Однажды в Луганске...

    Здравствуй, мама. Извини, что давно не поддерживаю связь с тобой. У нас прервана связь со всем внешним миром, а не только с тобой. Здесь мне приходится воочию увидеть такой ужас, который до сих пор видел в фильмах про войну. Луганск–бывший Ворошиловград напоминает сегодня огромную руину. Люди покидают свои насиженные места, потому что каждый день здесь рушатся  дома. Все стараются убежать подальше от этого ада. Знаешь, мама, по идее, я тоже должен убежать отсюда.  Мне очень тяжело видеть сегодняшний убогий вид города, в котором проходил когда-то армейскую службу. Тогда, во времена Советского Союза этот город очаровал меня своей красотой и дружелюбием. По этой причине я решил остаться здесь жить: создал семью, построил карьеру. Сегодня же у меня нет уверенности в завтрашнем дне. А когда подумаешь о том, что зима приближается, то вообще охватывает ужас.
    Но куда мне податься?! Инна с детьми уехала в Брест, к своим родителям. Куда еще мне попереть в их коммунальную двушку и жить на иждивении тестя-пенсионера. К тому же, не думаю, чтобы там мне удастся после этого начать какое-то дело. А мне семью надо содержать.
    Знаешь, мама, здесь в Луганске я имел скромный бизнес. Начинал с нуля.   На протяжении долгих лет трудился без устали, не покладая рук, не знал отдыха. Круглый год 3 ресторана и 7 столовых я снабжал свежими овощами и фруктами. Это не так просто. Поначалу, когда, попрощавшись с тобой, приехал в Луганск, каждый день я поднимался в 6 утра и отправлялся  на центральный рынок, где покупал овощи и фрукты с первых рук и перепродавал с небольшой надбавкой. Свое состояние я накапливал по копейкам. Незадолго до этих событий я построил большое овощехранилище. И на это вложил все свои сбережения, продал все, что можно было продать, плюс взял огромный кредит, заложив в банке свою квартиру. Новое хранилище было заполнено овощами. Я строил большие планы на будущее.  Думал, заработаю хорошие деньги, начну нормально жить. Я думал решить также твои жилищные проблемы. Мечты, мечты, где ваша сладость? С началом военных действий мое овощехранилище разбомбили. Мама, если бы ты видела эту картину, когда я стою посреди пепелища и ищу среди дымящихся мешков уцелевшие картошку, лук, помидоры, сердце твое, наверно, не выдержало бы. За одну ночь я потерял все, что имел. Все свое состояние, концессию, а главное, веру в завтрашний день.
   Теперь скажи сама, что мне-несчастному делать?
   Для меня перекрыты также дороги на родину – в Азербайджан. Обратной дороги у меня нет.   Возвращение на родину для меня нежелательно. На военную службу в 1987 году я отправлялся из Карабаха – из прекрасной Шуши. Меня очень угнетает то, что этот самый прекрасный на земле город, который является колыбелью культуры, сегодня оккупирован чужеземцами. Как мне смириться с тем фактом, что  ты, горянка, вынужденная покинуть свой роскошный 3-этажный дом из 12 комнат, ютишься в одной комнате без удобств в студенческом общежитии Баку? Я не могу позволить себе удвоить твои заботы своим присутствием.
   Мама, ты знаешь, почему я вдруг решил написать тебе? Хочу поделиться тем, что накопилось у меня с годами и терзает меня. Я не могу уже это держать в себе. Пора излить душу.
   Молодой человек, который доставит тебе письмо, хороший парень. Зовут его Рахиб, родом из Лянкярана. Он очень помогал мне в работе, и сам при этом неплохо зарабатывал. А сейчас может спокойненько вернуться в Азербайджан, потому что холост, и здесь у него нет ни объектов, ни недвижимости. К тому же документы у него не заложены в отличие от меня.  Я попросил его, по приезду в Баку первым делом навестить тебя. Сейчас 12 часов дня. За посылкой Рахиб приедет часам к 5-ти. А выезжает он ночью поездом. Передвигаться по автомобильным дорогам здесь небезопасно. Я попросил его передать тебе это письмо и свои последние деньги – 200 долларов, которые приберег до сих пор.
    Мама, знаю, ты рассердишься на меня, почему, мол, в такой трудный момент я посылаю тебе свои последние сбережения? Но не стоит волноваться. Кто знает, что будет завтра.  Может, мне больше не выпадет возможность посылать тебе деньги. Хочу почувствовать облегчение оттого, что хоть в какой-то мере смог вернуть свой сыновний долг. Я в неоплатном долгу перед тобой, родная моя. Тогда я покинул тебя, оставив одну. Считай, бросил на произвол судьбы. По моей милости ты жила все это время без сына, без внуков. Все эти годы я не был в курсе голодна ли ты, одета ли? Я не заботился о тебе, не сидел у твоей кровати, когда ты болела. Прошу тебя, мама, прости своего блудного сына. И не думай о том, что эти 200 долларов мне могут пригодиться. Здесь деньги теперь уже никому не нужны. Их мы обычно тратим на продукты, одежду, коммунальные услуги, на посещение  кино или театра на досуге. Деньги нужны человеку, чтобы обеспечить себе безбедное существование. Однако в этом аду я постепенно забываю, что являюсь человеком. Так что деньги мне здесь ни к чему.
    Я не помню, когда последний раз мылся, ел горячий обед. В чем хожу, в том и ложусь спать. Не помню, также, когда последний раз брился. Все произошло так неожиданно, мама. Цветущий город в один миг превратился в пепелище. Ты, наверно, смотришь телевизор, а вести из Украины слушаешь с содроганием сердца. Кому нужна эта война? Кто ее затеял? Как счастливы мы были. Инна преподавала в музыкальной школе уроки фортепиано. Тарас учился в 8-ом классе, а Руслан – в 6-ом. В этой квартире, где я пишу письмо тебе, всегда было веселье.
    Вечером, когда возвращался домой с работы, дети подбегали ко мне. Я всегда покупал им подарки, сладости. Мы были очень счастливы, мама.      Только жаль, что мне ни разу не удалось уломать тебя приехать к нам и увидеть свою невестку, своих внуков.
    Знаешь, мама, когда в мае начались волнения, наша центральная площадь бушевала из-за митингов. Наш сосед–Тимофей Акимыч, который является активистом движения «Отделение от Украины», твердил с уверенностью, что мы создадим Луганскую народную республику, что Луганск, а также Донецк станут независимыми, как это произошло с Крымом, присоединенным к России.
    Луганск сейчас напоминает мертвый город. Тишину его утром и вечером нарушают лишь звуки выстрелов из града и гаубицы, и еще лай собак под утро. Тимофей Акимыч сегодня также является активистом в отряде из добровольцев, защищающих город.
    Украинская Армия этим утром разгромила электростанцию. Город остался без воды и света.
    Руководство Украины, мама, во весь мир трубит о том, что здесь все сепаратисты и террористы. А жители города считают Украинскую Армию западными палачами и бендеровскими фашистами. Сам черт не поймет, что здесь происходит.
    Скоро должен придти Олег – мой сосед. Наши балконы с ним рядом. В нашей кухне, где вместо выбитых стекол прибиты картоны (ты бы знала, как старательно мыла Инна окна в нашей квартире, аж до блеска), мы с Олегом будем пить горилку.
    Здесь только днем можно почувствовать себя человеком. Город в это время не бомбят, стрельба прекращается, люди хоть на несколько часов могут спокойно дышать.
    Прошу тебя, мама, только не подумай, что сын твой стал алкоголиком. Просто, все мы сейчас вынуждены запивать. Спирт затуманивает сознание, притупляет чувство безысходности.
   Хоть на время помогает забыться. Хоть бы Олег прихватил с собой и сигареты. Найти сигареты в городе – большая проблема. Ты же ведь знаешь, что я курю еще с подросткового возраста.  Помнишь, сколько раз ты меня колотила за это?
    Горилки у нас много, бутылок 12. В день пьем по одной. Значит, еще 12 дней нам удастся выстоять. Однако с пропитанием трудновато. Давно не едим хлеба, а также мяса и картошки. Если обойти все магазины, то найдешь разве что макароны, рис да рыбные консервы, и все.
    Родная моя, ты бы знала, как хотел бы я сейчас  смаковать горячие и душистые, посыпанные сверху тмином чуреки, испеченные твоей рукой. А также всякую вкуснятину, которую ты готовила в те годы. Особенно, плов у тебя отменный получался. Ты ставила на стол блюдо с шафрановым пловом, из которого шел пар, а рядом – соус из жареного мяса, лука, каштанов, урюка и изюма...
    О, как бы я хотел вернуться в те времена...
    Мама, не могу понять, почему люди хотят войны? Почему они этот мир, подобный раю, сами превращают в ад, забывая о том, что живут на этом свете один раз. Почему любовь к Всевышнему в душах людей вытесняется, а это место занимает любовь к дьяволу.
   В дверь стучатся. Это, наверно,  Олег. Мама, я продолжу письмо.
   Так, мама, Олега я уже проводил. Сейчас у меня сознание яснее прежнего.    Могу лучше рассуждать.
   Луганск я очень любил. Этот город был жемчужиной Восточной Украины. Знаешь, как красиво здесь бывало весною, когда широкие улицы и проспекты утопали в зелени. Бесподобную красоту извивающихся, как змея, рек Лугань и Ольховка дополняли старинные соборы, памятники, музеи, театры, а также другие объекты культуры. Люди, принарядившись, стекались в Театральную площадь, которая считалась центром бурной культурной жизни города. Для детей это было местом для игр, влюбленные назначали здесь свидание, а люди пожилого возраста встречались, чтобы пообщаться.
   Мама, ты знаешь, какие радушные, дружелюбные и добропорядочные люди здесь жили? Да что там говорить? Вот я пишу тебе обо всем этом, а у самого душа изливается кровью.
    Для жителей, не покинувших город, невзирая ни на что, сегодняшний Луганск – это боль в сердце. На безлюдных улицах бродит лишь военная техника. Всюду одни боевики. Чуть ли ни в каждом дворе можно увидеть деревянный гроб, ожидающий своего владельца.
    Все это невыносимо, мама.
    Предки Олега были Малороссийскими казаками, основавшимися в Луганске одними из первых в 18 веке. Прадед его во время войны с Наполеоном был передовым специалистом на Луганском литейном заводе, снабжающим российскую Армию боевыми снарядами. Дед Олега – мужественный офицер на Юго-восточном фронте в 1943 году освобождал город от фашистов. Отец его занимал должность администратора команды «Заря» Ворошиловграда.  Команды, которая в 1972 году стала чемпионом СССР по футболу. Все они были достойными и  почетными гражданами.
   Олег говорит, что не может бросить могилы своих предков, и будет стоять до конца.
   Братья и сестры его уехали с семьями. Но он остается. Олег теперь единственный собеседник мой. Что бы я делал без него?
   Мама, вот снова стреляют. Опять взрываются снаряды...
   Знаю, что все спешат укрыться в бомбоубежище. Но я не последую их примеру. Сколько можно? Будь, что будет. Мне надо докончить письмо. Ведь скоро Рахиб за ним придет. Он может опоздать на поезд. Я же не могу сказать ему: «Подожди, пока я закончу писать»...
    Мама, хочу рассказать тебе кое о чем. Родная, умоляю, только не думай, что сын твой набухал и поэтому мелит всякую ерунду. То, что я хочу рассказать, это мои секреты, которые держал в себе все эти годы. Теперь настало время делиться ими. Родная моя, я всегда был достаточно воспитанным ребенком и всегда старался оправдать твое доверие. Но только однажды я поступил подло. Мне тогда было лет 14. Ты помнишь нашу соседку, которая жила напротив, тетю Бести, полную женщину? И еще она все время перекрашивала волосы в  соломенный цвет. Однажды она шла по откосы в сельмаг, а я шел за ней.  В руке она держала платок, в которую были завернуты деньги. Вдруг одна из купюр выпала из платка. Я не смог удержаться от искушения. Догнал и поднял красную десятку, которую потом втайне от тебя потихоньку потратил. Я ведь рос без отца. Ты, конечно, старалась, чтобы твой сын не испытывал безотцовщину. Но все же я не питался и не одевался как мои ровесники. Я глотал слюни при виде шоколада, лимонада и мороженого. Десятку я потратил на эти лакомства. Но все эти годы они обернулись язвой у меня внутри. Мама, родная, если ты знаешь, где сейчас живет тетя Бести, верни ей эти деньги.
    Боже, как стреляют. Хоть уши затыкай...
    10 рублей того времени сейчас равны, наверно, 50 долларам. Умоляю тебя, 50 из этих 200 долларов, что я тебе посылаю, отдай этой женщине. Пусть Всевышний простит нам наши грехи. Одна из купюр поношенная, а другая новая. Если хочешь, новую купюру оставь, а старую разменяй.
    И еще, мама, я никогда не говорил тебе причину, по которой не вернулся домой после Армии. Теперь пришло время рассказать. Ведь это любопытно знать не только тебе, но также всем родным и знакомым, почему это Фуад, бросив здесь мать, остался жить в Луганске. Все доводы, которые я приводил тебе до сих пор (байки про то, что «Здесь проще строить карьеру», «Заработаю немножко денег и вернусь», «По состоянию здоровья мне противопоказано менять климат», «Я женился. Жена не хочет ехать туда, а я не могу бросить семью» и т.д. и т. п.), все это пустые отговорки. Мама, помнишь, через два квартала от нас жила тетя Фатима? Так вот, я безумно любил ее младшую дочь Дурдану. Я как сумасшедший разговаривал с ее образом, часами стоял на дороге в ожидании, когда она здесь пройдет. Но известие о том, что она сбежала с другим, стало для меня на службе большим  потрясением. Я даже думал покончить собой.  Но я не лишил себя жизни. Вместо этого мне пришлось лишиться родины и тебя. Пойми меня, мама, я не мог вернуться. Жить поблизости и думать о том, что твоя возлюбленная наслаждается в объятиях другого, я бы не мог выдержать.
   Человек может только один раз предать. Я предал тебя, родную Шушу. Думаю, хоть в отношении Луганска не совершить это. Правда, я очень тоскую по своим детям. Знаешь, сейчас я готов отдать все только ради того, чтобы Руслан приласкался своей щекой к моей. Для родителей нет большего блаженства, чем находиться рядом со своими детьми. Эта проклятая война, к сожалению, лишила меня такого удовольствия. Но в поисках никакого счастья я не намерен покинуть этот город.
    Мама, дом содрогается от взрывов снарядов. Выйду на балкон и посмотрю, что там происходит. Потом вернусь и докончу письмо.



                Конец