Бабушкин грех

Старая Евдокия Павловна задыхалась. Внучка то и дело подносила ей чашку с  холодной водой, она только губы смачивала и снова падала на огромную  подушку, которая была горячая, как печь зимой. Смерть не приходила.  Терялась где-то за селом, где искала себе лучшее общество. Может  из-за нее, старой? Ни рассказать ничего толком не сможет, ни посмеяться с  ней, ни помечтать. Даже вспомнить ничего не может, потому что одно  воспоминание заслонила все. Все выпроводила из головы на все четыре  стороны. Будто его там никогда и не было. Пыталась что-то вспомнить,  говорили, что, когда человек умирает, то все так и бежит перед глазами.  Какие-то картины мелькали как сани по снегу. Какая-то краска... И все.  Ничего не бежало. Только они...
Только несколько маленьких страшненьких человечков.
Жила она в деревне. Здесь родилась и прожила. Уже мхом покрылись ее дороги. А она все еще живет. Любила это подворье. Старая деревянная изба встречала  всегда всех радушно, а еще более старый сад, наполненный доверху  легендами летних ночей, одаривает поныне вкусными яблоками, ягодами,  грушами. Ночью хата тихо поскрипывала, будто жаловалась на одиночество.  Потому что когда-то здесь было столько гаму и шума было, смеха. Иногда и  плачу. А теперь только она иногда сама себе слово молвила. Или кота,  который спасал ее от одиночества. Дети, внуки живут в городе. Сюда  приезжают редко. Только за ягодами и фруктами. Она же к ним не хотела.  Там шум машин, крики улице ее пугали, тревожили. А здесь... Доносится до  дома серебряный пение реки и шум деревьев...
У самого окошка в комнате маленькие такие окошечки, не застекленные,  которые испокон веков заткнуты сеном. Еще маленькой она выпытывала у  своей бабушки, почему такие окошки. Оказалось, чтобы не зачахнуть. Время  от времени их приоткрывали на ночь, чтобы иметь свежий воздух. Она же  их закрывала только зимой.
Именно эти окошки напомнили о грехе. Тот ум, который все выгнал из головы и не дал вспомнить ничего другого.
Однажды ночью открыла она те окошечки и заснула, уставшая от тяжелой сельской работы. И снится ей...
...У окошечка один за другим влетают маленькие фигуры. Это не дети. Но и  не люди. Лица сморщенные, исхудавшие, несчастные. Фигуры согнуты,  мелкие. Набралась она смелости и спрашивает у них:
- А вы кто такие и для чего долетели ко мне?
Один, видно, старший, остановил всех и говорит:
- Мы нищета. Пришли к тебе, потому что нам не к кому идти. Нам нужно как-то жить.
- Еще чего вы удумали, и на кой вы мне тут нужны? - вплоть заволновалась  женщина. – Я только что похоронила мужа, не могу и так дать себе  совета. Едва тяну себя, свожу концы с концами, а вы ко мне? И я немало  набедовалась за жизнь, за что же вы меня наказываете? Ни мусор вечером  не выносила, ни цветка после захода солнца не сорвала...
Маленькие существа застыли. И снова старший заговорил:
- Беды ты, действительно, никому не сделала. Всем помогала. Не хочешь нам помочь? Мы ненадолго.
- Ага. Ненадолго. Проситесь, злыдни на три дни, а потом вас не выгоню. Идите себе с Богом.
И перекрестила ту дрянь.
Еще она увидела, как та нищета тихо возвращается в то самое окошечко.  Как идут по улице. Выглядывала, куда же повернут. Ясно светил месяц и  смеялись звезды из человеческих снов. Увидела в том лунном свете, что  неподалеку как ушли от нее, сразу к соседям завернули. В такое же окошко  один за другим пропали в добротном доме богатых в то время людей...
Утром, как только проснулась, услышала шум на улице. Звенели ведра.  Кричали люди. Неистово скрипели журавли в колодцах. Горел дом.  Тот самый, куда свернула нищета. А через некоторое время сгорел у них  сарай, пропал скот. Стали те люди едва ли не самыми бедными в деревне.
Евдокия Павловна зашевелила губами и что-то прошептала. Внучка наклонилась:
- Бабушка, ты что-то хотела? Может, пить.
- Не хочу ничего, Олечка. Страдаю, у меня большой грех. От меня все  пошло прахом. Если бы приняла ту нищету, то, может, не случилось бы у  людей такого горя...
- Так это же сон был, бабушка. Ты мне не раз рассказывала.
- А сон, дитя, сон. А, видишь, какое горе принес.
- Тебя кто-то предупреждал о том, что будет у соседей беда. Какая-то сила тебе давала знать, что произойдет с ними...
Но бабушка, будто не слышала того.
- Оля, вон там, на дне сундука, под тряпочками сверточек поищи. Деньги.  Насобирала за годы. И золотые сережки, два колечка. Как умру, занеси  Ивановне. Пусть наймет за мою душеньку службу Божью. Пусть не держит на  меня зла, я ведь не желала никому беды.
И только, когда Ольга взяла в руки маленький сверточек, бабушка  выцветшими глазами обвела хату, произнесла «Отче наш». И на словах «..и  прости нам долги наши...» закрыла глаза. Навсегда.
Плакали сверчки в печке, а внучке показалось, что это та же нищета оплакивали бабушку, которая так страдала за их грехи.