Мне действительно никогда не повторить этого… Ну и мешки у него под глазами. Он слабо улыбнулся и почему-то начал, не прекращая движений, снимать рубашку.
— Зачем ты раздеваешься? — недоуменно спросил я.
— А на что по-твоему смотрят бабы? В том вся соль, — протянул он и продолжил расстегивать её.
— А… Ааа. Значит предназначение всех этих действий — соблазнить самку? — похоже на брачный танец у болотных змей. 
— Или самца, — хмыкнул он, скосив глаза куда-то в сторону, снял рубашку и крикнул, — эй, жестянка, сделай лицо попроще.
Я так увлёкся, что даже не заметил, как вернулся Храбр. Я чуть повернул голову  в его сторону. Выражение его лица было в самом деле… сложно описуемым. Мне даже показалось, что его хватил столбняк. Окрик Тигра дошёл до него не сразу. Он моргнул, стиснул губы, окатил Тигра презрительно холодным взглядом — я прямо чувствовал как он заклеймил его «шебу» ледяными иглами из глаз. Потом перевёл взгляд на меня, уже хмуро-вопросительный.
— Я не знал, что такое стриптиз. Попросил показать, — дружелюбно ответил я. Что?
Он вздохнул и, усевшись к нам спиной, принялся чистить доспехи. Люди всегда интересно реагируют на оголённую плоть.
— Зануда, — фыркнул на него Тигр и остановился. — Ну и что скажешь?
— Интересно. Похоже на спаривающуюся болотницу… У тебя шрамов теперь много. Люди этого обычно не любят, ведь так? — я ткнулся носом в его отощалый живот. Кожа уже загрубела и имела обычный вид зажившего ожога.
— Угу. Сойдёт потом. Я все равно этим больше не занимаюсь. Редко.
— Почему?
— Не люблю светиться. Безопаснее быть невидимкой. И я плохо выгляжу. — он устало опустился на землю и нацепил обратно рубашку. Я лёг рядом, давая ему на себя опереться.
— Ну и руки, — вздохнул он, разглядывая растопыренные пальцы.
— А что не так? — я даже пальцы сосчитал. Все десять.
Он неопределённо пожал печами:
— Ободранные. Все в заусенцах. Только-только начал отъедаться… Болотница, значит, — он снова слабо улыбнулся. — Плохо вышло. Я не в форме… Уже говорил.
Обожжённый, грязный, ребра снова торчат, глаза запавшие. Даже черты лица обострились. И все-таки, если судить по человеческим меркам, я бы счёл его симпатичным. И кудряшки. Чистые, это были просто витые локоны. Сейчас они настолько грязные и свалявшиеся что закручиваются, как у барашка. Смешно. Я фыркнул на него.
— По человеческим меркам, ты вроде считаешься симпатичным, — повторил я свои мысли вслух. — А вот волосы у тебя кудрявые, как у барана, если не моешься. Смешно.
 — Сама копытное. Извращенка, так тебе понравилось? — он схватил меня за голову, и я все никак не мог его укусить.
***
Вскоре Храбра ждал сюрприз в виде Тигра-перевёртыша. Тигр, уничтожив порядочное количество мяса, восстановил потраченные силы и, на пятый вечер нашего пути, после разбивки лагеря, скинул одежду, вынул кольцо из уха и сменил форму. Страж подскочил с места, где сидел, и ругнулся, ошарашенно пялясь на Тигра.
— Какого хрена? — первое внятное, что он произнёс. — Не удивительно, что у тебя такое дикарское поведение.
— Ага. А теперь я съем твою лошадь. Извиняй, — с этими словами Тигр бросился на бедное животное и чуть не оторвал ему голову. Хорошо ещё, что он привязывал его отдельно, остальные лошади чуть не визжали от страха, при виде его нового облика. Обожжённые участки шкуры у него поросли смешным коротеньким пушком. Храбр грязно выругался и потянулся к несуществующему мечу, затем чертыхнулся, не нашарив его, и, гневно сплюнув, озлобленно наблюдал как Тигр пожирает его коня.
— О, мне жаль… ты давал ему имя? — осторожно поинтересовался я у Храбра. Тот молча зыркнул на меня и, ничего не сказав, отошёл к костру.
— Тебе обязательно нужно было есть именно эту лошадь? — прошипел я подходя к Тигру.
— А? — прочавкал он, — вообще-то нет, но он меня достал. И вообще, это твоя идея, и скажи спасибо, что я его вообще терплю. Не то сожру следующим.
Я неодобрительно посмотрел, как он поглощает остатки передней половины туши, и отошёл поесть травы. Лошади немного успокоились и прекратили рваться с верёвки. Немного погодя раздался чавкающий звук, — Тигр оторвал большой кусок и плюхнул его перед Храбром.
— Есть будешь? — беззаботно осведомился он и изобразил нечто похожее на ухмылку. Храбр пробуравил его нехорошим взглядом, но неожиданно лицо его приняло обычное сурово-неприступное выражение. Он молча подобрал мясо и нанизал на палку, собираясь готовить. Тигр плюхнулся напротив, делая вид, что не обращает ни на кого внимания.
— На самом деле, я бы все равно съел его коня, — равнодушно заявил мне Тигр, когда я украдкой продолжил пилить его, — или ты думаешь, что когда мы дойдём до перевала, мы посадим его на лошадь и отправим назад? Вот уж нет уж!
— Но куда он пойдёт пешком? — гневно зашептал я, косясь на Храбра, делавшего вид что он нас не подслушивает.
Тигр издал звук напоминающий хихиканье:
— А никуда, — ответил он. — Загнётся. Или, может быть, я его тоже съем и окажу всем большую услугу.
— Если ты его убьёшь, то как объяснишь это, когда вернёшься? Остальные то в курсе, что он у нас! И вообще, что значит съешь?!
— Да не съем. Так, воронам оставлю, — отмахнулся лапой Тигр.
— Ещё чего! — возмутился я, все ещё не до конца веря в хороший исход событий.
— Твоя бредовая идея, ты и возись, — огрызнулся Тигр и напрочь отказался дальше разговаривать, завалившись якобы спать. Храбр лёг отдельно, в стороне возле костра. Я расположился позади Тигра, положив на него голову. Ночью снова проснулся от мерзкого звука скребущей лапы. Черт, пора с этим заканчивать.
***
— Я не скребусь, — отрезал Тигр, когда я спросил его об этом утром.
— Нет, скребёшься! — я упорно продолжал допекать его.
— Нет, я не скребусь, — раздражённо заворчал Тигр. Он явно злился. — Отвали, — он убежал от меня подальше. Лошади его боялись, поэтому теперь он отбегал далеко в стороны, лишь изредка мелькая в траве. А вот мне досталось седло и верёвка с четырьмя лошадьми, которые ещё и тащили на себе остатки предыдущих. Храбра я таки уломал сидеть смирно и никуда не деваться, впрочем, он и сам вряд ли куда-то собирался. Меч Тигр предусмотрительно таскал с собой, правда, пару раз собираясь его где-нибудь зарыть и бросить, но жадность все-таки победила.
— Мне понадобятся деньги, — бурчал он этим вечером, сожалея о том, что так и не успел получить выкуп ни за камень, ни за девочку. — Вот дерьмо. А вперёд никогда не дождёшься….
Когда кончились остатки двух лошадей, Тигр стал охотиться и принёс с собой молодого оленя. Видимо, остальных коней он надеялся где-то сбыть или приберечь. Жрал он очень много, надо сказать. Хотя надо, конечно, учитывать что мы все время движемся. Обычно тигры кочуют только в межсезонья, в след за стадами.
— Я правда скребусь? — как-то нервно и слишком тихо спросил он у меня ночью.
— Что? — сонно переспросил я. — Да, периодически. Не очень приятно просыпаться от твоего скрежетания.
Тигр промолчал немного, потом ответил:
— Забудь, — больше он не разговаривал, но и ночью не скребся.
Дни тянулись и пробегали, я довольно быстро теряю счёт времени. Оно никогда не имело для меня особенного значения. Времена года приходят и уходят, солнце поднимается и опускается.
Когда у нас осталось всего две лошади и несколько кусков мяса, мы завернули на юго-запад, обходя какие-то поселения, и забрели в высокие неровные холмы, перемежавшиеся с крупными осколками камней и большими валунами, вросшими в землю. На горизонте с юга темнела полоса лесов, на западе показались горные отроги.
— Где-то здесь есть старая база времён катаклизма, — сказал мне Тигр, когда мы петляли меж холмов, — ценного там давным-давно ничего не осталось, только стены и может быть пара крыш, ежели повезёт.
Ближе к вечеру мы вышли к котловану меж холмов, в котором и находилась эта самая уцелевшая база. Ветер донёс до меня незнакомые запахи, среди которых примешивался один слабо узнаваемый — примерно так пах материал, из которого был сделан Тиккерак. Но кое-что привлекло моё внимание — запах дыма и кажется немного..
— Люди, — рыкнул Тигр, — чего им здесь надо?!
Храбр слез с меня и пополз на вершину ближайшего холма, прижимаясь к земле. Тигр обогнал его и глубоко внюхивался в воздух, тихонько выглядывая, чтобы осмотреться. Я остался внизу, потому что ползать тихо я не умею, да и выглянуть с вершины не смогу, из-за рога. К тому же, ко мне привязаны эти дурацкие лошади! Поэтому я спрятался за ближайшим валуном и выглянул из-за камня, стараясь сделать это как можно незаметнее.
Взору моему открылась большая площадка-впадина меж холмов, кое-где виднелись вывороченные плиты покрывающие поверхность, остовы каких-то зданий  и несколько целых стен. Кое где были даже и крыши, правда, дырявые, а так же какая-то непонятная конструкция на том конце площадки, по форме напоминавшую отдалённо передвижную машину на картинке, которую говорящий компьютер в башне обозначил как «вездеход». В центре расчищенной от мусора и травы площадки разгорался огромный костёр.
Вокруг него сновали во множестве человеческие фигурки. Садившееся Солнце светило практически мне в глаза, поэтому все силуэты казались почти черными, а вытянутые тени от костра, холмов и развалин скрадывали и без того трудноразличимую картину с непонятным действием.
Когда огонь как следует разгорелся, фигуры расположились вокруг него незамкнутым кольцом, на некотором отдалении от жара, и застыли. Несколько минут они просто стояли, ничего не делая, ветер дул в уши, не принося никаких звуков кроме шелеста травы. Впрочем, на таком расстоянии все равно не услышишь, говорят они что-то или же действительно стоят тихо.
Внезапно целостность картины начала от меня ускользать, пространство возле фигур как-то странно поплыло, все подёрнулось волнующейся непонятной рябью. Я сморгнул несколько раз, думая, что это мне мерещиться, но морок продолжал обволакивать уже расплывшиеся фигуры, пространство в том месте словно куда-то вытекало, одновременно являясь кристально чистым. Я полностью терял ориентацию, смотря на тот кусок мира, в котором вроде бы находились стоящие фигуры. Или мне все это только кажется?
Я ещё несколько раз тряхнул головой и уже полностью высунулся из-за камня, забыв про осторожность, жадно впиваясь всем существом в то «видимое и невидимое». Пламя костра стало словно густеть. В одной точке густота затягивалась, извивалась, струилась и вдруг в одно мгновение — разверзлась.
Моё тело стояло на земле, за камнем, и смотрело вниз, на полукруг из фигур, бушующий огонь и сгущающиеся вечерние тени, и это лишь неясными волнением и всполохами пробивалось сквозь сознание, в которое словно били солнечные лучи, разбивая мир на мельтешащие цветные стекла.
Оно появилось словно взрыв, огромное, не похожее ни на что. Я принял оглушающий удар, волну, чуть не вынесшую дух из тела, и словно что-то бесконечно сильное, тяжёлое пронеслось прямо насквозь всей моей сущности. Тело ощущало вечернюю прохладу, а душу словно сносило горящим ветром. Текуче-огненным, невыносимым, и странно, мучительно больно разрывало на части.
Я видел глазами темноту и хаос, творящийся где-то внизу, и одновременно сияющий вихрь, энергетические всполохи, жгущие калёным железом и несущие разрушительное и… какое-то… необъяснимое. Необходимое тепло. Иглы лучей, пронзающие самую суть, расходящиеся во все стороны волны, бьющие, словно молот.
Сердце внутри сходило с ума, дыхание сбилось, тело конвульсивно дёргалось, подчиняясь невидимому излучению. Хаос ощущений задушил всякое восприятие действительности. Разум разваливался на отдельные короткие импульсы, едва проникавшие сквозь кричащий набор ощущений. Жажда, боль, пульсирующий страх.
Это нечто мерцало, искрилось, в самой его сердцевине был сгусток энергии и исток горячих потоков, так безумно приятно обжигавших. Всего несколько кратких мгновений. Я ничего не соображал, не мог мыслить, все, что доносилось до моего сознания так это неудержимый поток и одновременные желания раствориться в нем и бежать прочь. И что-то жадное, поднимающееся из глубоких тайников — желание обладать. Но поток начал покидать меня — он устремился ввысь, обдав меня напоследок ещё одной оглушительной ударной волной. Он исчезал где-то там, в вышине, но я не хотел этого. Я чуть не разлетелся по кусочкам от пожиравшего меня огня, плавился в нем, и только одно ощущение пронзало меня ещё сильнее — ощущение собственной утраты, гибели. Оно уносило с собой частицу меня.
Это неведомая чужая сущность меркла, уносясь прочь, и я ринулся за ней следом, рвался, хватаясь за исчезающий след. Вся моя сущность надрывно орала от боли, но тщетно — огромный дух не слышал меня, я ощущал лишь его желание устремиться куда-то вверх и вверх…
Я схватился за него всем, чем мог, не давая себя убить, впился миллионами зубчатых ощущений, обволок пылающую сердцевину гаммами горя, вонзил в него режущее отчаяние и рванул вниз. Ускользающее нечто обрушилось как лавина, поток водопада, вошло в меня, сливаясь в единое. Неведомое испугалось и забилось, разбитое, рассыпаясь и пульсируя, оно судорожно сокращалось, цеплялось за меня осколками ужаса и лезвиями гнева, впивалось и рвалось, желая свободы. Тепло стало ледяным. Горячие потоки стали раскалёнными гвоздями и почти вырвались из моей хватки. Но я не мог дать ему уйти, не мог дать убить себя, хоть и сам задыхался от ужаса. Теперь я должен был убить.
Я запер его, закрыл в себе, сжал, душил, стремясь вырвать хоть кусочек, хотя бы часть, крохотную частичку его тёплой жизни, потока тысячи или одной сущности. Оторвать, развеять… Напугать.
Чужая сущность застыла, впившись ледяными пальцами, изучая и разглядывая меня. Я ринулся ему на встречу, ухватился снова, не оставляя попыток разорвать тревожное тепло. И тут оно откололось от меня. Рванусь прочь, прибив меня куда вниз, едва не разбив. Оно исчезало где-то наверху, там, куда я уже не мог дотянуться, я весь растаял, рассыпался и осел, растекаясь где-то там, в пространстве яви и сна, всеми силами удерживая себя в одно целое. Один осколок, другой, третий — то, что осталось, что я сумел удержать. Я вцепился в них ножами чувств и поглотил, укладывая в себе, и вдруг почувствовал рядом незнакомую частицу. Я все-таки оторвал это от чужой сущности? Или оно само оставило мне его? Не знаю… не помню. Наплевать. Плохо… Осколок судорожно дрожал и неровно бился, но не исчезал. Это осталось… значит теперь это — моё.
Я упал вместе с ним в бездну и обволок всем тем теплом, что у меня осталось целым, не разорванное пустотой и тысячами игл боли и гнева. Я ощущал сильнейшее нервное напряжение и одновременно неровный покой, удовлетворение, словно избавившись от мучительной жажды, утолив смертельный голод. Жизнь…
Остатки всполохов ушедшей сущности перьями опадали вокруг меня, и я собрал их все себе. Забрал и насытился ими. Рваная боль ныла внутри, но эти мягкие перья смягчили её, растворили, и она почти исчезла, рваные края заполнились, склеились, соединились в целое, растворив в себе и чужой, новый кусок. Тепла ещё оставалось так много, что оно переполнило меня и сияло вокруг и рядом, вырываясь из меня лёгкими языками пламени и улетучиваясь в пространство по крупицам, которые я не мог удержать — я берег силы, ощущая внутри странно-незнакомую, затихающую пульсацию. Все расплывалось, меркло.
Я вздохнул спокойно и закрыл глаза.