Сердце моё не камень

Посвящается какапо – попугаям-альпинистам, источающих, по словам очевидцев, чертовски приятный запах.
 
В основание своей картины братья Коэны решили наложить, то есть заложить интригу. Решили братья показать Джорджа Клуни не «хорошим немцем», как о том мечтал Содерберг, а показать – на примере героя Клуни - трансформацию успешного адвоката из формата «хочется» в формат «колется» без учёта формата «нужно». А попутно решили Итан с Джоэлом покопаться в истинах «ясных» и «глубоких», про которые они как-то вычитали у одного Сергея. Сергея с фамилией Довлатов.
И устроили братья, как говорится,  раздачу серёжек. Всем, как говорится, сёстрам. Первым делом они напялили на Джорджа Клуни костюмчик Кэри Гранта… Впрочем, нет! Первым делом Итан и Джоэл развели дядек из Голливуда на 60 миллионов долларов! После чего иронично, стёбно и хитроумно стали разводить зрителей, активно используя ангелочков с купидонами и глянец с фарфоровыми улыбками.
И были зрителям видения! И быстро-быстро заговорил Билли Боб Торнтон, который до «Невыносимой жестокости» был чёрно-белым и практически не разговаривал… Да что там не разговаривал! До «Невыносимой жестокости» наш Билли вообще был «Человек, которого не было»!
И узрели зрители суть «контракта Масси». И полились из уст героев картины шекспировские «Венера и Адонис» c «Юлием Цезарем». И пела-плясала перед зрительским оком стилизация с жёсткой драматургической логикой. И предстала пред зрителями во всей красе байда про любовь как немцев вешали, то есть про любовь как основной метод селекции. И окунулись синефилы по самые уши в мутагенез циников. И по-братски хлестали по щекам ведущие постмодернисты современного кинематографа неискушённых адептов романтизма…
Хотите, малыши, я расскажу вам сказку? Нет-нет, не про деда и коляску! А про…
Итак, жил-был Майлз Масси, успешный адвокат. Хваткий и ловкий, самовлюблённый и самодовольный, эдакий скучающий циник. И как-то раз спутался наш саблезубый, то есть белозубый герой с героиней Кэтрин Зеты-Джонс. И стала жизнь бить автора «контракта Масси» чем попадя, и не только ключами, и не только по голове. Короче, оказалась героиня обворожительной Кэтрин, как говорится, и Зетой, и Джонсон.
Кто-то назовёт «Невыносимую жестокость» коэновским приятным «пустячком», кто-то - «поганой отрыжкой Коэнов». Кто-то воскликнет «О, братья, где вы еси?», кто-то с улыбкой скажет «Ну, прям как у Ирвина Уэлша… «Как сошлись жестокая стерва и эгоистичный ублюдок»...»
Но нас, тёртых калачей-холстомеров, то есть высокомеров не нае... э... не провести! Правда, дети? Те, кто «бывал в петергофах», понимают - за внешним романтично-комедийным мелодраматизмом коэновской «Невыносимой жестокости», за их стильным подражанием голливудской атмосфере и голливудским алгоритмам продвижения кино в массы, скрыт довольно простой посыл: Будь другим! Остановись! Не дай себе стать циником! Да, дорогие мои дети, «Невыносимая жестокость» - это кино про профессиональный цинизм. И Коэны преднамеренно сняли кино вне своего стиля и без своих коэновских «фишек». Построили, как говорится, типовой голливудский стандартный блочный домик. Но с особым цинизмом и с «невыносимой» жестокостью. Что, характерно, построили остроумно и без напряга. С великолепным вторым планом. Да, мои маленькие филы от кино, это я про актёров второго плана - Ирвин Кийес (киллер-астматик Сиплый Джо), Билли Боб Торнтон (хозяин «Техасснефти», Эдвард Херрманн («- Вы предлагаете оставить с носом ни в чём не повинную жену? - А это возможно?», Джудит Дрэйк (американский «доктор Щеглов», Мэри Пэт Глисон (официантка-«кавээнщица»), Джеффри Раш (телепродюсер «мыла») и другие.
Не скрою, дети, есть те дяди и тёти, которые считают, что, мол, Коэны оказались беспомощны перед мощью треша, то есть традиции комедийной мелодрамы. И что, мол, Коэны заскучали, как и их герой Масси. Что, мол, «Невыносимая жестокость» оказалась абсолютно равна самой себе - золото, пурпур, запонки, пышная грудь, шезлонг у бассейна, изящные безвредные шутки. И что даже дикие коэновские персонажи, прокравшись в этот фильм, пугливо жмутся у края кадра – барон-консьерж, распираемый чувством собственного аристократического превосходства на окружающими; ковбой-миллионер; кошмарный шеф Майлза, человек-капельница, чудо реанимационного искусства; убийца-астматик, в решающий момент перепутавший пистолет с лекарственным ингалятором. Короче, дети, как говорил когда-то Иа, зрелище, мол, душераздирающее в свете предыдущих работ Итана и Джоэла.
Так вот, малыши. Эти дяди и тёти ошибаются. Братья, эти известные командоры французского ордена искусств и литературы, своим коэновским скальпелем виртуозно спустили бархатную шкурку с жанра романтической мелодрамы, язвительно превратив его в авантюру. Помню, дети, кто-то, из не очень великих, сравнил Итана и Джоэла со злыми мальчишками, которые вставляют лягушке в торец соломинку и надувают, пока бедняга, ошалев от ужаса, не поплывет по ряске потешным шаром… Нет-нет, дети, вы так никогда не делайте! Вы ведь не «плохиши»? Впрочем, само сравнение отличное! Действительно, братья могут вдуть! И дуть-надувать! Они ведь надули и полицейскую драму, и побег из тюрьмы, и нуар, и рождественскую комедию… А теперь они вставили свои соломинки и в романтическую мелодраму. Мастерство, как говорится, не пропьёшь-продуешь!  И вот уже на съезде адвокатов герой Клуни, вместо своей коронной речи, начинает коллегам зажигательно впаривать херню, то есть  петь оду любви…
Одним словом, дети, поимели Коэны Голливуд. Итан и Джоэл показали, как тотальная correzione* творчества рождает яркую, красочную , приятную обёртку от конфеты, но ни коим образом не конфету. Короче, дети, їжте цукерки, яких нема. Смачного!** «А где же конфеты?» - спросите вы. Отвечаю: их съели moderato persone***! На своём съезде. А решения съезда – в жизнь! Имитируй! Имитируй! Какая сублимация? Какой катарсис? О чём вы, дети? Кому он нужен, этот «здравствуй, катарсис, Новый год»? Как там было в «Невыносимой жестокости»? Правильно, главное – это «взять другую сторону за задницу»…
Впрочем, пусть будет Голливуд. Будет, как «в Чёрном море белый буй». Будет для равновесия. Лишь бы с братьями Коэн не случилось того, что случилось с братьями Вачовски. А то, не дай Синема-мать, дождёмся… Джоэла Коэн представляет! «Невыносимая жестокость 2, или Как меня любили на атласе»! Тьфу ты! Срамота какая!..
Да, а вам, мои маленькие нео, я хочу пожелать одного – чтобы вы никогда не увидели перед своими глазоньками вот этого… Да-да, вот этого: «Wake up, Neo. The matrix has you»****…
 
P. S.
Павло Жданов. Матриця (для тих, хто бачив фільм):
Частина Перша. Тіпа рєальний мір
Сцена Перша. На сцені неприбрана кімната, посеред якої стоїть компьютер, по якому чатиться Нєо. Раптом екран починає блимати і до терминалу вламується бридка рожа Морфея.
Нєо: Ой!
Морфей: Шукай дівку з зайчиком на сраці!
Нєо: Ти хто?
Морфей: Хочеш знати правду?
Нєо: Шо-о?
Морфей: Питаю: Хочеш знати правду?
Нєо: Яку?*****
 
P. P. S.
«Для тебе це стеля, а комусь – пiдлога…»****** - SunSay, «Брат»
«Её лицо помрачнело, когда он снял с себя свои пурпурные боксёрские трусы.
- Кого ты рассчитываешь удовлетворить этим? - сердито спросила она, бросив на него презрительный взгляд.
- Себя, - ответил он, ложась на кровать рядом с ней…» - Ирвин Уэлш, «Как сошлись жестокая стерва и эгоистичный ублюдок»
__________________________________________________
* - коррекция
** - Кушайте конфеты, которых нет. Приятного аппетита!
*** - умеренные люди
**** -  «Матрица поимела тебя, Нео».
***** - Павел Жданов. Матрица (для тех, кто смотрел фильм)
Часть Первая. Типа реальный мир.
Сцена Первая. Комната. В комнате бардак. В центре комнаты – компьютер. За компьютером – Нео. Он в чате. Вдруг изображение на экране начинает дрожать, после чего появляется мерзкая рожа Морфея.
Нео: Ой!
Морфей: Ищи девку, у которой на жопе зайчик!
Нео: Ты кто?
Морфей: Ты чё, типа правдолюб?
Нео: Чё-о?
Морфей: Спрашиваю: у тебя чё, свербит там, где у девки зайчик? В смысле, ты хочешь знать правду?
Нео: Какую?
****** -  «Для тебя это потолок. Кому-то - пол»