Рок

Когда я подъехал на своём запылившемся "додже" к автозаплавочной станции "Шелл", моё внимание привлёк старик в роскошном "стетсоне". Он сидел на складном стуле, далеко выставив ногм в стоптанных востроносых ковбойских сапогах. И он не сдвинулся с места, когда колесо "доджа" затормозило всего в нескольких дюймах от его сношенных каблуков. Он лишь сдвинул пальцем шляпу, из-под тульи сверкнул глаз, а уже в следующее мгновение старик снова дремал.
Шустрый парнишка в новеньких джинсах "Ливайс", одну штанину которых украшало заметное пятно от смазочного масла, изображал изо всех сил радушие, надеясь на добавочные чаевые от незнакомца, приехавшего в эту глухомань на достаточно дорогом внедорожнике. В качестве дополнительной услуги он предложил проверить уровень масла. подкачать шины и протереть стёкла, покрывшемя густым слоем рыжей дорожной пыли. Я не стал спорить , чтобы не разочаровывать паренька, купил хот- дог с зеленью и две банки пива "будвейзер", щедро набив заправочный автомат горстью "никелей".
Одну банку я открыл сразу, а другую протянул старику, который к тому времени уже лениво покуривал мексиканскую сигару из крученого табачного листа. Старик посмотрел на протянутую жестянку, помедлил мновение, но всё- таки принял дар, отложив недокуренную сигару на ступеньку, рядом с собой.
Стряхнув брызнувшую пену в придорожную пыль, он приник к отверстию и, с наслаждением, выцедил всё пиво. После этого он неожиданно легко смял жестянку в плотный комок и запустил им в торговый аппарат. Комок ударился о табло и свалился точно в центр коробки, набитый такими же искореженными жестянками, а ещё пластиковыми стаканами и обёртками от "Сникерсов".
Я присел с ним рядом и посмотрел в даль, дрожавшую в дымке, какая наступает после девяноста градусов (по Фаренгейту).
-- Жарко сегодня, -- сказал я в полголоса, не обращаясь конкретно ни к кому. Паренёк, проверивший масло, сосредоточенно протирал ветровое стекло, насвистывая что-то в духе кантри.
-- Здесь всегда такая жара в это время года, -- неожиданно ответил старик. Его голос был сиплым и чуть надтреснутым, признаком того, что голосовые связки начали проигрывать войну за здоровьем накопленным годам.
-- Хорошо бы сейчас встать под душ, -- мечтательно добавил я, повернувшись к соседу. Тот собирался вернуться к своей сигаре. За отсутствием клиентов, паренёк с заправочной станции решил выдать весь комплекс услуг, какие смог придумать, и я не стал его торопить, потому как до следующей остановки предстояло преодолеть ещё полторы сотни миль выжженной солнцем пустыни и лесов из юкки вперемежку с кактусами. Единственными моими попутчиками весь последний день были канюки, с вожделением разглядывающие меня с поднебесья, как потенциальную падаль. Короче, стоило задержаться, чтобы спокойно посидеть в тени трейлера, прицепленному к видавшему виды "кадиллаку".
-- Вы из этих мест, отец? -- обратился я ещё раз к старику, без особой надежды на ответ. Но он выпустил колечко дыма и ответил.
-- Моё ранчо отсюда в десятке миль. А сюда я прикатил за продуктами.
-- Ранчо? -- удивился я. В этих скалах и прилегающей к ним каменистой пустыне не было видно и травинки. Всё выгорело под палящими лучами Солнца.
-- Да, -- подтвердил старик и указал концом сигары куда-то в сторону пустыни, -- там раньше был город, Медовая Роща, получивший своё название от долины. Народ давно уже оттуда разбежался, и дома там совсем разрушились. Но, тем не менее, место там хорошее, бросать его никак не хочется, и я обитаю там на своей ферме. У меня там имеется несколько кобылок, жеребец, пара свинок и семейство кур. А ещё есть сад и колодец, на котором и держится всё моё хозяйство. Так вот и живу. А ты слыхал про Медовую Рощу.
Пришлось признаться, что все сведения об этом городе пока что проносились мимо моих ушей. Старик постепенно оттаял и поведал мне одну историю, которую я решил довести и до Ваших ушей, потому как она достаточно привлекательна и, самое главное, произошла на самом деле. Рассказ старика можно было разбить на несколько частей.

Итак, часть первая, романтическая.
Когда-то штат Техас входил в состав Мексики и множество живописных селений было раскидано по её пустыням и прерии. Когда североамериканские пришельцы оттеснили мексиканцев и прибрали Техас к своим рукам, большая часть мексиканских пеонов перебралась на юг, но кое-кто ещё оставался, хотя количество их с каждым годом уменьшалось. Переселенцы с Востока или из Старого Света заполняли опустевшую территорию с неудержимостью саранчи.
Когда именно появился город в долине Медовая Роща, в памяти не оставалось ни у кого. Когда-то мексиканская семья держала там колодец и стадо коз, жиревших на сочной траве. Позднее краснорожий бюргер из Саксонии занялся здесь садоводством и культивировал яблони. Это можно было счесть за точку отсчёта появления городишки, а может и чуть позднее, когда несколько хижин выросли друг возле дружки, где люди отдыхали после утомительной работы в шахтах или на руднике, что находился поблизости. Скоро открылся бар, в большой парусиновой палатке, потом появилось казино, ещё достраивали дома, а когда свои двери распахнул Первый городской банк, то город Медовая Роща был занесён на карты штата.
Земельные участки поднялись в цене и один из них выкупил бледного вида господин из Йоркшира. Кажется, его звали Джон. Точно - Джон Пентирглас. Он отстроился на своём участке. С помощью пары подмастерьев он возвёл дом, со всеми подсобными помещениями, выстроил конюшню и обнёс участок длинной изгородью. От ближайшего источника он сделал водоотвод и обложил русло канавы камнем, чтобы вода меньше уходила в песок. Все дни он проводил в работе, уделяя мало времени досугу. Люди из города поняли, что человек этот хочет остаться здесь надолго.
Единственное, чем пренебрегал Пентирглас, это было общение. Он был не из породы говорунов и это стало причиной того, что его многие недолюбливали. А может, сыграло роль то обстоятельство, что земля его, облагороженная такими стараниями, быстро выросла в цене. Кое-кто не прочь был турнуть этого Джона с выгодного участка. Но Пентирглас не ввязывался в споры и делал своё дело.
Неизвестно, чем бы всё закончилось, но вдруг оказалось, что домоседливый хозяин участка внезапно умер. Маршал Курт Бартон провёл расследование и установил, что накануне Джон начал обновлять кровлю, но лестница под ним подломилась и он свалился столь неудачно, что сломал себе при этом шею. Эту историю подтвердил и Генри Зигланд, прогуливавшийся со своими дружками поблизости. Они поспешили на выручку, но оказывать помощь несчастному было уже поздно, так как Пентирглас сразу и представился.
Кое-кто болтал потом по барам, что не так просто рядом оказался Зигланд, ковбой из соседнего имения, хозяин которого не раз сторговывал у англичанина перспективный участок. Но те слухи не стали разростаться, когда приятели Зигланда хорошенько отделали одного такого болтуна.
Неожиданно для всех к концу недели после смерти англичанина на ранчо появились двое - парень и девушка. Оказалось, что это приехали дети того самого Пентиргласа, который так неудачно свалился с крыши. Они подтвердили у мэра Медовой Рощи свои личности и наследственные права на участок. Тому не оставалось ничего другого, как выдать необходимые бумаги. Парень, Том Пентирглас, пригнал небольшой табун лошадок и они заняли свои места у новеньких кормушек. Девушка, её звали Элизабет, Лиз, вынесла скопившийся мусор и занялась генеральной уборкой дома.
Вечером к ним заглянул сосед и попытался сторговать всё ранчо. Он давал им хорошие деньги, но наследники Джона отказались. Они желали здесь поселиться и очень переживали, что отец не дожил до их приезда тех нескольких дней.
К осени выяснилось, что Том не уступает в работоспособности своему отцу. Он нанял человека и вдвоём они отстроили дополнительный корраль. Ясно было, что Пентиргласы планировали расширение своего дела.
В отличии от своего отца, молодые люди не чурались общества и регулярно появлялись в городишке. Чувствовалось, что пришельцы знавали и более значимое общество, но о своей прошлой жизни они предпочитали помалкивать. Лиз Пентирглас одевалась в длинные платья с кружевными оборками на рукавах и воротнике, а её мантилии вызывали зависть у местных кокоток. Вдобавок к этому Лиз обладала смазливой внешностью и точёной фигуркой аристократки, как это представляли себе здешние сторожилы. Многие из местных ковбоев посматривали на Лиз с вожделением, но всегда рядом с ней присутствовал Том, широкоплечий молодец с хваткой молотобойца. Чертами лица он походил на сестру, но ещё больше на своего родителя, бледного вида крепыша, который так быстро разглядел и освоил выгодный участок.
Том был не против пропустить стаканчик- другой джина, но свою норму знал и держался в стороне от карточных игр городских завсегдатаев казино. Свою наличность Пентиргласы положили в банк и обращались к ней только в силу крайней необходимости.
К зиме Том со своим работником заготовили массу сена, так как ожидался приплод лошадиного стада, а Лиз тем временем занималась рукоделием или ухаживала за садиком. Её мантилии и платья охотно принимались в магазине, а лишок фруктов и овощей находил место в ресторанчике при гостинице. Этого приработка им хватало, чтобы не тратить основного капитала.
Однажды на танцах Лиз Пентирглас познакомился с Генри Зигландом. Признаться, ковбой пользовался спросом у девичьей части танцевальных вечеринок. Местные барышни строили рослому красавцу с мужественной внешностью и смоляной вьющейся шевелюрой глазки и томно улыбались. И белокурая Лиз с внешностью королевы и грацией какой-нибудь заокеанской маркизы волновала многих камней. Поэтому никого не удивило, что одной из постоянных танцевальных пар составлял дуэт Генри- Лиз. Том и сам был не прочь пройти тур- другой в объятиях какой-нибудь черноглазой синьориты. После танца он благодарил партнёршу и удалялся выкурить сигару, меланхолично наблюдая за последними лучами заходящего Солнца. Как только светило исчезало за горизонтом, брат с сестрой удалялись к себе на ранчо, гарцуя на прекрасных лошадках, которых они привезли с собой из Англии.
Неизвестно, как бы сложилась эта история, но однажды Том упал и сломал себе ногу. Пришлось ему отныне сидеть дома и выполнять и выполнять надомную работу, перепоручив все дела по хозяйству работнику и сестре, у которой к тому времени уже имелся постоянный приятель - Генри Зигланд.
Всё больше времени соседский ковбой проводил в ранчо Пентиргласов или возле него. Поговаривали, что отношения между молодыми людьми уже перешли за грань простой дружбы, но Том перестал бывать в городских салунах, а дружки Зигланда зорко посматривали на тех, у кого был слишком длинный язык.
Как бы то ни было, но жизнь шла своим чередом. Том выздоравливал и начал благоустраивать дом, сколотил новый стол, пару шкафов и даже сам выложил камин, чтобы греться у него долгими зимними вечерами. Лиз частенько пропадала из дома, но Том оставался спокойным, закрывая глаза на участившуюся непоседливость сестры. Работник пробовал намекнуть хозяину, но, убоявшись дружков Зигланда, оставил попытки, заняв нейтральную позицию.
Наступила зима и нога зажила до такой степени, что можно было отправиться в город. С этой поездки в нашей истории начинается

Часть вторая, трагическая.
В первом же баре, куда он зашёл, прихрамывая, его встретили ухмылками. Двое игроков повернули к нему лица и перемигнулись.Том покосился на них, заказал стаканчик джина и занял место за одним из столиков. Он собирался спокойно выпить и выкурить сигару, но тут к нему подсел какой-то рабочий. Он был уже солидно навеселе и задал Тому вопрос, от которого у того полезлм на лоб брови. Пьянчужка спросил заплетающимся языком о Лиз. И о цене, за которую он может передать её этому типу на часок.
Когда Том осознал смысл и содержание фразы, то поднялся в полный рост и пьянчуга вылетел из салуна, едва не сбив с ног входившего в тот момент в бар кузнеца. У прощелыги нашёлся знакомец, который пожелал вступиться за приятеля. Двумя ударами крепких кулаков Том Пентирглас уложил его возле стойки и вышел наружу. Вслед ему послышался пронзительный свист.
Мрачнее грозовой тучи он отправился домой. Там был работник, Питер Глосс, который пожал плечами в ответ на вопрос о Лиз. Она уехала с Генри ещё утром. Том оседлал свою лошадь и понёсся прочь, приподнимаясь иногда на стременах и оглядываясь по сторонам.
Отблеск костра он заметил, когда удалился от ранчо на пять миль. Трва уже поникла от ночных заморозков, близкие скалы отбрасывали длинные тени. Он ускорил сдвоенным ударом каблуков скорость коня,а, как только приблизился к биваку, быстро спешился.
На длинном пледе, расстеленном прямо на песке, сидели, обнявшись, Генри и Лиз. Он ей что-то рассказывал и она слушала его, улыбаясь. Рядом с догорающим костром стояла корзинка и почти пустая бутылка. Остатки съестного, на салфетках и двух тарелках говорили, что не так давно здесь было уединённое пиршество, а прислонённая к большому валуну гитара намекала о более чем приятном времяпрепровождении.
Можно было подумать и о чём-то ином, но никаких следов не указывало, что здесь происходило что-то большее, чем уединённый пикник. Тем не менее Лиз побледнела и села так, что отдвинулась от Генри на фут, а то и более того. Что говорило о её смущении перед неожиданным появлением брата.
Том шагнул вперёди схватил за руку поднявшуюся ему навстречу сестру. Он смотрел на неё, замечая всё, и расширенные зрачки, и лёгкий аромат вина, и запах жареного мяса. Не выдержав его вопрошающего взгляда, она отвела глаза в сторону. Тем временем Генри оперся на руку и выставил вверх колено, обтянутое джинсой. Вся его поза, казалось, дышала неприязнью и насмешкой над появившемся из сумерок братом.
-- Что это значит, Лиз? -- громко спросил Том. -- Почему ты здесь, вдвоём с этим человеком?
-- Видишь ли, Том, -- ответила Элизабет, ломая пальцы. -- Мы условились о встрече. Генри пригласил меня на прогулку. Всего лишь одна прогулка. А потом был такой день и мы решили посидеть здесь, среди скал. Генри хорошо поёт...
-- Хорошо поёт, -- нахмурился Том Пентирглас. -- А ты знаешь, что говорят о тебе в городе?
-- Нет, -- призналась Лиз.
И тогда Генри засмеялся самым обидным образом. Он указывал пальцем на Пентиргласов и хохотал, а потом хлопнул себя по колену ладонью.
Том шагнул к нему, но вдруг Генри зацепил сапогом его ногу и, одним ловким прыжком, очутился на ногах. Брат Лиз едва удержался от падения и ногу его пронзила вспышка боли. Перелом ещё давал о себе знать. Пересилив себя, он снова шагнул к насмешнику, сжимая кулаки, но тот отскочил назад и вдруг в его руке, как бы сам собой. очутился кольт "бислей" сорок пятого калибра. Револьверное дуло смотрело прямо в грудь ранчеро и по сузившимся глазам противника тот понял, что сейчас Зигланд нажмёт на курок.
Иного оружия, кроме кулаков и недюжинной силы, у Тома Пентиргласа при себе не оказалось. Он слишком импульсивно поскакал в прерию, а опытный ковбой Зигланд никуда не выходил без пары револьверов или винтовки Генри.
-- Не вставай на моём пути, чужак, зашипел Генри, а с твоей сестрой мы уладим дела и без твоего присутствия.
Том заскрежетал зубами, подхватил Лиз за руку и скоро они уже скакали в свой домик, стоявший посреди отгороженного от всего мира участка. Всю дорогу сестра заливалась слезами, а когда они вьехали в корраль, соскочила с седла и бегом удалилась в свою комнату.
Мрачнее тучи Том Пентирглас снял сёдла и уздечки с обеих лошадок и отвёл их в конюшню. Возле дома его встретил Питер. Работник посмотрел на ранчеро, на котором не было лица, и отозвал его на задний двор, где они уселись на сложенные аккуратным штабельком брёвна.
-- Хозяин, -- заявил Глосс. глядя куда-то в прерию, мимо лица Тома, -- я давно уже пытался рассказать вам об этом деле. Язык мой меня часто подводит, поэтому я и редко открываю рот.
-- Всего я не знаю, -- признался работник. -- До меня доходят лишь некоторые сплетни. Если судить по ним, то Генри Зигланд охмурил твою сестру, но не испытывает к ней сам никаких сердечных чувств. Он обещал своим дружкам, что ещё до весны Лиз отправится в местный бордель, где будет выгодно зарабатывать торговлей собственным телом, а тебя они выгонят прочь, надрав предварительно уши. Мало кто слушает эти грязные речи, какие распускают Зигланд со своими приятелями- ковбоями, но они видят отношения между ним и твоей сестрой, их частые совместные уединённые прогулки. Слухи растут и множатся.
Том промолчал. Пальцы его рук сжались в крепкие кулаки. Питер вхдохнул и добавил:
-- Хозяин, я хочу взять расчёт. В мои планы не входит война с Генри Зигландом и его дружками. Ппоговаривают, что он стрелок- ганфайтер и нанят вашим соседом для улаживания деликатных дел.
Том не стал уговаривать Питера остаться и уж тем более помочь в этом заковыристом деле. Он молча вошёл в дом и скоро вынес ему весь запас наличности, какой там нашёлся. Питер Глосс сунул кошель с серебряными долларами в свой мешок и оседлал каурого, на котором уехал в ночь в сторону Медовой Рощи. Том остался стоять во дворе своего дома. О чём он тогда думал там, не узнает никто.
Рано утром он подъехал к воротам усадьбы, в которой проживал его сосед, богатый выходец с Востока, полковник Армии Соединённых Штатов, Теодор Адамс, и высказал ему свои претензии.
Адамс стоял на крыльце, одетый в белую сорочку и мягкие брюки, заправленные в тонкой кожи сапоги. Он с насмешкой выслушал речь Пентиргласа, а в самом конце страстного монолога оборвал его взмахом руки.
-- Я не желаю слушать дальше о шашнях твоей сестры с моим ковбоем. Если у тебя имеются претензии ко мне лично, то я готов выслушать их, а личная жизнь моих людей меня интересует мало. Конечно, если ты считаешь себя мужчиной, то накажешь, прямо сейчас, Зигланда, но если нет, то - сиди дома и не кажи носа ни сюда, ни в Медовую Рощу.
По знаку полковника дворовой парнишка умчался во флигель, откуда вскоре вышел Генри. Следом за ним шагали ещё двое из числа близких приятелей. Увидев брата Лиз, ковбой оскалил зубы.
-- Пришёл сюда, чтобы передать приглашение Лиз на новую встречу? Учти, на этот раз я приду не один. Парни тоже не прочь поразвлечься со страстной красоткой...
-- Подлец! Том прыгнул вперёд и от точно хука Генри попятился, разбросав руки в стороны, но, надо отдать ему должное, он тут же взял себя в руки и, окружённый враждебно к нему настроенной толпой, пригнулся, выставив перед собой внушительные кулаки.
-- Желаешь подраться?
Имеющий славу удачного бойца, Генри не скрывал своей радости при мысли надрать зад противнику и сделать это на глазах у своих дружков и хозяина. Он вытащил из кобыры кольт и бросил, не глядя, его одному из своих подручных, после чего выжидательно глянул на противника. Тот свою винтовку оставил у седла лошади. Иного оружия у него не было.
Задыхаясь от злости, Том ударил кулаком ковбоя, но тот ловко проскочил у него под рукой и весьма сильно при этом ударил по рёбрам ранчеро. У того захватило дух, но он нашёл в себе силы оттолкнуть противника и вдохнуть порцию живительного воздуха. Следующие полчаса двор усадьбы наполнился звуками ударов, криками, сопением и топотом ног. Физиономии обоих борцов украсились кровоподтёками, а кулаки опухли.
С каждым мгновением Том чувствовал, что силы у него тают, а ноги слушаются всёхуже. Да ещё зрители, столпившиеся вокруг, каждым движением и словом подбадривали своего товарища, а Пентиргласа награждали обидными прозвищами и сравнениями. Ранчеро понял, что проигрывает и, в отчаянии, попытался ударить Зигланда головой, как вдруг почувствовал, что взлетает в воздух, а дальше наступила темнота.
В чувство привела его вода. Том открыл глаза. Над ним стоял ухмыляющийся человек с ведром в руках. Тут в поле зрения вошёл хозяин поместья, Адамс, и присел на корточки.
-- Вот видишь, любезный, ты не в силах даже отстоять чксти своей сестры. Послушай моего совета и обмозгуй его дома. Я могу купить твой участок. Таких денег, как в прошлый раз, я тебе уже не дам. Обстоятельства, сам видишь, изменились. Других покупателей тебе не найти. В Медовой Роще с тобой разговаривать не станут, а чужаков сюда мы больше не пустим. У тебя остался единственный шанс - продать мне землю и убраться подальше. Можеть быть где-нибудь дальше на Западе вы откроете табачную лавку. Поверь мне, на жизнь тебе хватит, ну а что ты найдёшь здесь, имей неосторожность остаться, вы, оба? Подумай о своей сестре, любезный.
По знаку полковника, ранчеро подхватили и, весьма бесцеремонно, усадили в седло, после чего кто-то из ковбоев ожог круп его лощади длинным хлыстом. Лошадь заржала, взвилась на дыбы и поскакала стремглав домой. С большим трудом Том удержался в седле и не свалился во время той бешеной скачки.
Прискакав на ранчо, кое-как, Пентирглас спустился с лошади. Работника у него больше не было. Пришлось самому рассёдлывать обеспокоенную лошадь.
Дом встретил его тишиной. Пока он отсутствовал, куда-то исчезла сестра. Казалось, что здесь вымерло всё и всякая надежда на лучшее покрылась плёнкой безисходности. Прижавшись к стене дома, Том расплакался. Он содрогался в рыданиях и крупные слёзы катились по ссадинам, покрывавшим лицо. С этих минут можно начинать отсчёт

                части третьей, обернувшейся роком.   
До самого утра Том оставался в одиночестве. Омыв лицо, он забылся в коротком сне, который не раз прерывался кошмарами. В тех обрывках забытья он видел пбяную девушку, похожую на Лиз, которую обнимали и тискали ковбои и разного рода прощелыги, а Генри Зигланд захлёбывался в приступах дьявольского хохота. Сейчас он, а не Адамс, носил полковничью форму и повелевал всем в поместье. И в этом сне он, Том Пентирглас, вдруг появился из темноты, поднял ружьё и выстрелил. Зигланд схватился за голову и опрокинулся навзничь.
Широко распахнув глаза, Том поднялся с постели. То, что пережил он за последние сутки, можно было смыть кровью, кровью обидчика. Лишь после этого он сможет снова уважать себя. После этого Элизабет Пентирглас станет человеком, его сестрой, дочерью Джона Пентиргласа, который верил сам и убедил их, что в Америке они обретут счастье.
Он поднялся на ноги, прошёл по дому. Лиз до сих пор не вернулась, но это обстоятельство его уже не так трогало, как ещё вчера. Он умылся и привёл себя в достойный вид, насколько это было возможно. Заглянув попутно в зеркало, он мысленно ужаснулся. Лицо его всё опухло и покрылось многочисленными синяками. Руки тоже никуда не годились, ни для драки, ни для стрельбы. Разве что для одного- единственного выстрела. На это его должно было хватить.
Припадая на плохо зажившую после сложного перелома ногу, Том перемещался по дому. Он нашёл старый револьвер отца и набил барабан "Ремингтона" патронами. Его он сунул в кобуру. Когда Джон Пентирглас приплыл на пароходе в Америку, первое, что он купил, был именно этот подержанный револьвер тридцать восьмого калибра. Он был символом нового образа жизни, придавал уверенности и независимости. Потом, прибыв на на будущее ранчо, Джон спрятал револьвер подальше и занялся обустройством участка, написав обо всём в письме детям. И вот настал час, когда Том разыскал револьвер и прицепил его к поясу.
Прикинув шансы, расправиться с ковбоем Зигландом Том решил всё же с помощью винтовки Шарпа, оружия для него привычного и не раз проверенного на охоте. Против ружья в умелых руках у ганфайтера не будет и шанса. Том не намерен больше шутить с проходимцем.
Тщательно зарядив ружьё, Пентирглас оседлал лошадь и вывел её из стойла. Он знал примерный распорядок работы соседской команды и занял позицию, мимо которой ковбои не пройдут незамеченными.
Ждать не пришлось долго. Ворота усадьбы Адамса распахнулись и появилась вся компания. Они весело переругивались и в центре внимания был Генри Зигланд. Конечно же, они все обсуждали вчерашний поединок и прикидывали, что жалкий ранчеро ещё долго будет зализывать полученные раны.
Прижав приклад винтовки к плечу, Том навёл ствол на компанию ковбоев. Они ещё не заметили его, неподвижно стоявшего в кустах. Лошадь под ним перебирала ногами и мешала целиться. С досадой Пентирглас подумал, что ему надо было спешиться. Вот только, при его-то ранах и повреждениях, как бы он сумел быстро вскарабкаться в седло?..
Затаив дыхание, ранчеро совместил мушку ружья со шляпой своего врага. Опухшие веки и скулы мешали видеть, и силуэт всадника расплывался, сливался с соседями. К тому же все они вовсе не стояли на месте. пальцы Тома едва ощущали спусковой крючок.
Струйка пота скатилась со лба и попала в глаз. Его защипало и выступившие слёзы одели  окружающую картину в поволоку нереальности. Смежив веки, Том с силой распахнул глаза и даже зарычал с досады. 
Должно быть этот вскрик был услышан, так как вся команда Зигланда мигом развернулась к нему. Более удобного момента уже не будет. Том проверил прицел и сильно надавил на крючок.
Грохнул выстрел. Ствол ружья подпрыгнул вверх и лошадь под ранчеро одновременно с этим скакнула в сторону. Винтовка не удержалась в покалеченных руках и полетела на землю. Следом за ней на земле очутился и сам стрелок.
По разработанному Томом плану, после смертоносного выстрела, он собирался ускакать. Если получится, уехать вместе с сестрой из этих мест навсегда, а если такой возможности не представится, то отдать себя в руки правосудия. Суд рассмотрит дело и оправдает его. Американский суд и общество в целом весьма щепетильно относилось к правам женщин и к вопросам об их защите.
Но вот сейчас было ясно, что ничего из его намерений не получилось. Единственное, что ему удалось, так это застрелить обидчика. Тот лежал неподалёку, на спине, залитый кровью. Но, окружившие убийцу люди, демонстрировали явные намерения линчевать его, вместо того, чтобы тащить к маршалу или судье. Об этом говорили их позы и вид, с каким они окружили Тома. Ранчеро попытался приподняться, но его тут же скрутило приступом резкой боли. Кажется, при падении он снова сломл ту самую злополучную ногу. Последние, самые ничтожные надежды отлетели прочь. Спастись шансов больше не было, но оставалась ещё надежда подороже продать свою жизнь. К счастью, при падении револьвер не выскочил из кобуры. Пентирглас достал "Ремингтон" и взвёл курок.
Увидев револьвер, ковбои отскочили прочь. Прикрываясь лошадьми, они отступили к воротам. Но радоваться временному успеху не имело смысла. где-то за спиной ранчеро послышался шорох. За кустами кто-то крался. Том понял всю бесполезность защиты. Сейчас, или минутой позже, горло его захлестнёт верёвка и его подтянут вверх, над землёй.
Не дождутся! Они не дождутся его криков, умоляющих о пощаде, его предсмертных кульбитов в кроне дерева. Он прижал ствол "Ремингтона" к подбородку и надавил курок.
Пуля пробила череп и вылетела из затылка с фонтаном мозга. Тело откинулось и Том Пентирглас на этом печальном моменте прекратил своё существование. Толпа ковбоев замерла перед трупом ранчеро. Почему-то все отводили глаза в сторону. В это время поднялся с земли Генри Зигланд. Он провёл рукой по лицу и выругался., увидав, что рука вымазана кровью.
Оказалось, что пуля из ружья лишь задела его, сорвав кожу на виске и оглушив ковбоя. В себя он пришёл через пяток минут после неудавшегося покушения, когда всё уже было кончено.
Скоро на место происшествия собралась большая часть населения Медовой Рощи. Многие знали обстоятельства дела и шёпотом передавали друг другу подробности. Среди людей оказалась и Элизабет Пентирглас. С громким плачем она склонилась над телом брата. Городской маршал, Курт Бартон, поднял девушку и распорядился унести тело убитого. Странное дело, но почти все горожане встали на сторону девушки. Никто из пьяных прощелыг не посмел ничем очернить её имя. Оказалось, что Элизабет была в городе, где пыталась снять деньги со своего счёта. Но пришлось ждать до утра, пока банкир не нашёл всю нужную сумму. Ещё большую порцию долларов принёс полковник Адамс, чтобы успокоить население Медовой Рощи.
Они составили купчую и девушка уехала. Говорят, что в Сан- Франциско она открыла салон модного платья и весьма хорошо устроилась. Прошёл даже слух, что она вышла замуж за сенатора, но, может быть, это был просто слух.
-- Интересная история, -- промолвил я, выцедив последние капли пива из банки, -- но что же здесь рокового?
-- Это ещё не конец, -- вздохнул старик. -- Прошло двадцать лет. Многие из городских жителей навсегда покинули те места. Одним из первых уехал Генри. Но потом он вернулся. На нём был мундир полковника, а его чемоданы были набиты золотом. Нескольким своим оставшимся приятелям он рассказывал о своём участии в войне с Панамой, где он командовал отрядом морской пехоты. Кампания оказалась весьма удачной и он сделал быструю карьеру. А так как он всегда отличался известной ловкостью, то ему перепало и немало золота. Каким образом, он не стал объяснять, и лишь цинично усмехнулся.
Новоприбывший полковник Зигланд быстро развернулся в Медовой Роще. Его избрали мэром и он купил у обедневшего Адамса оба поместья. Адамс укатил на Восток, а Генри устроил реконструкцию своих новых владений. Он хотел возвести трёхэтажный особняк с колоннами и фонтаном. Он выписал из Чикаго автомобиль и катался на нём по улице города, паля в воздух из револьвера. За ним следовала кавалькада всадников в широкополых шляпах.
Возвращаясь обратно, Генри Зигланд остановился у того дерева, рядом с которым его сразила пуля из "шарпа" Пентиргласа. Он вспомнил тот день и глаза его налились кровью. Он с корнем вырвет само воспоминание о прошлых событиях.
Сейчас же из багажника достали коробку с динамитными патронами. Запаса взрывчатки было столько, что можно было уничтожить все деревья вокруг усадьбы, но Генри лично обвесил динамитом ту сосну. От неё ничего не должно остаться.
Сигарой Генри Зигланд поджог запальный шнур и отъехал на пригорок, чтобы насладиться оттуда невиданным зрелищем. Его окружение пристроилось рядом, не сводя глаз с сосны, по стволу которой полз огонёк. И вот он достиг динамита.
Грянул взрыв, разметавший дерево в щепу, которая разлетелась в разные стороны. Вдруг Генри вскрикнул и опрокинулся на капот своей машины. Все подумали, что его задело деревяшкой. Но полковник Зигланд не поднимался. Он лежал на спине с открытыми глазами, а во лбу его зияло крупное отверстие, из которого поползла струйка почти чёрной крови. Генри Зигланд был убит.
Разъярённая свита полковника обшарила окрестности, но никого не нашла. Неведомого убийцы пропал след. Из столицы штата прислали самых ловких сыщиков из конторы Пинкертона. Они провели специальное расследование, итоги которого повергли жителей Медовой Рощи в шок.
Оказалось, что старая пуля, выпущенная из ружья "шарп" и двадцать лет сидевшая  в стволе сосны, силой динамитного взрыва была пущена прочь и попала ни куда бы то ни было, а именно в лоб Генри Зигланда, ровно в то место, куда целился двадцать лет назад Том Пентирглас. Так вот рок наказал злодея через множество лет после прошедших событий.
Старик отбросил прочь окурок давно потухшей сигары и, с неожиданной для его хлипкого тела силой, пожал мне руку.
-- Если окажешься когда-нибудь в Медовой Роще, то заходи ко мне. Всякий покажет тебе дом Тома Глосса.
Я проводил его глазами. Мой "додж" был заправлен и пора было продолжать путь.

19. 08. 2002 г. п. Кикнур, Кировской области




Злой рок.

Заправочная станция "Шелл"  давно уже осталась позади и "додж" с энтузиазмом рвался вперёд, ублажённый стараниями парня с заправки. Я держал руль обеими руками и думал о личных делах, которые дожидались меня с большим нетерпением в Хьюстоне. Если быть точнее, то меня дожидался там приятель, Бен Хамильтон, пославший по электронной почте туманное приглашение на встречу и сулил при этом весьма приличный барыш. Подробности он обещал раскрыть при личной, с глазу на глаз, встрече.
Задумавшись, я не заметил, как вдруг сгустились сумерки и, когда очнулся, небосклон со всех сторон был затянут тучами. Явно приближалась буря, а до следующего пункта надо было прокатить, по меньшей мере, сотню миль. И это по заброшенной, пустынной местности. Даже имея приличный внедорожник, глупо было бросать вызов стихии.
Помучавшись пяток минут сомнениями, я повернул обратно. Возвращаться назад было не в моих правилах, но, иногда приходилось подчиняться обстоятельствам.
Не знаю, для кого как, но для меня лично возвращение являлось плохой приметой. Как в личной жизни, так и в бизнесе. И потому, увидав старый указатель с названием "Медовая Роща", я обрадовался.
Тот чудной старикан приглашал меня навестить его в любое подходящее для меня время, а этот случай был не хуже всех остальных. Пока в голове прокручивались всяческие соображения, руки сами повернули колесо управления и "додж" съехал с федеральной трассы.
Сначала дорога была ещё более или менее нормально й, но уже через пару миль начались колдобины и рытвины глубиною в фут и даже того более. Пришлось снизить скорость и включить свет. Гологеновые "снопы" сгустили вокруг сумрак, но высветили все неудобицы грунтовой дороги. За ней давно уже никто не ухаживал и кусты юкки росли чуть ли не в центре проезжей части.
Внезапно мощный порыв ветра подхватил заднюю часть джипа и бросил с дороги, где "додж" прочно застрял в скоплении крупных валунов. Он засел там так надёжно. как будто сама Природа его навечно там зафиксировала.
Я выбрался из машины и посмотрел на часы. Цифры уверяли меня, что ещё не более чем половина четвёртого пополудни, а се густившаяся тьма говорила о позднем вечере. Ветром сорвало с головы бейсболку с эмблемой клуба "Баффало Буллз" и унесло куда-то в пустыню.
Раздумывать дальше не было времени и смысла. В отчаянии я всем телом навалился на машину и попытался раскачать её. Но она сидела в каменном плену, как если бы её вцементировали туда скульпторы- абстракционисты, как символ единения природного и человеческого творчества.
Не найдя ничего более умного, я забрался на самый высокий валун, возвышавшийся над поверхностью пустыни не менее чем на двадцать футов и встал там в полный рост. Неподалёку виднелась группа скал, похожих на "чёртовы  пальцы", какими знамениты прерии в штате Колорадо.
Шарахнула молния и вспышкой высветило несколько зданий совсем неподалёку, заметить которые мне помешала только темнота. Если это и есть Медовая Роща, то я не доехал туда меньше чем полмили.
Конечно, можно было попытаться отсидеться в машине, коли она так качественно здесь застряла, но если рядом имелось человеческое жилище, то почему бы не воспользоваться предоставленным случаем?
Я подхватил чемоданчик с кое-какими вещами и застегнул куртку под самый подбородок. Закрыть дверцы машины и запереть их было делом минуты. Я не опасался злоумышленников, но порыв ветра мог распахнуть двери и засыпать весь салон песком, принесённым из пустыни.
Пригибаясь, я бросился вперёд, согнувшись, чтобы не подставляться под ударную волну стихии и, вместе с тем иметь возможность видеть неровности "тракта". Печально будет, если я подверну ногу или, того хуже, сломаю какую-нибудь кость. Такое происшествие могло бы иметь весьма плачевные последствия.
Передо мной появилось нечто тёмное и я пожалел, что не прихватил с собой фонарь, лежавший в багажнике. Как по заказу, снова полыхнул миллионовольтный разряд небесного электричества и почти сразу многогранно шарахнуло громом так, что я подскочил на месте, а потом влетел на крыльцо заброшенного дома, куда меня вывела тропинка.
Дверь распахнулась после второго толчка. Косяки разбухли и створка плохо открывалась. Войдя внутрь, я привалился спиной к дощатой двери. Снаружи  обиженно выл ветер. Судя по всему, я вовремя  добрался до укрытия. Ещё немного и всё здесь будет засыпано песком, принесённым сюда откуда-нибудь из мексиканских пустынь.
Теперь можно было и оглядеться. Я сунул руку в карман и нащупал там зажигалку. квадратик "Зиппо" нёс в себе кусочек прометеева огня и мог если не спасти меня, то существенно помочь скоротать время незапланированной остановки.
Крошечный язычок пламени осветил достаточно места, чтобы прошествовать по короткому коридору до кухни, где я обнаружил очаг, набил его кусками серой от пыли бумаги и обломками расшатаного донельзя стула.
Запалив огонь, я присел у печи и, впервые за последние часы, расслабился. Здесь можно было отсидеться и переждать бурю.
Бывало, что такие вот ураганы затягивались на сутки и даже более того, но чаще всего это продолжалось не более двух- трёх часов, после чего ветер слабел, а тучи уносились прочь.
Как бы то ни было, но мне придётся просидеть здесь всю ночь. Если ветер и стихнет, то без помощи трактора или лебёдки мне не достать машины из природного "капкана", а найти здесь подобную технику да ещё поздно вечером будет весьма трудно, а может и вовсе нереально.
Телефон! Это было как озарение. Как ч мог забыть о трубке "мобильника"? Я торопливо открыл чемоданчик и достал из кармашка складную модель "Панасоника". Но, как бы я не старался вызвать абонента, ответом мне было лишь шуршание помех. Понятно, сейчас в воздухе носилось столько пыли, что вся округа представляла собой зону статической аномалии. Про сотовую связь можно было временно забыть.
С собой у меня имелись бутерброды. Бутерброды с ветчиной. Они были завёрнуты в вощёную бумагу и лежали в одном из отделений чемоданчика. Этот запас я сделал на всякий случай, и моё предвидение было почти что пророческим.
Оказавщись в обстоятельствах  воистину экстремальных, я с особым наслаждением распечатал пакет. Почти с урчанием я уписывал бутерброд за бутербродом и, с каждым съеденным куском, положение, в котором я очутился, казалось мне всё более ординарным.
Сначала я не обратил внимания на шорох в одном из шкафов, в каких держат посуду, но, после того, как в нём что-то упало, во мне проснулось любопытство и я решительно распахнул дверцу. В лицо мне ударился живой, мохнатый комок и, пока я пятился, размахивая руками, он с писком исчез в углу. Это была крыса! Голодная домашняя крыса, невость зачем путешествовавшая по кухне, когда я вошёл туда. Она спряталась в одном из своих привычных убежищ, но, привлечённая запахом свежей ветчины, начала там ворочаться и тем себя обнаружила.
Крыса навела меня на мысль о других существах этого города. Помнится, старик говорил, что в Медовой Роще имеются и другие жители, кроме него. Наверняка это такие же старики или беглецу от цивилизации, которых порой можно встретить в самой глуши, где первозданная Природа уже отвоевала когда-то сданные позиции.
Нашарив в столе огарок свечи, я укрепил его в медном подсвечнике, выполненном в форме восточной лампы "а- ля Аладдин", чтобы изучить жилище, предоставленное в моё распоряжение самой судьбой, или - случаем, что, в общем-то , имеет один источник.
Когда я приближался к дому, закрываясь руками от порывов ветра, принёсшего с собой массу песка, я успел отметить размеры строения. Дом был массивным, в два или даже три этажа. Для построек из каких складывались обычно провинциальные захолустные городишки Юго- Запада Соединённых Штатов, для старых городов, он был необычен.
Прежде всего можно отметить большой холл, занимавший добрую часть строения. Вдоль стен там стояли статуи, аналог римских или греческих скульптур. Вот только среди алебастровых и мраморных обольстительниц выделялись выточенные из дерева индейские тотемы и страшные изваяния гаитянских жрецов Вуду. Света, какой давал крошечный огарок, было недостаточно, чтобы разглядеть некоторые подробности и я уверял себя, что отдельные части их темнее других потому, что остаются в тени, а не вымазаны кровью, как это полагается в ритуалах жестоких культов.
Я постарался  пройти мимо этой экзотической выставки и ступил на широкую лестницу, поднимавшуюся на второй этаж. На похожей встретились Рэтт Батлер и Скарлет О,Хара в знаменитом фильме Флеминга "Унесённые ветром". Подобными воспоминаниями я попытался оградиться от тяжёлых впечатлений, какими дышала вся обстановка этого таинственного дома.
Когда-то ступени лестницы покрывала длинная дорожка, от которой теперь остались лишь пыльные выцветшие лохмотья. Они шуршали под ногами, поскрипывала лестница и казалось, что дом отзывается на моё присутствие неким подобием тени жизни, отражает физические явления на каком-то потустороннем уровне.
Поднявшись на самый верх, я вытянул вперёд свой жалкий светильник и тени изваяний шевельнулись. На какой-то ужасный миг мне показалось, что они устремились толпой по моим следам, чтобы окружить и устроить здесь, наверху, некий дьявольский хоровод.
Я решительно отвернулся, обрывая тем полёт фантазии взволнованной души, и направился в глубь коридора, по обе стороны которого находились двери, закрытые или зиявшие чёрными щелями, за которыми могло скрываться что угодно.
Вообще-то я не отношу себя к тем трусоватым созданиям, которые выключают телевизор, трясясь от ужаса, когда показывают фильмы вроде "Техасской резни с помощью механической пилы". Я понимаю голливудовских кинематографистов, зарабатывающих себе на жизнь на эксплуатации тёмной стороны человеческой души. Но, в этом заброшенном доме, в городе- призраке, всё было по другому. Только сейчас мне пришло на ум, что не всё могло быть плодом больного воображения у писателей и сценаристов, работающих над темой "инферно".
Чтобы избавить себя от далекоидущих размышлений, я решительно, ногой, распахнул ближайшую дверь, чтобы войти туда и избавить себя от тяжёлых сомнений. Я шагнул и... едва успел остановить следующее движение, которое могло закончиться несчастьем. Перед самыми ногами в полу зияла дыра! Часть досок сгнила и перекрытие рухнуло, устроив таким образом ловушку для незадачливого пришельца, исследующего дом ночной порой.
Сейчас, правда, был день, но, по своему характеру, он мало отличался от ночи со своими порождениями, делавшими человека, хозяина всего мира, жалким и ничтожным созданием.
Снаружи бушевала буря, гудел на разные голоса ветер, несущий в себе песчаные струи, которые тёрлисьо стены и издавали при этом самые необычные звуки, в которых ухо отфильтровывало крики и хохот. Вспомнилось почему-то, что арабы именно так представляли себе ифритов, демонов бури.
Встав на колени, я посветил в провал, свесив руку с подсвечником, но даже слабый отблеск не достиг дна этого колодца. Наверное, не выдержал и пол первого этажа и всё обрушилось в подвал, засыпав его обломками.
Это не более, чем донельзя изношенный дом. Закрыв дверь, я снова оказался в коридоре. Только сейчас я заметил, что на стене, покрытой клочьями шёлковой ткани, укреплён светильник в форме головы демона. Пасть его, полная острейших зубов, была открыта, а на высунутом языке и была укреплена свеча. Я тут же запалил её с помощью своего огарка. Стало чуть светлее и я заметил ещё одиг, точно такой же светильник.
Скоро весь коридор осветился и я с удовлетворением оглянулся, а потом выругнулся. Тот, кто проживал здесь, имел какую-то болезненную склонность к фантасмагориям. Освещённые светильники глядели на меня маленькими злыми глазками. Такой эффект получился потому, что в глазницы фигурок были вставлены красные бусинки. Клянусь Создателем, мне захотелось разбить эти чёртовы лампы, но альтернативы им не было и я, скрепя сердце, оставил всё как есть и отправился дальше.
Коридор, коим я двигался, опоясывал весь дом, точнее, ту её часть, которая не была холлом. То, что здесь давно уже никто не проживал, казалось мне непреложным фактом. Об этом говорил и сам запах, запах падали и запустения, который не выносит существо, призванное вести человеческое существование. А ещё был слой пыли, облепивший все плоскости. Здесь не было следов, исключая быстрые цепочки, оставленные грызунами, скорей всего теми самыми крысами.
Для себя я искал местечко, где бы можно было немного вздремнуть. Это могла быть постель или хотя бы тахта, пусть даже достаточно широкое кресло, чтобы устроиться в нём. Чем дальше я шёл, тем более безнадёжными казалось мне намерение, толкнувшее меня на обход сей обители. Впрочем, можно было в любой момент вернуться и, перехватив топлива для очага, пересидеть ночь возле него, согревая огнём душу, вселяя уверенность в неё, оказавшуюся неожиданно слабой.
Вдруг мне показалось, что впереди я увидел движение. Первой мыслью было бросить всё и помчаться обратно.. Там, в кожаном чемоданчике, остался лежать заряженный автоматический "кольт" с полным магазином. У меня не было мысли, что здесь меня может поджидать иная опасность, кроме воображаемой, и я оставил его там, о чём сейчас остро жалел.
Пересилив себя, я решительно направился вперёд и... едва не рассмеялся. Тем движением, испугавшим меня, был я сам, отразившийся в оконном стекле, которое отделяло меня от урагана, бушевавшего снаружи.
Успокоившись, я уже хотел было развернуться, как вдруг внимание моё привлекло пятно. Я отставил в сторону светильник, но пятно не исчезло. Принятое мною сперва за отражение светового отблеска, оно имело иную природу. Прижавшись к стеклу, я напряг все свои оптические возможности глаз и постепенно, сквозь тьму урагана, проступил силуэт другого здания, стоявшего немного в стороне, по другую сторону зарослей кустарника. И там, в том строении, светлело окно.
Там кто-то был! Такой же бедолага, как я, скрывшийся здесь от приближающейся бури, или, что было вернее, местный житель, котором мне говорил старик.
Неподалёку была жизнь! Эта мысль привела меня в неистовый восторг. Я подпрыгнул и закричал, размахивая руками, поднимая и опуская светильник. Конечно же, оттуда никто ничего не разглядит. Но это всё пустое! В любой момент я могу перебежать разделяющее нас пространство и деликатно постучать в освещённое окно. И меня, припозднившегося путешественника, примут, накормят и предложат настоящую постель, а не кучу заплесневевшего тряпья, какую я уже было решился использовать для ночлега.
Как только, приняв решение, я решительно повернулся, раздался звонок. Обычный телефонный звонок. Сбитый с толку, я завертелся, оглядываясь по сторонам с самым дурацким видом, пока не сообразил, что звук доносится из моего собственного кармана.
Вынув из тесной глубины трубку, я отстегнул мембрану телефона и прижал "Панасоник" к уху.
-- Хэллоу!
Я уже было поверил, что зона атмосферных помех сместилась в сторону, что цивилизация дотянулась до сюда своими технологическими щупальцами, но в динамике всё ещё бушевал статический океан. И вдруг, сквозь треск и шелест электронов, протиснулся голос. Или мне чудилось, или на самом деле кто-то хотел со мной связаться. И вроде бы даже обещал явиться.
Что это было? Я с недоумением посмотрел на трубку и спрятал её обратно в карман. Может до меня дошёл "заблудившийся" сигнал или всему этому можно было найти иное объяснение. Но думать над этим мне больше не хотелось, благо сейчас передо мной замаячила иная цель.
Я ещё раз бросил взгляд через стекло. Ого! В том строении было освещено уже несколько окон. Великолепно! Они будут служить мне своеобразным маяком, к которому я сейчас же отправляюсь.
Необычный мощный удар сотряс весь особняк. Наверное, буря достигла своего апогея.Я попятился, а уже в следующий миг стекло лопнуло с оглушительным звоном. Спасаясь от разлетающихся осколков, я прикрыл руками голову. Кожу посекло в нескольких местах и по пальцам заструилось. Потрясённый, почти шокированный, я посмотрел на руки, заметил там блеск и выдернул довольно крупный осколок. в кармане у меня обычно хранится носовой платок и я соорудил простенькую повязку, сквозь которую быстро проступили багровые пятна.
Когда я накоекц отвлёкся от собственных ран, то заметил, что дом наполнился тысячами звуков. Сквозь разбитое стекло  врывался вихрь за вихрем и, под действием воздушных струй, дом ожил. Где-то хлопала дверь, шуршали обои, скрипела лестница. Зубами я затянул последний узел перевязки и снова глянул, почти инстинктивно, через злополучное окно на то, спасительное жилище. Но что это? Оттуда двигался огонёк. Кто-то спешил сюда с фонарём.
Это могла быть только долгожданная помощь. Я оттолкнулся от окна и вышел в коридор. воздух здесь был пропитан дымом, а потом я увидел, что, под действием порывов ветра, светильники начали изрыгать снопы искр, от которых уже тлели обрывки шёлковых обоев. Я обомлел, а уже в следующий миг вся стена оказалась объятой пламенем, в котором дёргались и бесились фигурки демонов со свечами во рту. Каким же остолопом я оказался, что зажёг в них огонь!
Длинные языки пламени тянулись ко мне и я отступил. Быть может, получится опуститься по стене или выпрыгнуть из окна? Я быстро вернулся в конец коридора и выглянул из покореженного окна наружу. И снова сверкнула молния. Я глянул вниз и чуть не закричал.
Там было ограждение. Забор из металлических штурей- пик, соединённых друг с другом перемычками. И весь этот частокол содрогался под порывами ветра. Пики с лязгом и скрежнтом мотались вперёд и назад. Если я сорвусь, опускаясь вниз, тонепременно окажусь там, пронзённый во многих местах. Эта смерть будет гораздо страшнее простого насаживания на кол, каким прославился Влад Цепеш, вошедший в историю под именем Дракона (Дракулы).
Этот путь спасения исключался и я вернулся на исходные позиции. За это время коридор превратился в жерло печи крематория, в огненный тоннель, прорваться сквозбь который мог пытаться лишь безумец. За последние часы во мне многое изменилось. Думайте, что хотите, но я обмотал голову курткой и ринулся вперёд.
Меня обожгло. Со всех сторон меня нежно обнимали языки пламени, но я всё же прорвался к лестнице и сорвал с себя загоревшуюся куртку. Отбросив её в сторону, я прыгнул на верхнюю ступень и она, конечно же, с треском подо мной провалилась. Нога ушла в провал, тело завалилось вперёд и я закричал от сильной боли. С трудом вытащив ногу, я навалился на перила и они подались под моим весом.
Каким чудом я удержался я удержался на верху, не знаю. Вернее, я всё же скатился на несколько ступеней. То ли я при этом ударился головой о стену, то ли повреждённая нога отреагировала таким образом, но я потерял сознание.
Когда я очнулся, то понял, что попал в ад. Весь второй этаж был объят пламенем, а по холлу летали обрывки пылающей ткани. И весь холл был полон чудовищ. То были те самые истуканы, выстроившиеся вдоль стен, но, под влиянием освещения, роль которого выполняла пылающая галерея, создавалось впечатление, что они шевелятся и тянутся именно ко мне.
Признаюсь вам, я закричал, закричал в отчаянии. Ведь я не мог двигаться и весь этот ужас, весь кошмар свалился на меня и швырнул на самое дно безумия.
И вдруг в этом хороводе демонов показалось человеческое лицо. Это был тот самый старик с заправочной станции. Он держал в руках фонарь и махал мне рукой.
Собрав последние силы, я сделал шаг и буквально скатился с лестницы, едва успевая перестрелять ноги. Каким уж чудом я не переломал последних костей, я не могу себе представить, но всё же очутился внизу.
Старик приблизился ко мне, одновременно чего-то крикнув. Я не смог понять его. В голове звенело, в воздухе трещало, ветер наполнил дом гулом и хохотом. Вдруг обрушилась галерея, подняв целое облако искр и обугленных обломков.
Скоро весь дом превратится в один большой костёр. Надо было спасаться отсюда. Старик оказался рядом и вцепился мне в плечо крепкими пальцами. Казалось, на концах их появились когти, которые проткнули мне обожжённую кожу. Я закричал и дёрнулся, а потом кинулся из последних сил по коридору.
Сделав несколько быстрых шагов, я ворвался на кухню, которую пытался совсем недавно обжить. За время моего отсутствия огонь в очаге почти угас, но недостатка жара или света не ощущалось. Позади вовсю полыхало.
Подхватив чемоданчик, я выбил входную дверь и вылетел наружу. Скатившись с крыльца, я почти кувырком отлетел на несколько шагов прочь и там растянулся.
За моей спиной снова с грохотом распахнулась дверь и на пороге появилось существо. Это уже не был тот старик, Том Глосс, каким я запомнил его недавно. Этот был гораздо больше, выше и моложе. Глаза его горели, а каждое движение дышало силой и агрессией. Он соскочил с крыльца и крикнул так, что у меня заложило в ушах. Такого звука не могло издать человеческое горло. Я прижал ко груди чемоданчик и судорожными рывками пополз в глубину кустарника.
Очутившись в самой середине переплетений ветвей, я оглянулся. То существо, демон, крутилось по сторонам, что-то (меня?!) выискивая. Весь особняк был уже объят пламенем и темнота отступила, выставляя на обозрение каждый квадратный дюйм пространства, включая и меня.
Что же делать?
Дрожащими руками я открыл крышку чемодана и достал оттуда пистолет. Вот только поможет ли этот механизм, плод человеческого труда против порождения ночи?
И вдруг я понял всё! Сейчас передо мной был вовсе не Том Глосс, каким я запомнил его в в первой половине дня. Его место занял Генри Зигланд. Совсем не случайно снова развернулась та давняя история. Под влиянием каких случайностей место старика занял демон? Под влиянием ночи? Или свою роль сыграл ураган, обрушившийся на округу неизвестно откуда?
Обожжёнными руками я поднял пистолет и навёл его на приближающуюся фигуру. Первый выстрел едва не вырвал "кольт" из ладоней. Сказалось то неудобное положение, из которого я открыл огонь. Я обхватил рукоятку обеими руками и стрелял почти в упор. Пули с рёвом летели в сторону кривляющейся твари, которая гримасничала, надсмехаясь над моим отчаянием. Ни одна пуля не причинила ни малейшего вреда.
Я опустил было голову, сдаваясь, но вдруг, почти сама собой, рука моя скользнула за пазуху, где на серебряной цепочке висел крошечный крестик, освещённый в церкви мормонов Солт- Лейк- Сити.
Рывком я оборвал цепочку и обернул ею ствол и рукоять пистолета, прижав сам крест к рукояти. Использовал ли кто другой сей предмет веры подобным образом? Не знаю. Не уверен.
Дрожащей рукой я поднял пистолет и нажал на спуск. Руку подбросило после хлопка выстрела, утонувшего в громовом разрыве и одновременно с этим монстр отлетел прочь.
Я выронил пистолет и зажмурил глаза, готовясь к неизбежной гибели. Пролежав так несколько минут, я наконец решился и разлепил веки.
Неподалёку от меня лежал на спине Том Глосс, разбросав руки в стороны. В самом центре лба зияло пулевое отверстие. Точно в том же месте, где, по его же рассказу, была рана и у Генри Зигланда.
Это не могло быть простым совпадением. Я, привстав на карачки, подобрался ближе. А потом до меня дошло, докатилось лавиной. Я убил человека! Убил собственной рукой. Убил старика, спешившего мне на помощь...
Я кинулся прочь от горевшего дома. Вдруг на землю обрушился водопад. Разверзлись хляби небесные. Это был самый настоящий потоп. Я почти плыл, едва удерживаясь на ногах.
Мигом образовался поток и меня бросило на груду камней. Вдруг что-то блеснуло неподалёку. Я увидел отражающую плоскость автостекла и в следующий миг узнал свой джип.
Благодарение всевышнему, что я не потерял ключа. Открыв дверцу, я нырнул внутрь салона. Двигатель завёлся с полоборота.. то ли камни расшатало водой, то ли я придал "доджу" дополнительную психокинетическую силу, но он дёрнулся, встал на дыбы и вывернулся из каменных челюстей, так и не успевших сомкнуться.
Поднимая фонтаны, джип двигался по дороге и лужи отражали галогеновый свет фар. Кое-как мы добрались до федеральной трассы сабвэя. Только там, очутившись на скоростной автостраде, я поверил в собственное спасение и вдавил в пол педаль акселератора.
"Додж" стремительно летел сквозь стену дождя в сторону Хьюстона, а я пронзительно пел "Отче наш", стараясь не ошибиться ни в одном слове.
"Отче наш, да святится имя твое, да придёт царствие твое. Во веки веков. Аминь..."

21. 08.2002 г. п. Кикнур, Кировской области




Явление Злого Рока.

Мой телефон зазвонил. Иногда этот звук кажется особенно противным.
-- Я слушаю... Эй!
-- Это... мистер Герц?
-- Да. Ури Герц у телефона. Я вас слушаю.
-- Мистер... Герц, я вам перезвоню позже.
С недоумением я вслушивался в короткие гудки, словно тот, из трубки, снова возникнет из ниоткуда, но ожидания мои не оправдались и я отодвинул телефон. Откуда-то изнутри поднялось тяжёлое предчувствие.
С того дня прошла уже неделя. Вернувшись домой, я слёг в постель с приступом нервной лихорадки. Бен осведомился, почему я так и не прибыл на рандеву. Пришлось признаться, что во время путешествия я попал в бурю и едва не погиб. чудом я не столкнулся с гмгантским автопоездом "Мак", успев увернуться в самый что ни на есть последний момент. Хорошо, парни- дальнобойщики остановили свою колымагу и оказали мне помощь. "Додж" немного пострадал, но вызванный эвакуатор отбуксировал нас на автостоянку мотеля, откуда я наконец-то попал домой. И слёг там с приступом бронхиальной простуды.
Что же было надо этому собеседнику? Он позвонил, чтобы убедиться, что говорит именно со мной. После чего отключился. Хорошенькое дело.
Кто бы это мог быть? Судя по голосу - человек молодой, а по манерам - мало уверенный в себе. Или не до конца уверен в том, что собирается делать.
Стоит ли ломать себе голову невость о чём, если и в своих делах я не могу разобраться. Хамильтон до сих пор настаивает, чтобы непременно со мной встретиться, и сделать это ему надо обязательно в Хьюстоне. Отчего так? Он не хочет говорить, хотя уверяет, что дело важное. Как для него, так и для меня.
Но в большей степени  меня всё же мучает тот долбаный  городишко, затерявшийся в техасской глубинке. Как там его, Медовая Роща? Вернее, не сам город, пропади он пропадом, а старинный особняк, рядом с которым я застрелил человека. Старика по имени Том Глосс. Влепил ему пулю прямо в лоб. Как это дело не крути, но получается всё равно стопроцентное уюбийство.
Конечно, при расследовании учтётся, что я действовал в состоянии аффекта, но сам-то труп никуда не денешь...
Не денешь? Я задумался уже в сотый раз. Я выехал тогда с заправки "Шелл" и умчался по автостраде. Кто бы мог подумать, что чуть дальше по трассе я сверну? Если бы я мог знать заранее, чем всё закончится...
Я сжал зубы с такой силой, что они заныли. Надо держать себя в руках. Меня никто не видел там. Особняк сгорел, а вместе с ним и все следы, которые я там оставил. Машина? Тот ливень, что бушевал после ураганного ветра, смыл не только следы джипа, но и всё остальное.
Если бы знать всё наверняка. Там, рядом с телом несчастного старика, спешившего мне на выручку, остался мой пистолет, имевший серийный номер, по которому несложно вычислить владельца. Я мог бы отпереться, что пистолет потерялся. Или он был у меня украден. Но там ещё оставался чемодан с личными вещами и монограммой. Если всё это унесло потоком и погибло, то можно забыть о досадном происшествии, уверить себя, что всё это привиделось, было горячечным бредом. При желании можно уговорить себя. Но вдруг всё обнаружится?
Говорят, что преступника тянет на место преступления. Я боролся сам с собой, придумывал занятия, но понимал, что придётся то место посетить ещё раз. И - пусть это буду я, а не сторонний свидетель.
Прикинув все "за" и "против", я решился. Собирался в дорогу я основательно. Вместо потерянного "кольта" я вооружился "смит- вессоном". Можно было не брать револьвера, но с оружием в тех местах я чувствовал себя гораздо увереннее.
В багажник я уложил несколько канистр с бензином. В той части штата заправок было не так уж и много и не хотелось лишний раз привлекать к себе внимание. Для себя я решил, что скрываться не буду, но и лишний раз демонстрировать своего присутствия тоже не стоило. Особенно в непосредственной близости от заброшенного городишки. Я обзавёлся подробной картой штата и внимательно проштудировал её, а в особенности - нижнюю часть.
Хотя Медовая Роща там была отмечена, но имелся дополнительный значок, означающий, что там никто не живёт. Если и был там до недавнего времени последний обитатель, то теперь уже карта не обманывала.
Добраться до города- призрака можно было с двух сторон. Во- первых, туда вела дорога от той заправочной станции, где я слушал историю ранчо Пентиргласов. Ехать по этой дороге мне бы не хотелось. Наверняка меня заметят либо с самой станции, либо из магазинчика, который притулился рядом. Кажется, там был даже кемпинг или просто стоянка. Короче, могли быть свидетели, которые из праздного любопытства запомнят и номер машины и внешность водителя. 
Вторая дорога была той самой, по которой я попал в город перед самым ураганом, то есть уже во время его. на карте дорога отмечена, как заброшенная. Да я и сам ощутил это на собственной шкуре. Следы того путешествия до сих пор ещё оставались на джипе. Надо было бы отогнать "додж" на ремонт, но я решил отложить это дело до более подходящего времени. По этой дороге мне тоже не хотелось бы двигаться. Она могла подвести в любую минуту. Я помнил ещё то ощущение отчаяния, когда "додж" застрял между валунами. Попасть вновь в ту ловушку было бы катастрофой.
Внимательно изучив карту, я обнаружил ещё одну возможность. Можно было подойти к городу с тыльной стороны. Там было ответвление одной из побочных дорог. Конечно, в этом случае "додж" придётся оставить и несколько миль пройти пешком, минуя группу скал, по ту сторону которых и располагался брошенный посёлок. Это было лучшее, что я мог придумать.
Кроме топлива, я загрузил в багажник коробку с инструментами, спальный мешок и запас продуктов. Надо быть готовому к любому повороту событий.
Решившись действовать, я уже весь пребывал в нетерпении скорей покончить со всем этим. добраться до Медовой Рощи, найти труп и закопать его, а потом уничтожить все следы своего прошлого и нынешнего присутствия. Даже если я не найду там пистолета или чемодана, присутствие этих улик без трупа уже не будет существенным фактом. Надо всего лишь разбить элемент причинно- следственной цепи.
Собравшись, я решил отодвинуть на раннее утро свой отъезд. Никто из соседей не будет удивлён. Мне часто приходится отправляться в различного рода поездки.
Перед дорогой следовало хорошенько отдохнуть. Я включил телевизор, прибавил громкости почти до максимума и встал под душ. Если в одной из программ новостей не передадут р происшествии в заброшенном посёлке, о найденном там трупе, я утром отправляюсь в дорогу.
Прислушиваясь к торопливыс словам диктора, я вытянулся под струями искусственного дождя и даже расслабился. Хорошо, когда по телу скатываются тугие тёплые струи. Это сродни массажу и позволяет снять напряжение с мышц. Диктор взахлёб рассказывал о столкновении нескольких машин на федеральной трассе номер шестнадцать, об ограблении магазина китайских товаров, о нелегальных эмигрантах и о новых свидетельствах контакта с "тарелочниками" То есть, ничего нового.
Я отключил воду и потянулся за полотенцем, когда услышал звонок телефона. Должно быть, он давно уже трезвонит, но шум телевизора и льющейся воды перебивал сигнал вызова. Наскоро стяхнув воду с волос, я как был, нагишом, попёрся в комнату, вытираясь на ходу любимым махровым полотенцем в жёлтую и голубую полоску. Если это опять Хамильтон, то я объясню ему, почему откладываю нашу встречу. Я заранее заготовил достаточно убедительное оправдание.
-- Хэллоу. Бен?
-- Нет, мистер Герц, это не Герц, а я, Алекс.
-- Какой ещё Алекс? -- удивился я. Знакомых с таким именем у меня до сих пор не было. То есть таких, которые стали бы меня разискивать по телефону.
-- Послушайте, мистер Герц. Мне надо встретиться с вами... по весьма важному делу... Видите ли, я случайно нашёл телефон...
-- Послушай-ка теперь меня, приятель, -- решительно оборвал я неизвестного мямля по имени Алекс. -- Судя по всему, твоё дело не очень-то горит?
-- Ну... в общем-то да, хотя...
-- Вот и прекрасно. Сейчас я очень занят. Позвони мне, скажем, денька так через два и, обещаю, мы найдём с тобой общий язык. Тебя устроит такой оборот?
-- Хорошо. Я подожду, но, думаю, в ваших интересах...
-- Хэллоу, Алекс.
Я оборвал его на полуслове. Что-то в последнее время слишком много появилось желающих за меня думать и навязывать свои условия игры. Надо изменить правила. Сейчас их буду диктовать я.
Переключив телефон в режим автоответчика, я убрал сигнал вызова вовсе. Пусть все сообщения записываются. Плтом я прослушаю запись и наверстаю события, если они стоят того. С тем я завернулся в одеяло и погрузился в сон.
Зачастую так и бывает - о чём человек думает прежде чем заснуть, то во сне ему и привидится.
Снова передо мной раскинулось то пространство. Был здесь и обгорелый остов особняка и лужайка перед зарослями кустарника, за которым скрывалось другое строение, многим меньше сгоревшего. Помнится, именно оттуда спешил ко мне старик придётся оставить и несколько миль пройти пешком, минуя группу скал, по ту сторону которых и располагался брошенный посёлок. Это было лучшее, что я мог придумать.
Кроме топлива, я загрузил в багажник коробку с инструментами, спальный мешок и запас продуктов. Надо быть готовому к любому повороту событий.
Решившись действовать, я уже весь пребывал в нетерпении скорей покончить со всем этим. добраться до Медовой Рощи, найти труп и закопать его, а потом уничтожить все следы своего прошлого и нынешнего присутствия. Даже если я не найду там пистолета или чемодана, присутствие этих улик без трупа уже не будет существенным фактом. Надо всего лишь разбить элемент причинно- следственной цепи.
Собравшись, я решил отодвинуть на раннее утро свой отъезд. Никто из соседей не будет удивлён. Мне часто приходится отправляться в различного рода поездки.
Перед дорогой следовало хорошенько отдохнуть. Я включил телевизор, прибавил громкости почти до максимума и встал под душ. Если в одной из программ новостей не передадут р происшествии в заброшенном посёлке, о найденном там трупе, я утром отправляюсь в дорогу.
Прислушиваясь к торопливыс словам диктора, я вытянулся под струями искусственного дождя и даже расслабился. Хорошо, когда по телу скатываются тугие тёплые струи. Это сродни массажу и позволяет снять напряжение с мышц. Диктор взахлёб рассказывал о столкновении нескольких машин на федеральной трассе номер шестнадцать, об ограблении магазина китайских товаров, о нелегальных эмигрантах и о новых свидетельствах контакта с ан, Том Глосс.
Как и положено, стояла ясная ночь или вечер, а может то было раннее утро, но видно было всё. Я двигался по траве, передвигаясь легко и совершенно бесшумно. Это одна из особенностей сна - двигаться бесшумно. Иногда появляется нечто ужасное и тогда движения начинают вязнуть. Такое не раз случалось в детстве. Я бежал, спасался, через силу "протискивая" себя вперёд, а то, что было позади, настигало легко, быстро и неотвратимо. Правда, я всегда успевал проснуться в последний миг.
Сейчас я видел тлеющие головни, что попадались здесь и там. Их раскидал ужасающий ветер. Здесь всё могло бы сгореть, если бы не последовавший затем ливень. Он погасил пожар и не дал огню выжечь всё вокруг.
Некоторые ветви кустарника успели обгореть, а листья пожухли и скрутились в трубочку. Вдруг я увидел тело того старика. Он лежал на спине, раскинув руки. Глаза его были широко открыты, да и рот тоже скособочен. Один из глаз вытек, зато второй блестел в лунном свете. Хорошо была видна рана во лбу, вокруг которой подсохла кровь. Лицо было сведено смертной гримасой, в основе которой угадывалось удивление. Глосс явно не ожидал смерти, не думал, что тот, кого он пытался спасти, вытащить из огня, будет в него стрелять.
Сердце заныло, но я двинулся дальше, уходя прочь от трупа. Глаза продолжали обшаривать землю и наконец зацепились за нечто постороннее, что никак не вписывалось ни в окружающий ландшафт, ни в свойственный для забытого посёлка набор находок. Это был мой "мобильник", телефон сотовой связи фирмы "Панасоник". Я наклонился и протянул к нему руку. И едва не закричал, так как протянутая рука была не моя, а чья-то чужая.
Я открыл глаза и сел на кровати, откинув прочь одеяло. Как понять этот сон? Что он скрывал в себе? Как это могло оказаться, что я во сне был не собой?
Какой-нибудь психоаналитик, последователь Зигмунда Фрейда, наверняка разложил бы всё по полочкам, подверг сон процедуре анализа и докопался-таки до истины, но ведь я-то не был психологом, разве что отчасти, насколько может быть психологом историк, эксперт музея Эль- Пасо, к тому же донельзя издёрганный душевными сомнениями и недавней бронхиальной простудой.
Из-за жалюзи, закрывающей окно, пробивались лучи утреннего солнца. Настала пора подниматься. Самое время отправляться в дорогу, если я собиоаюсь уклониться от лишних встреч с соседями.
Мелодично пискнул будильник и начал рассыпаться переливами меццо- сопрано мелодии Моцарта. Это музыку я сам запрограммировал, чтобы ранний подъём был хоть чем-то заглажен.
Отключив звонок, я зарядил кофеварку порцией жареных бразильских кофейных зёрен и начал плескать в лицо прохладной водой. К тому времени, когда до меня докатилась волна свежесваренного "мокко", я окончательно проснулся.
Выкатив машину из гаража, я тщательно запер все двери и включил сигнализацию. Мало ли что может случиться с моим жилищем в моё отсутствие.
Почти целый час я катил по дороге, поодаль с которой раскинулись всевозможные коттеджи, двух- или одноэтажные, как мой. Всё больше людей стремились вырваться за душные пределы городской черты, чтобы вдохнуть толику чистого воздуха. Ведь оно так хорошо, да что там, просто великолепно - пробежать с утра полторы мили или хотя бы заняться гимнастикой на газоне позади дома. Сейчас ещё рано, но уже скоро здесь и там побегут соседи, одетые в яркую форму "Найк" или "Пума", махая друг дружке рукой в знак доброжелательства и приветствия.
Газанув, я вылетел на автостраду, где уже неслись по своим делам вереницы "фордов", "понтиаков" и "крайслеров". По дорогам Соединённых Штатов машины несутся круглые сутки, насыщая пространство особой энергией бизнеса.
Чтобы настроить себя на нужный, решительный лад, я нашёл рок-н-ролльную станцию и "додж" наполнился звуками "Ганзэндроузенс". Я слушал слова песни и покачивал головой в такт музыке. "Всё будет о, кэй", "йе-йе".
Постепенно мысли мои вернулись к странному сну. Почему это у мёртвого Глосса  лицо было вытянуто, как будто он только что увидел меня? Ведь по логике вещей оно должно выглядеть совсем по другому. На нём должна застыть печать ужаса, ярости или праведного негодования. Ведь я выпустил по нему целый магазин полновесных зарядов. Он прекрасно видел пистолет в моих руках и весь вид мой говорил о том, что это был совсем не пугач. Лишь последняя пуля пробила ему голову, после чего он упал. А если судить по выражению лица, зафиксированному трупным окоченением, он заглянул в глаза смерти лишь в тот момент, когда наконечник пули вбуравливался в его череп. Всё это было в высшей степени непонятно.
Пока я ломал голову над плохопостижимыми загадками, машина вылетела на просторы равнины. Я добавил скорости и старичок "додж- караван" полетел, едва касаясь колёсами бетона автострады. В такие минуты хочется причислить себя к пантеону богов, коим до лампочки людские законы и правила. Вот так, взмыть к небу и пронестись там, среди грифов и орланов.
Кажется, пока несёшься на форсированной скорости, то и проблемы от тебя отстают, не поспеть. Но так кажется только на первый взгляд. Глаз зацепился за указатель. Скоро поворот. Ого, если судить по часам, так уже позади осталась уйма времени и расстояния. Вспомнилось прочитанное где-то, предположительно в "Нью- Йорк Таймс", что учёные Массачусетского технологического института вычислили, что чем выше скорость передвижения на автомобиле, тем время бежит быстрее.. Теперь это наукой установленный факт. Может это выяснили и не американские учёные, а где-нибудь в тихой Европе, или в Азии, Японии там или даже России. Неважно.
Время пришло и джип мой перебрался на другую дорогу, менее комфортабельную. Здесь уже не было такого плотного соседства, когда рядом проносятся ещё большие торопыги, чем я. Здесь машин было гораздо меньше.
Свернув на парковочный пятачок. откуда открывалась хорошая панорама на недалёкую отсюда Мексику, я остановил движок и вылез из "доджа". Походил, поразмялся, достал коробку с хот- догами и термос заготовленного заранее кофе. В багажнике лежали пятинипинтовые бутыли с водой, но я оставил их на потом. Мало ли что.
Посидел, перекусил, выпил кофе, а потом достал карту и "погрузился" в неё с головой. Рядом гуднуло. Я поднял голову. Мимо меня прокатил внушительный канадский грузовик "Интернешнл". Водитель сверкнул зкркальными очками и поднял в приветствии руку. Я ему помахал в ответ. С таким же успехом здесь могла очутиться патрульная машина  полиции штата. Или автомобиль рейнджеров. Стоп! А ведь неподалёку проходит граница и я вполне могу нарваться на проверку. Надо предусмотреть и такой вариант.
Всю дорогу до намеченной точки я ломал голову. Наконец добрался до намеченного участка дороги и я решительно свернул на обочину. Колёса "доджа" подпрыгнули, перекатившись через каменный барьер бордюра и джип запрыгал по буграм и кочкам прерии.
Со стороны пространство прерии напоминает ровный лист бумаги, на котором контурами  отмечены дороги и реки. На самом деле здесь полно разного рода рытвин и целых ям. Здесь, у вас под боком, мог проползти целый отряд команчей и никто бы их не заметил. Правда, индейцев давно оттеснили отсюда и разместили в посёлках.
Впереди виднелись скалы и я направил "додж" туда. За машиной поднимался дымно- пылевой хвост, но с этим ничего нельхзя было сделать. Оставалось надеяться, что никто не обратит внимания на чудака, гонявшего по каменистой пустыне.
Загнав "додж" между двумя "чёртовыми пальцами", я выключил двигатель и вышел наружу. Отсюда придётся идти пешком. Я приладил под куртку револьвер рассовал по карманам разного рода техническую мелочь, какая могла пригодиться, сунул в боковой карман булку - поиск мог затянуться. Оставалось забрать из багажника лопату с короткой рукоятью и - вперёд.
Сердце стучало в груди. Ведь ближайшие часы могли стать решающими и даже переломными в моей жизни. Я нащупал под рубашкой крестик и углубился в лабиринт между скалами.
Руководствуясь направлением, которое постоянно корректировал с помощью ручного компаса, я кружил между нагретыми солнцем валунами и скалами. Здесь вполне можно было снимать вестерны с засадами и раскрашенными в цвета войны индейцами. Так и казалось, что в следующий миг мне на спину прыгнет дикарь в перьях и полоснёт по горлу кинжалом. Тяжёлое чувство, но я всё равно двигался вперёд.
Если судить по карте, то ширина полосы скал не превышала и мили, но я уже прошёл больше, а они всё не кончались. Пришлось присесть и расстелить на песке карту. которую я предусмотрительно захватил с собой. Вроде бы я двигался верно.
Проблуждав ещё немного среди камней, я всё-таки вышел куда надо. Впереди виднелись крыши домов. Осторожно я двинулся вдоль каменной стены. Нежелательно встретить сейчас хоть кого-нибудь. Моя задача несла с собой строгую конфиденциальность.
Если довериться карте, это мог быть только городишко под названием Медовая Роща и, как селение, он здорово сдал. Осталось всего несколько домов и не похоже было, что хоть один из них был населён. Это обстоятельство было мне очень даже на руку.
Осмелев, я приблизился к домам и подошёл вплотную к кустарнику, бывшему когда-то в прошлом живой изгородью. А вот и следы пожарища. Снова забухало сердце. Я достал из кармана капсулу с трансквилизатором. Принял пилюлю, следом ещё одну. Где-то здесь должен лежать труп Тома Глосса.
Сначала я увидел ноги со знакомыми остроносыми сапогами. Старик лежал на том же самом месте. Вокруг лица кружились крупные мухи. Из открытого рта вылез жук и исчез в траве. От трупа уже сильно пахло. Тело раздуло от начавшейся внутри реакции с участием гнилостных бактерий. Скоро появятся личинки мясных мух. необходимо было спешить.
В первую минуту я заметался, но усилием воли взял себя в руки. Наметив неподалёку место, я начал копать яму, не забывая посматривать по сторонам. Наступил самый ответственный  момент. Если меня сейчас не схватят за руку, то я опасен.
Снаачала почва была даже рыхлой, но потом пошёл суглинок, пришлось попотеть. При этом ещё нужно было не разбрасывать землю по сторонам, а складывать в аккуратный холмик, чтобы потом совершить операцию похорон в обратной последовательности.
Углубившись на два фута в землю, я себя остановил. Достаточно. Пора закапывать старину Гросса. Я вылез из ямы, подошёл к трупу и с минуту топтался рядом, не зная, как его подхватить.
На прошлой неделе он был сухоньким старичком, согнутым временем, но теперь, лежащим, он казался гораздо больше. Да ещё трупное разложение... Ухватившись за куртку, я протащил труп несколько футов и бросил, хватая ртом свежий воздух. Тело закостенело и цеплялось за траву и ветви кустарника.
Отдыхать долго не было времени, ведь день стремительно приближался к своему концу, а ведь я планировал ещё до заката выбраться на федеральную трассу.
В отчаянии я уцепился за куртку и рванул. Ткань затрещала и я упал на спину. Конечно же, я тут же поднялся на ноги, хоть и с руганью, но выбирать не приходилось. Куртка, да и старенькая рубашка в выцветшую клетку, безнадёжно порвались. Вцепившись в гниющую плоть, я потащил тело дальше. Казалось, что кожа начала расползаться под пальцами. Измерив на глаз расстояние до вырытой ямы, я заскрежетал зубами. Надо было копать ближе.
Фут за футом я подтаскивал труп к свежевырытой могиле. Шаг за шагом эта бесконечная дистанция становилась короче, пока моя нога не провалилась в выкопанную яму.
Пока я тащил тело, меня переполняло чувство раздражения на него. Весьма грубо я толкнул старика и он провалился на дно ямы, куда упал весьма неудачно. Теперь ноги его торчали из ямы, а голова, свёрнутая на бок, лежала на самом дне. Снова громко выругавшись, я спрыгнул вниз и кое-как исправил положение тела.
Поднявшись наверх, я принялся торопливо забрасывать труп землёй и, только наполнив яму наполовину, остановился. Надо было как-то попрощаться со стариком, попросить что-ли у него прощения, ведь он не виноват, что на его дороге вдруг очутился такой балбес, как я.
Встав на колени, я обратился к зарытому трупу:
-- Старина Том! Не держи на меня зла. Просто обстоятельства сложились так, что мне пришлось тебя застрелить. Я много бы дал, чтобы этого не было. Но сделанного не воротишь!
Успокоившись, я быстро скидал остатки земли и утоптал получившийся холмик., сравняв его с поверхностью. Сверху водрузил заранее срезанный дёрн. Собственно говоря, эти пучки травы скоро высохнут, лишённые корневой системы, но я тащил именно сюда тело по той простой причине, что травы здесь почти и не было.
Кое-как замаскировав захоронение, я оглянулся и... снова выругался. Та полоса, какая образовалась, пока я тащил сюда труп... Её не обнаружит только слепой. Вся маскировка летела к чёрту.
Пришлось и здесь наводить порядок. Разравняв весь этот кавардак, я без сил упал рядом с тем местом, где обнаружил тело Тома. Помнится, именно здесь тогда лежал и я. убежавший от пожара. Чуть дальше, из куста, я и застрелил Глосса, приняв его за воплощение демона.
Пистолет! Где-то здесь должен быть "кольт". Я поднялся и начал обшаривать траву, но пистолета нигде не было. Может, я выронил его в другом месте?
Ещё где-то здесь должна быть куртка, которой я закрывал голову от огня. Я кинулся к пожарищу. Солнце клонилось к горизонту, но всё было ещё хорошо видно. Куртки тоже не было, равно как и чемодана со всем моим походным имуществом. Я обошёл весь обгоревший остов дома, со всех сторон. Ничего из вещей найдено не было.
Отчаявшись найти хоть что-нибудь, я решил возвращаться. Ведь самое главное я всё-таки сделал - похоронил тело. Даже если кто и наткнётся на мои вещи, то вряд ли свяжет их с пропавшим стариком.
Наткнётся? А вдруг вещи уже обнаружены? Я даже остановился от такой ужасной мысли. Точно - их нашли. Едва не закричав от приступа отчаяния, я опустился без сил на песок, раскачиваясь из стороны в сторону. Тогда найти меня им не составит большого труда.
Но потом я вспомнил о трупе. Если вещи мои нашли, то тогда обнаружили бы и убитого, ведь не увидеть его там просто невозможно. А если бы его нашли, то отправили бы в морг, на экспертизу или просто похоронили. Но он оставался на своём месте до моего возвращения. Это значило... что за последнюю неделю в городе никто не появлялся.
Этот логический вывод придал мне силы и я поспешил убраться из окрестностей Медовой Рощи. Оставаться здесь больше не было смысла и даже было опасно.
Обратно пришлось снова проходить через лабиринт скальных ущелий. Если на открытом месте ещё можно было как-то ориентироваться, то здесь такая задача становилась просто невыполнимой. Я с успехом забрался в самую середину этого каменного закута и остановился.
Куда двигаться дальше? Было уже темно и ориентироваться по местности стало совершенно невозможно. Все проходы вели куда угодно, но только не в нужную сторону. Я слишком долго задержался в Медовой Роще и теперь время играло против меня.
Главное, это не наделать ошибок. Если верить карте, то скальная гряда растянулась на десятки миль. Я могу бродить здесь часами, пока не попаду на ту сторону, а там меня ожидает новая проблема - машина. Я убрал "додж" от посторонних глаз в подобие ущелья - выемку между двумя скалами. Поэтому найти её, особенно сейчас, будет делом далеко не пустячным.
Итак, самое умное, что я мог сделать в данной ситуации, так это оставить всё как есть. Не надо бесполезных блужданий и утомительных поисков. Лучше прилечь на землю и дождаться утра.
Легко сказать - лечь.. Меня мало прельщала ночь, проведённая на камнях. Почему-то здесь, в каменистой пустыне, прожаренной за день солнцем, ночи бывают довольно холодными. Да ещё постоянные сквозняки, продувающие эти ущелья. Это "хорошее" дополнение к бронхиальной простуде. Не хватало ещё подхватить здесь круппозную пневмонию.
К счастью, я прихватил с собой фонарь. Подсвечивая, я насобирал целую охапку растений. Сухие пойдут на растопку небольшого костерка, а из оставшихся я собирался устроить себе лежанку или хотя бы простенькую подстилку. Оставалось найти место для ночлега.
Это оказалось самой трудной задачей. Сцепив зубы, я рыскал по по этим ущельям, но всё же нашёл достаточно удобную нору или, что будет точнее, нишу в стене. Её я выложил стеблями травы и ветками кустарника. Потом, не теряя времени, натаскал камней и устроил из них стенку. Это - для костра, чтобы сквозняки, гулявшие по расщелинам, не растащили тепло.
Оставалась малость. Я разделил сухие сучья на две  кучки. Маленькую затолкал в глубь грота, а большую запалил. Скоро от робких язычков пламени потянуло теплом. Господи, как это было хорошо - валяться на самодельной постели и смотреть, как скрученные Природой сучья корчатся в пламени и превращаются в золу и пепел, в ничто. Это же величайшее таинство Мироздания - переход материи из одного состояния в другое. Разгадай этот секрет, сию великую тайну, человечество прировняло бы себя по могуществу к пантеону богов. Я достал заготовленную булку и медленно сжевал её, разогрев предварительно над огнём. А ещё у меня была фляжка с "бурбоном", самым настоящим и неразбавленным. Это - вместо пригоршни таблеток.
Внутри меня расплывалось по всем венам и артериям тепло, от прогорающего костерка тоже тянуло, а до кеучи я застегнул куртку и натянул до бровей капюшон. Надо сохранить в себе тепло до утра, а там развести костёр из остатков топлива, согреться и - быстро - на поиски машины.
Смежив веки, я задумался. Труп старика вновь оказался перед глазами. Он лежал и смотрел на меня одним глазом из-за грани реальности. Усилием воли я стёр из памяти его лицо. Теперь надо было сосредоточиться на другом.
Пистолет. По номеру на нём можно найти владельца. Далее - чемодан с вещами. Ещё одна улика. Куртка. Ну, куртка и куртка, мало ли их по Америке валяется. Телефон! Там, в кармане куртки, был телефон. Это уже серьёзней.
Телефон... Вдруг в памяти всплыл голос. "Мистер Герц, я нашёл ваш телефон... случайно." М-м- мерзавец! Я едва не вскочил на ноги, но вовремя сдержал свой порыв. Тот, кто звонил мне, он ведь говорил именно о том телефоне, том "мобильнике", что остался в кармане куртки. Или в чемодане? Неважно, он был здесь. И его нашли. "Мистер Герц". Этот парень нашёл труп, нашёл мои вещи и теперь... он хочет шантажировать меня. Для начала он идентифицировал телефонный номер владельца "мобильника". И нагло позвонил мне.
Сон растворился в приступе злости. Я просто кипел. Что я знаю об этом молодом негодяе? Кстати, почему молодом? Ну, как же. это было ясно по голосу и в этом голосе чувствовалась неуверенность, которую адресант даже не пытался скрывать. А это один из признаков того, что он молод и ещё не так искушён в жизненных коллизиях.
Знать бы в лицо того шантажиста. Я бы его... А вдруг... а вдруг я его знаю? От этой мысли вся моя злость трансформировалась в другое чувство - в такой агрессивный интерес. Тот парень был явно не из профессионалов. Случайный свидетель, вдруг оказавшийся в Медовой Роще. Но в заброшенном городе не бывает случайных гостей. Или бывает, но так редко, что даже не стоит брать в расчёт этот ничтожный процент. Это как выхватить первую же цифру из генератора случайных чисел, заявить её в национальный "Джек Пот" и надеяться на непременный выигрыш.
Нет, то был не случайный посетитель. Других обитателей в Медовой Роще не было, хотя старик и говорил о соседях. Надо ли брать в расчёт слова выжившегоиз ума долгожителя? Такие, как он, хорошо помнят события полувековой давности, но ничего не скажут о том, что было на прошлой неделе.
Итак, старикан погиб. И перестал появляться в общественном месте. К примеру, в магазине. Станет ли владелец магазинчика вспоминать о старом клиенте, который уже несколько дней не появляется за покупками. Да, если он проживает на той стороне улицы. Нет, если надо переться к нему за несколько миль.
Может быть - родственник? Навряд ли. Если бы родня хотя бы в малой степени заботилась о дорогом дядюшке, то они бы давно уже забрали его из этой Богом забытой пустыни. А если им плевать на старого пердуна, то с какой стати они примчатся, даже после бури, проведать своего сварливого родственничка. Но если принять в расчёт тот ничтожный шанс, что всё-таки они приехали, то ни при каких обстоятельствах они не бросили бы труп оставаться лежать под открытым небом, чтобы заняться шантажом неизвестного убийцы. Здесь уже шуровала бы полиция штата.
По всему выходит, что это был не родственник. А кто?
Я задумался, но не надолго. Ломать голову не стоило. Где я повстречал Тома Глосса? На заправочной станции "Шелл". Он сидел там и курил сигару. Стал бы человек задерживаться на заправке дольше положенного времени, если бы у него не было там интересов? Или бы к нему там небезразлично относились.
Тот парнишка с заправки. Он показался мне неплохим человеком. Он тщательно проверил мой "додж", вылизал его и даже подкачал шины. Такой как он, педант, мог отправиться проведать старикана. Но если он нашёл его мёртвым, а потом обнаружил вещи постороннего человека и решил его чуток подоить, то он не так уж прост, этот Алекс.
Неподалёку послышался хруст песка. Я насторожился и достал согретый теплом тела револьвер. Неужели кто-то бродит ночной порой среди скал? Увидели отблеск костра? Но он давно уже потух.
Осторожно, очень осторожно я вылез из своей норы, стараясь не потревожить ни один прутик, и выглянул из-за камней, выложенных бортиком. неподалёку виднелся человеческий силуэт. Кто-то стоял там, совершенно неподвижно. Наверняка в данный момент он тоже прислушивается. Выслеживает? Кого? Неужели меня? А если в городе была устроена полицейская засада? И сейчас они обложили меня со всех сторон? У меня задрожали руки.
Ерунда! Я слизнул с губы пот, который капельками скатывался со лба. Если бы дело обстояло так, они уже скрутили бы меня, когда я ещё тольуо копал бы могилу.
 Тогда, наверное, это неведомый Алекс. Он выследил меня и ждёт удобного момента, чтобы... Чтобы что? Выложить свои условия только что проснувшемуся человеку?
Как бы то ни было, но тот человек мне не нравился. я поднял руку с револьвером. В этой модели "смит- вессона" не надо взводить курок, достаточно покрепче сжать рукоять и можно стрелять.
Я прицелился. Тот, стоявший неподалёку, всё так же молча торчал там и явно чего-то дожидался. Может, где-то поблизости бродят его сообщники? Ерунда, я скажу, что на меня пытались напасть. Если это просто бродяга, то на него повесят и смерть старика.
Бах! Бах! Бах! Я включил фонарь. Торопливым лучом обшарил пространство Не было убитого. Не было вообще никого. Лишь только эхо от выстрелов металось от от одной расщелины до другой.
Что это было? Я выключил фонарь и снова увидел тот силуэт. Господи! Это игра теней и отблесков лунного света. Они собрались в человеческую фигуру и напугали меня чуть не до обморока. Так ли уж напугали?! В других обстоятельствах я не стал бы стрелять, а сейчас... Это всё вина расшалившихся нервов.
Пришлось снова доставать флягу. Булькнув перу раз "бурбоном", я улёгся в очередной раз, прикрыв рукой глаза.
Несколько раз я просыпался и пытался понять, где это я и почему сплю одетым, но скоро опять забывался. К утру ужасно озяб, но развёл костёр и согрелся, глотнув чуток "бурбона".
Машину я нашёл довольно быстро. Вообще утром вся картина этого леса была совсем иная. К счастью, спрятанная машина не привлекла ничьего внимания. Отлично. Теперь надо было решить дело с Алексом.
Прямо из машины по мобильному я связался со справочной службой и узнал номер той станции "Шелл", чей значок имелся на моей карте. Мне любезно сообщили.
Теперь я позвонил туда и представился водителем, который движется по федеральной трассе. Спросил, нет ли у них нужной мне марки топлива. Конечно же, её оказалось в избытке. А нет ли там одного парнишки по имени Алекс? По голосу я уже определил, что разговариваю с другим человеком. Нет, ответили мне, смена Алекса закончилась и он будет только через неделю. Он взял отпуск за свой счёт. Ну конечно же, у него появилось новое интересное занятие. С такой мыслью я отключил телефон, узнав предварительно координаты моего юного "друга".
Итак, Алекс, скоро мы с тобой встретимся. Нащёлкав кнопками нужный номер, я удобно устроился на мягком сидении "каравана".
Гудок, второй, третий. Где ты, Алекс?
-- Хэлло, -- ответил заспанный голос. Ну конечно же. Ещё только утро, причём довольно раннее, а весь прошлый вечер юный шантажист размышлял, как же он распорядится левым заработком.
-- Привет, Алекс. Как дела?
-- Н- нормально... Кто это?
-- Твой друг. Нам нужно встретиться.
-- Я не понимаю вас, мистер...
-- Герц. Ури Герц. Мы с тобой разговаривали вчера.
-- Но... мистер Герц, вы сказали, что будете заняты два дня.
-- К счастью, я освободился раньше. Закончил с тем делом и теперь хотел бы разобраться с этим.
-- Но... как вы узнали мой номер?
-- Точно так же, как и ты мой. Пришлось пораскинуть мозгами, чтобы ты не заламывал слишком большую сумму. Итак - сколько?
-- Чего... сколько?
-- Давай, Алекс не будем играть в испорченный телефон. Ты меня искал, я был тогда занят, сейчас я освободился и желаю развязаться окончательно. Ты уже думал о нашей проблеме и не должен выглядеть идиотом. Спрашмваю снова - сколько?
-- Сто... тысяч долларов.
-- Итак, сто тысяч. Сумма порядочная. У меня в руках сейчас пятьдесят. Ещё столько же лежит в банке. Алекс, ты меня хочешь раздеть?
-- Сто тысяч... и я больше не появлюсь.
-- Ну хорошо, приятель. Сейчас я отправляюсь в банк, сниму пятьдесят "штук" и выезжаю... Встретимся на станции "Шелл".
-- Нет... мистер Герц. Я бы не хотел там встречаться.
-- Хорошо. Тогда встретимся на нейтральной территории, скажем... в Медовой Роще. Там, где был дом. Сам понимаешь, какой. Я отдам тебе сумку с деньгами, а ты мне...
-- А я верну пистолет, куртку, телефон и чемоданчик с вещами... И, мистер Герц, я буду осторожен.
-- Да делай ты что угодно, только верни мне мои вещи. Если после этой истории я встречу тебя где угодно, то оторву тебе уши.
-- Я уеду... мистер Герц... Уеду учиться.
-- Так. Я выступаю спонсором будущего абитуриента?
-- Я сожалею, мистер Герц.
-- Ладно, приятель. Тебе придётся подождать, пока я доберусь до Медовой Рощи и оплачу твою учёбу. Пока.
-- Буду ждать вас, мистер Герц.
Парень обязательно примчится. Хорошо, что он будет один. Если бы их было несколько, то сумма, которую он заломил, была бы больше. А так ему хватит. Конечно, он будет врать, что по всей округе засели его приятели и следят за нами в бинокль.
Я решил наказать шантажиста, чтобы этот путь не показался ему удобней обычного способа заработка. Ишь, захотел сломить разом сто штук "баков". На учёбу ему. Я отберу свои вещи, а парню набью морду. После этого воспитательного мероприятия укажу ему на пару моментов, которые ему будет весьма неприятно услышать. Если та история выплывет наружу, то скамья подсудимых окажется достаточно широкой, чтобы на ней уместились двое. Тогда долгожданная учёба может отодвинуться на гораздо больший срок, чем если бы он затратил, работая на автозаправке.
Сейчас парень спешно собирается, чтобы примчаться в Медовую Рощу и занять там выгодную диспозицию, где он будет дожидаться меня. В таком случае для него там найдётся сюрприз. и этот сюрприз надерёт ему задницу. Понадеемся, что этой трёпки для него будет достаточно, чтобы не загреметь в будущем в каталажку.
опять предстоял путь через пояс скал. Туда и обратно. некоторые приметы уже запомнились и я довольно быстро преодолел барьер. Скоро показались крышы домов злосчастной Медовой Рощи.
Ещё оставалось время спрятаться. Юный шантажист Алекс наверняка подойдёт сюда, чтобы посмотреть на старого Тома, смерть которого он превратил в товар. Тела там не окажется и Алекс замрёт, разинувши в удивлении рот. Вот в этот живописный миг и надо перед ним появиться, как чёртик из коробки - быстро и неожиданно. Тогда он не успеет воспользоваться теми мерами защиты, о которых мне заявлял. Что он может придумать? Разве что использовать мой же собственный "кольт". Найти для него патроны и набить ими магазин не так уж и сложно. Надо лишить его такой возможности и вся инициатива тогда перейдёт в мои руки.
Самое удобное место для засады находится в полусгоревшем остове здания. Дом непременно выгорел бы полностью, но начавшийся ливень погасил пламя и теперь остатки строения скалились закоптелой усмешкой черепа.
Такое вот зловещее сравнение появилось у меня при виде дома. Но отступать было поздно и я полез через пожарище, стараясь не оставлять явных следов. Многое было смыто водными струями и это облегчало для меня задачу.
Спрятаться здесь было делом несложным. Я присел за обгоревшей стеной и пропал из поля зрения возможного стороннего свидетеля. Прямо передо мной находился покрытый копотью идол, неведомый туземный божок. Он был вырублен из цельного куска дерева и выполнен очень тщательно. Хорошо были видны сложенные на животе руки и прижатые к торсу колени. Лучше всего получилось лицо, каждую чёрточку которого подчеркнули неведомые мастера.
Тот божок сидел от меня на расстоянии пяти футов и смотрел прямо в глаза бусинами зраяков. Честное слово, в его деревянные глазницы были вставлены чёрные камни и оттого казалось, что истукан действительно смотрит.
Небо затянуло тучами. Вот- вот может начаться дождь. Хорошо, это принесёт дополнительные неудобства для Алекса. Я выглянул наружу. Вот-вот он должен здесь появиться.
Сквозь проём в тучах вниз ударил луч света. Я выглянул наружу, огляделся, а потом сел на место и обомлел. Солнечный свет попал на камни и они засветились изнутри. Странное чувство появилось у меня, что деревянная статуэтка не- мертва. Божок не был живым, но он не был и мёртвым. Он смотрел мне в глаза и его губы, щетинившиеся острыми зубами и вымазанные тёмным (кровью?!), улыбались.
Странное оцепенение сковало мои члены. Всё тело одеревенело, а сознание сконцентрировалось в точку, которая постепенно удалялась от тела, замершего в углу сгоревшего дома.
Как бы нетелесным свидетелем, откуда-то сверху, я увидел подъезжающую машину, старенький "остин" и паренька, что испуганно поглядывал наружу. Он загнал машину за изгородь соседнего здания и направился к кустарнику, как я просчитал. Но меня это ужен не волновало ни в малейшей степени, как не волновали муравьи, ползавшие под ногами, или стрижи, носившиеся в поднебесье,или бурундук, выглядывающий из травы. Не волновало, что к пареньку метнулось чьё-то тёмное тело, что он пытался бежать и кричать, но был схвачен и притащен сюда, в центр пожарища. Мне было всё равно, так как тело и душа перестали составлять единое целое. я плыл над действительностью...
И вдруг всё это рухнуло вниз, вместе с тучей, пролившейся дождём. Я упал навзничь и меня вывернуло. Я изрыгнул из себя поток зеленоватой, дурно пахнувшей жижи. Я корчился в приступе тошноты, пока мне не полегчало, и лишь после этого я сел, утираясь рукавом. Только сейчас я пришёл в себя полностью. И встал. И поднял глаза вверх.
Второй этаж выгорел полностью, как и большая часть лестницы, выходившей на галерею. Перила оторвались и развернулись медной змеёй. Вот на этой "змее" и висел Алекс.
Он был распят, на этой лестнице. Тело его покрывали ужасные раны. Он был буквально растерзан. Он был буквально истерзан. Грудь была вскрыта, а лицо представляло собой жуткую маску. Он кричал и умер в страшных мучениях.
В ту минуту я едва не лишился сил. Упав на стену, я сполз по ней и остался сидеть на закопчёных половицах. Потом взгляд мой переместился на божка. Он сидел в той же позе, в какой его вырезали создатели, но сейчас на его лице отображалось удовлетворение. И острые зубы его были покрыты плёнкой свежей крови.
Помнится, я закричал, закричал и рванулся с места. Рванулся, но тут же и упал. я крутился по обгорелому полу, прикрывая руками голову и  скулил, представляя, как сейчас в мою плоть вцепятся острые зубья. Так продолжалось какое-то время, надеюсь, весьма непродолжительное, пока я не понял, что мне ничего не угрожает. Я снова открыл глаза.
Тело Алекса висело, по прежнему растянутое на перилах, и божок точно так же скалил зубы, а под ногами у меня валялся знакомый чемодан, и куртка, и пистолет, и даже мобильный "Панасоник".
Дрожащими руками я собрал то, ради чего и прятался здесь, стараясь не смотреть по сторонам. Собрал и выбрался из недр дома. Ничего не было. Только сверху начал капать дождик, всё сильней и сильней.
Я бросился бежать, всё быстрее, в сторону скал, поднявшихся стеной, туда, где осталась моя машина, и не думал ни о чём, пока струи дождя смывали с меня копоть и кровь...

23 - 24. 08. 2002 г. п. Кикнур, кировской области


Печать Злого Рока. 

Наконец-то я вернулся дмой, после того злополучного вояжа. Чемодан с уликами я набил камнями и утопил в реке, сделав для этого специальный крюк с трассы.
Состояние подавленности уложило меня в постель. Надо было готовить серию статей для музея, да и Бен, судя по записям телефона, не раз звонил в моё отсутствие, надеясь на встречу. только я появился дома, он тут же меня вызвал, словно знал заранее, но я разочаровал его отказом, сказавшись больным. Даже и хотелось разболеться, пусть и пневмония, но только не эта сводящая с ума явь, где с тела распятого на перилах Алекса капала кровь. Я решительно отключил телефон, лёг в постель и закрыл глаза, чтобы отрешиться от действительности.
Проснулся я оттого, что в дверь звонили. Сигнал был противно- назойливый. Казалось, он будет трезвонить целую вечность. С минуту я ещё лежал, надеясь, что кто бы там ни был, рано или поздно ему надоест торчать за дверями и он уйдёт. Но настырный визитёр не желал успокаиваться. Наоборот, он начал пинать в дверь ногами и, с каждым разом, всё сильнее.
Вряд ли моя дверь сможет долго противостять  такому напору. Пришлось, с кряхтением и жалобами на судьбу, выбираться из постели. В такт задверным ударам голова подвергалась давлению толчков крови. На грани обморока я открыл замок и попятился.
В комнату ворвался Бен.Хамильтон был всклочен и сильно возбуждён. Покрывающая его лицо борода торчала агрессивным кустом, а нос напоминал формой полураздавленный помидор. Серые глаза прятались за фильтрами солнцезащитных очков, да  Бен никогда и не снимал их, так как считал, что таким образом он походит на писателя Хемингуэя.
-- Ури!!! дружище!! Я рад, что жив и здоров!
-- Я не могу поручиться даже за первое, -- ответил я на восторженный вопль моего весьма экзальтированного товарища, -- что же касается второго...
-- Ого! Ты и вправду очень плохо выглядишь. А нре лечь ли тебе в кровать, дорогуша? Что ты бродишь по дому, как лунатик?!
В этом был весь Бен. Только что он сам поднял меня, а сейчас выговаривает, что я на ногах. Но бесполезно спорить с холеристической натурой Бена. Всё равно он докажет тебе, что прав именно он.
-- Я звонил тебе!!! -- закричал из кухни Хамильтон, наполовину скрывшись в глубине внушительного холодильного шкафа. -- Но твой телефон не отвечал. Я был сильно встревожен. Дорогуша, если Магомет не идёт к горе, то тогда гора снимается с места  и отправляется на поиски недотёпы Магомета...
Бен рычал и азартно гремел чем-то на кухне, пока я с удобством устраивался среди перин, и тут он вкатил тележку, на которую было нагружено всё, до чего только сумел дотянуться Бен за те пять минут, что он отсутствовал в комнате.
В самом центре импровизированного стола находилась бутылка дорогого скотча. Я его отложил до лучших времён, к примеру, до приезда Хамильтона. на разнокалиберных тарелках лежали ветчина, сыр, раскромсанная пицца с пикулями, которая была даже разогрета в микроволновке, пакеты с готовым завтраком, раскуроченные банки с фасолью и мидиями, какой-то десерт в ярких надорванных упаковках, шоколад "Херши" и "Пикник". Похоже, Бен был настроен серьёзно подкрепиться.
Мой друг, без особыз сентиментов, уселся прямо на мою постель и поставил тележку напротив себя таким образом, чтобы она в тот же миг перевоплотилась в самый настоящий обеденный стол, сервированный для пиршества.
От еды я отказался наотрез, хотя более суток не брал в рот ничего, за исключением небольшой булки. Тем не менее организм дал понять, что не нуждается в приёме пищи. Я признался Бену, что не в силах даже смотреть, совершенно точно, нет, ну разве что стаканчик.
Глоток скотча чуть развеял пелену пространства, а Хамильтон уже набил полный рот и пытался при этом ещё говорить, энергично жестикулируя вилкой и ножом. Он обязательно  подавится или ранит себя, если я не пресеку  решительным образом эти его попытки к общению. Я потянулся и достал пульт ТВ.
-- Бен, ты пока поешь, а я посмотрю телевизор. Ещё успеем поговорить.
Я попал на очередную программу новостей. Опять где-то произошла крупная автокатастрофа. Огромный трейлер вышел из подчинения водителю, его выбросило на встречную полосу и он принялся крушить одну машину за другой, пока сам не съехал с сабвэя и не перевернулся на обочине. Тут же последовал комментарий специалиста, сотрудника ремонтных сервисных служб о возможных причинах аварии. Как-то так получилось, что говорил он больше о выгодах сотрудничества с той компанией, которую он представлял в интервью.
Следующим сюжетом пошла картинка одного из старых, заброшенных городов. Диктор замогильным голосом рассказывал об очередной выходке приверженцев сатанинских сект, избравших город- призрак для своих дьявольских оргий.
Большую часть  информации я пропустил мимо ушей, занятый собственными мыслями и проблемами, но когда диктор сказал "Медовая Роща", я навострил уши.
-- ... Этот городишко, следы жизнедеятельности которого можно видеть на старых картах и в памяти разъехавшихся жителей, населяли  три- четыре одиноких упрямых старика, -- вещал диктор, глядя поверх объектива операторской камеры, -- но совсем недавно всё там резко и разительно изменилось. Насколько ужасна была гибель этих сторожилов, знает только Господь, а мы можем догадываться, глядя на эти кадры.
Последовала вереница  ужасающих картин, достойных стать центральными сценами некоего голливудского триллера. Распятые и расчленённые тела, намазанные кровью убитых непонятные символы на стенах, разрушенное в определённой последовательности имущество.  Смотреть на картину смерти было жутко, но что-то общее было во всех этих смертях. Снова появилось лицо диктора.
Сначала  полиция штата провела расследование и склонилась к версии, что в этих убийствах замешан ещё один местный житель, такой же старик, по имени Томас Глосс, но прибывшая специальная бригада ФБР, работавшая как раз в сфере ритуальных убийств, быстро нашла подозреваемого. -- Диктор сделал мелодроматическую паузу и продолжил. -- Конечно же, в качестве трупа. Он, в отличии от остальных, был закопан на ближайшем пустыре. Труп был обнаружен собакой. Если других обитателей Медовой Рощи задушили, сломали позвоночный столб или обескровили, то этот человек умер от более тревиальной причины. Его просто пристрелили.
Во весь экран мелькнул силуэт вымазанного землёй трупа и - крупно - тронутое разложением лицо с пулевым отверстием во лбу.
-- Что это - жертвоприношение сатанистов или разборки гаитянской мафии? При чём здесь местное население самого заброшенного городка Техаса? Эти вопросы мы будем задавать ещё не раз, а пока что продолжим наш репортаж.
Диктор зашагал по дорожке и я с ужасом узнал дом, который так и не сгорел до конца. Диктор направлялся именно туда.
-- Ещё одна смерть, ещё одно убийство. Только на этот раз убитый не был жителем этого проклятого города.
Камера показала быструю панораму пожарища и остановилась на перилах сгоревшей лестницы, которая изогнулась дугой над холлом. Там суетились несколько людей в форме. Они снимали тело с перил. Оператор попытался показать труп ближе, но каждый раз кто-то из бригады закрывал труп собой.
-- Это убийство соответствовало тем смертям, что унесли жизни последних жителей Медовой Рощи. Те же порезы, такое же изуверское членовредительство. Кто этот монстр, неведомый убийца? Или таковых было несколько? -- Камера сделала отъезд и рядом с диктором обнаружился плотный субъект  в полицейской форме, покрытой разнообразными нашивками. -- Мы обращаемся ко главному инспектору полиции штата. Что вы можете сказать об этом деле, сэр?
-- Почти ничего, -- ответил инспектор, всверливаясь тяжёлым взглядом в объектив камеры. -- Следствие только начинается. пока определённо я могу сказать одно, что между первым убитым и последним из найденных прошло не менее месяца.
-- Целый месяц продолжался этот кровавый шабаш в городе- призраке. Отныне Медовая Роща будет синонимом  гекатомбы, массового жетвоприношения. А нельзя ли узнать, кто стал последней жертвой неведомых убийц?
-- Последнего из убитых звали Александром Гриншоу. Он подрабатывал на автозаправочной станции компании "Шелл", но собирался поступать на учёбу в университет штата. Он уже посещал курсы подготовки к учению и вёл весьма интересную жизнь.
-- Что вы этим хотите сказать?
-- А вы расспросите моего коллегу из Бюро. У них должно быть досье на Гриншоу. Участие в разного рода маршах и митингах. Спросите.
-- Дело становится всё более и более интересным, не правда ли, уважаемые телезрители?
Диктор, держа микрофон в руке, направился к другому герою репортажа, который прохаживался неподалёку, одетый в двубортный пиджак и строгий галстук, заколотый золотой булавкой. Фебеэровец наговаривал что-то в диктофон, когда к нему приблизился диктор.
-- Позвольте поприветствовать вас, офицер, от имени миллионной аудитории нашего телеканала. Телезрители горят нетерпением узнать подробности этого необычного дела.
-- Оно не так уж необычно, -- заявил сотрудник ФБР, спрятавший лицо за солнцезащитными очками. -- Только за последние полгода это уже восьмое идентичное происшествие. Что-либо особо я не могу сказать, так как ещё не закончил осмотр.
-- Благодарю вас, офицер, -- доктор отодвинулся и вновь повернулся лицом к объективу. -- Волна ритуальных убийств обрушилась на Америку и на штат Техас в частности. Неведомые силы хотят взять верх над нашими умами и душами. Что мы можем противопоставить напору сатанистов? Нашу веру, мораль, взаимовыручку?.. Давайте, уважаемые телезрители, ещё раз пройдёмся по месту последнего убийства.
Тело Александра Гриншоу к тому времени сняли и загрузили в машину, чтобы перевести его в морг для досконального изучения. Оператор вошёл в центральную часть холла и начал поворачиваться, делая по ходу панорамы наезды в разных ракурсах. На экране появлялись то пятна копоти, то следы капель, похожие на подсохшую кровь, то ряд нереид и нимф вперемешку со страшными истуканами. Получив команду режиссёра сьёмочной бригады, оператор занялся божками, снимая их то в полный рост, то отдельными, самыми колоритными фрагментами.
Когда на экране  появился истукан, рядом с которым я в тот день затаился, у меня спёрло дыхание. Я не мог ни вздохнуть, ни выдохнуть воздуха. А камера тем временем путешествовала по искусно выточенному из чёрного дерева телу, подбираясь к лицу. Я захрипел и вытянул руку, привлекая внимание Бена к происходящему на экране.
В тот же миг в поле зрения камеры и телезрителей попало лицо и удивительные живые глаза истукана. В них мелькнуло отражённое Солнце, умершее миллионы лет назад...
Было такое впечатление, что с экрана хлынул поток безвременья и поймал, зафиксировал, меня в своём чреве. Странное оцепенение охватило меня. Наверное, то же самое ощущают мумии фараонов, умерших пять тысячелетий назад. Просто день смерти растянулся для них в одно бесконечное мгновение.
Мне показалось, что поток неведомой энергии, схлынув, выбросил меня на ту сторону телевизионного экрана и я завис в воздухе, как в прошлый раз. Где-то что-то происходило, но по другую сторону реальной повседневности. До меня доходили отдельные отголоски потусторонних событий, эхо криков и резких движений. Я висел в пустоте и знал, что нахожусь здесь уже давно и буду висеть ещё невость сколько, но это никак не отражалось на моих чувствах, потому как они заканчивались где-то в другом месте, а между мной и моими чувствами стояла непреодолимая преграда. И эту стену ничем нельзя...
Бац! В голове моей разорвалась вакуумная бомба и я полетел ниц, обливаясь кровью и чем-то ещё. Разом вернулись все чувства, над которыми преобладало чувство боли. Кто-то крепко засадил мне по черепку и было обидно, ведь рядом не было никого, кроме моего друга Бена.
Тут я вытаращил глаза. Бен, известный учёный, археолог Божьей милостью, прижался к стене и смотрел на меня как-то странно. Одежда его была порвана и висела живописными лохмотьями, а лицо украсилось свежими кровоподтёками и даже имелась глубокая резаная рана.
Я скосил глаза в сторону и почувствовал слабость в ногах. Обстановка моего рабочего кабинета, исполнявшего роль гостиной в те моменты, когда у меня был кто-то в гостях, претерпела катастрофу По комнате ещё носились обрывки бумаг, бывших совсем недавно черновиками отсчёта и статьями в научный вестник, монитор скалился пробоиной в четырнадцатидюймовом экране, обломки компьютера хрустели под ногами, а стеллажи с литературой "украсились" остатками пиршества, коим так страстно занимался Бен. И всё перебивал запах дорогого скотча. Я провёл рукой по лицу и понюхал ладонь.
-- Эй, Бен, -- выдавил я из себя. -- Ты не мог найти лучшего применения бутылке? С тебя полторы сотни долларов, и это если брать по минимуму, -- я ещё раз прошёлся глазами по комнате.
-- Ну, Ури, ну, дорогуша, -- вздохнул мой друг, сползая по стене на ламинированый паркет. -- Кажется, я натерпелся страхов до самого конца жизни.
-- Что здесь было? -- спросил я его с самым дурацким видом. -- Я ничего не помню.
-- Это не удивительно. Здесь только что побывал мистер Хайт.
-- Кто? -- вполне искренне удивился я.
-- Это у Стивенсона. Пока добрейший доктор Джекил спал, вовсю действовал мистер Хайт. И он был весьма активен, должен признаться. Ты лежал сонным тюленем у телевизора и просматривал уголовную хронику. Всё было нормально, как вдруг ты вскочил с места, как Брюс Ли и начал скакать здесь, разнося всё в пух и прах. Ещё минута и ты разорвал бы меня на части. Не знаю, как уж у меня получилось, но я держал в тот момент  бутылку в руках, хотел нацедить себе стаканчик. Так вместо этого пришлось ударить тебя бутылкой. На этом вся свистопляска закончилась.
Рукой я нащупал ссадину на затылке и наливающийся желвак. Мой приятель приложился весьма серьёзно. Всё-таки крепость бутылочного стекла  проиграла моей черепной коробке, но, признаюсь, что искренней радости от этого факта я не почувствовал. Я скукожился и тоже сел на пол.
-- Я тебя слишком сильно ударил? -- забеспокоился Хамильтон.
-- Лучше бы ты, Бен, -- сказал я ему, -- бил бутылкой гораздо сильнее. Может быть этим ты избавил наш мир от ещё одного чудовища, от "мистера Хайта", как ты недавно сам же сказал.
-- Что ты говоришь, дорогуша, -- надул губы светоч хьюстонской науки. -- Мог ли я стать убийцей? И вообще, растолкуй-ка ты мне поподробней происходящее, а то я упустил несколько моментов и теперь мне трудно охватить целое.
-- У меня язык не поворачивается, -- сказал ему я, а потом выложил всю историю, начиная со встречи на заправочной станции. рассказа старика и последовавшие за этим события, реальные и, в то же время, с налётом мистики и даже паранойи, со всеми присущими ей признаками. Я не скрыл ни одного факта, вывалив всю эту кучу на голову моего приятеля.
-- Да. Дело может оказаться много серьёзней, чем ты думаешь. То, о чём ты говорил сейчас несколько часов кряду, в народе именуется одержимостью. Вот только подвержены этой напасти бывают люди малообразованные, легковнушаемые, частые свидетели околорелигиозной истерии. Твой же случай имеет иную природу.
-- Бен, я сам решил, что мозг испытал некий психологический шок и отказался функционировать в заданном режиме. Я понимаю галлюцинации и даже согласился бы на параноидальный бред, но, когда разум находится в оцепенении, а тело действует вопреки командам главного распорядительного аппарата... Скажи, Бен, это - безумие?
-- Что я могу сказать, Ури, -- почесал в бороде Хамильтон. -- Конечно, я не являюсь специалистом в области психиатрии, но если здесь и присутствует  безумие, то в каком-то ином виде. Твоё оцепенение напоминает одну плохо изученную болезнь - аутизм, когда все органы восприятия больного игнорируют внешние факторы и уходят на замкнутый, внутренний цикл. Такие люди живут внутренним миром, иногда всплывая из скрытого омута. Такой больной пребывает в состоянии каталепсии и, если ему поднять руку, будет сидеть с поднятой рукой часами. Ты же дигался и, я бы особо отметил, весьип резво. Твои движения мало напоминали обычные человеческие жесты. Это был какой-то сплав звериных прыжков, ударов настоящего бойца и... и... у меня не хватает слов.
-- Что же мне делать?
Я упал духом окончательно. Я ведь ощущал себя по прежнему Ури Герцем, сотрудником музея в Эль- Пасо, корреспондентом нескольких учёных журналов. Правда. в юности я собирался начать карьеру военного и даже закончил артиллерийское училище, но служба в Национальной Гвардии меня не прельстила и я полностью перешёл на научную стезю. То, что проросло в моей жизни, вообще не имело цивилизованного названия. "Джек- Потрошитель", Ричард Спек, Чарльз Мэнсон, да мало ли ещё найдётся сумасшедших убийц, потерявших человеческий облик. Печально, если моё имя поставят в тот зловещий ряд. Уж лучше самому покончить с жизнью.
Видимо эти мысли проявились на моём лице, так как Бен Хамильтон треснул меня тяжёлой рукой по плечу и вскочил на ноги. Он бегал по комнате и почти кричал.
-- Не надо заранее хоронить себя, дорогуша. В нашей дикой жизни, лишь именующейся цивилизованной, сосуществуют десятки, сотни тысяч, да что там, Боже мой - миллионы человекоубийц и чувствуют себя совершенно прекрасно, ходят в церковь и служат примером для подрастающего поколения. Я говорю не о гангстерах, а о солдатах, полицейских, врачебной когорте, да мало ли у нас экстремальных профессий Одних автолюбителей вон сколько. К тому же, не забывай о таком важном факте, как самозащита. Она официально разрешена законом.
-- Пустое, Бен, -- плечи мои опустились и я поник. -- Какая может быть защита от древнего старца? Да он едва передвигал ноги.
-- Вот оно! -- закричал Хамильтон так, что я едва не свалился на пол снова. Уж не случилось ли с ним нервного припадка? -- Вот важный факт, мимо которого мы проходили до сих пор безоглядно. Действительно, Томас Глосс был стариканом почтенного возраста и не походил на спившихся прощелыг, которым убить человека, что слузгать горсть семечек.
-- Я что-то плохо понимаю тебя, дружище, -- нахмурил я брови. И в самом деле, моя голова была слишком забита личными печальными подробностями.
-- Если ты мне поведал всю историю достаточно подробно, то, помнится, сторожил рассказывал о ещё нескольких чудаках, что до сих пор обитали в Медовой Роще.
-- Ну да, я это хорошо помню.
-- А диктор- стервятник с местного телеканала брал полевое интервью у полицейского и тот сказал, что все проживавшие там были убиты в течении месяца. О чём это говорит?
-- О чём? -- переспросил я и Бен торжествующе подмигнул мне.
-- Вот что значит иметь склонность к анализу. Мне кажется, твой старикан был замешан в смерти своих соседей.
-- Да что ты говоришь, Бен. Но ты же сам только что говорил, что он ни в коей мере не соответствовал  галерее персонажей Ламброзо. Он был приветлив со мной. А ещё, по моему, они даже дружили с тем пареньком, Алексом Гриншоу.
-- Дорогуша! Ты до сих пор подходишь к проблеме с банальной стороны. Вспомни сам, как описывал те смерти - как ри- ту- аль- ны- е. В этот список включили и последнюю жертву, Алекса. И для полицейских сомнений не было - все смерти были сделаны одной рукой.
-- Я не убивал тех несчастных!! -- возопил я и Бен отодвинулся, одновременно успокаивая меня.
-- Что ты, дорогуша, что ты. Побойся Бога. Я тут битый час перед тобой распинаюсь, что не ты виноват во всех смертях в Медовой Роще, а ты...
-- Кто же убил тогда их всех?!
-- Я и пытаюсь это выяснить. Ты лучше слушай, а не скачи передо мной в роли мелодроматического доктора Фауста. Ты крепко замазался и грязь эту надо  тщательно счистить.
Бен уселся на стул и приложил в задумчивости к щеке банку пива, извлечённую из холодильника.
-- Если бы Томас Глосс был хитроумным преступником, то он наверняка скрыл бы от тебя присутствие других жителей в Медовой Роще...
-- Но откуда он мог знать, что я отправлюсь туда? -- в запальчивости закричал я.
-- Не перебивай меня! -- завопил Бен и тут же усмехнулся. -- Я пытаюсь рассуждать логически. Если человек нартсовал для себя картину событий, какие должны были быть, а не какие есть на самом деле, то он будет во всех обстоятельствах придерживаться заученной "истины". Если он впадает в маразм, то у него не получилось бы учинить такую дьявольскую расправу. Соседи наверняка вычислили бы его и сдали полиции, а то и линчевали по-добрососедски.. Но наш старик действовал наверняка. Расправился с одним несчастным, потом навестил другого, затем следующего. И так, пока все соседи не отдали ему свои души.
-- А потом? -- спросил я, поддаваясь его мрачной логике.
-- Потом потенциальных жертв в опустевшем городке не осталось, а вторая часть души старика требовала ещё и ещё. Он отправился на заправку "Шелл".
-- Он бывал там не раз и даже сдружился с местным парнишкой.
-- Да. Скорей всего, следующей жертвой должен был стать именно он. Собственно говоря, и стал.
-- Не мог жалкий старикашка победить молодого человека, крепкого здоровьем.
-- Тьфу ты, дорогуша. Убивал не сам Том, а "мистер Хайт", который едва не ухайдакал меня вот здесь, в этой самой комнате.
-- Извини, Бен, -- кивнул я. -- Значит, это всё натворил Том Глосс?
-- Нет. Это всё дело рук "мистера Хайта". Глосс такая жн жертва в этой истории, как и ты. Только у него всё зашло гораздо дальше.
-- Что это - всё? -- спросил я с испугом. Хамильтон пожал плечами.
-- Это - вопрос вопросов. С одной стороны я бы не согласился ни за какие коврижки соваться в это дело. Меня уже пробивает леденящая дрожь. А с другой, я чувствую, что не могу бросить тебя в таком незавидном положении.
-- Что же нам делать? -- взмолился я, обращаясь скорее к Всевышнему, чем к Хамильтону.
-- Я вынужден покинуть тебя, мой друг, -- решительно сказал Бен. Я чувствовал, что этим скорей всего и закончится, и устало кивнул. Мог ли его задерживать я, психически больной, маньяк и убийца.
Приятель мой внезапно придвинулся ко мне и дал лёгкого тумака. Я отшатнулся и широко раскрыл глаза.
-- Уж не думаешь ли ты, дорогуша, что я хочу бросить тебя, когда за тобой высматривается шикарная научная работа в области антропософии. Ты же у нас сейчас вместо ценного вклада. Тебя охранять надо и лелеять.
Насчёт охраны я с ним был полностью согласен. Остаётся дополнить ещё про крепкие стены и маленькие зарешёченные окна. Бен пробежался по моей разгромленной гостиной, она же и кабинет, кое- что поднял и поставил на место.
-- Лежи здесь и никому не открывай. Я скоро вернусь. Я позаимствовал у тебя комплект запасных ключей, так что войду сам. Постарайся расслабиться.
Вот это у меня получилось хорошо. Я лёг, укутался в одеяло и отключился.
Сначала я себя никак не воспринимал, но это меня не беспокоило, сон есть сон. Потом вдруг дымка рассеялась и я увидел себя стоящим в огромном коридоре. Стены его находились друг от друга на расстоянии не менее сотни футов. Потолка как бы и не было, так как стены, уходя ввысь, смыкались гле-то там, в вышине.
Я двинулся вперёд, по бесконечному коридору. Вдруг позади послышался топот. Я оглянулся, а затем отскочил в сторону. Мимо меня пронеслась толпа странных созданий, завывающих всяк на свой голос. Они неслись столь быстро, что разглядеть их было невозможно и это даже хорошо, потому как они не походили на людей в привычном для нас понимании. Кажется, у них было больше ног, а головы имели коническую форму, к тому же были они покрыты шерстью, хотя, может быть, это была такая одежда.
Постояв с минуту. я отправился дальше. Там, впереди, что-то происходило. До меня докатывался гул, как будто сотни тысяч лужёных глоток выкрикивали разом одну и ту же фразу. Стало любопытно и я ускорил шаги.
Долго или нет я путешествовал, сказать точно не возьмусь. За это время по коридору пронеслась ещё одна процессия в закрытых повозках. У меня создалось впечатление, что повозки те имели органическую природу. Они шумно дышали и перекрикивались друг с другом, хотя было хорошо видно, что внутри каждой сидит плюгавенький человечек. В одной из повозок таких было сразу несколько.
А ещё был субъект великанского роста, что протопал мимо, едва не напугав меня до сумасшествия. Его ступня припечаталась рядом с моим скорчившимся телом, а следующий шаг унёс его на десяток футов вперёд. Скоро он скрылся вдали, а хор продолжал скандировать. Я лежал, прижавшись к стене и размышлял, сон ли это, а если всё же сон, то когда же он, к чертям собачьим, закончится...
-- Вставай, лежебока ты этакий. Давай, поднимайся, дорогуша, -- донёсся до меня густой сочный голос Хамильтона. Я открыл глаза. Он опять носился по комнате, хватая то одну вещь, то другую, крутил её перед глазами и ставил куда попало.
-- Есть немного новостей. Старина Бен не терял времени даром.
-- Ну, что там у тебя? -- спросил я у него, чтобы остановить этот бесконечный круговорот метаний по гостиной.
-- Во- первых, следствие затормозилось. Похоже, всё спишется в скором времени в архив, где пылятся подобные нераскрытые дела.
-- Это для них они не раскрыты, -- скрипнул я зубами, -- а для меня, для нас-то ясно, кто главный виноватый.
-- Дойдём и до этого. Знаешь, дорогуша, -- вдруг Бен остановился рядом со мной и приблизил своё бородатое лицо так близко к моему, что я отчётливо унюхал запах лосьона "Барракуда" и меня едва не вывернуло от этого запаха. -- Меня увлекла эта история. Я прокрутил мысленно всё несколько раз и нашёл маленькую несостыковку.
-- В чём же? -- удивился я.
-- В том месте, где ты, дорогуша, путешествовал по старому особняку и очутился у окна. Помнишь тот звонок?
-- Да, -- подтвердил я, -- голос, который ответил мне, был таким далёким, как будто общался со мной с другой планеты.
-- Может быть твоё ощущение было верным... Итак, ты стоял у окна и увидел свет в окне ближайшего строения, а затем загорелись сразу несколько окон. Тот, кто был там, действовал весьма быстро. Что было дальше, помнишь?
-- Никогда не забуду. Ударил гром такой силы, что разлетелось стекло. Я поранился...
-- Это были первые капли крови, принесённые на алтарь. Дальше ты прорывался с риском для здоровья сквозь обьятый пламенем коридор. Затем едва не потерял сознание, которое означало бы гибель, а там уже появился он, Том Глосс.
-- Да, старик бежал к дому, размахивая фонарём. Он громко кричал мне, но шум бури перебивал его голос. Вроде бы он торопил меня, чтобы я скорей убирался от этого опасного места.
-- Вот именно, -- торжествующе закричал Бен, потирая руки, -- что был сильный ветер, а не то ты бы расслышал совсем другое. Скорей всего он приказывал тебе вернуться обратно. Если бы не твои повреждения и не общее шоковое состояние, то ты бы сразу уловил нечто не соответствующее Природе, а именно - древний старик, бегущий по зараслям во время урагана. Да его бы утащило прочь в тот же момент, как он покинул порог своего жилища... Да пойми же, Ури, в нём уже проснулся загонщик, который гонит жертву к хозяину. Он специально спешил, чтобы учавствовать в ритуале, но разгоравшийся пожар смешал все их карты. Глосс запаниковал, а ты держался молодцом. Наверное, поэтому хозяин и решил поменять "марионетку".
-- Какой ещё "хозяин"? -- нахмурился я. -- Там больше никого не было, кроме меня и старого Тома.
-- С формальной стороны это так, -- кивнул Хамильтон, достав из кармана пачку глянцевых снимков. -- Но, по большому счёту, там были и другие создания.
При всяком удобном случае Бен обожал делать драматические паузыи живописные жесты, достойные театрального актёра. Вот и сейчас он веером рассыпал свежие фотографии, разлетевшиеся по всему столу. Меня разобрало любопытство и я склонился над ними, но потом поднял голову, удивлённо воззрившись на приятеля.
-- Но... это же те самые статуи и истуканы, которые заполняли холл сгоревшего дома.
-- Сгоревшего, но за исключением самого холла, откуда все экспонаты были переправлены в запасник ближайшего музея. именно там я и сделал эти снимки. Посмотри-ка на них внимательно. Может, ты увидишь что-то интересное.
Я перекладывал фотографии, толком не глядя на персонажи, зафиксированные на них. В ушах начало гудеть и бить набатом. Всё это слишком напоминало мне ту картину ужаса, пережить который я не хотел бы пожелать никому. Бен склонился над моим плечом и дышал почти в самое ухо. Снова пахнуло "Барракудой" и я поморщился.
Вдруг я содрогнулся всем телом. Это быо он. тот самый божок, при одном взгляде на которого меня сковало необъяснимое оцепенение. Боковое освещение подчёркивало выпуклые детали, а хороший объектив выцепил всё, что только можно ухватить фотоаппаратом японских технологий.
Божок был искусно выточен из цельного бревна. Мастера умудрились рельефно вырезать его ноги и руки, сцепленные на животе. На открытой груди был искусно выгравирован амулет с непонятными символами. Но я на них обратил не больше внимания, чем и в первый раз.
Острые зубы, оскалившиеся частоколом, приплюснутый нос и глаза, стеклянные глаза, поражающие своей тёмной глубиной.
Я не мог шевельнуть ни одним членом, словно между мной и фотографией установился невидимый, но эффективный мост, который держит меня. Уже казалось, что это не я держу снимок, а он вцепился в мои руки десятками острейших корешков. Вот они скользнули по запястьям, нырнули в рукава и даже... сквозь кожу. Говорят, есть такие паразиты, как широкий лентец или какой-нибудь цепень. Они вырастают внутри кишечника в многофутовых тварей. И вот если бы целая колония таких монстров рванулась по моему организму одновременно в одном направлении, то это отчасти можно было бы сравнить с тем чувством, которое меня внезапно пронизало. А потом кто-то бесцеремонно схватил меня и отбросил прочь.
В никуда.
Абсолютная пустота, Пра- Вселенная, или - наоборот - развалившаяся в последних судорогах хаоса и дисгармонии. В этом мире не было ничего, только жалкая тень бедного Ури Герца.
Та мембрана, которую я пробил своим бестелесным перемещением сюда, колыхалась, и я увидел себя, склонившегося в три погибели над столом. И тот я в этой позе очень напоминал хищника. От его головы струилась чёрная аура, как некий зловещий оттиск печати. Печати Злого Рока.
А позади меня- другого стоял Бен. Он всё ещё добродушно улыбался и даже положил руку на плечо хищника. Неужели он не видит, что это уже не я? Вот сейчас тот, другой, развернётся и начнётся новая вакханалия крови и ужаса, с начертаниями символов Миктлана различного уровня и подпись Миклантекутли, которая делается прямо на теле жертвы посредством десятков бритвенных разрезов, сквозь которые извлекаются фрагменты внутренностей. Они, в свою очередь, сгорят в пламени жертвенного огня.
Все эти подробности развернулись в бесконечную ленту, уходящую куда-то далеко...
Было тихо.
Там, по ту сторону мутневшей мембраны, склонившийся над столом "хищник" внезапно стремительно рванулся в быстром, очень быстром развороте...
Как здесь холодно...

26. 08 - 1. 09. 2002 г. п. Кикнур Кировской области - г. Киров