Рассказ о бессменной пионерской вожатой

Позади уже - служба в армии, позади - литературный университет, аспирантура и престижная работа в московской газете. А впереди - Красногорск, дорогой сердцу, родной город. Юрий Петрович улыбался, лёжа на второй полке, предвкушая приятную встречу с родными, друзьями детства и с ней, Алёнушкой, бессменной пионерской вожатой.
Пробежали - проскочили годы, совсем как в компьютере: нажал на одну кнопку, и всё, что было раньше, ушло в прошлое, нажал на другую - открыл новую программу, начал новую жизнь и всего лишь за одну минуту.
Мчится скорый поезд, а мысли с  молниеносной скоростью опережают его, уносят в далёкое пионерское детство.
Перед ним, как на экране, - рябоватое лицо Алёнушки с улыбчивыми ясными глазами.
- Как, Юрчик, твои дела? - слышит он её  добродушный с хрипотцой голос.
Да, теперь не без гордости отчитается перед ней. Назначен он редактором газеты и не где-нибудь, а у себя на родине - в Красногорске. Каково? А?
- Сердце Юрия трепещет от радости, представляя, какое впечатление на Алёнушку произведёт его сообщение.
Ведь это она, пионерская вожатая, помогала ему развивать литературные способности, учила писать заметки в газеты, проводить пионерские летучки, а самое главное - верила в него.
Только теперь он не пионер Юрчик, а Юрий Петрович Степанов - журналист и редактор. Не мальчик, а взрослый мужчина. Высокий блондин, до самых плеч - прямые волосы, аккуратные, словно нарисованные, бакенбарды, пытливый, грустноватый взгляд светло - зелёных глаз. Ах, годы - годы, как они меняют человека!
Как часто бывает в жизни, мечты Юрия по приезде в Красногорск не сбылись. Пионерские друзья - товарищи поразъехались, устраивая свои судьбы, а те, что остались в Красногорске, завели свои семьи и уже имеют детей. Пионерская вожатая Алёнушка, которую он больше всех хотел видеть, ушла из жизни. Покачнулась под ногами земля, жизнь замедлила свой бег, замерла, потеряв смысл. Вместо желанной встречи - боль утраты и разочарование.

* * *

Алёна Яковлевна Светленко приехала погостить к бабушкиной сестре в Красногорск из Семёновки - украинской деревни. Девушке понравился тихий живописный городок в Челябинской области. Возвращаться опять на Украину, в полуразрушенный немцами дом, не хотелось. Там её никто не ждал. Погибли во время войны родители, умерла бабушка. Вот и решила она остаться жить в Красногорске. Всё - рядом, всё - для души: луг, река, лес. Престарелая бабушкина сестра вскоре умерла, и Алёна осталась в чужом городе одна-одинёшенька. Потрёпанный, старый домишко нуждался в ремонте. Вот и пришлось ей засучить рукава, взяться за топор да молоток. Принялась латать в доме дыры, шпаклевать, белить и красить. Осенью устроилась работать техничкой в школу и поступила заочно учиться в Красногорское педучилище. А через год бойкая, энергичная девушка стала в школе старшей пионерской вожатой, где проработала, на удивление людям и самой себе, всю свою жизнь. Конечно, об этом Алёна не мечтала и не думала. Но так уж сложилась её судьба. Семейная жизнь у девушки не сложилась. С мужем разошлась, детей не заимела. И всю свою нерастраченную материнскую любовь, предназначенную ей природой, стала отдавать чужим мальчишкам и девчонкам.
- Бабушка старая - ваша вожатая, - говорили, смеясь, родители детям.
А те возмущались и доказывали своё:
- Она не бабушка - внуков-то у неё нет.
Только никто не знал и не догадывался, почему у молодой женщины не было своих детей. Лишь значительно позже Юрий Петрович узнал от неё настоящую причину.
Алёне Яковлевне под пятьдесят, а она всё вожатая. А заменять стареющую пионерскую вожатую молодой администрация школы не собирается, да, видно, и она сама этого не хочет.
Маленькая, худощавая, с короткой стрижкой, энергичная  женщина  чем-то походила на озорного, весёлого подростка,за которым охотно шли дети. В ней был неистощимый источник энергии, а в запасе-куча планов на будущее.
- Стоило ей предложить нам какое-нибудь дело и сказать"будь готов", как мы отвечали "всегда готов" и бежали за ней, - вспоминал Юрий Петрович, -  знали,что с ней будет интересно. Под бой барабана с задорной песней мы, пионеры, творили большие, порой далеко не детские дела: сдавали государству макулатуру, железо, лекарственные травы.  Целый трамвай к Первомаю был выпущен из нашего пионерского металла.
У нашей пионервожатой всё было в игровой форме с шутками, загадками, тайнами.
Разве забудешь игру в пограничников, где Юрчик был шпионом, как разведчики не могли его найти. Всполошилась тогда вся школа, а он спрятался в курятнике, да ещё и "поспорил" с петухом.
А... Военная зарница, костёр, солдатская каша. Обжора Васька на спор съел целых 3 порции, а потом показывал всем, как у него вздулась пузо. А как все вместе успокаивали Славика, который забыл слова торжественного обещания, разрыдался и не мог остановиться, и успокоился лишь тогда, когда вожатая подарила ему воздушный шар. Какая-то магия была во взгляде её сверкающих глаз, в движениях, в зовущей, доброй улыбке. Она горела сама и зажигала нас, своих пионеров. Я как-то назвал её Алёнушкой, и все ребята подхватили это ласковое имя. Так и осталась наша пионерская вожатая сказочной Алёнушкой на всю жизнь.
Летом она ездила с нами в пионерский лагерь, где мы превращались в артистов и ездили с концертами в другие лагеря. Алёнушка тоже превращалась в пионерку и вместе с нами играла роли в спектаклях, что нас очень радовало и забавляло. Она выбирала себе роль доброй Феи и раздавала нам сладости. Ушло милое, незабвенное детство, но иногда не-нет да и блеснёт в памяти солнечным лучиком, всплывёт перед глазами пылающий  в ночи костёр, салют  искр, гаснущих в тёмно-синем небе, счастливые глаза пионеров в красных пилотках, песни под баян, бодрые, зовущие, от которых  трепетала душа и хотелось сделать в жизни что-то большое и великое.

* * *

Наступили 90е годы, тяжёлые и мрачные, для страны, для народа. Всё,что созидали, возводили, строили, стало разрушаться и разваливаться на глазах. Остановились заводы, фабрики, предприятия. Закрылись шахты. Не стало у людей работы, не стало денег. Всё, что имели, пошло на продажу. Как грибы в лесу, выросли  везде торговые ларёчки. Страна превратилась в сплошной рынок. Появились "новые" русские:  торговые дельцы, предприниматели, акционеры и воры. Торгуй государственным добром, набивай карманы, да только хитро да умело! Россия - богатая страна, есть чем торговать. Рыночная экономика теперь у нас. Раньше все товарищами были, а теперь господами стали: и те, кто награбил, и те, кто обнищал. Перестройка: всё по-новому теперь.
- Зачем ломать всё то, что создавалось великим трудом, - задавала себе вопросы Алёнушка. - Что перестраивать, если ничего не строится?
Коснулась перестройка и детей. Перестали вдруг работать комсомольские и пионерские организации.
- Пионер от слова "первый",  - тяжело вздыхала пионерская вожатая. - Кому помешали пионеры? Сколько полезных дел для страны было сделано пионерами!
В пионерских комнатах теперь идёт бойкая торговля всякой всячиной. Пылятся в углу барабаны и горны. Кому надо было всё разрушать? Пойди разберись, попробуй! Не нужны стали в школе пионерские вожатые. Вот и пришлось стареющей Алёнушке снова взяться за тряпку. Опять техничка!
Бывшие пионеры выросли, но по привычке забегали к своей вожатой на "огонёк" попить чайку, поговорить.
Только раньше обсуждались пионерские дела, а теперь - проблемы, связанные с перестройкой да и не только.
Алёнушка часто вспоминала случаи из своего детства, окроплённого войной. Одну такую историю Юрий никак не мог забыть.

* * *

(рассказ Алёнушки)

Мне седьмой год шёл, когда на мотоциклах ворвались в нашу деревню фашисты. Зашумела, всполошилась тихая Семёновка от гула моторов, от чужой гавкающей речи, от топота кованых вражеских сапог. Взбесились во дворах собаки, закудахтали куры. Фрицы сразу сразу же принялись у нас хозяйничать и устанавливать свои порядки. Полазили по сараям, почистили погреба. Ограбили сельчан, да из домов своих повыгнали. В нашей хате тоже поселились немцы, а мы с бабушкой стали жить в погребе. Хорошо, что мои  родители тогда успели уйти в партизаны. Как сейчас помню чёрный день, тяжёлые тучи, нависшие над землёй. Мы, ребятишки, играли на улице, когда на дороге показалась ползущая змеёй серая толпа угрюмых людей. Понукая, улюлюкая, гнали фашисты евреев, подпирая их с боков автоматами. Сзади колонны, приплясывая, шёл, заплытый жиром, фриц и наигрывал на губной гармошке. Мы, глупые дети, любопытные глазки, тут как тут. Куда интересно ведут этих людей. Как на грех - ни одного взрослого рядом. Кто бы знал, чем всё это кончится.
Грозное "ком" прозвучало как гром среди ясного неба. Мордатый фриц перестал играть на своей гармошке и стал, подгибая палец подзывать нас к себе. Мы - врассыпную, побежали кто куда. Но было уже поздно. Чёрная свора вооружённых молодчиков переловила нас, как слепых котят. А дальше... (Алёнушка заплакала, вытирая платочком глаза).
Впереди пропасть - огромный яр, страшный и глубокий. Полные ужаса глаза. Нечеловеческие вопли подпёртых к самому краю ямы людей. Отчаянные крики перепуганных детишек слились в протяжный дикий вой. Автоматные очереди... Проклятья, стоны, плач падающих в пропасть людей. Это был ад. Я тогда потеряла сознание, пуля прошила мне ногу, и я долго не могла придти в себя. Спасла бабушка: отыскала меня полуживую в ту ужасную холодную, дождливую ночь. Выходила меня, подлечила травками и настоями. Много тогда погибло евреев и русских, попавших под руку фашистам. Целых полгода я не поднималась с постели. Ныло простуженное тело, болела раненая нога. Ночами душили кошмары. Часто просыпалась и кричала от ужаса и боли, но время, говорят, лечит. Всё прошло, но никогда не забудется: деток-то у меня нет.

* * *

Вот он, до боли знакомый, сиротливо прижавшийся к земле, домишко с покосившейся крышей. Угрюмо уставился чёрными окошками на пыльную дорогу. Где же затерялась его хозяйка?
Юрий Петрович осторожно отворил, жалобно скрипящую, калитку, прошёл во двор и уселся на шаткую, облупленную скамейку, возле ограды.
Здесь когда-то был райский уголок. Ровными рядами красовались перед окошками клумбы, аккуратно обложенные битым побелённым кирпичом. Везде цветы. Юрчику больше всех нравились, похожие на розы, ароматные пионы. Вдоль ограды - кусты розового и белого шиповника, вишняка, малины и смородины. Обилие  всяких ягод! Щедро угощала ими Алёнушка своих пионеров. Всё когда-то было, и всё осталось только в цепкой памяти.
Теперь тут - по пояс травища, к дому не подойти. Спряталась в спутанных зарослях тропинка, белые, вычищенные добела, ступеньки, по которым ребятишки приходили к своей вожатой решать пионерские дела. Возле крыльца - рябина - выше крыши. Это они с Алёнушкой посадили её лет 20 тому назад. Пригорюнилась рясная красавица, опустила усталые плечи, нагружённые гроздьями подрумяненных ягод. До самой земли склонила малиновые свои крылышки. С летом прощается. Уже осень - на пороге. Любила Алёнушка рябину, нет-нет да и запоёт песню про неё, тонкую да одинокую, уж очень она была созвучна с её женской долей.
С шумом отворилась калитка и во двор с громким лаем влетела ободранная, в репьях, большая собака.
- Пошла! - Юрий испуганно вскочил с лавки и замахал руками.
Собака бросилась к нему, но вдруг остановилась у самых его ног и, словно извиняясь, завиляла куцым, как верёвка, хвостом.
- Найда... Живая! - закричал ошеломлённый Юрий, приходя в себя, - узнала... Хорошая ты моя.
Когда-то приходил он сюда и приносил ей косточки. Соседка, проходившая мимо, заглянула в приоткрытую калитку и очень удивилась, увидав, как незнакомый мужчина гладит, винтом крутящуюся перед ним, собаку.
- Юрчик! Ты ли это? - воскликнула она. - Сколько лет, сколько зим!
- Узнали? Да это я собственной персоной.
- А вот Алёнушки-то нашей нет, - горестно покачала головой старушка, - пойдём ко мне в дом, всё обскажу тебе про неё.
- Алёнушка вот уже год, как ушла,  - проговорила хозяйка, наливая гостю чай,  - в последнее время она сильно хворала, а с ребятнёй всё никак не могла расстаться; хромала, а к ним идти надо, кружки да "мирприятия" у неё какие-то.
- Да, она такая была, - грустно улыбаясь, произнёс Юрий и, вздыхая, добавил, - наша бессменная вожатая.
Старушка вытерла фартуком, набежавшую на глаза, слезинку:
- До восьмидесяти маненько не дотянула, всё копейки собирала, на родину свою хотела съездить. Да Господь, видать, пожалел её. Каково нынче творится на Украйне-то?
- Да, там война идёт, - согласился Юрий Петрович, правительство с народом своим воюет.
- Что ж это, милок, творится на белом свете, - всхлипнула старая женщина, - бомбят больницы, школы, ни детей, ни стариков не жалеют. Люди из страны своей бегут. Куда это годно?
- К сожалению, всё повторяется, - подтвердил горестно Юрий, - опять подняли головы нацисты, бандеровцы...
- Брат на брата идёт. Где это видано? - покачала головой старушка.
- Да как ни печально, - тяжело вздохнул тяжело Юрий, - Америка подогревает эту фашистскую свору. Надо третью мировую развязать.
- Как же людей-то им не жаль? - продолжала причитать старушка. - Ведь собачку, и ту, жалко: глянь, как она на нас смотрит?
Положив голову хозяйке на колени, Найда переводила взгляд с неё на гостя.
- Умная собака, - погладил её по голове Юрий, - жаль только старенькая стала.
- Хозяйку всё свою ждёт, дом её караулит, - вздохнула тяжело старушка.
- Пойдём со мной, Найда, - поднялся со стула Юрий и, поблагодарив хозяйку за угощения, направился к двери.
Собака медленно поплелась за ним, лениво повиливая облезлым, в колючках, хвостом.
Проводив гостя со двора, остановилась у своей калитки и посмотрела на него виновато:
- Прости, мол, не пойду с тобой, мне дом стеречь надо.
- Видишь-ли ты нас с неба, Алёнушка? - воскликнул с чувством Юрий. - Дом твой охраняется надёжно. Не отдадим мы врагам нашу землю.

Валентина КУЖЕЛЕВА