Извоз-дело тонкое

ИЗВОЗ  - ДЕЛО  ТОНКОЕ               
 

         Автомобили я обожал с детства.  Мне нравился запах бензина в старых ленинградских автобусах, большим счастьем было посещение кабины грузовика или легковушки. А уж прокатиться, если пригласят…! Я, шестилетний, готов был бежать за дядей, выезжавшим  на трофейном мотоцикле, пока он, сжалившись, не сажал меня на пружинящее заднее сидение, и не отвозил за пару кварталов от дома по пыльным улицам Куйбышева. В Куйбышеве, на Волге, у бабушки я провёл всё своё летнее детство. Уже окончив институт и работая младшим научным сотрудником в оборонном НИИ, я, помимо курсов по сдаче кандидатского минимума, -  английского и философии, записался на водительские курсы в ДК им. Козицкого. Это было тоже на Васильевском острове, в пятнадцати минутах хода от нашего НИИ. Теория на водительских курсах читалась по вечерам, а, вот, практика была в разное время в течение дня. Если лабораторное начальство благосклонно относилось к кандидатским курсам в рабочее время, то на езду в рабочее время приходилось тратить немногочисленные отгулы, полученные за выезды в подшефный совхоз. Я, правда,  нашёл другое решение.
 
                – Виктор Евгеньевич!
 - обратился я к замначальника лаборатории по общим вопросам Ленгрену,
 
                - А можно я в счёт отгула возьму сорок пять минут для езды на курсах?

                – Ты что – то мельчишь, братец, - отвечал небольшого роста, лысый отставной полковник, милейшей души человек.

 
                – Понимаете, ездить – то дают недолго, целого отгула жалко, да и работы много!


 Так я за один официальный день отгула отъездил положенные тридцать часов на стареньком Москвиче при курсах. Сначала было непривычно и волнительно. Инструктором вождения был среднего возраста гражданин, чем – то напоминающий Шарикова из «Собачьего сердца». Особенно он не любил наших бестолковых, обучающихся езде, женщин:

 
             – Ну, куда ты прёшь! Это же поворот! Заготовь руля! Тут же столб!


  При этом он резко нажимал на дублированную педаль тормоза, стучал двумя кулаками по металлической приборной панели – торпеде - и с ненавистью выражал своё отношение к происходящему:

             - Дура! Машину мне хочешь разбить? Кто платить будет?

 Ко мне он относился более дружелюбно.
 

               - Тааак, поехали. Первая, вторая, направо, заготовь руля, смотри – красный, тормози, стоп. Сейчас будет зелёный. Поехали! Заглох? Вылезай, идиот, будешь ручкой заводить! Я не собираюсь на тебя тратить стартёр и аккумулятор!


 Потом дело пошло. А была уже зима. Мы с другом детства на выходные ездили на зимнюю рыбалку на Чудское озеро. Наш маршрут начинался со станции метро Автово. Там поздним вечером автобусы с «культурными» рыбаками подбирали, если были места, безлошадных, типа нас. В автобусе, обычно львовском, я не играл в карты, как все, а смотрел в боковое окно. Там в темноте в свете фар стремительно набегали дорожные знаки. Увидев знак, я начинал бормотать: - Знак «Обгон запрещён».  Относится к группе запрещающих знаков. В зоне действия знака запрещён….. Знак «Железнодорожный переезд без шлагбаума». Относится к….. В зоне действия….  И так часа три. Знаки я выучил назубок. Ближе к весне подошла пора сдачи экзаменов в автошколе. Староста курса собрал со всех по пять рублей – для хорошего настроения экзаменатора из ГАИ, и все мы успешно сдали теорию и практику, кроме двух самых бестолковых женщин. Они плакали навзрыд. Чтобы их успокоить, с них взяли ещё по десятке, и они тоже сдали. Через несколько дней нам всем были выданы водительские удостоверения. Это был семидесятый год прошлого века.


          Я оказался в положение человека, купившего стол и четыре стула, но без квартиры. Это так, для образа. Однокомнатная квартира на улице Хрустицкого у меня уже была. Жена, ребёнок. Но, если сравнить по ценам, то первый  взнос за кооперативную квартиру – около трёх тысяч, новый Москвич – чуть больше четырёх тысяч. Где денег взять? Оклад младшего научного  сотрудника – сто двадцать, правда, каждый квартал были премии. Но это ещё рублей тридцать в месяц. А, если накопил, попробуй купить новый автомобиль! В обычной очереди – бесполезно, будешь ждать, как второго пришествия Христа, а, так, двойная цена у барыг. Подержанная машина идёт по цене новой. Где денег взять?  Тут возникло искушение. Друзья  рыбаки, лодочники – катерники из нашего НИИ соблазняли: -Купи баркас! Мотор  - дизель, шесть лошадиных сил, скорость в пересчёте из узлов  в километры в час -  около двенадцати. Каюта, столик, широкая койка – сажай кого хочешь, и, вперёд!  Но куда направиться? В каналах рыбы нет. До Ладоги – шестьдесят километров по Неве. Пять часов хода. А горючее? По берегам заправок не найдёшь! Держать баркас на Карельском перешейке? А как добираться до плав. средства?  Нет!  Это не для меня!


        Среди моих многочисленных приятелей в нашем НИИ был Володя Ридигер, кстати, двоюродный брат Патриарха Алексия Второго. Володя работал научным сотрудником,  его жена Лена работала в нашей столовой зав. производства. Семья держалась на ней. Детей у них не было, зато был Москвич 401.

          – Слушай, а купи у меня Москвича, мы с Ленкой накопили на новую машину,- сказал мне однажды  Володя на совместной рыбалке.



        – Всего - тысяча триста, можно в рассрочку. За оформление не беспокойся. У меня есть юрист знакомый.

 Тут надо пояснить. В то время единственным доступным путём переоформления автомобиля было оформление по доверенности. А это – масса неудобств, хотя бы, прохождение техосмотра, в частности. Мне же было  предложено переоформление по дарственной – невероятный по тем временам вариант. Все документы на машину – на меня! В  ГАИ Кировского района, закончив переоформление, мы с Володей распрощались, и я впервые самостоятельно «помчался» к дому с техпаспортом на моё имя и со скоростью сорок километров в час. Я управлял своей машиной! За двадцать минут езды по пустынным, по сравнению с сегодняшними пробками, улицам, я приехал домой весь мокрый от напряжения, но счастью моему не было предела.


        Сейчас я глубоко убеждён, что для того, чтобы хорошо управлять автомобилем в большом городе, нужно наездить, как минимум,  тысяч десять километров по оживлённым улицам, а не по шоссе раз в неделю на дачу. Тогда я этого ещё не знал, но ездить начал каждый день:  на работу, с работы, в магазины, а в выходные - на дачу или на рыбалку. Появилась уверенность за рулём и автоматизм. И вот, как-то раз, когда я решил заехать после работы в гости к отцу в Купчино, я увидел поднятую руку. Моих водительских навыков хватило на то, чтобы мгновенно убедиться – голосуют именно мне. Такси и других машин ни сбоку, ни сзади не было! Без всякой задней мысли, скорее из любопытства, подъезжаю к тротуару, торможу и открываю правую дверь. Прилично одетый мужчина, нагнувшись, обдал меня лёгким запахом коньяка:


             - Шеф! Сделай до Купчино за четыре рубля!


 Сначала я опешил – знакомых попутчиков я уже подвозил не раз. Но незнакомого пассажира и за деньги…! А почему бы и нет, тем более, что по пути!

             - Поехали,  - согласился я и посмотрел на километраж спидометра.

 Такси тогда стоило двадцать копеек за километр. Проехали мы 16 километров, и недалеко от дома отца пассажир вышел.

                - Вот это да, подумал я.

              - За двадцать минут – дневной заработок в НИИ!

Может быть, эта поездка так и осталась бы в воспоминаниях о лёгком заработке, но судьба распорядилась иначе.  Отъехав этим же  вечером сотню метров от дома отца в сторону дома, я опять увидел поднятую руку…!


               - Шеф! Кинь в  Дачное за трёху!
      
 -               - И опять по пути, -подумал я, впуская пассажира.


  Чуть позже,  поднимаясь в  лифте на свой шестой этаж, я достал из кармана три купюры: две по три рубля и рубль. Это было невероятно! В этот момент я понял, что теперь моё второе имя – Шеф, и я никогда больше не проеду мимо поднятой руки, если только сзади не едет машина с зелёным огоньком или не стоит поблизости гаишник.


      Вскоре я убедился, что по дороге на работу и с работы много не заработаешь: опаздывать на работу было нельзя, выезжать раньше из дома нельзя было тоже – в детский сад ребёнка в шесть утра не примут! Такая же история и после работы: раньше не уйдёшь, а заберёшь поздно ребенка из садика – скандал в детском учреждении. Жена из этого процесса была выключена полностью. Она работала тоже на оборонку, но ещё дальше от дома, чем я. К тому же она, как говорили в то время, сидела на аккорде, то есть получала гарантированную квартальную премию за выполнение аккордных работ в размере 120% от оклада. Уезжала из дома она рано, а приходила домой часов в восемь вечера. А я, накатывая свои первые тысячи километров по городу, делал первые выводы. Во-первых, нет смысла стоять, ожидая пассажира. Подходили редко, нужно всё время двигаться, чтобы первым подскочить к поднятой руке. Я имею в виду моих конкурентов – частников. Во-вторых, с восьми вечера до двенадцати в будние дни очень большой холостой пробег. Это трата времени и бензина. О бензине разговор особый. Все мои друзья автомобилисты ездили на стареньких Москвичах и горбатых Запорожцах. Бензин стоил семь с половиной копейки за литр. За канистру, стало быть, надо было заплатить на заправке рубль пятьдесят.  Но никто, я подчёркиваю, никто, включая меня, не заправлялся на заправках, где торговали бензином для частников по упомянутой цене. У всех моих знакомых были либо приятели -  водители грузовиков, либо знакомые заправщицы на заправках для гос.   транспорта. У меня такая заправка была на улице Благодатная. В окошечко, куда водители просовывали талоны на бензин, я выкладывал один рубль со словами: - Двадцать в бак и  двадцать в канистру!» Можно, правда, было положить талонов на восемьдесят литров бензина, то есть,  вдвойне, но рубль заправщицам правился больше.  А один мой приятель ещё даже укорял меня, что я дорого заправляюсь. Ему на какой-то окраине города за рубль наливали целых  шестьдесят литров. Но это ж надо было куда-то далеко ехать! Так что, с бензином проблем не было. Проблема была с талоном предупреждений. Как известно, за три прокола в талоне  в течение года за одно и то же нарушение правил движения автомобильные права нещадно изымались с последующей пересдачей в ГАИ. Очень неприятная перспектива! Я ездил достаточно аккуратно, но, вот, скоростной режим в черте города…

                – Послушай, Лёша,- обратился я к своему коллеге по кандидатским курсам английского языка Лёше Авраменко.
 
  В нашем прикладном  НИИ, помимо инженеров, работали математики, физики, биологи и пр. Лёша был талантливым химиком.


                – Лёша! Ты великий химик. Как мне свести дату, поставленную в картонном талоне – вот он, чтобы поставить шариковой ручкой такого же цвета предыдущий год?  Вместо 1973 написать 1972.


 Через два дня Лёша показал мне похожий кусок картонной бумаги, весь исписанный синей шариковой ручкой и весь в дырках от реактивов:

                – Эту заразу ничего не берёт! Не обесцвечивает! Коллега! Только ультрафиолет решит проблему!

                – Это как?

                – А ты положи   свою сводимую дату на открытое солнце дня на два.


  Спасибо Лёше! Через два дня на обесцвеченном месте  я написал 1972. Месяца через два на рыбалке я рассказал эту историю своему знакомому шофёру из парка легковых машин нашего НИИ.


                – Остроумно, - сказал он,



                - Но есть решение лучше. Вступай к нам в дружину Городского отдела ГАИ. Дежурим на своих машинах с майорами и капитанами один раз в неделю часа по три.  В остальное время за любое нарушение у тебя, максимум, заберут удостоверение дружинника. Талон гаишник даже в руки не возьмёт. Не имеет права! Обычно, даже удостоверение не забирают.  Отпускают с нотацией.


     Так я стал дружинником Гор. ГАИ. В просторном зале этого почтенного заведения  по четвергам в шесть вечера  на третьем этаже собиралось обычно человек двадцать пять. Половину составляли офицеры не младше старшего лейтенанта и выше, до майора. Остальные были мы, дружинники со своими или государственными машинами. Мои приятели из НИИ приезжали на двух директорских Волгах. У каждого из нас был свой  инспектор, с кем мы ездили постоянно. У меня был постоянным попутчиком по рейдам капитан Коля Лубнин, абсолютно русский мужик с забавным отчеством Абрамович. Проводил инструктаж подполковник. Начиналось обычно так:


                - Здравствуйте, товарищи! Вот тут мне пришло отобранное удостоверение у нашего дружинника Соколова.

                – Соколов! Как же так?

                – Немного превысил, товарищ подполковник.

               -  Товарищи! Что будем решать с Соколовым?

 Из зала:

                – Поставить на вид!


  Все друг друга хорошо знали, и это повторялось почти каждый раз. Только фамилии были разные.  Я старался до этого не доводить. Отобранное удостоверение в любом районе города   забирал на следующий день Коля Лубнин. Я заезжал к нему домой, и мы ехали выручать документ. Отдавали обычно  без звука. Капитан  Гор. ГАИ, как ни как.

                – Так, товарищи!- продолжал подполковник,
 


                – Сегодня работаем в Приморском районе. Обращаем внимание на скорость и рядность движения. Прошу, самим сильно не нарушать!


 И мы с Колей отправились в рейд.


          О. эта романтика погонь! В сторону выхода из города мчится чёрная Волга. Номера частные. Водитель один. Резко разворачиваемся и начинаем преследование. На спидометре 80, 90, 100 километров в час. Сто десять. Всё равно уходит! Тут внимательный читатель может усомниться – откуда у старенького Москвича такая прыть? Тут отдельная история.


         Вечерние и ночные выезды в поисках пассажиров стали приносить неплохие деньги.  В будние дни, в среднем, рублей по двадцать с одиннадцати вечера до двух ночи, в выходные – по сорок, а в предпраздничные и праздничные дни доходило до восьмидесяти. Правда, каждый день  так работать было очень тяжело. Вторник и среду я пропускал. Всех денег всё равно не заработаешь! Кроме денег, стали появляться и новые знакомства. Один из первых был Боря Шпаковский. Ехали мы с ним в день знакомства по ночному  Ленинграду довольно долго. Боря, как и многие пассажиры мужского пола, был слегка нетрезв и разговорчив. Хотя он закончил когда-то  техникум, работал Боря водителем грузового Москвича-пикапа в автоколонне. Была у моего пассажира сокровенная мечта. Как всякий младший научный сотрудник в НИИ мечтает защитить, в конце концов, докторскую диссертацию, Боря мечтал устроиться в автоколонну, развозящую в цистернах пиво по  пивным ларькам.
 
                – Ты понимаешь, это золотое дно! Ничего мне другого не надо. Заработок в день, помимо зарплаты, шестьдесят рублей!

                – Боря! А это как?

                – Рано  утром заправляют цистерну пивом. И -  к обслуживаемым ларькам. Их от двенадцати до пятнадцати. В зависимости от расположения и, соответственно, доходности ларька, в согласованном укромном месте внутри лежит пятёрка или трёха.

               –  Боря! А если не лежит?

                – Тогда этот ларёк будет заправлен только к вечеру. Поэтому, лежит всегда! Но путь к этому, Саша, невероятно трудный. Желающих – пруд пруди. Сначала нужно устроиться на машину, развозящую ящики с пивом. Это, как у вас, защитить кандидатскую диссертацию. Заработок в день – тридцатка за счёт допустимого боя стеклотары.  Сейчас я нашёл концы. Обещали взять через полгода.


Щедро расплатившись, Боря на прощание сказал:


                -  Если что по запчастям или по ремонту, заезжай ко мне в парк. Помогу.

 
Так мы с ним познакомились.             А дальше было так. По чьему-то недосмотру, в моём тех. паспорте на машину числился, кроме основного, ещё один двигатель от Москвича 407, не снятый с учёта. Мощностью 45 лошадиных сил!  Самого двигателя не было – его Ридигер взял себе.  Но документ-то  был! 

                - Боря!  Как правильно поступить?  - спросил я своего нового знакомого, заехав к нему в парк.


 – Есть почти новый двигатель с разбившегося и списанного Москвича, отдадут недорого, - отвечал Боря.


                – Боря! Но номер – то  двигателя у меня же другой!

                -Придёт человек и всё сделает.



     Вскоре двигатель лежал у меня в гараже. Ещё через несколько дней в согласованное время появился в гараже среднего возраста невзрачный  мужчина в    кепке  и  с  чемоданчиком. В чемоданчике были аккуратно сложены разные инструменты и приспособления. В первую очередь он напильником стёр старый номер двигателя. Потом, подстукивая молотком, как-то состарил чистую поверхность металла. Набил новый мой  номер, поставил звёздочку и ещё раз подстарил поверхность. Получилось изумительно!

                – С тебя пять рублей, - сказал он, любуясь собственной работой.

Вот так у меня под капотом появился мощный мотор,  быстро разгонявший лёгкий автомобиль до 120 километров в час. Правда, на этой скорости начинали подозрительно хлопать  полукруглые передние крылья и машина уже плохо управлялась.


        ...  Догнали нарушителя мы уже за Лахтой, километрах в пятнадцати от города. Открытое правое окно, полосатый жезл инспектора в вытянутой правой руке, настойчивый звуковой сигнал.
 

              – Извините, капитан, задумался за рулём, - оправдывался нарушитель.


 Коля был гуманным инспектором, чем он мне нравился. Прокалывать талон он не стал. Ограничился штрафом. Это по-божески. С чувством выполненного долга мы поехали домой, попутно остановив ещё несколько лихачей. Обычный, рядовой рейд.


          Как писали газеты в то время: - «Благосостояние советских людей стремительно улучшается». По зарплатам это ощущалось слабо, но всё чаще я стал замечать, что потенциальные пассажиры от меня брезгливо отмахивались, предпочитая более новые машины. Хотя бы Москвичи. Жигули тогда  только – только начинали появляться и на них извозом никто не занимался. Пора было идти в ногу со временем. Или почти в ногу. Один мой знакомый хотел избавиться от кузова Москвича 407. Крепкого и не битого. Как машину продать его было нельзя. Не было мотора. А у меня такой мотор был, но не было кузова. В  Гор. ГАИ  один высокий чин, к которому мы с Колей зашли перед рейдом, просветил меня:


                - Якобы по частям сдай в комиссионку кузов со всеми входящими частями – мостами, рулевым и т.д.  Тебе потребуются справки на узлы…

 Он перечислил:

                - Всего пять.  Якобы, снова собирай кузов, ставь свой двигатель и регистрируй машину в своём ГАИ. Откажут – приходи снова ко мне.


 Не отказали. И, вот, я уже на более  ли менее современной машине, правда, со своим старым гос. номером. Пассажиропоток резко возрос.



          Пассажиры бывали разные. Но всех их, особенно подвыпивших мужчин, объединяло одно: они любили поговорить. Как правило, в режиме монолога. О жёнах, любовницах, о работе, о сволочном  начальнике. Ведь видимся в первый и, скорее всего, в последний раз. Подумаешь, какой-то там водила! Проститутки рассказывали о своей нелёгкой судьбе, шофёры такси принимали меня за своего, не верили, что я научный работник:

              – Врёшь. Ты ездишь профессионально, как мы!


И делились премудростями своей нелёгкой профессии. Такие разговоры очень расширяют кругозор. Ведь возишь совершенно разные слои населения. Вот на Гражданском проспекте голосует представительный мужчина с портфелем. Похоже, нервничает.  Это сразу заметно. Как-то переминается на одном месте и затравлено смотрит по сторонам:


                – На Московский вокзал! Умоляю! Засиделся в компании. Поезд. Опаздываю!


Прекрасно, думаю. Двадцать минут езды и четыре рубля! Даже спидометр не нужен. Знакомый, отличный маршрут. Усевшись, тут же сообщает, что он главный бухгалтер какой-то базы. За двадцать минут успевает рассказать о тонкостях списания товаров:
 
                – Жить надо красиво!- сказал он у вокзала.

 Вместо четырёх рублей сунул мне десятку.

                – Хватит?

                - Более чем. Удачи!


 Или, вот. Голосует разбитного вида парень. Рядом три расфуфыренных девицы:


                – Улица Подольская. Дом такой-то. Пять рублей.


 Отлично! Ехать-то всего рубля на три! Надо же. Там, на Подольской в этом доме жили лет пятнадцать назад мои детские приятели Коля и Вова. Мы с ними зимой на этой улице цеплялись крюками к грузовикам и на коньках мчались до перекрёстка.  А ещё у них папа был крупным чином в Метрострое. За день до официального открытия метро в Ленинграде, мы по пригласительным билетам до одури бесплатно катались на эскалаторах. Мне это было не в новинку,  я каждое лето проездом через Москву к бабушке, а они в метро первый раз.     Тем временем, парень  сел справа от меня, девицы сзади. Поехали.


             – Слушай сюда, Нинка, или как там тебя, Иннесса!

             – Да Нэсси я, Колян,  Нэсси!

             - Вот, я и говорю, мат- перемат,  - Нэсси, ещё раз напьешься раньше клиентов, по роже получишь. Ещё и оштрафую. А ты, Анжелка, завязывай петь после  рюмки.  Не в своей деревне, Евдокия, прости Господи.  Хочешь петь – иди в оперный театр. Тут работать надо. А то, жалобы поступают. Несолидно.  Приличная фирма, как ни как!


              -Всё, шеф. Приехали! Выходи, труженицы!


     Некоторые знакомства, как в случае с Борей Шпаковским, приносили ощутимую пользу. Второй час ночи. Еду в сторону дома.   Поднятая рука. Приличного вида парень. Прилично пьян.


            - Отвези меня в пригород.

 Называет адрес:

            -Горелово. - Хорошо заплачу. Не обижу.
 

  В дороге выясняется, что едет он искать свою подружку. Дом знает только приблизительно. Также выясняется, что денег у него с собой нет. А проехали уже полпути.


               – Ты не беспокойся. Завтра ты получишь пятьдесят рублей. Не веришь? Вот тебе мой паспорт. Я, директор магазина «Ткани». Завтра после обеда приходи.



 Этот магазин в центре города  я хорошо знал.   В Горелова мы приехали. Подружку нашли. Уезжая, я не хотел брать чужой паспорт. Подумал: - Будь что будет. Завтра заеду в магазин.  Нет. Паспорт был просунут  в полуоткрытое окно, когда я уже трогался!   На следующий день я получил свои пятьдесят рублей и, в дальнейшем, неограниченный доступ ко всякому дефициту:   импортные куртки,  меховые шапки, постельное бельё и т.д.   Бывали случаи, когда не расплачивались. Как говорят в народе, кидали. Но это, в среднем, раз в три дня. Из необычного. Голосуют два не очень молодых  кавказца.  Называют адрес. Ехать примерно на рубль. Говорят:


              –Три рубля. Только давай постоим тут за углом немного. Закрой своё окно!


   Двое мужиков сзади – это плохо. Правда, ещё хуже – это когда ещё один сидит справа от тебя.  Закрываю своё окно, незаметно приоткрываю боковую форточку. Под сиденьем на всякий случай нащупываю тяжёлый гаечный ключ.  Хотя, что это даст в замкнутом пространстве! Незнакомая, гортанная речь. Закуривают. Непривычный, какой-то сладковатый запах. Понятно. Закурили траву. Держу нос ближе к форточке. Они не замечают. Запах противный. После них минут десять проветривал машину.  Но три рубля за десять минут - это неплохо!  Совсем неплохо.


          С нами,  частниками в роли такси, халтурщиками, бомбилами боролись разные службы. Ведь мы не платили налоги, нас развращали, по их мнению, шальные деньги. Мы могли возить иностранцев!  А, ведь, у меня в НИИ была подписка. О каждом контакте я должен был извещать органы. Но, Бог миловал. За всё время был только один иностранец, и то, расплатился рублями. Неплохо, кстати. Заловили же меня на своих гражданах. Взял на Московском проспекте женщину средних лет.

                – Куда?

                - Васильевский остров, рядом с гостиницей   Прибалтийская.  Пять рублей.
 

Очень хорошо. Езды рубля на три. Разговорились. Первый муж-таксист погиб. Второй муж сам умер. Живёт с дочкой. Подъезжаем, заезжаю во дворы. Узкие проезды. В зеркало заднего вида вижу Волгу М24. Мигает фарами, сигналит клаксоном. Из правого окна размахивает рука с полосатой палкой. Им меня никак не обогнать. Узко. Подъехали к нужному дому. Предупреждаю:


                – Деньги Вы мне не давали!
                – Я, что, маленькая?


 Пятёрку  я засунул под сидение. На всякий случай. Мало - ли, кто уронил.   Женщина зашла в дверь парадной. Ко мне подбегают двое. Один – гаишник с жезлом. Сержант.  Другой, молодец с красной повязкой на рукаве, – в штатском. Ясно. Комсомолец. Сильно я вас боюсь!


                - Ты почему не остановился?
                – Почему «ты»?


 Кстати, я давно заметил, что чем ниже чин в ГАИ, тем больше хамства. Самое хамло и беспредельщики – это доблестные сержанты. Сержант повторяет вопрос уже более вежливо.

                – А почему я должен был остановиться? Вы что, передо мной стояли?
                -  Мы сзади ехали и сигналили.  Давали знак остановиться жезлом.

                – Мало – ли кто будет сзади бибикать. А  жезла я не мог видеть. Вы слепили меня своими же фарами.

                – Мы за Вами едем с Московского проспекта. Видели, как Вы подсадили женщину. Сколько она заплатила?

                – Нисколько. Попутчица. Вам что – делать нечего – тащиться за мной  от  Московского?

                – Не Ваше дело!  - Петя! Сбегай за той тёткой. Спроси – сколько он с неё содрал.


 С повязкой – побежал. Как собака по следу. Прибежал.  Громким шёпотом:

                - Говорит,  ничего не платила!

                - Ну, как? И стоило за мной ехать? - осведомился я.

Сержант гневно ходит кругами вокруг машины:

                – У Вас не работает левый передний подфарник. Штраф три рубля!

                – На, подавись!.

 Через пятнадцать минут я ехал уже с новым пассажиром. Хвоста не было.

 
          Через некоторое время мне представилась возможность оттянуться, как говорят в народе, над подобным сержантом. Въезжаю на площадку у проходной. В машине у меня сидит зам. директора по нашему направлению. У въезда на площадку недавно повесили знак «Въезд запрещён». В просторечие – блин. На площадке стоит одинокая машина какого-то сотрудника. Около неё  - бравый сержант-гаишник. Водитель понуро стоит рядом.

                – Смотрите, Борис Иванович! - сказал я своему пассажиру,

 

                - Сейчас будет спектакль.


 Встаю прямо у заднего бампера той машины. У сержанта – глаза на лоб от такой наглости. Выхожу из машины.  Сержант буквально подлетает ко мне. Скажу без ложной скромности, в институте меня знали очень многие. Зам. директора – ещё больше. Было обеденное время, и вокруг нас стала образовываться толпа.


                – Вы что себе позволяете, товарищ водитель. Вы знак не видели? Меня не видели? У Вас есть Правила Дорожного Движения? Достаньте!


 Достаю. Он открывает нужное место и читает: «Знак «Въезд запрещен». В зоне действия знака запрещено….». С победной улыбкой он протягивает мне Правила. И жёстко:

                – Ваши документы. Будем разбираться!

                – Нет, сержант. Вы не дочитали последний абзац.

                – Где?

                – Вот здесь!

. Громким голосом он читает: - «Кроме лиц, проживающих или работающих в зоне действия знака». Голос его постепенно садится. Похоже, он читал этот пункт первый раз в жизни.


                – Вот мой пропуск, я здесь работаю. Зам. директора может подтвердить!


 Надо было видеть лицо этого гаишника. Оно покрылось пятнами. Сам он сгорбился и стал жалко бормотать:

 
                - Извините, товарищ водитель, спасибо.


Под улюлюканье толпы он стал пробираться к своей машине.


                – Эй! А мои права! - закричал осмелевший  первый водитель.
 
 

                – Извините, товарищ водитель,  спасибо.



 Это так, забавный эпизод.



           А ловили нас ещё и за скупку бензина у водителей грузовиков и автобусов. Никого  не интересовало, что многие водители сливали бензин в придорожные канавы сотнями литров.  У них план выполнялся израсходованным бензином. Мало беспокоило борцов с хищениями и то,  что зимой автобусы ходили гораздо реже. Это автобусники отстаивались в укромных местах, а потом либо сливали, либо продавали бензин. У них это называлось «морозить бензин».  Нет! Ловили нас, частников. Ловили ОБХСС, гаишники и просто милиция.  Иногда у них это получалось.



          Еду на дачу в сторону Приозерска. Бензобак почти пустой. Ничего страшного. Заправлюсь по дороге, как всегда, у грузовика. Развилка. На развилке будка ГАИ. За поворотом, метрах в трёхстах, на грунтовой площадке в десяти метрах от шоссе стоит шаланда с карельскими номерами. Машина изумительная. С каждого бока по бензобаку! Сотни литров бензина! В кабине скучает шофёр. Ждёт, наверно, кого-то.


                – Привет,  друг! Пару канистр не продашь?

                – Бери хоть четыре. Шланг есть?

                - Как же без шланга!

                – Соси с этого бака.

                -  Слушай, может с другого бака? Его   не  видно с шоссе.

                – Соси с этого!


. Хозяин – барин. Достаю первую канистру, шланг. Потекло. Шланг у меня не очень толстый. Канистра медленно наполняется. Всё на виду.   Мы  с карельским водилой сидим каждый в своей кабине. Вижу, с   шоссе к нам направляется автомобиль с характерной раскраской.  Милиция. Успеваю крикнуть шофёру:



                - Скажи, что набираешь бензин себе для ремонта!


 Дальше, немая сцена. Стоят три машины. В каждой по водителю. Между машинами, около шаланды стоит злополучная канистра. Она уже наполнилась, и из неё на землю течёт бензин. Сержант из машины как-то лениво меня спрашивает.

                – И долго он будет ещё течь?


                – Откуда я знаю. Канистра не моя.

                - Как, канистра - не Ваша?

                – Его, канистра, его, товарищ сержант!


 Вот, думаю, придурок из Карелии.
 

                – Он подъехал, попросил несколько литров бензина, а налил целую канистру, даже больше,- пролепетал водила, посмотрев на большую, подсыхающую на жаре  лужу под канистрой.


   Сержант умело вынул шланг, закрыл канистру.


                – Будем составлять протокол. Хищение.


 Писал минут пять. Потом жезлом остановил проезжающий грузовик. Подошли двое.


                – Товарищи! Вы будете свидетелями хищения бензина.

                – Товарищ сержант! Мы просто ехали и не успели рассмотреть!

                – Как не успели? - спросил  сержант грозно.



-                Вы что, ничего не видели?

                – Ну, немного видели.

                – Тогда расписывайтесь. Рядом ставьте фамилии.

              - А теперь разберёмся с Вами, - обратился он ко мне:

 

                - Ваши документы.
                – Какие?
                – Права, документы на машину.

                – С какой стати  Права? Какой пункт правил я нарушил? Вы же сами сказали -  хищение. Вот паспорт. Переписывайте, если надо. Его Вы тоже не имеете права забирать.

                – Грамотный, - буркнул сержант.


 В объяснительной записке я написал, что попросил всего два литра бензина для срочного ремонта, но тут подъехал сотрудник, и я его испугался.  Так канистра и наполнилась.  Сержант погрузил полную канистру в свою машину. Туда же хотел положить и шланг.

                – Нет, шланг отдайте. Он входит в комплектацию машины,-

 сблефовал  я.


 Шланг отдал.

                -  Из какого отделения? - поинтересовался я на прощание.



                - На Поклонной Горе. Не беспокойтесь. Вызовем повесткой.


          На следующий день мы с Колей Лубниным прибыли в отделение милиции на Поклонной Горе. К счастью, застали начальника. В звании майора. Он с Колей вышел в сад. Я же с понурым видом  всё осознавшего и глубоко раскаявшегося нарушителя, стоял поодаль. Такое дело в те времена можно было раздуть как угодно. Одного моего студенческого приятеля посадили на пять лет за бутылку коньяка, вручённую ему, как члену приёмной комиссии.  Офицеры  расположились под яблоней. Они о чём – то беседовали с серьёзными лицами. Съели по яблоку. Потом майор жестом подозвал меня. Его слова я помню до сих пор. Видимо, он был немного философом.


                – Вот так мы и живём в этом жестоком мире. Если у тебя нет хороших друзей, - при этом он посмотрел на Колю, - натягивай на себя белый саван и медленно ползи на кладбище. А так, забирай свою канистру и иди с Богом.


                -  А  где канистру можно  забрать?  - живо поинтересовался я.
 
                - В пятой комнате.


 В пятой комнате сидело несколько сержантов. В углу стояла моя канистра.  Я приготовился ощутить приятную тяжесть.


                – А почему пустая?
                – Ну, ты и нахал! – раздалось мне вслед.

  Потом, как обычно, я отвёз Колю домой.



            На этом, пожалуй, можно и закончить затянувшийся рассказ о моей трудовой деятельности за рулём. Месяца через два зам. директора Борис Иванович предложил мне стать заместителем руководителя бригады по созданию новой тепловизионной системы для танков. Работа имела Всесоюзный масштаб и  велась под контролем нашего Министерства и ЦК Партии. Частые командировки, совещания, испытания стали отнимать слишком много времени. Дневного и вечернего. Хотя оплачивалась это работа очень неплохо, в деньгах, по сравнению с извозом, я всё равно потерял. Но я теперь с удовольствием  занимался только своей основной работой по специальности, что не мешало мне вспоминать о годах извоза с огромной теплотой, повторяя про себя: -   Да!  Извоз – это занятие  не для  изнеженных мужчин!