Байки о работе. Про баб

Коли берешься за дело, то сказывать надо все без утайки, чтобы не вводить в непонимание тех, кто грамоты твои рукописные читает на потеху различную.
Но с другой стороны, у золотой медали сторон две всегда, хотя тыльная сторона и медяшкой оказаться может.
Потому решил автор дополнить байки свои рассказом о тех, кто наполняет жизнь нашу нелегкую радостью, счастьем, проблемами неизбывными, вопросами дурацкими и делами престранными.
На барском подворье не только мастера водились, приказчики, холопы да прислужники разные.
Была там и женская половина, что барину нашему спокою не давала никакого.
Чистый курятник могли развести с притопами, прихлопами да выкриками молодецкими!
Ох уж эти бабы!
Ладно, барыню-то вы уж все знаете, про нее написано много да разного, свой нрав да характер разносторонний она показывать будет долго, супротив нее любая не выдержит.
Вот о тех любых и разговор пойдет.
Перво-наперво в коллективе том женском была девка молодая, красоты справной, лицом мила, умом не обижена, и характером преотличным.
Со всеми язык общий найдет, беседы проведет, на свою сторону переманит, да так, что сам не заметишь, как поклонником ее талантов становишься.
А талант у нее был управлять никакому приказчику не чета!
Левого приказчика она терпеть не могла, да он ей в подметки не годился, тьфу супротив такой девки, хоть и очочки носил исправно.
Барин ее ценил всемерно, советы слушал, в жизнь те советы пытался пропихнуть, да разве левый даст!
Ух на левого-то они втроем, с барыней, бывало насядут, а тому , что с гуся вода, что горох об стену, упрется, и ничего не надобно, точно бревно какое непонятное!
Там и правый, конечно, не шибко понимал девку-то, вродь как молодая она для него шибко, чтоб учить, но больше помалкивал, не спорил, видимость работы создавал исправно.
Барыня уж не раз говорила, что девку ту толковую заместо левого поставить, да мялся барин, как еще мастера да холопы на то откликнутся?
Что говорить, не смел был барин в решениях, не смел.
Вот такая девка, не девка-огонь!
Но и другие на подворье тоже водились.
Помещица одна ох и богата была внешностью!
Как выйдет, все ее видят, все слышат!
Как говорить начнет, уши в трубочку сворачиваются, пыль клубами завивается, лошади шарахаются.
Грудь и без того высокая, еще поднимается, мужики теряться сразу начинают, на все соглашаются, а когда в себя приходят уж и сами не понимают, как работа перед ними оказалась, которую сделать надо было еще четвертого дня, иначе розги и никаких разговоров про честь и гордость!
Суетятся, пищат, в отказ идти начинают, да уж поздно.
Захлопнута мышеловка, а выйти только через разрешение приказчицы и моги.
Барин ее сам побаивался, двери не закрывал, если что, чтобы отбиться помогли.
Громкая женщина, и левого приказчика не боялась и с правым спорила.
Такие тоже нужны, оно ведь мало ли чему случиться доведется.
Третьей там прЫнцесса была.
Уж прЫнцесса, что твое диво дивное.
Волосом белая, щеками розовая.
Только вот корона большевата была, да с облезлой позолотой.
То на одно ухо съедет, то на другое.
То сверху тыковку придавит, то на затылок скатывается.
Ну никак не держалась, хоть привязывай.
Нрава была вредного, слезы капали по-любому поводу, трудовой народ не шибко она ценила, больше о себе печалилась.
С холопами и вовсе чуралась общаться, мол, не благородных кровей дело.
Оно бы и все ничего, да вот и с бабами-девками другими тоже все как-то разлад получался.
А потому как не задирай нос, любить больше будут.
Барин, правда, уважение к ней имел, язык она знала аглицкий, потому и на подворье она ходила, словно прЫнцесса.
То смех вызывало изрядный у люда простого, а смех, как известно, жизнь продлевает и полезен.
Так бы и вроде все ничего, но не забыть бы о мастерице главной.
Не девка уж, после тридцати-то годков девок нет, если уж какая совсем последняя, кого замуж не берут по вредности или изъяну какому.
А тут все честь по чести.
И замуж есть и работа в наличии.
И даже увлечение хитрое, малые шарики стеклянные с дырочками внутри на веревочки собирать, украшения, значит, мастерить.
Вот и мастерила, и денно и нощно.
И не чуралась потом носить те поделки наивные с костюмами да на работу.
Оно, правда, такое рукоделие понимать надо, а кто не понимает, да браслеты какие заморские носит или из простого золоту, вовсе на смех курам поднять может.
Но ведь понимание у всех красоты разное.
Кто платья носит, кто штаны эти женщинам запретные, кто уши стекляшками оттягивает, кто на благородный металл средства имеет.
Всяк сверчок знай свой шесток и не свисти понапрасну.
Книг мастерица не читывала, заумных фильмов не смотрела. и хоть грамоту об образовании имела с печатями, но больше талантов была практических да по хозяйству.
Приготовить там, с дитенком хороводы поводить да щей наварить.
Кому ведь в бабе что нужно, кому ума подавай, а кому и щей вторую тарелку и компот.
Характер у нее шибко вредный был, до денег жадный. Каждую копеечку считала, проценты все в уме что твои стихи складывала. Зато и квартиру имела через ту жадность свою и скопидомство.
А что Пушкина от Лермонтова не отличала, так ведь стихами сыт не будешь!
Барин ее работником считал справным, на том и держалась.
Вот так на подворьях-то бывает.
Казалось бы, мастера самые главные должны быть, а как не поверни - все в сказках правда оказывается, когда баба-шея, куда повернет, туда и мужик смотрит.
А вы говорите, ерунда...