Мельба

    БОРИС БЫЗАЛОВ

    МЕЛЬБА

    2014г.

 
    Зовут меня Иван Петрович Евсеев. Пенсионер я. Имею шесть соток в садоводческом товариществе «Дружба». Этим летом на дорожку упала у меня яблонька, вся усыпанная недозревшими плодами. Хороший летний сорт. «Мельба» называется.               
     Виноват, конечно, я сам. Года четыре назад высохла у нее одна ветка. Я ее спилил, а срез не обработал. Дупло образовалось, а муравьи и дожди завершили свою разрушительную работу. Ствол у яблоньки  сгнил , и осталась одна кора, которая скрутилась винтом, стараясь сохранить Мельбе жизнь. Каждое лето она усыпала дорожку изобилием яблок, как будто просила: «Помогите же мне, спасите!». Но не помог я  ей. Не до нее было.

   Говорят, что некоторые растения чувствуют настроение человека. Если к ним подходит человек не с добрыми намерениями они скукоживаются и вянут, а с добрыми  растут и расцветают. У «Любэ» даже песня есть такая: «Не губите мужики, не губите!  Не рубите дерева, не рубите! Ради гнездышка грача, не рубите сгоряча! Не рубите, говорю, не рубите!». Но, не послушали мужики, и все равно срубили!

  Вот и я стоял над упавшей яблонькой и размышлял, где же я еще совершил не праведные поступки, за которые совесть скребла душу?

  В пятидесятые годы у уличных полудурков был в моде такой прикол: кто- то из них неожиданно наклонялся к идущей мимо женщине, как будто хотел схватить ее за интимное место. Женщина, естественно,   пугалась, а остальные мерзавцы весело ржали. Вот и мы с моей беременной женой попали в такую же историю.
 При выходе из метро «Новослободская», один из здоровенных обалдуев проделал с моей супругой то же самое. Конечно, я испугался, что в драке ей могут ударить ногой по животу. Велел я ей в сторонку отойти, а она вместо этого,  еще больше вцепилась в мою руку. А те двое стояли и злорадно ожидали моей реакции. Что было делать? С очередной толпой, выплюнутой эскалатором,  мы униженно прошли мимо них и растворились в толпе. Конечно, надо было им начистить морды, ну и самому получить фингал. Но я этого не сделал, а гадливое ощущение малодушия осталось на всю жизнь! Когда я стал объяснять ей, почему я этого не сделал, она только молча и  задумчиво,  улыбнулась. С тех пор я всегда пытаюсь задираться, когда вижу проявление наглости в общественных местах, хотя силы уже не те.

 Тогда же в пятидесятые годы под Москвой сооружалась  стационарная система противовоздушной обороны С - 25, состоящая из боевых позиций, зенитных ракет, расположенных по периметру средней бетонки, проложенной вокруг Москвы для этой же цели. Я, с начальником ОТК завода и слесарем-наладчиком были вызваны на одну из этих точек для проведения регламента оборудования. Стояли двадцатиградусные морозы, а разгонной машины в штабе, конечно,  не оказалось,  и мы отправились на огневую позицию, расположенную в десяти километрах от штаба, пешком.

   При выходе из штаба за нами увязалась собака, большой беспородный беспризорный пес и все десять километров прошествовал за нами. Провели мы регламент,  купили в военторговской палатке буханку серого хлеба и вышли через КПП на дорогу. А на ее противоположной стороне сидел тот самый пес и четыре часа на двадцатиградусном морозе терпеливо ожидал нас. Подбросили мы ему кусок буханки и тронулись в обратный путь, а он, выражая нам свою признательность и зародившуюся любовь, начал  бросаться на проезжающие машины и облаивать их, показывая своим новым хозяевам, какой он смелый.

  Сбил его один из военных грузовиков и уехал, не остановившись. А мои попутчики тоже пошли дальше, даже не обернувшись на предсмертный визг. Поднял я его на руки, снес в  кювет и засыпал снегом. А в серое, зимнее, бесчувственное небо глядели глаза,  из которых текли крупные, как у человека, слезы. Оставил я его, одинокого, умирать на морозе и побежал за своими спутниками. Наверно, надо было остановить очередной грузовик и отвести его в больницу. Хотя, где она, эта больница, в спецзоне за полсотни верст от Москвы? Но, что-то надо было сделать. Может быть, дождаться пока он не перестанет плакать и дышать. Хоть бы дать ему умереть среди обретенных им хозяев! Не могу простить себе этого равнодушия. Мы в ответе за тех, кого приручили! Так ведь нас учил французский летчик!
 
  В автомобильной пробке на перекрестке подмосковного шоссе бродит большая грустная собака, тыкаясь носом в дверки машин и заглядывая водителям в глаза. Она ищет своих хозяев, взявших ее весной, еще щенком,  в свой загородный дом для охраны территории и имущества, а осенью, выбросивших ее за ненадобностью. А в придорожном магазине у прилавка стоит большущий сенбернар благородных кровей, с огромными  печальными еврейскими глазами и  униженно просит милостыню. Они не понимают,  почему  было так хорошо, и вдруг стало так плохо? И что случилось с их ненаглядными хозяевами? Так будьте же  вы прокляты –  те, которые бросают своих верных, бескорыстных и беспомощных существ на одичание и верную погибель!

   А еще был случай, который долго грыз мою совесть. На климатические испытания новой зенитной ракетной системы С-75  от нашего КБ были откомандированы два специалиста: я и мой друг и сослуживец Андрюха Панин. Испытания проводились в Забайкальском военном округе при температуре наружного воздуха минус  пятьдесят градусов и ниже. Проведение испытаний было возложено на один из полков противовоздушной обороны. Для представителей промышленности в тайге, недалеко от технической и огневой позиции была установлена штабная палатка на  сорок человек с двумя печками-буржуйками, которыми заведовали дневальные солдаты. В тамбурах этой палатки хранилась медвежья шкура и туша убитого на охоте дикого козла.  Спали мы с Андреем не раздеваясь, а с наших нар свешивались ледяные сосульки.

   Когда испытания были закончены, технику погрузили на тягачи и прицепы, а личный состав и прикомандированных гражданских лиц разместили на грузовых автомашинах  с брезентовым верхом. Место Андрюхи находилось  рядом с моим. Его рюкзак лежал на скамейке, а самого хозяина, как не бывало! Колонна должна была вот-вот тронуться, а я ерзал, не зная,  что предпринять и молчал. А надо было обратиться к командиру полка и провести перекличку. Уже,  когда прибыли на железнодорожную станцию, выяснилось, что такая перекличка была проведена, Андрей находился в другой машине со своим приятелем, подполковником из Москвы, таким же любителем-рыбаком, как и сам Андрюха,  и эти  два разгильдяя перед самым отъездом отправились на подледную рыбалку, едва успев залезть в последнюю машину. Нашли время!

  Долго меня грызло чувство вины перед Андреем. А если бы он остался в тайге? Почему я не обратился к командиру? Уже через много лет, когда Андрей уже стал заместителем министра, вышел на заслуженный отдых и заболел продолжительной и тяжелой болезнью, я приехал к нему с подарком – Ракетно-космической энциклопедией, один из разделов которой по нашему сегменту, составлял я, и в которой была помещена статья об Андрее. Долго-долго мы с ним попивали чаек и вспоминали минувшие дни. Когда  я ему рассказал про свой крест, он засмеялся и сказал: «А ты знаешь, у меня и в мыслях не было, что ты про меня забыл!». А через два месяца его не стало. Хорошо, что я к нему приехал!

    А еще был эпизод, за который мне стыдно до сих пор. При создании нового ракетно-космического комплекса произошла задержка монтажа оборудования,  из-за происходящих микровзрывов арматуры на заправочном оборудовании. Причину этих взрывов  долго не могли установить. Приезжали разработчики арматуры, изготовители оборудования, ученые специалисты. Мучились почти четыре месяца. Монтаж был приостановлен. А этот объект находился под пристальным вниманием руководства страны,  поскольку ввод его в строй являлся одним из условий создания приоритетной  многоразовой системы «Энергия – Буран».

  На объект был вызван заместитель главного конструктора предприятия – разработчика систем заправки для руководства работами на месте, очень  симпатичный, интеллигентный и знающий человек. Я с ним подружился. Но и он ничего не смог сделать и однажды он исчез. А в организации работ существовал такой порядок: без разрешения представителя нашего головного предприятия никто из смежных предприятий не имел права покинуть объект. Ему просто не выдавалось на руки командировочное удостоверение без нашей отметки на пропуске. А наш герой каким-то образом сумел преодолеть это препятствие и без согласования со мной, как  говорилось на слэнге «слинял».
 
   Нашел я его в Москве, по имевшемуся у нас телефону правительственной связи. Весь свой запас нецензурных виртуозных выражений я использовал полностью. Даже сам не ожидал! Сорвался! А за фанерной стеной рабочего кабинета сидели наши обомлевшие сотрудницы, которые, естественно, слышали все нюансы делового разговора на административном языке, который продолжался, уж никак,  не менее получаса. Когда мы вернули нашего героя на объект, первой его фразой при встрече со мной была: «Иван Петрович, я никогда от Вас такого не ожидал!». Конечно, стыдно! Нельзя так! Особенно в присутствии женщин. Выдержку надо иметь!

   А вот это свое поведение я до сих пор не могу ни объяснить, ни оправдать.  На строительстве одной из стартовых позиций произошел несчастный случай со смертельным исходом. Стартовая позиция находилась от жилой площадки на расстоян6ии трех километров и мы любили ходить на работу пешком по утренней или вечерней заре, когда не так уж жарко. Вот и тогда возвращался с работы в гостиницу инженер нашего смежного предприятия. Очень ответственный, симпатичный и внешне красивый был человек. Хорошо с ним работалось. Погиб он нелепо. Идущий на стройку самосвал ослепил встречного водителя, и тот не заметил пешехода. Когда мне сообщили об этом, я никак не прореагировал, не поехал на место происшествия, не принял никакого участия в дальнейших действиях по отправке тела в Москву и похоронах. Все сделали наши сотрудники и воинская часть. Многих мне пришлось похоронить и друзей своих и сотрудников, и всегда я принимал подробное  участие в этих горестных событиях. А здесь бездействовал! Не могу понять! Достоевщина какая- то!.

  А другой случай произошел в Москве. Товарищ мой и учитель, самородок российский с инженерным талантом и организационными способностями,  в расцвете сил заболел беспощадным раком. Положили его в больницу, провалялся он там около месяца, познал все прелести последнего этапа советского здравоохранения и запросился домой. В середине рабочего дня зазвонил мне телефон и раздался из трубки истошный крик: «Ваня, забери меня отсюда! Не могу больше!». Посоветовался я с его супругой,  и мы решили оставить его в больнице. Медицина все-таки. В случае чего, помочь могут. А дома что? А через три дня он скончался. Конечно, надо было его забрать. Умер бы в родных стенах. Не могу себе этого простить!

   Стоял я над упавшей  яблонькой и думал. Наверное,  многое можно было бы  еще припомнить, но не вспомнил. Значит не так значительно! А в остальном  все было, и ордена были, и медали. И была работа не на себя, а на Отчизну. Тогда все так работали. Как в том классическом анекдоте: « Папа, а правда, что Иисус был евреем? Правда, сынок, правда! Папа, как же так? Время было такое, сынок. Тогда,все были евреями!». Поэтому мы и не завели себе дворцов каменных. Был, правда, случай. Главный конструктор одного прославленного КБ построил себе загородный дом. Не коттедж, как нынешние. А так, себе, дачку. Поговаривали, что за государственный счет. Ну, и чем кончилось дело? Вычистили его из КПСС, а потом и с должности сняли. Время было такое!

   Рассказал я вам про себя, Ивана Петровича Евсеева, сугубо, личное и привел примеры из своей жизни,  не для того чтобы покаяться, а для того, чтобы лишний раз всем нам задуматься насколько мы праведны в своих поступках и вовремя остановиться,  если в этом закралось хоть какое то сомнение.

   Михаил Шуфутинский рассказывает: «Говорила мама мне: не ешь с ножа – будешь злым. Не послушал я ее тогда, а жаль: лучше б жил». Моя мама тоже говорила мне: « Не будь самоедом – будешь лучше жить». Я тоже ее не послушал. Но не жалею. Ведь самоедство сродни самокритике, которую так и не смогли внедрить большевики в своих однопартийцев. Потому что,  исповедоваться решили на собраниях. Кто захочет? Церковь оказалась ближе к решению проблем. Там ты можешь рассказать о своих прегрешениях  своему духовнику с соблюдением тайны исповеди, и он отпустит тебе твои грехи. Но,  кто его уполномочил на это и выдал лицензию? Один нагрешил,а второй успокоил и снова все пошло по кругу! Снова нагрешил и снова покаялся! Несовершенным оказался этот механизм! Если бы все политики и бандиты были  бы самоедами и сами грызли себя за свои неправедные поступки и неправедное бездействие, то, наверное, на нашей прекрасной и удивительной Земле было бы меньше войн и преступлений.

 И мои неправедные действия, по сравнению с теми, чудовищными,  наверное, могут быть прощены Создателем. И потому, когда я предстану перед Ним, я попрошу не отдавать мою душу Диаволу, а распорядиться ею по Своему усмотрению. На Его месте, я поступил бы, именно, так!

 Ну, а что касается растений, то они, наверное, все-таки, чувствуют ауру приближающегося к ним человека.

 Прости меня, Мельба!