Как я любила геологию

Лет в тринадцать я полюбила раз и навсегда.

Он был много старше, естественно умён, для меня – красив, и конечно состоял в счастливом браке. А ещё - он был геологом, отлично пел и гитара в его руках - тоже пела. Все обрывки бардовских песен, которые иногда звучат в моей голове – из тех времён.

Появлялся мой кумир Саша несколько раз в год (будучи старшим братом моей закадычной подруги), курил беломор, пил водку и здорово «заливал» про Тикси, Певек, кимберлитовые трубки, вечные поиски руды и золотые прииски.
Врал он, вернее, «украшал свои похождения» так, что мы не могли даже толком слушать, завывая от хохота и надрывая наши юные диафрагмы.
Саша довольно посмеивался, прищуривая глаза, и разрывал новыми аккордами наш уютный, плюшевый мир, внося в него песни загадочных, мятежных бардов. По моим, тогдашним, представлениям – эти барды только и делали, что сидели у вечного костра и пели про мужскую дружбу и каких-то далёких любимых, которые, непременно ждут и скучают...

В общем – не влюбиться было невозможно.

Утонув в любви к крутому мужику, я пошла в геологический кружок, который он открыл, в нашей школе, уйдя на время из полей для написания диссертации. Это было счастье! Видеть его раз или два в неделю, слушать про шкалу Мооса, запоминать волшебные слова: халькопириты, бокситы, галениты и... петь про « снег, снег...».

Кучка страстных поклонников геологии, мы слились в едином порыве обожания: в основном мальчишки, да я, с сестрой моего возлюбленного. Подруга пришла в кружок, чтобы поддержать родственника, а я – по зову сердца, так как умирала  от любви к... геологии!

Частенько мы поджидали нашего Учителя у дверей института, что на Моховой, и он водил нас по опустевшим аудиториям, чтобы мы надышались атмосферой  старинных стен, где выращивают настоящих геологов-романтиков.
 
Несколько раз мы выезжали в «поля», особенно запомнилось  Закарпатье, с невиданными  нами ранее, красивыми городишками – Берегово, Мукачево и ещё какими-то... ну и Львов, конечно! Город, в который мы долго ехали из Москвы на поезде, в холодном плацкартном вагоне, согреваясь рассказами о далёких странах, и пели...

Мы жили в каких-то старинных домах, где не было воды, но зато были какие-то волшебные печи, выложенные изразцами. Высокие двери с искусной резьбой и холодные, забытые огнём, камины. А мы, поглядывая на остатки прежней роскоши, ели тушонку-сгущёнку и пели...

Каждый день мы носились по "разрезам"( кажется так назывались карьеры), пачкались минеральной грязью, как черти в дымоходах, набирали всяких камней и гордо таскали их в рюкзаках, не заботясь о тяжести и нужности содержимого, и опять пели! Как же геологам без песен!

Я тоже закружилась в вихре слов, рифмуя снег-бег и всякую любовь с кровью, заходясь от восторга к собственному таланту! Мысли были соответствующие, для зрелой семиклассницы:

кружится снег, падает снег
мне без тебя ни живётся, ни дышится...

И так – двенадцать куплетов, которые я утаю, чтобы меня не побили.

Надо сказать, что сильно любя геологию, я ещё заглядывалась на моряков и лётчиков. Эти мужские профессии тоже волновали меня, и я мучилась ночами – не пойти ли в парашютную секцию или уйти юнгой на паруснике. Опять же, песни они тоже любили петь.

Одним словом – разрывалась я, от огромного выбора, который расстилался перед моим  романтическим сердцем. Но, на то время, геологи победили и я решительно хотела вырасти и пожертвовать свою жизнь, кинуть её - на  поля, карьеры, рудники.

Не помню - почему я рассталась с мечтой стать геологом? Подозреваю, что от обиды на глухого, к моей любви, женатого кумира.Наверняка так, ведь я его быстро разлюбила и полюбила художника.