Я не боюсь темноты

Джон любил старые кладбища. Поэтому, после пышных похорон своего начальника, полных лицемерных слез и льстивых речей, он уже несколько часов гулял в одиночестве среди густо разросшихся зеленых деревьев и каменных памятников. Полуразрушенные,  бесформенные глыбы, без следа выгравированных когда-то эпитафий, скромно врастали в землю между монументальными ангелами – творениями талантливейших скульпторов, а нежные девы из серого гранита, казалось, вот-вот откроют глаза... Изредка попадались старинные склепы, выполненные в готическом стиле, от которых веяло загадочными легендами о призраках и вампирах. Мысли его беспрестанно скакали, словно рыжие белки, с одного на другое. Он пытался сосредоточится на окружавшем его мрачно-пафосном величии, но невольно возвращался к размышлениям о том, насколько скверным и зловредным старикашкой надо быть при жизни, чтобы твои подчиненные не ощущали ни капли жалости в день прощания с тобой.
Но все же лирическая меланхолия, пропитавшая все вокруг, взяла свое, и Джон, успокоившись, погрузился с созерцание знаков памяти.
Он медленно брел через зеленые лабиринты сада мертвых, прислушиваясь к воображаемым отголоскам людей из прошлого в скользящем беззвучии вечернего воздуха. И уже направляясь в сторону одного из выходов, увидел девушку, сидевшую возле нестарой еще могилы с величавой надгробной плитой. Она была довольно молода и красива, насколько Джон мог судить по опущенному к земле лицу с прикрытыми длинными ресницами глазами. Стройная фигура, облаченная в невесомое нежно-зеленое платье, мягкие темные волосы, струящиеся по плечам и спине, бледная кожа, на которой древесная тень контрастировала с последними бликами клонившегося к закату солнца. Мужчиной завладело какое-то тоскливо-щемящее любопытство, но подойти и заговорить он не решался, опасаясь прервать возможную молитву или мысленный разговор с покойным. Поэтому Джон прогуливался по тропинкам поблизости, словно в поисках определенного надгробия, украдкой поглядывая на скорбящую. В нагретом за день воздухе стали появляться первые тонкие ноты ночных ароматов, откуда-то из глубины кладбища послышалась трель соловья, будоражащая густую тишину этого места, а девушка все сидела, лишь изредка поправляя длинными полупрозрачными пальцами падающую на лицо прядь волос, и словно не замечала ничего вокруг. Джон, понимая, что задерживаться здесь дольше ему не хотелось бы, осмелился, наконец, обратиться к ней.
- Добрый вечер, леди. Прошу простить меня за вторжение в ваше уединение, но я лишь хотел узнать, не нужна ли вам помощь, - откашлявшись, промолвил он, подойдя к ней на расстояние пяти шагов.
- Здравствуйте. Благодарю вас, сэр, я просто рассказывала своему брату о прошедшей неделе, - не поднимая глаз, тихо ответила девушка. – И, видимо, мой рассказ несколько затянулся. Полагаю, скоро за мной приедет отец. Он знает, что я провожу тут много времени, поэтому не торопится.
«Эдвард Тэтчер», - прочитал Джон имя на серой плите. С фотографии на него смотрел совсем молодой юноша с удивительно наивным выражением круглых глаз. Мужчина ощутил вдруг пронзительную жалость и к почившему брату, который совсем не успел пожить, и к его одинокой сестре, которая проводила, как видно, большую часть времени на кладбище, а не в увеселениях молодости.
- Мы ехали из колледжа два года назад, - неожиданно начала рассказывать незнакомка, - И как это часто бывает, водитель не справился с управлением. Они с моим братом сидели впереди и погибли на месте… Этот солнечный отблеск на острие разбивающегося стекла и следующая за ним кровавая пелена до сих пор стоят перед моим мысленным взором, и я знаю, никогда не исчезнут…
Девушка грустно покачала головой.
- Я не осталась невредима, - добавила она, - Но мои раны нелегко заметить на первый взгляд.
Растерявшись от подобных откровений, Джон молча смотрел на печальное создание и не знал что сказать. Столь банальная история, но, всякий раз, не менее болезненная в своей банальности.
- Скоро совсем стемнеет, - снова осмелился он обратиться к девушке, спустя несколько тягостных минут молчания, - позвольте проводить вас к выходу, наверняка ваш отец уже ждет вас там. Мне бы не хотелось оставлять вас здесь одну в полной темноте…
Незнакомка наконец подняла к нему свое лицо.
-Я совсем не боюсь темноты, - с грустной улыбкой проговорила она, - ведь уже почти два года, темнота - это единственное с чем я не расстаюсь ни на миг.
Джон ошарашено молчал, не в силах оторвать взгляд от стеклянных безжизненных протезов, неуместно ярко блестевших в глазницах столь юного существа.