Поближе от тебя

"- А картошечку с огурчиком? Тёплая ещё.."

"- Полотенца большие, хорошие. Со старого завоза ещё, вот пригодились.. Давайте принесу.."

"- Сынок, смотри, какой смешной жук.. Ты таких в детстве на ладошку сажал и бегал с ними по двору, играя, будто они - самолёты.. Помнишь-то? Сыноок!.."

Нонна Петровна не умолкала ни на минуту. Ей приходилось напрягать голос, и от этого противно шумело в голове. Сын Иван, свет в окошке, её любимое дитятко, большеглазое и неловкое, как большой телёнок, наконец, показал свою Анечку, к которой вот уже полгода уходил вечерами на свидания и возвращался голодным и грустным.

Анечка являла собой молчаливую тоненькую девушку, похожую на молодую берёзку. Такая же светлая, почти прозрачная кожа, глубокие зелёные глаза, руки-веточки. Ничего особенного. Таких берёзок- анечек вон - полные улицы. Только стайками, точь-в-точь как в роще, их и разглядишь: ведь поодиночке-то пройдёшь и взгляда не уронишь: до того неприметные. Не на что ронять.

Нонна Петровна осталась одна с двухлетним сыном на руках, когда ей едва исполнилось 24. Ванечка рос болезненным и привязчивым ребёнком. Ночью плакал, звал маму. В школе успевал на "хорошо", по труду - "пятёрка". Но в 10 классе резко рванул ввысь, и вот уже крепкие - не обхватишь! - руки разжигали костёр на берегу реки воскресным днём.

Анечка молчала и улыбалась. Крутила головой по сторонам, словно не зная, куда деть неудобное внимание такой без конца любезной мамы Ивана.

А Нонна Петровна уже звала всех купаться. Они лежали метрах в 20 от желтеющей ивы, под которой расположилась эта громкая и желающая непременно всем угодить женщина.

"- Анечка, Ваня! А вода-то, вода!..оой"

У неё пересохло во рту. Слова слипались, как вареники на дне кастрюли, и обрывки их несуразного теста плыли по воздуху к паре молодых тел, отвернувшихся от реки и слепящего полуденного солнца..
"- Ваня, так не купался ещё в этом году! Чего сидишь? И Анечку зови, что же ты.."

Иван после армии вернулся сильным и строгим, да только не дождалась его соседская Надька. Чёрный волос, взгляд с поволокой. Не девка - ведьма. Вроде и молчаливая, а всё женихи обивали пороги. Так и увёз её в город один заезжий врач, на иномарке. Ванечка год ходил чернее тучи, глядел в пол. Материнское сердце ныло и ухало, как филин на просеке, когда он редким моментом выдыхал, что вся душа у него выгорела, будто поляна.. А она утешала, как могла: "Сынок, миленький, да посмотри вокруг. Баб - не мужиков: больше будет. Одна..надежда ты у меня и опора..Вот женишься.." Сын менялся в лице и выходил курить во двор, а она ещё долго ругала себя, что не могла по-другому сказать .. "Вот Надька! И здесь в каждом слове мерещится, тьфу ты! Одно говорят: ведьма!"

А зимой Ванечка встретил Анечку в какой-то компании. Прибились друг к другу молчаливым сообществом. Но сына с того времени - как не узнать: дома почти не бывает, ужины стынут без внимания, поговорить - и то не с кем. К весне в доме стало совсем холодно без него.

- "Дети, чаю хотите? Липовый, вот настоялся поди с утра-то.." - Нонна Петровна уже стелила полотенце на солнце, вглядываясь в белую узкую спину этой чужой, но уже привычной ей девушки.
Анечка со вздохом склонилась к плечу её сына, тот подскочил и поплёлся за чаем.

Её сын и эта девушка-берёзка о чём-то шептались, хихикали и толкались локтями. Солнце припекало, будто летом, и всем хотелось друг другу нравиться и быть лёгкими, непринуждёнными и нужными, какими только могут быть свои люди.

- "А пирожки с вишнями?.."