Рабство по любви

Так бывает, изо дня в день ты совершаешь одни и те же действия, почти не осознавая, как время тонкой струйкой сквозь пальцы утекает, безвозвратно, невосполнимо. Каждое утро просыпаешься под одну и ту же мелодию, пытаясь успеть ей насладиться и одновременно досыпая каких-нибудь жалких пару минут. С полузакрытыми глазами, почти не глядя, ставишь на плиту кофе. И несмотря на то, что каждый раз он получается очень вкусным, ты всё равно им недовольна. Ты хочешь лучше. Ты хочешь чего то нового, неизведанного, и почему внутри себя решила, что  нет права на это. Что нельзя. Нельзя задерживаться. Нельзя говорить о личном с другими людьми. Нельзя смотреть на других мужчин, нельзя ими любоваться. Потому что у тебя есть муж, потому что дети, потому что ты уже настолько отвыкла принадлежать самой себе, что просто непозволительным считаешь делать то, что хочется. И лишь изредка, когда идёшь по улице,  вопреки своим же запретам, ловишь взгляды прохожих, чтобы найти нечто давным давно потерянное. В себе. Внутри. Чтобы вдруг увидеть чьи-то глаза, навстречу которым откроется целый мир, живущий внутри тебя, необъятный, сказочный. Но каждый раз ты опускаешь голову при виде любого, кто посмотрит в твою сторону, ускоряешь шаг, почти бежишь. От себя бежишь.
Алексей стоял рядом, в шаге от меня. Я чувствовала запах его кожи, тот самый аромат, который въедается в душу, разъедает её мучительно и сладко. Ещё отчётливей я ощущала свой собственный страх, в онемевших кончиках пальцев, в капельках пота, проступивших на лбу. Сладковатый привкус страха в пересохшем горле, отчего не можешь ни слова сказать, лишь смотришь на человека, или скорее сквозь него. В его глазах я видела, что думает он о том же, о чём моё воображение рисует слащавые картинки. Но никогда мы не говорили друг другу больше пары слов. «Привет. Как дела?» «Нормально, как обычно» Мы даже ни разу не пили вместе кофе, изредка лишь виделись просто работая в одной организации. Но почему то при виде Алексея я каждый раз ощущала почти животный позыв узнать этого человека ближе, почувствовать его тело, его горячие ладони на свей груди… Это невыносимо. Какой то нечеловеческий магнетизм от него исходит, от этого почти под тридцать возрастом высокого брюнета, о котором я знаю разве что имя, что он не так давно женился и что любит скорость. И каждый раз, встречая этого мужчину, мужчину из своих смелых фантазий, я уходила, скрывая чуть дрожащие пальцы и немного стыдясь тянущего ощущения порхания внизу живота. Да, наверное я старалась избегать его. И скорее всего бесследно бы растворились те капли моего влечения, сколько наивного по сути, и столь же ядовитого для души. Если бы не события, которые  в последствии я назову как неизбежные, по воле судьбы, ибо не сумела им противостоять.
…Сквозь влажный остывший воздух прорвавшийся ливень света ударил по пьяным глазам больно. Последнее, что ты помнишь – шуршание шин по асфальту. Дрожащие пальцы по коже, горячие липкие пальцы…
Пришло время моего долгожданного очередного отпуска. Никогда кстати не видела море, но пока и не стремилась к этому. Август в наших краях как бы по умолчанию предписывает организацию отдыха на даче, начало сбора урожая, пора малосольных огурчиков с молоденьким отварным картофелем, медовушки и всяческих ягодных наливок по «новому» папиному рецепту,  долгих прогулок по пахнущему грибной сыростью лесу и песни под гитару у костра уже прохладными вечерами. Этакая ностальгия о пережитом в студенческие времена. Но в действительности всё более прозаично, чем я здесь пишу: свежий воздух, огород, да баня со свежими берёзовыми вениками. Так  совпало, что муж с обоими детьми, с Настенькой, с маленькой, но уже замечательной хозяйкой, и с сорванцом помладше Никиткой остались в городе ради приезжей театральной труппы, билеты на представление которой были куплены за пару месяцев, и упускать такое событие не хотелось. То есть мне предстояло целых три дня до приезда родных наслаждаться одиночеством. Хотя громко сказано, но всё же. Первый вечер был потрачен на генеральную уборку нашего летнего домика, построенного под одной крышей с баней. Сначала это было задумано как временное  сооружение, но прошло уже восемь лет, и в нашем летнем домике уже основательно расположились и мебель из виноградной лозы, которую нам когда-то отдали соседи – им жаль было выкидывать, а мой папа отреставрировал её, превратив четыре стула и стол в шикарный прованский гарнитур белого с салатным отливом оттенка, и вручную тканые коврики, с несуразным сочетанием серых, фиолетовых и желтых полос, но такие уютные, оставшиеся в наследство от бабушки, которую мне не довелось никогда увидеть. Окончательной точкой в приборке стал превосходный букет снежно-белых хризантем, который я поставила в длинную овальную вазу, из матового белого стекла, чем то напоминающую то ли дыню, то ли застывший в форме большой дождевой капли камень. Но не успела налить воды в неё, как зазвонил телефон. Номер звонящего определился, и это повергло в лёгкий шок. Звонил Алексей. Но зачем? Откуда у него мой номер? Нас с ним не связывало ничего совершенно, и его номер оказался в моей записной книжке случайно, «на всякий случай». Хотя вру, он подвозил меня пару раз с работы, но очень формально, приличия ради, и телефонами мы не обменивались.
«Да?», -  хотела ответить я приветливо, но голос почему-то стал холодным и низким, хотя мне это показалось даже чуть эротично.
«Привет…», - Алексей выдержал паузу, - «Чем занимаешься? Как отпуск?»
«Да нормально всё, на даче. Странно что ты интересуешься. Странно, что ты вообще позвонил…Зачем?»
«Я хочу встретиться»
"Зачем?» , - он не ответил на мой вопрос. Ему нечего было на это ответить, и я чувствовала, как его горло спирает от собственной глупости.
«Знаешь, наверное это тебе звонит выпитый мной коньяк…я просто хотел услышать твой голос. Извини что отвлёк… Даша, можно я тебе иногда звонить буду?», - дурачась, по детски мило спросил Лёша.
«Не знаю. Наверное можно…»
«Ну пока. Спокойной ночи,  Дашуля», - как же нежно и заботливо Лёша произнёс моё имя.
«Пока…»
Этот звонок был настолько нереален, что сознание отказывалось воспринимать случившееся как факт. Словно стёрлась грань моего настоящего и придуманной мной же сказки. И с каких же пор Алексей стал просто Лёшей? Чтобы отвлечься, я приняла душ, позвонила семье, чтобы знать наверняка, что всё у них в порядке. Перед сном выпила стакан тёплого молока с мёдом, с детства люблю так молоко пить. Но, когда легла в постель, ощутила, как беспокойно бьется сердце, и, немного поворочавшись, отбиваясь от назойливых мыслей, всё же уснула.
Отпуск мой быстро закончился, не оправдав себя в полной мере, но по крайней мере и погодой он испорчен не был. Всё также обыденно, обычно, изо дня в день, я ходила на работу, забирала детей из детского сада, пекла по выходным всевозможные пироги, изредка гуляла по парку что в двух кварталах от нашего дома, там растут величественные дубы, которые уже застелили парк покрывалом из умирающих листьев. Порой кажется, что семья, несмотря на то необъятное счастье, которое нам дарит, через чур меняет модель отношений, превращая семейный быт  в своём роде «рабство по любви», потому как каждый, и муж, и жена, приоритет отдают задачам во благо общего «мы»: уход за детьми, их воспитание, зарабатывание денег, вечная готовка/приборка, столь же вечный ремонт. Порой оба выкладываются по полной, что не остаётся ни сил, ни времени, ни желания делать что-то  для себя. Вся жизнь распланирована, сон в строго отведённые для этого часы, секс – когда есть возможность и нет других более важных дел, нескончаемый поток семейных вопросов, требующих решения. Да, и это наша семейная жизнь. И нам это нравиться, мы считаем нашу семью счастливой. Может потому что по другому не умеем?
Сегодня среда. Утром, по дороге на работу замёрзла очень. Октябрь, ведь ни зима ещё, не хочется раньше времени «утепляться» в пузатые пуховики и шапки с помпохами. Даже снег  ещё не заявил о себе официально, так, репетиция перед премьерой. Только вот детям нужно варежки тёплые уже покупать. Ближе к обеду решила сделать перерыв. Хоть и стоит в офисе кофейная система, которая должна бы радовать ароматным напитком, но всё же чувствуется, что заправляют в неё дешёвый кофе, пьёшь как будто разведённый. Но с пармалатом более менее вкусно получается, даже без пенки. И вот тут то я и поняла, отчего с утра все ходят между собой переглядываясь и как-то многозначительно улыбаясь, словно зная какую-то сверхсекретную тайну. «Ты идёшь сегодня?», - спросила меня наша новая девочка-маркетолог, худющая как карандаш, на высоких батильонах, и с длинными белокурыми волосами Лена. «Куда?», - я пыталась вспомнить, может забыла что-то важное, может была так занята, что пропустила мимо ушей. Может день рождение у кого-то. «Как куда, вчера же ещё всем объявили, сегодня корпоратив, все идём в баню. Добровольно конечно, но обязательно, ты же знаешь нашего шефа, потом месяц припоминать будет, что отрываешься от коллектива. «Мм, да, видимо иду», - ответила я, пока не зная, как сказать об этом мужу. Потому что после последнего такого корпоратива, в начале весны, (блажь такая у шефа, у нашего сорокалетнего Егора Павловича, подобные встречи проводить в банях и саунах, что бы уж совсем в неформальной обстановке) я неделю провалялась с температурой, надо же было додуматься  на спор залезть в только  оттаявший пруд. Выручало одно – у мужа тоже бывают корпоративы, и скоро его черёд оправдываться, что «я немного совсем выпил, там просто из закуски как всегда одни салаты были», «да пока ещё всех развозили, по всему городу пришлось кататься». Когда же рассказала мужу о вечернем событии, он отреагировал спокойно. «Отдыхай, думай только, что делаешь. И позвонишь, скажешь, где вы будете». Даже чуть обидно стало, а где его мужское и твёрдое «Я сказал нет, значит нет!». Мой муж не из тех, кто будет распоряжаться чьей-то жизнью. Ещё со свадьбы, а это уже одиннадцать лет, мы друг для друга родные что ли, что бы ни делали – всё вместе, обсуждая любую мелочь, находя то единственное, «наше». Так и живём, заботясь друг о друге, дополняя друг друга, я – идеями, он – терпением и выдержкой.
Время пролетело быстро, к окончанию рабочего дня все, а это восемь  человек, кто предан корпоративному духу, приободрились, предвкушая вечерний пар и прохладу горячительных напитков. Кто-то уехал заранее, чтобы закупить необходимое, проверить, достаточно ли будет веников и тапок. Остальные, то есть я и ещё трое коллег добрались до места где-то уже к восьми вечера, как и было задумано изначально. Среди приехавших был и Алексей. С того раза, когда он позвонил мне, будучи пьяным, прошло три с небольшим месяца. За это время он звонил ещё раза четыре, но каждый раз разговор не складывался, он чувствовал себя глупо, что не находил нужных слов и что просто без причины звонил, я  - немного виновато перед мужем, что мне названивает какой то сомнительный мужик ( хотя муж об этом и не знал), и наше общение сошло на нет.
В парилку, как правило, заходили по очереди, сначала девочки, нас трое в коллективе, нас хватало минут на пятнадцать, потом мужская часть коллектива, уже изрядно повеселевшая. Мы не первый раз так отдыхали, что всех вполне устраивало. Во первых – почти все семейные, значит романы на работе исключены в принципе, лёгкий флирт только в рамках приличия, по дружески, потому как большинство в коллективе знакомы давно, кто-то даже семьями дружит. Вот и получалось, что для основной массы это своего рода невинная смена обстановки, побег от семейных неурядиц, возможность расслабиться душой. Ещё бы, с ароматными вениками, с коктейлем, так уж повелось, что все девочки предпочитают мартини со спрайтом, да ещё и с моими любимыми оливками, просто блаженство. Единственное, что мы доверяли сильным мужским рукам – это руководство вениками. Сложно не согласиться, что у них лучше получается хлестать вицами, когда в парилке градусов за шестьдесят переваливает. Благодать…
Баню мы заказали на четыре часа, два из них прошло, и мне стало немного скучно. Может быть устала. Может почувствовала себя сквозь лёгкий хмель  немного виноватой, и одинокой. Хотелось , что бы муж заботливо обнял, чтобы в лобик поцеловал, как дитё малое, прижал к себе нежно. Решила, ещё один, финальный заход, остыну, и домой. Чего и следовало ожидать, на фразу «Я последний раз, кто парить будет?» я услышала «Не дури, у нас ещё вагон времени, отдыхай давай». Заведовать вениками вызвался Алексей. Вот чёрт, он точно нарочно это делает. Ещё и остальные только напарились, и теперь были увлечены кто чем: выбором песен с какого-то старинного диска караоке, кто-то массаж заказал, кто в полупьяном забытье названивал любимым. Когда мы с Лёшей зашли в парилку, он грамотно запарил новый веник. Я выдохнула, ещё минуту назад опасаясь оставаться с ним наедине. Фантазия, да ещё и пьяная моя фантазия не сулила ничего хорошего. После нескольких минут молчания Лёша дал команду прилечь и принялся отряхивать от лишней воды веник. Ну вот, ничего же криминального, дурочка какая, а ты боялась. Нос забило ароматом свежего сырого веника, тёрпким запахом берёзовой коры. Несколько листочков запутались в волосах. Тело сначало вздрагивало, отзываясь на новые удары, но вскоре обмякло в наслаждении. Ощущение, что каждая клеточка кожи насыщается жаром и эфирами. Душа словно взлетает, умиротворённая. В мыслях тишина. Нет мыслей, только ощущения блаженства. Свободная рука Алексея лёгким, едва ощутимым касанием прошлась по спине, остановившись чуть ниже талии. Замерла душа внутри меня. Через мгновение Лёша вскользь провёл рукой по моему плечу, погладил шею. Запустил свои длинные пальцы в мои волосы. Всё это время я не дышала, только сейчас это поняла. Я не могла пошевелиться. Казалось, сейчас с грохотом рухнет стена, с годами мной построенная, за которой я чувствую себя комфортно, безопасно. Я ощутила его пересохшие от жара губы сначала на шее, между лопатками, и ниже, вдоль по позвоночнику. Я нашла в себе силы собраться с духом, приподнялась, оперевшись на одну руку. Но не успела ничего сказать, как Лёша впился мне в губы, не спрашивая, настойчиво. Это был поцелуй измученного жаждой путника. Я уже не чувствовала своё тело, оно меня не слушалось. Единый комок нервов, ощущений, эмоций. Переплелись нити страха и растерянности, запутав мысли окончательно. Я ощущала его длинные пальцы, блуждающие по телу, впивающиеся в кожу почти до крови. Я ощущала, как губами от требует от меня ответа, взаимной страсти, такой же звериной. Мгновение, и одна единственная здравая мысль вырвалась на свободу, взорвав всё внутри меня. Это чужие губы. Чужие руки. Не мои. Не родные. Грубые, мокрые, и такие гадкие. Я вырвалась из этих цепких лап, как из сети. Вырвалась из парилки, на свежий воздух, и никак не могла надышаться осенней прохладой, свободой. Споласкиваясь холодной водой, я никак не могла смыть это мерзкое ощущение чужих рук на коже, и никак не могла остыть, хотелось с головой окунуться в спасительную ледяную бездну. Минут тридцать ушло на то, чтобы переодеться, со всеми попрощаться, делая вид, что ничего не произошло. Такси не заставило себя ждать, и вот уже я смотрела в стекло асфальтового цвета Ниссана, взглядом провожая неоновые огни ночного города. За время, пока я собиралась, Алексей не проронил не слова. Я не посмела встретиться с ним взглядом, боясь наткнуться на задетое самолюбие, на недоумение, или же немой вопрос, застывший, быть может, в его глазах, почему же я ушла. Пока ехала домой, удалось привести свои эмоции в первоначальное состояние равновесия. Перед сном, как ни в чём не бывало, я выпила стакан горячего молока с мёдом, и, изнемождённая пережитым за вечер, быстро уснула. Лишь сквозь сон чувствовала, как обнимают меня руки моего мужа, такого родного и любимого. Как он поправляет одеяло, открывшее мои плечи. Как губами целует слезинки на моих щеках, проступившие сквозь закрытые веки…
Если бы можно было однозначно ответить на вопрос «Должны ли мечты сбываться», я бы ответила нет, и тем самым разрушила бы последнее, что осталось от меня настоящей – желание творить, и желание ощущать жизнь в каждом её мгновении. Но мечты должны существовать, независимо,  реальны ли они. В этом их и смысл -  сделать нас чуть счастливей.