Мерзость

    Мистер Булл вошёл в здание, осмотрелся и привычными торопливыми шагами направился к отдельному лифту, ведущему прямо на семьдесят первый этаж, куда его пригласили побеседовать о некоем предложении. Он был высоким мужчиной лет тридцати пяти нормального телосложения с вытянутым ничем не примечательным лицом, не по возрасту глубокие морщинки вокруг глаз говорили о его добродушии, которое в последнее время не пользуется популярностью, правда надо заметить, что радовался и гневался он с одним и тем же выражением лица. Нет, лицемером он не был, просто он всё делал с доброй душой и от всего сердца. Широкий нос, скуластый, разбросанные на голове пряди волос, которые, в общем, составляли причёску, вечно небритый, а одет он был в свитер, какие обычно носят художники на пленэре.

   Когда он стоял в ожидании лифта, рядом с виском прожужжала муха, потом ещё раз и ещё. Мистер Булл отмахнулся от насекомого, которое расценило этот жест как приглашение, и уселась ему на левое ухо, он вслепую тихонько хлопнул себя, отогнав назойливую бестию. Вскоре двери открылись, и муха тоже последовала в кабину. Когда лифт тронулся, она продолжила свои назойливые попытки познакомиться, но мистер Булл был против этого, в результате своими отвратительными прикосновениями муха заставила его всю поездку махать руками. Наконец двери лифта бесшумно раскрылись на семьдесят первом этаже непосредственно в просторной приёмной прямо напротив стола секретаря.

 - Здравствуйте, мистер Булл, - раздался отрепетированный с хорошо поставленной интонацией грудной голос секретарши, как только он ступил на чёрный глянцевый пол, - вас ждут.

   Из-за обилия света и превосходной отражающей поверхности, пол играл таинством теней и света - это единственное, что мистер Булл успел разглядеть в приёмной. Дело в том, что всё окружающее вдруг затмило обнажённое тело этой самой секретарши, которое стояло у окна, ничуть не стесняясь, и плавным движением руки с милой улыбкой на лице показывало в сторону двери, в которую необходимо было войти, из одежды на нём были только туфли на каблуке, бантик на голове и колечко в пупке. Пропорции женского тела были настолько завораживающими, что мистер Булл частично потерял ориентацию в пространстве и, проклиная инстинкты, двинулся дальше, при этом он не разобрал, что изрёк попугай в клетке, стоящей на небольшом круглом столике чуть в стороне. Он остановился, хотел было переспросить, затем передумал и двинулся дальше, попугай был красным, то ли от стыда, то ли окраска у него была такая. Мистер Булл деликатно отвёл взгляд от тела, но даже убрав его в сторону, он инстинктивно пытался сфокусировать боковое зрение, когда, же он, невнятно ответив на приветствие, с досадой проходил к двери, то отчаянно искал зеркала заднего вида, по привычке заядлого автомобилиста.

 - Рад видеть вас, мистер Булл, меня вы можете называть мистер Флай, - навстречу ему из-за стола встал моложавый седеющий мужчина в просторной клетчатой рубашке цвета шахматной доски.

   Кабинет был огромен и разбит на несколько зон обитания, в центре стоял рабочий стол с очень большим, по всей видимости, очень мягким кожаным креслом. Несмотря на хорошую освещённость, горела очень большая замысловатая хрустальная люстра. Они пожали друг другу руки и уселись в стоящие чуть поодаль кресла с высокими спинками рядом с обширными, от пола до потолка, окнами, подле стоял небольшой столик, дополняя уютную непринуждённую обстановку. Вид из окна раскрывал всю красоту центрального парка и показывал прилегающие к нему городские кварталы. На ядовито-красных стенах кабинета тут и там висели посмертные гипсовые маски каких-то людей, что вызвало неприятные чувства у гостя, чуть дальше мистер Булл увидел висящие на стене старинные охотничьи ружья, что совсем ввело его в замешательство.

   Мистер Флай представлял собой довольно упитанного мужчину среднего роста с неповоротливой толстой шеей, непропорционально маленьким носом и большими ушами; колючий взгляд его узких глаз продирал насквозь, короткие тёмные с проседью волосы, гладко выбритые фиолетовые щёки и завершала портрет мерзкая бородавка на самом кончике носа.

 - На вас лица нет, - улыбнулся мистер Флай, заметив растерянность на лице гостя, - ох уж эти женщины. Вы знаете, это одно из наших наблюдений: когда с человека снимаются запреты и отменяется всякая мораль, он становится свободным и раскрепощённым и тогда в нём просыпаются недюжинные способности и дремлющие таланты. Свобода – главное условие существования личности. О свободе своих сотрудников мы заботимся: выкладываем всё на поднос, и они берут то, что хотят, и знаете, очень интересно наблюдать – кто как этой свободой пользуется. У нас существует правило, что там, куда имеют доступ только наши сотрудники, снимаются все ограничения, в том числе можно находиться на рабочем месте в обнаженном виде. А почему бы и нет. Если вам есть, что показать - пожалуйста. Ведь мужчины, как, впрочем, и женщины, всегда стараются заглянуть за рамки дозволенного и порой мысленно раздевают друг друга, развивая свои фантазии. А тут на – смотри. Так что ж вы тогда шарахаетесь, глазки опускаете? В первобытные времена ходили голыми и ничего - это было нормой, а сейчас перевернули всё с ног на голову. Если бы в те далёкие времена, кто-нибудь осмелился натянуть на себя подобие платья, хм…, уверяю вас, приюты для душевнобольных появились бы намного раньше. Запомните: вашу мораль определяют время и место, где вы проживаете.

 - Странное у вас представление о свободе, очень похоже на распущенность и неразборчивость, - сказал мистер Булл, - по-моему, свободу не надо навязывать, человек должен сам осознавать и выбирать свои действия из того, что появилось естественным образом на основе развития природы и общества. Предлагая ему выбор, вы уже попираете его свободу тем, что на поднос не всё выложили.  Свобода — это понятие абсолютное, само собой разумеющееся, нечто тонкое хрупкое и если о ней даже заговорить не тем тоном, то она тут же улетучится или превратится из абсолютного в относительное.

 - Спор – это признак того, что мы стали рабами своего мнения, но надо уважать и мнение других, - растянул улыбку мистер Флай, - и потом, почему вы решили, что ваши суждения правильные. Будьте мудрее, никогда не вступайте в полемику, ибо это говорит о вашей ограниченности, мудрость — это широта вашего взгляда. А вам интересно, почему вы приглашены туда, куда не имеют доступ обычные люди?

 - Ну, вероятно вы хотите сделать меня своим.

 - Нам говорили, что вы проницательный человек. Да, у нас действительно есть к вам небольшое деликатное предложение. Мистер Булл, вы известный уважаемый журналист с огромной аудиторией, статьи которого пользуются спросом и к вашему мнению прислушиваются определённые слои населения. Поэтому мы пригласили вас, чтобы предложить вам поработать на нас. Несколько статей в разных газетах – это будет началом нашего сотрудничества. Оклад у вас будет раза в четыре больше вашего нынешнего плюс премиальные за хорошо выполненную работу, которые могут в несколько раз превосходить оклад. Очень хорошие деньги! – он поправил бриллиантовую запонку на манжете рубашки, - Для знакомства, мы хотим, чтобы вы анонсировали нашу не совсем обычную выставку, а если быть точнее, то совсем необычную. Это будет выставка фотографий под названием «Обратная сторона», - мистер Флай сделал паузу, - хотите что-нибудь выпить, тем более уже шестой час? Рекомендую великолепный коньяк из Пуату, я обычно пью его с кофе.

 - Не откажусь, - ответил мистер Булл.

 - Рита, принесите нам коньяк и кофе, пожалуйста, - сказал мистер Флай, предварительно нажав кнопку на подлокотнике. Затем он поднялся и стал прохаживаться по кабинету.

 - Всё в мире относительно, даже такие ценности, как справедливость, свобода, жизнь, счастье, красота, наконец. Абсолютной справедливости не существует, каждый норовит заложить в неё свои личные интересы, жизнь – она есть и после смерти, и до рождения, свобода – как вы уже заметили, тоже относительна, можно освободиться от чего угодно, даже от господа Бога, но будет ли это свободой, счастье – это понятие изначально сиюминутное, временное. А такие ценности человеческих отношений, как любовь к ближнему, верность, доброта, сострадание всё больше и больше обесцениваются, и становятся скорее бременем, чем добродетелью.

   В кабинет вошло тело секретарши в прозрачном переднике. Оно подкатило к ним сервировочный столик, переставило на стол бутылку коньяка, кофе и коробку с шоколадом. И медленно, покачивая, отправилось назад. Пока мистер Булл провожал его взглядом, мистер Флай разлил коньяк в снифферы.

 - Красота, - продолжал мистер Флай, - это то, что вызывает у наблюдателя наслаждение. Вот посмотрите на эту жабу с подносом, - он кивнул в сторону закрывшейся двери, - всё висит, кожа в пупырышках, а она считает себя красивой и ведь это кому-то по душе. Одним нравится белый цвет, а другим чёрный, допустим, большинству импонирует белый, но пройдёт время, изменится обстановка, настроения и тогда большинство будет выбирать чёрный цвет. Но, не смотря на время, всегда надо предоставлять право выбора. Поэтому, на нашей выставке мы хотим показать обратную сторону человеческих ценностей, о которых мы только что говорили и на что не принято обращать внимание, - продолжал мистер Флай.

 - Вы хотите сказать, что это будет экспозиция фотографий на темы: смерти, горя, рабства, лжи, ненависти и прочей мерзости? – удивился мистер Булл.

 - Вы верите в Бога? Это сейчас очень модно.

 - Я верю в Творца и в его любовь, но не в седого старика, который всех утешает и гладит по головам.

 - Нам кажется, что Бог, наделяя человека любовью, познакомил его и с ненавистью, чтобы любовь стала ещё выше, чем больше ненависти, тем ценнее любовь. Чтобы в полной мере понять что-то, необходимо познать противоположное. Жизнь больше ценит тот, кто уже чувствовал дыхание смерти, радость ярче ощущает тот, кто познал беду, и больше наслаждается свободой тот, кто был в неволе.

 - Единство и борьба противоположностей своего рода. Раз есть жизнь, значит должна существовать смерть; безо лжи не будет правды; без рабства нет свободы, как определения; без боли не ощутишь наслаждения, и если убрать грязь, то появится чистота. И вы хотите показать миру боль и страдание, чтобы научить их жить? Интересно взглянуть на экспонаты.

   Мистер Флай положил на стол каталог, который он до этого держал в руках.

 - Автор всех этих работ врач-реаниматолог. Вы знаете, он очень интересный человек, его притягивает то, что другим противно. Его талант, хотя многие спорят по поводу его одарённости, открылся случайно. В отделении реанимации, где он работает, как вы догадываетесь, случается много смертей, и многие врачи очень не любят сообщать об этом родственникам умерших, не могут смотреть им в глаза, не хотят рушить их надежды. И вот, когда наш автор был ещё практикантом, на него свалили это неблагодарное занятие, и он сделал для себя открытие – ему нравилось это делать. Он не стал отводить взгляд, а пристально наблюдал, как меняется выражение лиц родственников при осмыслении факта, что близкого человека уже нет в живых. Как расслабляются мимические мышцы, вытягивается подбородок, удлиняются уши, бледнеет кожа, выступают мельчайшие капельки холодного липкого пота, он утверждает, что там, в глубине глаз оживает ужас и смотрит на окружающее. И этот ужас существует отдельно от человека, он овладевает им. Его это заинтересовало и с тех пор он наблюдает и описывает пациентов, которых покидает жизнь и находит в этом много интересного, он любуется этим.

 - Мистер Флай, а вам не кажется, что это извращение? – мистер Булл рассматривал каталог.

 - Каких-нибудь пятьдесят лет назад гомосексуализм тоже называли извращением и даже расстреливали за это и в тюрьму сажали, а сейчас это норма, ещё немного времени и станет приоритетом. Дело в том, что раз это имеет место быть, значит надо уделять этому внимание, опережать время.

 - Прискорбно, это я насчёт гомосексуализма, а это, - он показал на каталог, - кроме отвращения ничего не вызывает.

 - Но ведь это часть жизни. Давайте, будем откровенны, у вас были в жизни, приступы ненависти.

 - Бывали. Я думаю, с каждым такое периодически случается, главное, как к этому относиться.

 - А были случаи, когда эти приступы ненависти выходили из-под контроля?

 - Ну, можно припомнить пару случаев.

 - Предположу, что таких случаев было гораздо больше, но я не об этом. Я об отрицательных эмоциях. Всё что впервые входит в жизнь, вызывает именно отрицательные эмоции. Мир устроен так, что он всё новое и необычное принимает в штыки, затем он привыкает и со временем перестаёт это замечать, а затем с оговорками принимает, затем забываются и оговорки. Возьмите, например, наш рацион питания, - мистер Флай наливал коньяк, - кстати, давайте закусим, я, например, немного проголодался.  Рита, - позвал он секретаря, - принесите нам деликатес.

   Вошла секретарша с подносом в руках, поставила его на стол и ушла. Мистера Булла она уже не волновала, он лишь взглянул на неё, чтобы разглядеть пупырышки.

   Они выпили, мистер Флай подцепил вилкой кусочек деликатеса, нарезкой лежащий на тарелке и закусил, его примеру последовал мистер Булл.

 - Как вам блюдо? – спросил мистер Флай, жуя.

 - А что это? Похоже на вонючее прогорклое мягкое мыло, - на его лице была гримаса неодобрения, - в детстве я съел на спор кусок мыла, потом его вкус не покидал меня несколько лет и вот теперь – нечто подобное, но тогда мыло было душистым, а сейчас протухшим. Что это, - опять спросил мистер Булл, но уже с напором.

 - В детстве вы были отчаянным человеком, надеюсь, таким и остались. Если вам не понравился вкус деликатеса, давайте выпьем ещё коньяка.

   Они выпили, заглушив противный вкус, когда мистер Булл перестал морщиться мистер Флай продолжил:
 - Это блюдо народностей российского севера, называется копальхем. Готовят это блюдо уже тысячелетия из различных животных, это приготовлено из оленя. Рецепт таков: в тундре отлавливают в стаде самца, не кормят его три дня, чтобы опустошить кишечник, затем душат его, следя за тем, чтобы шкура осталась целой. Потом топят его в болоте, закладывают камнями и засыпают сверху торфом, помечают место. Через полгода блюдо готово, впрочем, оно может пролежать и столетие, получаются этакие консервы. Когда оленя откапывают, устраивают праздник, собирается всё семейство. Нам людям не посвящённым, много кушать не следует, так как в процессе приготовления образуется трупный яд, а наши организмы к нему не приспособлены. …

   Мистер Булл поперхнулся, перестал жевать, тело его замерло, глаза уставились в одно точку. Можно только предполагать какие чувства его наполнили, но, если кто вглядывался в него в тот момент, мог заметить, что вначале он побелел, затем покраснел, а когда поднимался с кресла – стал серым. Мистер Флай, увидев его выпученные глаза, указал в угол зала, где находился туалет.

 - Предупреждать надо, мистер Флай, прежде чем угощать такой мерзостью, - сказал мистер Булл с заметной злостью, усаживаясь обратно в кресло и демонстративно отодвинув свой торс от стола.

 - То, что для них деликатес - для вас мерзость, как вы изволили выразиться. Но ведь они такие же люди, как и мы, только живущие в других условиях. И чтобы выжить, они едят такую пищу и даже устраивают из этого праздник, - тон мистера Флая повышался, - помести нас с вами в их условия, и мы бы хрумкали этот труп и благодарили за это Бога. Понимаете, ваши убеждения зависят от того на сколько вам тепло и в какой степени вы голодны, а также от времени и места где вы находитесь. Раньше, в дикие времена, посадят кого-нибудь на кол на центральной площади, и сидит он на нём неделю на всеобщем обозрении, разлагаясь, и извергая зловония, и толпа зевак наслаждается видом и обсуждает это. Нормально. А сейчас это называют мерзостью. Культурные ценности периодически меняются с плюса на минус и наоборот. Сейчас в двадцать первом веке у нас имеется тенденция к возврату в средневековье. Что тогда, что сейчас - ткнули пальцем в невинного человека, обвинили его, скажем в воровстве или колдовстве, и всё, не открестишься. Одни головы уже отрезают и транслируют по всему миру, а другие их взрывают и сжигают заживо, и тоже передают на всю планету, радуются и хлопают в ладоши. А вы говорите мерзость. Пожалуй, в средние века гуманизма было больше. Нынче физическая сила, обман, подлость и ложь на первом месте, а вы про мораль. Жизнь в очередной раз переворачивается.

 - Насколько я понял, вы верите в Бога и умеете различать добро и зло, - мистер Булл заправлял распустившуюся нитку на рукаве свитера, глядя на икону божьей матери, висевшую всё же чуть в стороне от посмертных масок.

 - Если человеку твердить, что белое – это черное, а чёрное это белое, то со временем так оно и будет. Заметьте: если бы я вам не рассказал, способ приготовления этого деликатеса, вы бы проглотили его спокойненько, без эмоций. А Библия – книга универсальная, её можно подвести под любую теорию, вспомните крестовые походы.

 - Я понял, вы хотите пропагандировать смерть?

 - Да, я верю в Бога, мистер Булл, а также в то, что происходящее на земле делается с его ведома, и то, что смерть – это начало вечной жизни и мы не должны её бояться, мы должны её любить, любоваться ею, наслаждаться – если хотите. Смерть интересна многим, это не афишировали до поры до времени, но это время уже пришло. Чтобы выжить одним, нужно умереть другим, и чтобы родиться одним, не надо рождаться другим, и чтобы достойно жить одним, надо убрать лишних. Ценности давно поменялись, так давайте менять и умы. Думаете, почему идут бесконечные войны и почему воюющие стреляют друг в друга из одного и того же оружия и им его исправно поставляют? Почему оборот наркотиков увеличивается, а от наркоторговцев избавляются только в результате конкурентной борьбы? Почему пропагандируют однополые браки, а педофилия становиться нормой?

 - Мистер Флай, ваши гонорары конечно заманчивы, но я привык восторгаться жизнью, а не смертью и не буду воспевать «красоту» разлагающейся плоти, - он отложил каталог в сторону.

 - Тут есть одна проблема, мистер Булл, - с улыбкой сказал мистер Флай, - у вас уже нет выбора, как у младенца, который уже появился на свет, вы – избранный.

 - Против своей воли?

 - К сожалению, в этом мире, несмотря на разнообразие выбора, жизненный путь человека сильно ограничен. Ему создаются условия, через которые он переступить не в состоянии и идёт он предначертанной ему дорожкой. Бывают, конечно, исключения, но лишь подтверждающие правила.

 - И кем же я, интересно, выбран?

 - Вы образованный человек и надеюсь, понимаете, что есть сила, которая в настоящее время реально управляет миром, доминирует, вот она вас и выбрала.

 - И этой силе интересны войны, эпидемии, наркотики, гомосексуализм и прочая нечисть – всё то, что несёт смерть и противоборствует продолжению жизни? И всё это ради процветания самой силы? Я против этого.

 - Но заметьте, эта сила предоставляет вам благополучие, и, если вы зарекомендуете себя – получите власть и свободу, а это самое желанное в этом мире, - мистер Флай встал и начал прохаживаться по кабинету.

 - Извините, это не моё, - сказал мистер Булл, опять начиная бледнеть.

 - За те деньги, - с вызовом повысив тон, сказал мистер Флай, - которые вам предлагают, вы будете ходить голым, жрать всякую дрянь и плясать будете тогда, когда вам укажут, в противном случае ваша плоть станет экспонатом нашей выставки.

   Гость ускоренными темпами менял окраску. Затем сдерживая себя, медленно встал с кресла, и неторопливо направился к прохаживающемуся по кабинету мистеру Флаю, который предчувствуя что-то неладное, начал группироваться. Опередив его, мистер Булл по-боксёрски с наслаждением снизу правой рукой ударил его в челюсть, голова подпрыгнула вверх, и в этот момент сверху и справа на неё обрушился новый удар, скосив мистера Флая на пол. …

   Мистер Булл одёрнул рукав свитера и вышел из кабинета, пройдя мимо голой секретарши, он подошёл к двери лифта и нажал кнопку вызова. Попугай что-то прокричал, на этот раз мистер Булл понял его, это был возглас одобрения. И вдруг шлёпая босыми ногами по полу, на него накинулось тело секретарши, успев увернуться и отскочить к стене, мистер Булл позволил телу с грохотом упасть на пол. Оно, извиваясь, подползло к нему и обеими руками схватило за ногу, гость выдернул конечность и поспешил к двери, оставив свой ботинок в руках противника. Но противник был хитёр и, изловчившись, вцепился ему зубами в пятку. Открылись двери лифта, куда мистер Булл не без труда впрыгнул. …

   Выйдя из здания, мистер Булл пошёл по улице в одном ботинке, думая, сколько же неприятностей он только что нажил и утешил себя мыслью, что свобода не может лежать на подносе, за неё нужно бороться, причём постоянно. Вот такая она свобода – беззащитная. Вскоре он скрылся за ближайшим зданием, туда же последовала и назойливая муха.