Закарпатцы

Сейчас установившимся трендом стало утверждение о том, что бандеризация Украины началась 23 года назад. Это не так, все случилось гораздо раньше, еще в эпоху "дорогого Леонида Ильича". Тогда по всему Советскому Союзу стали разъезжать бригады бравых парней-строителей из западных областей Украины и предлагать свои услуги по строительству объектов. Бригадам на самом высоком уровне была дана "зеленая улица", обеспечение заказами, финансированием в объемах превышающих зарплату местных в несколько раз, безналоговый режим (кто же возьмет налоги с шабашников?). Всем видом государство подчеркивало свое особое отношение к таким бригадам. Мысль была такая: заставить бывших бандеровцев и их потомков работать на благо социализма. На практике формировалась идеология исключительности личности, превосходства приезжих над местными. Называли такие бригады "закарпатцами" , слово "западенцы" еще не было в широком обиходе.
Строили закарпатцы неплохо, но норовили "снять пенки" со строительства, т.е. выполнить основные объемы, а доделки оставить местным за копеечные расценки.  "Закарпатцы" жили обособленно, но иногда заводили романы с русскими девушками. Чаще всего это ничем не кончалось, но были случаи, парень привозил домой из далекой Росии невесту. И вот тут начиналось самое непредсказуемое. Девушки-комсомолки, выросшие в эпоху развитого социализма, попадали в средневековую обстановку деревенского домостроя. Об одном из таких случаев рассказ, основанный на реальных событиях:


Ваня, студент второго курса провинциального пединститута вместе с товарищами был отправлен в отдаленный район нечерноземной области на помощь отстающему колхозу. Шел 1981 год. Всё студенчество страны Советов в сентябре не училось, а занималось сельхозработами, решало поставленные партией и правительством задачи подъема сельского хозяйства.

Ваня был мальчик городской, домашний и в условиях сельской местности и общажной жизни оказался впервые. Впрочем, общагой жили только девчонки, им выделили большую комнату в школьном здании. Парни, по причине малочисленности, были расквартированы по домам. Ваню с товарищем определили к бабке Марье, которая жила в в одиночестве в большой избе с коньком на крыше.

Эх, колхозная жизнь! С утра в поля, убирать картошку и лен, после обеда на зерносушилку, а вечером в клуб на танцы. В деревне студентов привечали, местные парни так и вообще ходили петухами вокруг будущих учительниц. Ваню с товарищем не трогали, за конкурентов не считали, на зернотоке приходилось работать с местными, а работа, как известно, объединяет людей.

Вот только стали замечать студенты интересную особенность. Если с ними в бригаде трудится сын учетчицы, здоровый парень, по кличке «Слон», прозванный в кругу студенток «Элефантом», то наряды закрывают хорошие. По четыре, а то и по 5 рублей на человека, а как нет «Элефанта», так в наряде рубль тридцать стоит, а объемы вроде те же. Обидно ребятам.

По соседству со студентами работала еще бригада, строили коровник. В бригаде все мужики на подбор, высокие, сильные, уверенные в себе. У них свое хозяйство, даже стряпуха не местная. В деревне про них осторожно говорили: «закарпатцы».

Ваня никогда раньше «закарпатцев» не видел, слышал только песню «Гуцулочка», которую часто крутили по радио и ему было интересно познакомиться.

Однажды они с товарищем подошли к лагерю «закарпатцев», где прямо на улице в походной кухне им готовили еду.

-Здравствуете,- приветствовали ребята женщину - повара.

Та молча кивнула.

«Стесняется»,- подумал Иван

-Мы, студенты, из города приехали, колхозу помогаем,- представились будущие педагоги.

-Сидайте,- вместо приветствия сказала повариха,- что хотите?

-Да, ничего, просто пришли посмотреть, как вы тут живете.

-Нормально живем не жалуемся, хлопци робят, я обряжаюсь.

-А почему вас называют «закарпатцы», вы же наверное обычные украинцы,- спросил Ваня.

-Мы с Ивано - Франкивска,- мягко произнося буквы ответила повариха.- це Закарпатьска Украина, вот потому и закарпатци. Компот будете?- неожиданно предложила она.

-Спасибо, будем конечно!

Студенты выпили по две кружки компота с черносливом, поблагодарили хозяйку.

-Ну ладно, хлопчики, идите прочь, робята придут, вас увидят, меня ругать будут.

-За что же ругать?

-Они знают за что.

Ребята пожали плечами и пошли восвояси. Навстречу им попалась бригада «закарпатцев» во главе с пожилым плешивым мужиком. Они молча прошли мимо студентов, не ответив на приветствие, обязательное в русской деревне, где здороваются с каждым встречным.

На другой день было много работы, а наряд опять закрыли рублевый. Ребята решили искать правду. Они подошли к бригадиру и прямо спросили его, почему так?

-Милые мои, мне бы ваши заботы,- покачал головой бригадир,- мало закрывает учетчица, понимаю, но больше не можем, колхоз у нас небогатый, а расходов много, коровник вот строим, видели наверное?

-Это который «закарпатцы» делают?

-Они самые.

-Им тоже по рублю закрываете, спросил Иван, что-то я сомневаюсь.

-Да упаси бог, по десятке в день вынь да положь, и где хочешь возьми. Разнарядка такая, у райкома на контроле, если что не так, по головке не погладят.

-Что же получается, вы у нас забираете, а им отдаете?

-Я этого не говорил,- вдруг рассердился бригадир,- у них работы строительные, а у вас уборочная, это разные статьи. Я посмотрю сам, сколько вам закрывают.

-А вы почаще «Слона» к нам в бригаду давайте, так все и будет нормально.

Ишь, чего захотели, «Слона» им в бригаду, он у нас нарасхват.

-Да мы не в этом смысле, а в том, что когда «Элефант» с нами- всегда наряд хороший выходит.

-Ах вот оно что,-вытянул губу бригадир, - я посмотрю, что там с нарядами, проверю и как бы переписывать не пришлось. Знаете такое слово «приписки»?

-Ну вот, наговорили на свою голову,-дернул Ивана за рукав товарищ,- сейчас еще срежут.

-Пугает, не срежут, за «Элефанта» ему глотку перегрызет учетчица.

Вечером за чашкой чая с они рассказали бабке Марье о встрече с «закарпатцами» и разговоре с бригадиром.

-Вы бы сторонились этих «закапатцев»,- покачала она головой, нехорошие они люди, не любят их у нас.

-За что же?

-Да есть за что?

-Расскажи?

-Не пытайте, не стану.

Так и отмолчалась Марья.

Еще через пару дней бригадир сам подошел к студентам, сказал, что проверил накладные и добавил, по рублю в те дни, где меньше трех вышло. Сказал, «это чтобы на колхоз зла не держали, а к работе студентов претензий нет».

-А про «закарпатцев» вы у своей Марьи спросите,- добавил уходя бригадир,-она про них много чего рассказать может.

-Может, но не хочет,- пожал плечами Иван.

В самом конце месяца, когда уже считали денечки до отъезда, вечером бабка Марья сама зазвала студентов к себе в горницу, открыла бутылку болгарской «Варны» и всем налила по стакану.

-Ты чего это, Марья празднуешь?

-Сегодня, робята, моей дочке день рождения, двадцать пять годков исполнилось.

-Поздравляем, - обрадовались студенты,- а где она сейчас?

-Так нет её, третий год как нет на белом свете,- прошептала Марья, -умерла доченька.

Парни оцепенели от неожиданности, извинились, хотели идти к себе.

-Нет, уж посидите, ты, Ваня, давече про «закарпатцев» спрашивал, я не ответила, а сегодня скажу, из-за них, проклятых, нет моей доченьки.

-Как это?

-А так, послушайте, только не перебивайте.

Марья залпом выпила вино, вытерла слезы и начала рассказывать.

-Дочь у меня была умница, институт окончила на агронома и в деревню приехала колхоз поднимать, а тут эти, «закарпатцы» объявились. Я то не знала, что она встречается с одним, все делали тайно. Мне бабы в магазине сказали. Я ей говорю: что тебе нём? А она- люблю его и все тут.

Долго ли коротко ли, увез он дочу к себе в Закарпатье, все вроде по-честному, свадьбу сыграли, только я не ездила, далеко, да и скотину оставить не на кого. Сначала дочь мне часто письма слала и открытки к праздникам, потом реже. У меня душа ноет о ней, чует беду, а она-ни словечка, все, мама хорошо.

Потом вдруг телеграмма пришла, что ваша дочь умерла при родах, ребенка спасли, а её нет. Тут уж я все бросила, поехала к ним. Город там большой -Львов называется, от города еще три часа на автобусе в село. Там одни горы. Красиво конечно, но мне не до того было. На похороны не успела, поплакала на могилке и обратно в дорогу, внука мне так и не показали, сказали, пока нельзя, слабенький.

А обратной дорогой в автобусе села рядом со мной одна и давай рассказывать, как привез у них парень в село откуда то девку русскую и женился на ней. А мать его невестку невзлюбила и давай против нее плести: дескать такая-сякая, неряха, неумёха, и того гляди на сторону пойдет хвостом вертеть. Сын мать слушал, а тут дети родителей почитают, не то что в России, поперек слова не говорят, и давай русскую поколачивать, сначала не сильно, то тумака отвесит, то пощечину, а потом уже и плетью потчевал, учил значит.

Марья налила еще стакан, выпила, посмотрела на студентов сухими от горя глазами и решила продолжить:

-А потом, говорит, русская забеременела. Надо в город к доктору на учет, а мать его не пускает, говорит у нас в селе рожают с повитухами. Коли здоровая, так и сама родит. А видимо тумаки даром не прошли, тяжело рожала дочка, трое суток мучилась, а как вызвали «Скорую», было уже поздно, спасти не могли. Вот и вся история.

-А за что они её так невзлюбили?- спросил Ваня.

-Вот и я то попутчицу спрашиваю, за что?

-А та мне отвечает: так она же русская, за что её любить? А я ей говорю, это ты сейчас про мою дочь рассказала, добрая женщина, так та от меня как от чумной отскочила, пересела на другое место и отвернулась.

Теперь я «закарпатцев» не люблю, хоть говорят, что работники они хорошие, но надо же и людьми быть, это прежде всего!

Через два дня студенты уезжали домой, автобус провез их мимо новенького коровника из силикатного кирпича, на фронтоне которого были выложены красным буквы «Закарпатье».

«Марье - то каково будет мимо каждый день ходить, подумал Ваня,- тяжко...»