2. Нарисованные горизонты. Ярус первый. Дурак

                * к началу романа: http://www.proza.ru/2014/10/08/1516


Ковбойский мальчик вышел из метролифта на четырнадцатом уровне. Я даже шею вывернул, провожая его взглядом. Не так часто увидишь в метро 19-летнего красавца в джинсе и замше, задирающего голову вверх в наивной надежде, что слёзы не потекут по щекам.

Он щёлкнул пальцами, и прямо на перроне тормознуло такси. Глядя поверх людских макушек, он процедил нечто сквозь стиснутые зубы, с грацией въевшейся привычки опустился на заднее сиденье. Такси рывком унеслось в Венский квартал, и я смотрел вслед, пока вагон метролифта поднимал меня по пологой спирали, выписанной рельсами по периметру Башни.

Я смотрел на уменьшающееся такси и думал о том, почему мне моментально и безоговорочно стало ясно, что ковбойский мальчик в эту минуту возвращается именно домой. Зовите это проницательностью, или опытом, или профессиональной наблюдательностью. Я просто знал – и смотрел, как высотки четырнадцатого уровня убегают в окне вагона вправо и вниз. Углы зданий то скрывали такси, то оно снова мелькало между ними. Кварталы каруселью поворачивались подо мною. В слабом автомобильном потоке ярко-апельсиновая точка такси была легко различима. А потом Венский квартал скрылся в тумане иллюзорных облаков. Мы приближались к следующему, пятнадцатому уровню Санта-Зорра.

Здесь было на три-четыре градуса прохладнее, Датский, Бельгийский и Новозеландский кварталы радовали глаз деревьями, тронутыми лёгкой желтью. Ехать к себе расхотелось. Я вышел из вагона полюбоваться таким непривычным (до сих пор непривычным) для меня обликом местной зимы – и нервно потянулся в карман за сигариллой. Ковбойчик был слишком хорош.

Моё воображение мигом нарисовало его. Голубые джинсы, удобные кроссовки, чёрная тишотка, замшевая куртка с подбоем из красной шотландки – и широкоскулое тонкобровое лицо в обрамлении короткой мальчишеской стрижки. У таких людей, как правило, всегда свободные руки. Ни сумки, ни смарт-компа, ни какой бы то ни было лишней ноши. Поэтому я так хорошо запомнил его пальцы. Красивые, сильные, тонкие и покрасневшие от напряжения пальцы вцепившихся друг в друга рук. Из доброй сотни молодых людей, прошедших мимо меня по платформе, пока я покуривал и тосковал о призраке, ни у кого не было подобных пальцев. Такие руки у одного на миллион, а то и на два. В такие руки хочется положить своё сердце – и будь что будет. И что мне до того, что он почти на десять лет моложе. Я заставил себя перестать хмуриться и огляделся.

Через дорогу от перрона начинался парк, а за ним – вычурные здания Датского квартала. Некоторые, под старину, были крыты черепицей, а решётки балконов выгибались фигурным чугунным литьём. Я бы не против снимать здесь квартирку. Потом, когда развернусь. Пока мне едва хватало на жильё в предверхнем двадцать седьмом ярусе, климатически больше похожем на вершины Тибета и арктическую Сибирь.

Конечно, в верхней части Башни клиентура не та, что здесь. Кто кроме отморозков захочет поселиться в наших обледенелых высотках? А отморозки не обращаются к сыскарям. Остаётся надеяться на неместных, да только шляпа это. К нам, на Северный Шпиль, в поисках детектива заглядывают лишь те, у кого ветер в кармане. Те, кто побогаче, найдут услуги такого рода и на своём уровне. Думаю, не ошибусь, если скажу, что сыскное агентство «Нос» просуществовало до этих самых пор только благодаря моей вере в непременное явление постаревшей (и изрядно потасканной на пути ко мне) тётушки Удачи.

В общем, да. Моё агентство называется «Нос». Это крайне серьёзное, тщательно продуманное название. Запоминается на раз и имеет кучу вполне соответствующих профессии ассоциаций: «нюх», «совать нос», «показать или сделать кому-то нос», «любопытной Барбаре на рынке нос отгаврили»… Улыбаетесь. Так и задумано. Другие тоже всегда улыбаются. И запоминают. Мою конторку знают на всех уровнях, не то что эти прибежища солидных недотёп с импозантными названиями вроде «Скубер и Манн», «Брр и Сын», «Сыс и Ко»… Если бы известность было легко обменять на деньги, я был бы богатейшим парнем Северного Шпиля.

Пока же я принадлежу к другой породе. Парни вроде меня говорят о деньгах так много, словно хотят наполнить словами пустой кошелёк. Это так скверно выглядит со стороны, что обычно я просто стараюсь помалкивать. Или задаю вопросы. Во-первых, это часть моей профессии. А во-вторых, стоит задать правильный вопрос – и собеседника уже не заткнёшь. Попробуйте как-нибудь сами.

Едва сигарилла сгорела дотла, я нырнул в подъехавший вагон метролифта и двинул домой, что, собственно, должно было утешать, как и отягощающие карман восемь сотен эскудо. Как раз хватит, чтобы расплатиться с долгами и купить новый пиджак-анорак. Ехать мне причиталось почти до конца, привыкая к нарастающему с каждым витком звону в ушах. Двадцать седьмой уровень… Брр! Я заранее поёжился. А затем вновь подумал о молодом ковбойчике – и прикрыл вздыбившуюся ширинку джинсов забытой кем-то газетой.

А теперь, когда вы в курсе моих проблем и желаний, позвольте представиться. Я не скажу «зовите меня Измаил» и не брошу полупрезрительное «Понт, Джеймс Понт». Не зовут меня ни Уильям, ни Никколо, ни даже Румпельштинцхен. Моим родителям взбрело в голову, что сын их добьётся успеха, если его будут звать Зороастр. Ну, скажу вам, и намыкался я с этим имечком! Пока не добавил туда лишнюю Р и лишнюю О, став, таким образом, el Zorro Astro и вернувшись на новом витке к Сириусу и всё к тому же Заратуштре.

Над входом в мой офис висит медная табличка «НОС. Зорроастро Мендоза, частный детектив», в приёмной со стены блудливо смотрит портрет Майка Хаммера, а окна вылупились на псевдоаляскинский пейзаж с воронёными небесами. Надо мною, за имитацией неба, на двадцать восьмом уровне, стрекочут заводы и прячутся маргиналы, а я думаю о том, как приятно жить в стране, чьё имя вполне совпадает с твоим.

На огонёк имени слетаются порой и желающие погадать на судьбу да пообщаться с потусторонними силами – тот, кого зовут Зороастр, просто обязан быть шарлатаном! От скуки я раскладываю для них колоду сальных карт с черепами и каллиграммами – ибо подлинные клиенты являются редко.

«Пастух проходит своей дорогой…» Баллада Лорки, написанная сотню с лишком лет назад, была вполне созвучна моему настроению. Я вышел из вагона и насвистывал её полтора квартала, пока совсем не продрог и не смолк. Сводя плечи и зарываясь ладонями в карманы, я свернул за угол, пересёк ветреный проулок и поднялся на седьмой этаж сыроватого серого здания.

Офис встретил непривычной чистотой, видимо, Табита костьми легла во время уборки. Тишина звенела в ушах, как всегда после путешествия на нижние уровни.

- Таби!
Отзовётся она, как же! Пока не посмотрит на тебя глаза в глаза – хренушки тебе, а не ответ.

- Табита! Та…
Она сидела на своём секретарском месте, догрызая миндальное печенье и попутно теребя чёрные косички. Маленькая и очень живая 26-летняя девочка из хорошей еврейской семьи.

- Нет, ну этого просто не может быть, - заявила она обиженным тоном. – Когда это кончится? То ты уезжаешь без пи-коннекта, то просто вырубаешь его в дороге! Тебя дважды разыскивали, предлагали работу, а я даже не могла с тобой связаться и узнать, интересует ли тебя это. Или тебя уже ничего не интересует!

Я достал пи-коннект из кармана и глупо смотрел на него. Когда я его успел его отключить? Сам не заметил. Ведь мог бы почувствовать, что мне полегчало!

- На всякий случай я согласилась на оба заказа. Один из них – слежка за каким-то мистером по фамилии Жиголо, а второй – поиск пропавшего попугая. Расхлёбывай теперь сам! А кроме того, в одиннадцать пятьдесят шесть взорвалась кофеварка, и я еле ликвидировала последствия к приходу клиентки.

- Клиентки? Я не видел её ни в приёмной, ни в офисе.
- Она может лежать под столом. Видок у неё был слабенький, на грани обморока. Ты что, не слышишь меня? Наша кофеварка погибла!

- Я понял. Кто у нас клиентка? Продавщица минтая? Школьная уборщица?
- Обыкновенная тридцатилетняя замухрышка после трёх пластических операций, - она воинственно блеснула очками. – Небогатая.

- Ну-ну. Видимо, интересное наклёвывается дело. На уровне пропавшего попугая.
- Не язви, Звёздный. Не в твоём сегодняшнем положении выбирать. Прибывает очередная туева хуча эмигрантов, аренда дорожает. А мы остались без кофе. И это б##дское сухое печенье меня раздражает.

- А ты научилась выражаться, - улыбнулся я.
Табита дёрнула плечом и ловко выхватила у меня из рук пи-коннект и положила на видное место.

- Не вздумай больше его забыть!
И пока она шебаршилась в ящике, приводя в порядок запасы печенюшек, я пошёл посмотреть, кто к нам пожаловал.

Клиентка не выглядела богатой – это верно. На первый взгляд. Неудивительно, что я не заметил её сразу: она сидела в моём собственном кресле. Когда она поднялась, меня приятно поразили её достоинство и неторопливость. Два лучших способа набить себе цену.

- Интересные у меня фотографии? – полюбопытствовал я.
- У меня не было намерения копаться в чьих-то личных вещах. Но офис частного детектива и шарлатана-оракула по совместительству – это так необычно и интересно. Кроме того, раз это всё-таки офис, – всё, что здесь выставлено, не скрывается от постороннего глаза.

- Вы правы, сеньора. Вы чем-то обеспокоены, - начал я привычную песнь идиота, которую включаю для не особо лояльных посетителей. К тому же я никак не мог понять, пришло ли это блаженное созданье ко мне как к детективу или как к шарлатану. – Вас что-то гнетёт…

- Гнетёт. Я потеряла в гостинице кольцо. Его, скорее всего, взял портье. Или ещё кто-то в этом роде. Взял и не торопится вернуть.

- И вы хотите, чтобы я раскинул карты и посмотрел, кто же взял ваше кольцо?
Она рассмеялась.
- Это, конечно, для начала тоже не помешает сделать… Но нужно мне другое: чтобы вы вернули кольцо. Вот – пять тысяч. Это задаток. Принесёте кольцо – получите ещё столько же.

- Семейная реликвия.
- Да нет.

- Дорогое.
- Нет. Титановый сплав, совершенно обыденный.

- Ясно. По каким же приметам мне его искать?
- Вот по этой фотографии.

Она протянула аляповатое фото с какой-то вечеринки. Женщина на снимке была застигнута фотографом в тот момент, когда пыталась разминуться со столиком для пунша. Рукой она прятала от объектива лицо, а на среднем пальце поблескивало точёное серо-синее колечко, простое, но изящное, словно волна, оставляющая на песке ракушки и гальку. Металлическое, без единого камушка.

- Не слишком ли дешёвенькое для десяти штук?
Она пожала плечами. Я задал ещё пару вопросов, как будто пытаюсь что-то выяснить. В моей голове пока ещё не было места ни ей, ни её кольцу. Я делал вид, что записываю ответы, а сам накидывал в блокноте портрет сегодняшнего ковбойчика.

До сегодняшнего утра она проживала в отеле «Тибальд», где останавливались деловые люди и обеспеченные туристы, любители поиграть в знаменитом местном казино и посетить Зорра-Оперу. С искусством у нас полный порядок, Санта-Зорра славится не только Башней… Жила синьора в апартаментах «В» на втором этаже. Пропажа обнаружилась именно в гостиничном номере, мало того: кража, если таковая была, тоже была совершена в номере.

- Синьора, я отказываюсь понимать. Почему вы в таком случае здесь, а не там? На вашем месте я бы тут же устроил скандал и не покинул номер, пока гостиничные детективы не принесли мне голову вора или хотя бы заверения, что кольцо будет найдено.

- Дело вот в чём. Я заметила пропажу нынче утром, надевая украшения. Оно было в этой шкатулке накануне. Теперь здесь только десяток платиновых браслетов, серьги белого коралла, жемчужное ожерелье и мои бриллианты.

Она распахнула невесть откуда появившийся в руках ларец. Оттуда, как потревоженные змеи, сверкнули глазищами искусно оправленные алмазы.

- «Только!» Вы смеётесь надо мной? Вы желаете меня убедить, что на всё это похититель не позарился?
- Ну, не позарились же на всё это пассажиры метролифта, пока я добиралась со шкатулкой в ваши холодные выси.

О, боги!

- И всё же. Что вам сказали гостиничные детективы?
- «Вам следует радоваться, что все драгоценности на месте».

- Гм. Но вы не радуетесь. Вместо этого вы, рискуя нарваться на грабителя, притащились сюда на общественном транспорте с полной шкатулкой ювелирного барахла, потому что все эти ценности для вас куда менее важны, чем украденное кольцо.

- Именно.

- Оно представляет какую-то особую ценность?
- Это память.

- ?
- Его подарил мне бывший муж.

- Вы разведены? – я вяло рассматривал дорогую резную шкатулку безо всякого намёка на замок или защёлку.
- Вдова.

- Для вора кольцо могло быть ценным в качестве вещи вашего мужа?
- Вряд ли.

- А в качестве вашей вещи?
- Тем более.

Я начинал испытывать досаду. Разговор получался совершенно никчемный.

- Я думаю, синьор Мендоза, - сказала она с некоторым пренебрежением, - для начала нужно найти кольцо и вора. А там уж выяснится, для чего оно ему понадобилось.

- Вообще-то, вы платите мне за то, чтобы думал здесь я, - сказал я устало, и боюсь, это прозвучало вовсе не так агрессивно, как мне бы хотелось. – Поэтому позвольте мне задавать вопросы и до поры до времени не забивать себе голову тем, что думаете ВЫ.

- На других уровнях полно детективов, синьор Мендоза.
- Именно на это я вам и намекаю. Но раз уж вы по какой-то неясной мне причине притащили своё прелестное личико именно сюда, будьте любезны отвечать на вопросы, которые задаю я. Под каким именем вы останавливались в отеле?

Она рассмеялась. Моя молодость плохо вязалась с повадками хичкоковских детективов.
- Торнвальд. Грида Торнвальд.

- Норвежка?
- Исландка.

- Ясно. Как с вами связаться по результате? Вы ведь догадались переехать в другой отель? Нет?
- Догадалась. Свяжетесь через вашу секретаршу. Она, похоже, девушка разумная. Я оставила ей свои координаты.

Я третий раз за сегодняшний день тяжело вздохнул.
- Какова сумма на текущие расходы?

И она нашла слова, которые заставили меня снова посмотреть на неё с интересом:
- Сумма не ограничена.



Пока я ехал в первый ярус, дабы наведаться в «Тибальд» по горячие следы, я загрузил в Ноовеб очертания кольца и принялся искать совпадения. Коннектор в запястье опять засаднило, едва я вставил туда штекер. Всё-таки у моей плоти неискоренимая аллергия на вживление металла. Однако мучения мои были напрасны: в Сети не было ничего о кольце. Ни один из комиссионных Ноовеб-магазинов не предлагал ничего подобного, упоминания об идентичной бижутерии не было ни в нейронных библиотеках, ни в архивах новостей. Порталы ювелирных заводов и бижу-ателье тоже были «не знакомы» с похищенным артефактом. В общем, пи-коннект принёс мне только ту пользу, что я убедился: мне предстоит разыскивать то-не-знаю-что.

Впрочем, на первом ярусе были кабинки доступа к Интернету – не все прибывшие в Санта-Зорро могли сразу адаптироваться к Ноовебу, у некоторых даже не было в теле имплантированных коннекторов. Стоило попробовать поискать там: старичок Инет порой умудрялся-таки обскакать нейронную сеть Башни. Впрочем, для начала надо сунуться в отель.

С двадцать третьего яруса снова начались приколы давления. Я стиснул виски и слегка откинул голову. Метролифт царственно вёз меня, медленно совершая свои огромные витки по периметру Башни. Тусклые, никуда не обращённые лица пассажиров раздражали. Сам я по дороге вниз всегда смотрел в окно вагона, но не внутрь Башни, а наружу: забавно видеть, как ты постепенно, кружа, опускаешься к облакам, словно тебя несёт на спине гигантский орёл, затем какое-то время путешествуешь в непроглядном сером тумане, а потом облака кончаются, и тебя (всё так же, мегавиток за мегавитком) опускает всё ближе к земле, балуя панорамой трёх соседних стран.

Я ехал и думал об одном и том же. Всегда.

Я мечтал построить эту Башню.

У меня это давнее. Я преклоняюсь перед достигнутыми результатами. Когда я встречаю нечто совершенное, сделанное другим, я всякий раз думаю, что хотел бы сделать именно это – и именно так. Возможно, так выглядит высшая похвала сноба. Я хотел бы создать ирисы и написать «Маленького принца», придумать брамсов чардаш и нарисовать ван-гогов «Мост в Арле», вычислить Чарли Мэнсона и открыть законы гидравлики. Раньше эти мысли приходили мне в голову не так редко, но…

Теперь я думаю так только о Башне.



Это было давно и напоминает сказку. Вначале не было ничего, и только дух прошлого витал над пустырём, которым была окраина Атлантических Пиринеев. В тот год, когда была признана независимость говорящих на эускара и над Толосой зазмеился государственный флаг басков, один мудрый промышленник купил у Франции восемь квадратных километров пустыря на границе с Испанией – захотел провести один уникальный эксперимент. Создать первое в мире «вертикальное государство».

По правде говоря, на этой земле испокон веку жили аккунды, которые порядком задолбали французское правительство петициями о признании своей исторической и политической независимости. Беда в том, что аккунды не могли заплатить отступного, а отпустить их просто так с частью территории (пусть на ней и ни хрена собачьего не было) правительство жмотилось вот уже двести лет, если не больше. Таким образом, договор а-труа, который предложил удачно появившийся «денежный мешок», устроил все три стороны. Правительство получало солидный куш за ни к чему не годную территорию (право, там не было даже выхода к морю) и избавление от аккундской занозы в пятке. (Кроме того, Франция таким образом словно говорила: «Испания отпустила басков, а мы чем хуже? Мы даже нашли своему пасынку богатого опекуна!»). Аккунды получали независимость, территорию и право на будущее (экономическая программа, которую предложил благодетель-промышленик, оказалась весьма заманчивой). Сам же покупатель пустыря мог экспериментировать сколь угодно с позволения местных жителей, тем более что по рождению был одним из них. И он предложил аккундам увеличить площадь государства. Безо всяких войн и территориальных споров с соседями. Просто построив Башню.

Впрочем, сказка была вовсе не сказкой. Во-первых, потому, что Алонсо Карло Гуэрра был вполне реальным лицом. Это был Уолт Дисней мировой промышленности, успешный фантазёр и фанатик собственных проектов. Он продумывал всё до мелочей. Естественно, к тому моменту, как баски обрели политическую независимость, у него были наготове все планы, а проект Башни был выверен, как говорится, до клёпочки. Гуэрра появился, как волхв со священными дарами, если не как Монте-Кристо, готовый карать и благодетельствовать. И я бы дорого отдал за то, чтобы появиться так же.

Но портрет Алонсо не висит в моём офисе. Он не предназначен для чужих глаз. Поэтому блудливая усмешка Майка Хаммера на стене в приёмной имеет для меня куда больше смысла, чем просто блудливая усмешка Майка Хаммера.



По дороге я также поискал в Ноовебе что-либо о Гриде Торнвальд. Имя, естественно, вымышленное. Точнее, позаимствованное. Так звали певицу двадцатого века, которая пыталась воскресить музыкальную традицию скальдов. То, что моя клиентка образованная женщина и вообще птичка не низкого полёта, я знал и без этих данных. Я понял это с первого взгляда по повороту её головы.

На первом уровне я отказался от такси. Пройтись пешком по настоящей Земле, а не по имитации её поверхности было маленьким праздником. Я вышел за пределы Башни и двинулся по парку Сегуды – единственному парку Санта-Зорра, расположенному на теле планеты. Парк раскинулся между аэропортом и гигантским железнодорожным вокзалом. Я с удовольствием влился в нарядную толпу.

Залитые солнцем карамельные лица туристов возвращали меня в детство. Минут десять я просто брёл, разглядывая беззаботных людей. Купил сигариллу у лукавого торговца, с удовольствием затянулся и обернулся. Башня, огромная зеркальная призма с основанием почти в три километра по диагонали, опоясанная спиралями метролифта, устремлялась в солнечную высь и подавляла своим величием. И если бы я не жил в предверхнем уровне и не знал, как смурно и холодно там, где шпили её щекочут небо, – я вполне мог бы подумать сейчас, что на вершине этого чуда вавилонского обитает бог.

В конце парка, рядом с вокзалом, вяло зовущим смотаться до Испании, Эускарраля, а может, и Франции, располагались три гораздо менее достойных образчика современной архитектуры: Музей актуальной инсталляции уродливо-креветочного цвета, отель «Тибальд» и Опера. Казино отеля «Тибальд», объект вожделения толстосумов со всего мира, не гасило огней над входом даже днём, что было бессмысленно, но тем не менее здорово. Я подошёл к портье, дал ему свою визитку и сказал, что буду ожидать детективов отеля в баре.

- Синьор Мендоза?
Меня тронул за плечо малозаметный тип в полосатом пиджаке-анораке за девятьсот эскудо. Вопрос был чисто формальным, потому как в следующий момент он произнёс:
- Синьор Мендоза, я не хотел бы говорить здесь. Предлагаю перебраться в мой кабинет, спиртное там не хуже.

- Мне варят ирландский кофе, синьор. Пока его донесут до вашего кабинета, на нём осядут сливки.

Тип пару раз хлопнул глазами (веки у него смыкались со щелчком – то ли от бессонных ночей, то ли от чрезмерно жёстких ресниц) и поклялся, что кофе будет достоин первого уровня.

Кабинет его был солнечным и прохладным. Хозяин представился, и я понял, почему он не сделал этого в баре. На это имя моментально обернулась бы половина присутствующих.

- Значит, теперь великий Чарльз Букерман работает главой команды сыщиков «Тибальда»? – поинтересовался я, наслаждаясь пенкой принесённого кофе. Мельхиоровой ложечкой я сбросил на перламутровое блюдице ненавистную корицу, которой эти эстеты посыпают сливки сверху (какого чёрта вообще корице делать в ирландском кофе?!), и теперь черпал той же ложечкой обжигающий напиток. Медленно-медленно. Нечасто выпадает шанс пораздражать столь известную персону, как Букерман.

- Скажите для начала, любезный Мендоза: вы работаете на стороне отеля или нет?
- Странный вопрос. Я работаю на клиента. Если вы можете поручиться, что клиент утратил кольцо не по вине отеля – я на вашей стороне.

- Это понятно. Уточняю вопрос: ваша задача – найти кольцо?
- А у меня может быть иная задача?

Букерман смерил меня взглядом.

- Так мы ничего не добьёмся. Я заинтересован в том, чтобы в случае, если результат расследования будет компрометировать отель, вскрывшиеся факты не были бы преданы огласке. Я бы хотел, чтобы в любом случае мы с вами ограничились тем, чтобы найти похитителя и вернуть кольцо владелице – если, конечно, факт похищения и само кольцо – реальность, а не вымысел, преследующий цель скомпрометировать «Тибальд».

- Не думал, что в «Тибальде» дела идут настолько неважно, чтобы его репутация рухнула оттого, что у некоей синьоры из номера украли колечко.
- Репутация отелей ТАКОГО класса зависит именно от подобных мелочей. И знаете почему, синьор Мендоза? Потому что у отелей ТАКОГО класса ЕСТЬ репутация.

Похоже, мне удалось его раздразнить, разве нет?

- То есть, вы вообще предпочли бы не искать или не возвращать похищенное кольцо, если бы это не ставило под угрозу репутацию отеля? А как же неписанный кодекс детектива и подобная мишура?
- А что вы вообще знаете о Гриде Торнвальд?

- То, что она скончалась в 1986 году в Нью-Арке от рака селезёнки, - сказал я, с невинным видом прихлёбывая остывающий кофе. – Тогда ей было глубоко за шестьдесят и она три года как не гастролировала.

Чарльз Букерман улыбнулся, как взрезанная головка слабовыдержанного французского сыра.
- Ваша клиентка – клон Гриды Торнвальд, - сказал он. – И вдобавок к тому – её наследница.

- А кто был её муж?
- Не было у неё мужа. Вот у той, старой Гриды Торнвальд, был муж. Альберт Тиффельроден. Художник, архитектор и кибербиолог. Он тоже давно умер. В 2004-м.

Эта семейная сага мне порядком наскучила, и я устал подавлять зевок.
- Может, покажете мне номер, который занимала моя клиентка? Второй этаж, «В».

Он пожал плечами.

- А также, наверное, у вас есть фотографии и термограммы, снятые с номера сразу после заявления синьоры о похищении? – продолжил я.

- Термограммы бесполезны. Видны только её следы. Если что-то и было похищено, то задолго до того, как она дала об этом знать.

Он протянул мне папку, которую, видимо, приготовил давно. Минут пятнадцать я тупо изучал листок за листком.

- Помогло? – поинтересовался Букерман.
- А то как же.

- Ну-ну, - заметил он. – Ни черта вы не найдёте. Вы не знаете, что украдено, у кого украдено и для чего украдено. Не знаете, кому это нужно и как этот кто-то собирается это использовать.

- Вы хотите прочитать мне лекцию? Или это оправдание вашей собственной нерезультативности?
Он пожал плечами.
- Я перешлю вам все эти материалы на коннект-мэйл. Сейчас я вам показал их для того, чтобы вы шарахались по номеру с некоторым пониманием того, как он выглядел сегодня утром. Сейчас вещей синьоры там уже нет, хотя комнаты по понятным причинам пока не прибраны.

- И ваша совесть будет чиста.
- Вот именно.

Синьора Торнвальд снимала большой одноместный номер в успокаивающих голубовато-зелёных тонах, с меланхолически бирюзовой джакузи и двумя уютными боковыми комнатами. Благородная и печальная госпожа своего прошлого, которое даже и не её прошлое. Мне всегда мерещилось в слове «клон» нечто тоскливое.

Букерман жестами экскурсовода-энтузиаста направлял меня по территории. Номер «В» во втором этаже был обычным оплотом скромнящейся роскоши.

- А кто соседи? – спросил я, постаравшись вложить в голос минимум интонаций.
- Уважаемые люди, - ответил Букерман.

Он явно давал знать, что его помощь мне исчерпала все ресурсы разумного.



Я спустился в бар в приятной компании досадного недоумения. В номере синьоры Торнвальд, куда провёл меня любезный Букерман, было слишком пусто. Ни гостиничных детективов, ни криминалистов (последнее, впрочем, неудивительно, ибо полицию никто не привлекал). Пока я – чисто для проформы – елозил по полу в поисках необнаруженных улик, глава службы гостиничных детективов не проявил никакого интереса к моим потугам. Или он тоже думал о каком-нибудь ковбойчике? Неее, враки-враки. Букерман бабофил, максимум разврата для него – чуть более чем небрежно раскрашенная шмара, но, несомненно, при этом именно человеческая женщина детородного возраста.

Я заказал пина-коладу, рассматривая двух мальчиков-туристов, оживлённо игравших за угловым столиком в ма-джонг. Один, высокий скуластый брюнет, крайне привлекательно покачивал бедром, раздумывая над очередным ходом, а его попутчик, шатен и, судя по фигуре, неплохой пловец, всё время смеялся над этим и называл приятеля ш##хой. Всё-таки Букерман показал мне не тот номер. Но как ему удалось меня надуть?

Синьора сказала, что жила в номере «В» во втором этаже. Вряд ли она утруждала себя личным сражением с кнопками лифта. Это задача лифтёра. Здесь обслуга знает постояльцев в лицо и прекрасно помнит, где кто проживает.

Погодите-ка. А как синьора Торнвальд считает этажи? Ну, конечно! Нулевой, первый, второй! То, что у неё называется вторым этажом, для меня – третий.

Я шершнем взвился по лестнице на третий этаж. В глубине коридора дверь в номер «В» была открыта, и я отчётливо услышал, как Букерман отдаёт кому-то распоряжения. Я нацепил самую дружелюбную из своих улыбок и вошёл.

- А вы не такой плохой детектив, синьор Мендоза, - сказал Букерман. – Но идиот, каких мало. А если бы я скрывал следы собственного преступления, когда вы тут появились? И пристрелил бы вас, как щенка?

- Тогда вы не стали бы держать дверь открытой и так орать, чтобы я легко нашёл вас.
- А если дверь открыта нарочно? Если это ловушка для вас? Хастлер, захлопни дверь!

Юркий рыжий подручный с фотоаппаратом наголо закрыл входную дверь и выжидающе замер. Ему было не больше двадцати двух, и россыпь веснушек не могла скрыть пылающие щёки.

- Если бы это была ловушка, вы бы всё равно не стали открывать дверь и орать. Могло прийти немало народу. А те, кто не пришли бы, подглядывали бы из-за двери. Но вы этого не боялись – значит, какая же тут ловушка?

Из соседней комнаты вынырнула змеевидная девушка с чемоданом.

- По закону моя клиентка – всё ещё ваша клиентка, поскольку вам вверена её собственность – а именно кольцо, - заметил я. – Поэтому все улики, которые могут иметь отношение к синьоре Торнвальд или её собственности, не подлежат сокрытию от нанятого ею юридического персонала: детективов, адвокатов, охраны и так далее. Работать вместе будем?

- Да прекратите вы называть её синьорой! – поморщился Букерман. – Она никогда не была замужем.
- Синьора желает именоваться синьорой. Возможно, из уважения к памяти своей предыдущей жизни.

- У клонов нет памяти предыдущей жизни!
- А моей клиентке угодно верить, что есть. Ваше утверждение – лишь медицинская теория.

- Святая божья матерь Гваделупская! – сказала девушка-змея. – Кого она себе наняла: детектива или оратора?
- Я был адвокатом, синьорита, - ответил я. – Но мне не понравилось.

Все рассмеялись. Сперва захихикала девушка-змея, потом подавился смехом Рыжий, затем захохотал и сам Букерман.

- Дайте ему осмотреть номер, - сказал он, отсмеявшись. – Возможно, и впрямь чего найдёт.

Однако я ничего не нашёл. Номер был копией того, по которому я уже ползал на карачках. Теперь, правда, я обшаривал уголки усердно – но я и правда не знал, что мне искать.

- Как она проводила дни? – спросил я.
- Поднималась около половины восьмого утра. В это время ей приносили лёд, которым она умывалась. К половине девятого спускалась в ресторан к завтраку. До десяти гуляла по парку с мужем…

- С умершим?
- Нет, с его проекцией. Интеллектуальная голограмма, AIGG. Потом до 12 занималась вокалом.

- Она где-то выступала?
- Нет.

- То есть, занятия вокалом - привычка из прошлой жизни?

- У клона? Не смешите. Как бы то ни было, в 12 она умолкала, пила в номере чай, приводила себя в порядок и спускалась в казино. В казино либо вовсе не играла, либо ставила по мелочи. В половине третьего обедала, потом занималась в номере какими-то деловыми вопросами. У неё много вложений в шоу-бизнесе. Вам нехорошо?
- Скучно!

Дурацкий случай с кольцом представлялся мне теперь сплошной морокой, не стоящей выеденного яйца.

- Вы же профессиональный детектив, мистер Мендоза. Что значит – «скучно»?!
- То и значит. Вся эта херня меня просто убивает.

- И как вы только раскрываете дела, - усмехнулся Букерман.
- Не знаю. Везёт, наверное. Так что она делала, отдав распоряжения по акциям?

- Что делает одинокая леди. Выставки, спектакли. Она же не три года жила в отеле.
- А о её распорядке вы рассказываете так, словно провели с нею бок о бок несколько лет.

Сыщик ничего не сказал в ответ, но я решил, что к этому вопросу мы ещё вернёмся.

- Итак, она возвращалась в отель, ужинала очень легко – чашка молока, фруктовое пюре с пряностями и пара галет – отправлялась в номер, принимала ванну, с полчаса расчёсывала волосы, забиралась в постель, читала книгу, засыпала при включенном ночнике.
- И ей на всё хватало времени.

- Простите? – заинтересовалась девушка-змея.
- Я обычно завидую людям, которые никуда не торопятся и которым на всё в жизни хватает времени. Я бы очень хотел так жить. Во сколько она отужинала вчера вечером?

- Где-то с девяти до без четверти десять.

- Значит, кольцо в шкатулке она в последний раз видела около двадцати двух часов, когда снимала украшения. Она говорила: «Ещё вечером кольцо было в шкатулке». Так. О пропаже заявила в половине девятого, перед завтраком?

- Нет, после. После завтрака она поднялась в номер, потому что забыла голографический проектор с записями мужа. Тут же решила и надеть кольцо – якобы ему это было бы приятно. И обнаружила, что кольца в шкатулке нет. Она известила синьора Букермана и отправилась на традиционную прогулку с мужем. Как обычно.

- То есть, у нас есть целых одиннадцать часов с двадцати двух вчерашнего вечера до девяти утра, и преступление могло совершиться когда угодно в течение этого периода.

- Если преступление имело место быть, – заметил великий Букерман, – то да. Или нет, если в показаниях вашей…
- Нашей. Нашей общей.

- …Нашей общей клиентки нет неточностей.
- Это я и буду выяснять.

Гостиничные детективы со смехом переглянулись – видимо, чтобы мне приятней было с ними расстаться. Сделав несколько собственных снимков номера, я удалился. Меня, конечно, так и подмывало спросить, что великий сыщик делает на посту гостиничного детектива, но я сдержался. Пусть Букерман изводит себя вопросом, почему я об этом не спросил.

На выходе из «Тибальда» меня встретило ласковое солнышко, шум парка и зазывные физиономии продавцов буррито, воздушных шаров, тминных сладостей и сигарилл. Я понял, что устал чувствовать себя Майком Хаммером. Надо было возвращаться домой, в свою грёбаную стылую полу-Арктику двадцать седьмого. И заваливаться спать. Собственно, спать можно было начать и в метролифте. Надо только зайти к Шарку и попросить поискать вместо меня кое-что в Инете – вдруг во внешней сети тоже плещется какая рыбёшка?

Шарк был барменом в ретро-кафе «Факита» (это милое заведеньице располагалось прямо под парком, и туда вела контркультурного вида дырка в земле с малиново-чёрной полосатой табличкой «Кроликом Белым За Иди», придуманная каким-то местным музыкантом). В «Факите» были Интернет-кабинки, легально продавался номер первый и даже можно было потрахаться в задней комнате с висящим на цепях партнёром, натянув ему на голову противогаз и время от времени зажимая шланг ладошкой. Шарк трижды в неделю трудился здесь за стойкой бара и уже который месяц строил мне глазки. Видимо, он был-таки тайным эмотиком-мазохистом и отчаянно западал на тех, кто говорил ему «НЕТ».

В две минуты я сгрузил ему задание, авансировав извращенца поцелуем в щёку. Мне очень хотелось спать, и я даже отказался от петушиного хвоста за счёт заведения (к тому же, у меня не было уверенности в том, что нынче Шарк не подсыпет чего-нибудь в выпивку: чмок его явно перевозбудил). На моё счастье, внимание моего бармена натужно пытались привлечь две сногсшибательно красивые туристки, явно не понимавшие очевидного: что женская любовь – последнее на этом свете, в чём может нуждаться Шарк. Под их лопотание я свалил из «Факиты» и двинулся к станции метролифта у подножия Башни. Мне очень хотелось поскорее оказаться дома.

Читать продолжение http://www.proza.ru/2014/10/08/1526