Жертва богов

Сентябрьское солнце напитало еще по-летнему теплый день мягким душистым золотом. Аромат осенних трав, с примешивающейся горечью подсыхающих цветов, пробуждал в трех девушках, бредущих по лугу, калейдоскоп мыслей и воспоминаний. Все три уже были одеты в традиционные белые рубахи с рунической вышивкой, на головах  колючими коронами топорщились венки с вереском и сухоцветами, символизировавшими конечность жизни.
Подружки улыбались, храбрясь, силились показать друг другу свою стойкость, но они знали, что в это время старейшины в жреческом доме решают, кто из них станет жертвой, угодной богам. По обычаю их деревни, каждый год из числа жителей выбирался человек определенного возраста и облика, который должен был идти к богам и молить их о милости к своим односельчанам. В этот раз руны показали, что выбор пал на светловолосую девушку, пятнадцати - девятнадцати зим. Коих в деревне оказалось всего три. Так повелось, что с каждым годом становилось здесь все меньше селян, матери не хотели рожать сыновей и дочерей, понимая, что однажды боги могут потребовать к себе их кровиночку…
А юные избранницы любовались блестящими паутинками бабьего лета, липнувшими к широким рукавам рубах, желтоватой зеленью родных полей, глубиной бездонного неба над головами и старались сдержать подступающие слезы страха, пряча их за улыбку, опуская очи. Лишь одна из них, Заренка, не потупила взора, взывала она к богам, чтоб забрали ее, соединили горюющее сердце с сердцем любимого Яруна, что  ушел к ним о прошлом годе.
Но вот, из древнего бревенчатого сруба, спрятавшегося на самом краю притихшего леса, вышел седой старик.  Хмурясь, подошел он к юницам, и остановился, опираясь на резной посох крепкого выбеленного дерева.
- Тебе, Заренка, нынче выпала честь. Станешь пред богами своего народа заступницей. Ступай, прощайся с родными, с отчим домом, уж запряжены кони, поедем на тайный лесной алтарь, - не глядя ни на кого проговорил жрец.
Встрепенулось сердце в груди Заренки, и забилось ровно и радостно. Недолго еще ей без ненаглядного молодца своего горевать. Наскоро, чтоб не рвать душу, распростилась с ревущей, но в душе смирившейся родней, погладила любимца-кота, до земли поклонилось, выстроенному еще прапрадедом, дому и бегом кинулась к ожидавшему ее старейшине. И вот, уже смотрела в синее небо ищущим взглядом, покачиваясь в старой обрядовой повозке, которой правил седобородый жрец.
По прошествии нескольких часов пути, оставили они лошадей и повозку, и свернули с дороги в лес, что с каждым пройденным шагом становился все более дремучим и темным. Не ведала Заренка, куда идут они по заросшей, почти не заметной тропе, да об том и не думала. Лишь видела пред собой лицо сокола своего ясноокого.
- Далече ли еще, дедушка? - наконец спросила она, не поднимая глаз, - уж и лес начинает редеть, не пропустили ли мы алтарь жертвенный мой?
- Алтарь говоришь… А посмотри вперед, кто на встречу тебе летит, руки раскинув, - засмеялся в бороду дед.
Заренка присмотрелась и обомлела – узнала она в крепкой фигуре, бегущей вдалеке, своего Яруна! Ужель через неведомый проход в тот мир они шагнули к богам!
- Выходит, не нужен алтарь, жрец? А смерть – это просто шаг через незримую границу жизни? – проговорила Заренка, заглядывая в глаза смеющемуся старцу, - Выходит…
Девушка замолкла на полуслове. Ее взгляду открылось вдруг новое диво – огромные цветные терема проглядывали через редеющие ветви деревьев, донесся до ушей веселый людской гомон, да Ярун добежал, наконец, до суженой, крепко обхватив руками свое сокровище.
- Это, внучка, Светоград - твой новый дом, - посерьёзнев, сказал Заренке старик-жрец, - тут ты всех божьих посланников прошлых лет увидишь, а с годами и остальных односельчан встретишь, что пойдут к богам новыми заступниками. Мы с другими старейшинами давно уяснили, нельзя людей губить, подчиняясь пережиткам дикарским, да только всем того не объяснишь. Когда супротив толпы идешь – в ней каждый силу чует, будто за свои личные убеждения стоит. А становясь божьим избранником одиноким – уж и перемениться в веровании готов. Живите, дети!



24.09.2014