Банька по чёрному

Автомобильная пробка завладела городом. Тысячи автомобилей, урча своими двигателями, выражали недовольство таким обстоятельствам. Табунам лошадей, скрытых под капотами, необходимо шоссе. Шоссе и свобода. Им хотелось вырваться из душной пробки, показав всю свою силу и прыть. Стать тем, чем они рождены. Но вместо этого приходиться торчать в этой пробке условностей, подчиняться сигналам светофоров, неизвестно кем запрограммированных. Жить только по чьим-то правилам, сдерживая в себе естественное желание промчаться по степи навстречу солнцу. Хватать ноздрями свежий воздух наступающего дня, сбивать копытами росу с травы, оставляя за собой влажный след. Но они были заперты в рамки подкапотного пространства, уже заранее кем-то приговорённые. И ещё они должны стоять, не смея даже бить по мостовой своими копытами. Свобода, желание и мощь, запрещённые этой жизнью. Пешеходы с завистью смотрели на блестящие лаком и хромом автомобили, завидуя их владельцам. А те завидовали им. Люди были свободны в своём выборе движения. Они шли по тротуарам, сидели в летних кафе, иногда даже стояли на месте и разговаривали. А люди, сидевшие в автомобилях, превратились в рабов своих слуг.
Сергей Борисович сидел в своём роскошном авто и думал о несправедливости жизни. Всё не так шло в последнее время. Что он когда-то сделал неправильно? А причина этого ждала его дома. Симпатичная такая, фигуристая причина - 25 лет от роду. Только в последнее время она стала его раздражать. Наверное, возраст берёт своё? Просто насытился игрушкой, которую долго ему не давали? Ведь когда недоступно, кажется - нужное, желанное. А стоит приобрести и всё? « Уронили мишку на пол, оторвали мишке лапу?» И вот что ещё странно. Когда он жил со своей женой, Надей, то влекла и манила его молодая особь. Хотелось быстрее порвать с прошлой семейной жизнью, уйти к той, которая будет милей и желанней. А теперь Сергей Борисович всё чаще ловил себя на мысли, что хочет вернуться к Наде. Значит, она более желанна и любима? Как же это всё разместить в своём понимании? Да ещё молодая жена (жена ли?) требует узаконить отношения. А это - развод, разрыв той тоненькой ниточки, что давала хрупкую надежду на изменение жизненных обстоятельств. Как же это всё непросто. Надо уехать куда-нибудь. Только не заграницу. А туда, где можно побыть самим с собой. В монастырь, наверное? Может и в монастырь. Надо, надо побывать где-то одному. Сергей Борисович посмотрел на своего шофёра Толю. Деревенский парень, физически крепкий и смышленый, был у него и за охранника, и за шофёра последние три года. Познакомились они случайно. Сергей Борисович, уже тогда довольно богатый человек, ехал в купе по своим бизнес-делам. Там, в поезде и увидел Толю. Он ехал из армии, домой. Он помнит, как поразили его умные и смышленые глаза парня. Потихоньку разговорились. Да, домой, из армии. В деревню. Что будет делать дальше, не знает. Работы в деревне нет, водку он не пьёт. Так что заняться будет нечем. Наверное, в город поедет. Права? Права есть. Сергей Борисович дал ему свой адрес: «надо будет, обращайся».
Через неделю, пошедшая открывать дверь Надя, позвала его с удивлением:
- Серёжа, это к тебе.
Толя, смущаясь, стоял на лестничной площадке:
- Вы говорили, что помочь сможете. Здравствуйте.
- Здравствуй. А что, даже не отдыхал.?
Толя смутился и стал поворачиваться, чтобы уйти.
- Постой. Работы нет, денег у родителей нет. Я правильно говорю?
- Да. С голоду не умирают, но и …..
- Батька-то пьёт?
- Нет. Ни мать, ни отец. Пятеро нас в семье, детей. Я - старший. Два брата и две сестры у меня. Одеть, накормить всех надо. Как я дома при таком раскладе сидеть буду?
- Подожди, я сейчас.
Сергей Борисович зашёл в квартиру, взял деньги, вернулся.
-Значит так, Толя. Вот тебе аванс. И не спорь со мной. Сам знаю, сколько здесь. Сейчас поедешь домой, поможешь родителям. А через месяц – приезжай. Подойдёшь, как водитель - будешь работать у меня. Не подойдёшь, подыщем другую работу. Толя подошёл. И за все годы работы не было даже малейшего повода усомниться в нём.
- Толя, я пройдусь пешком.
- Как же так, Сергей Борисович? А машину я куда дену, из этой пробки проклятой?
- Да ты не волнуйся. До дома квартала два всего. Пройдусь, в кафе посижу. Надо мне, Толя, надо. Да, если что, я же и сам с руками. Всё, езжай домой.
Приятно было идти по летнему городу. Просто вот так. Никуда не торопясь, ни к кому не спеша. А можно ещё зайти в летнее кафе и спросить кофе. И посмотреть в удивлённые глаза молоденькой продавщицы
- Простите, но у нас только - растворимый.
- Хорошо, давайте. Только чёрный и с сахаром
Взяв пластмассовый стаканчик с кофе, он оглянулся, ища глазами место, где можно было присесть. Продавщица вышла из-за стойки, и пригласила его за собой. Сергей Борисович удивился, но пошёл за ней. А та, подойдя к одному из столиков, быстро протёрла его чистой тряпочкой, не забыв протереть и сиденье.
- Садитесь, пожалуйста.
- Спасибо, девушка.
По одёжке встречают до сих пор. А одежда, парфюрм Сергея Борисовича говорил о том, что здесь ему совсем не место. Наверное, это заметила и продавщица. Иначе как объяснить было её поведение. Кофе, на удивление, оказался не так уж и плох. Скорее всего, девушка заварила его не из пакетика, а из заветной баночки. Ну что же, спасибо ей и за это. Время шло. Отпитый наполовину кофе стоял на столе, а Сергей Борисович всё не мог решить куда поехать.

- Да что вы можете понимать?- вдруг раздался довольно громкий голос. – Я вам точно говорю, лучше ничего не бывает!
- Конечно, нет - вторил ему другой, - если слачьше морковки ничего в жизни не видел!
- А ты ел, морковку-то настоящую? Да где ты её видел? А вот сам бы сорвал с грядки. Другое дело… Без нитратов, да удобрений. Только предварительно эту грядку вскопал сам, да поливал всё лето.
Сергей Борисович заинтересованно оглянулся. За соседним столиком сидела группа парней. Пустые бутылки из-под пива, объясняли повышенность разговора.
-Так вот я и говорю - продолжал первый голос - лучше, чем баня по «чёрному», ничего нет. Это не выразишь, это почувствовать надо. У меня у бабки была, так не выскажешь, какое удовольствие получаешь!!! А вы сауна, сауна. Да ваша сауна даже рядом не стояла!
- Сауна рядом не стояла? Ну, это ты загнул! Лучше сауны нет ничего!
- Для тебя, может, и нет. А для меня есть. В душе у меня, понимаешь, в душе, эта баня. Да ну вас. Пойду лучше ещё пива куплю.
Сергей Борисович встал из-за столика, и подошёл к прилавку вслед за парнем
- Слушай, ты здесь про баню по-чёрному говорил. Не знаешь, сохранилась ли она ещё?
Парень посмотрел на него внимательно, изучающее. Но по всей видимости, не нашёл в нём ничего криминального.
- У бабки моей в деревне была. Сейчас не знаю. Хотя, скорее всего стоит, куда она делась
- Давно умерла бабушка?. Извини…
- А она что, умерла? Откуда знаете?
- Так ты же сказал, что не знаешь про баню. Значит, не ездишь, значит, почила бабушка..
- Да не, здесь другое. Батька как умер, семь лет, нет, восемь кажется, назад,, так мы с матерью в город, сюда перебрались. Батька у меня деревенский, а мать здешняя. Вот, её родаки квартиру и отписали. Так вот. Как уехали мы из деревни, так ни разу и не были…
- За восемь лет ни разу не были?????? Ни на могилке у отца, ни у бабушки????
- Слушай, чего тебе надо? Вроде приличный мужик, а пристал…
- Дай адрес бабушки. Захотелось в баньке помыться. Я её не обижу, не бойся.
- А я и не боюсь. А за пиво заплатите?
Сергей посмотрел на него с сожалением. Господи, как изменились люди! Да раньше за такие слова, только бы по морде получил. Нннн-да. Цивилизация, маде ин уса. Перевёл взгляд на продавщицу. Та видимо с интересом слушала их разговор, но после слов парня, тоже смотрела на него неприязненно. Перехватив взгляд прилично одетого господина, она показала на пять пивных бутылок. Заказ, по всей видимости.
- Пожалуйста, добавьте ещё столько же - сказал Сергей Борисович, доставая портмоне - А ты имя своё и матери скажи. Что бы сказать, от кого я…Если, дай Бог, жива ещё старушка..
Серую ленту асфальта сменила «гравийка». Не очень хорошего качества, вся в выбоинах, стреляющая по днищу мелкими камешками. Как то незаметно проехался районный городок - не городок. Одноэтажные старинные дома вперемежку с двухэтажными, советской постройки. Да, ещё один светофор на всю дорогу. И тот, видать, из-за собственной лени в летнее утро работающий в режиме; «жёлтый мигающий». Остались позади последние дома райцентра. Осталась позади и нормальная дорога. Впереди было только направление, в виде глубокой колеи, местами уже заросшей. Рядом с основной, переплетаясь с ней, то разбегаясь по сторонам, бежало с полдесятка мелких дорог. Видимо, раньше движение сильным было, но постепенно почти совсем замерло. Деревня была тупиковой, дальше только лес, вот и не жалуют её ни дачники, ни отдыхающие. Сергей с болью смотрел на заросшие бурьяном поля. Некоторые из них уже зарастали берёзовым молодняком. Кое-где, в стороне, виднелись остатки ферм, или полевых станов. Подумалось: «Господи! Да куда же ты смотришь!? Как Мамай прошёл! Да за что это всё России?! Не ужели не проснётся народ, не вспашут, не засеют по-новому кормилицу свою, -землю матушку?» - Хотя и стыд чувствовал. Тоже ведь, он - деревенский. Так-же уехал в поиске лучшей доли в город. А чем другие хуже? Тоже ведь жить по-человечески хотят. Сложно это всё. Сложно и тяжело. И больно, где то там. В душе.

Деревня открылась взгляду неожиданно, из-за поворота. Домов 20 в одну улицу, уже почти заросшую травой. Ни босоногой ребятни, ни кур с козами, являющимися неотъёмной частью деревенского пейзажа. Да и дома-то по большей своей части брошены. Стояли они, хоть, и не с забитыми досками ,(крест на крест) окнами, но и не жилые. Может, и приезжал кто сюда иногда, да только, видать, на время. На остальных домах также лежала печать тоски, боли и неопрятности. Судя по всему, доживали здесь старики свои последние дни. Дома, как и их хозяева, ветшали и готовились к неизбежному. Впрочем, один из домов отличался от остальных своей ухоженностью. Новая, крытая профнастилом крыша, забор тоже из него. Да новый, из бруса сарай, говорили о присутствии здесь хозяина. Рядом с забором стояли колёсный трактор и уазик. Плотный, лет 45-ти мужик, что-то видать, ремонтировал. Но, завидев подъезжающий джип, оставил своё занятие и с интересом взглянул на приезжего.
- Здравствуйте. Не подскажите, где бабка Матрёна живёт? Если жива, конечно?
- Да подсказать-то, можно конечно. Только вот зачем, не пойму? К бабке едешь, а жива она или нет, не знаешь? Сам-то, кто ей будешь?
- Да никто. Понимаешь, такое вот дело. .- И неожиданно для себя, Сергей Борисович рассказал этому, незнакомому мужику всё. Может, поэтому и рассказал, что незнакомы они были. Ведь есть какая то тяга у людей русских, чтобы выговориться незнакомому человеку так, как кровной родне не рассказал бы. И выслушать, точно также… Не перебивая, не ёрничая…
- Интересно, конечно, рассказал, – сказал, с минутку помолчав, мужик. Они уже сидели на лавочке и курили. – Меня, кстати, Федотычем зовут. Ага, я тебя тоже просто, Борисовичем называть буду, не обессудь. Так вот, Борисович, бабка
Матрёна жива ещё, скрипит старушка. А вот баня не знаю. Муж-то её, дед Силантий, рано усоп… Да и сынок-то, Колька в рюмку чаще глядел, чем на двор свой. А как умер, девять лет назад, так и вовсе…
- Девять? А мне парень, Лёшка, сын его, сказал что восемь, или семь
- Ну, как жил, того и заслужил. А с Нинкой, я так понимаю, ты не знаком и вовсе.?
- Да нет, конечно. Так, спросил как звать, и всё. Чтобы было с чем к старушке подойти.
- Ну и ладно. Объясним бабке, что с внуком работаешь. Гостинцев -то догадался привезти?
- Обижаешь, Федотыч. Я же - деревенский. Знаю, что к чему. Вот бань по-чёрному не было у нас в деревне. А может, и были у кого, так тогда я не интересовался этим. Гостинцев полный багажник. Внук - здесь Борисович чуть усмехнулся, передал. Очень уж он горевал, что со мной поехать не может.
- Силён ты врать, вижу. Да не обижайся. Пошутил это я. Понимаю прекрасно. Кстати, попросить тебя хотел, сказать именно так. Пусть бабка Матрёна порадуется. А вот у тебя, к моему большому сожалению. Не будет радости… не будет.

- Это почему же? Ведь неизвестно ещё про баню то?
- Да, понимаешь, баня по-чёрному, это особенное. Её раньше не баней, банькой называли. Баня по-чёрному. Это не по белому. Её каждый день топить не будешь. Она ведь, зимой особенно, целый день топится. А дров-то знаешь, сколько пожирает? А мужик, он по сути своей прижимистая личность. Вот и топил он баньку в субботу, чтобы зараз всю недельную грязь с себя смыть. Да и шёл в баню, собой гордясь, работу свою вспоминая.
- Ну, расскажешь тоже. Мужик, он и есть мужик.
-Ээээ нет, парень, не скажи. Это нынешние правители из мужика пьяницу и лодыря сделали. А мужик то он жить всегда хотел. Вот и строил всё так, чтобы удобно было, безопасно. Это сейчас, ляп-тяп, кирпич на кирпич, гони бабка магарыч! Ты на старые постройки посмотри. Всё продумано. Начнём с ворот. Всегда на улицу открывались. Чтобы на дворе ничего не мешало в случае чего, открыть их быстро. Теперь стайка (помещение для домашних животных). То же самое. Все двери наружу. Здесь две причины. Вот, чтобы во время пожара скотина (дом. Жив) сама могла двери выбить. Или хотя бы не помешала бы их открыть людям. Вторая причина. Стайки холодные ведь, а сан- узла у коров нет. Так вот, если двери вовнутрь сделать, то утром можно и не зайти.
Перейдём в дом. Двери в сенцах, обязательно вовнутрь. Чтобы зимой, после бурана, выйти можно было. Двери в дом всегда в сенцы открывались. Печь-то дровами топили, да загнетки закрывали на ночь, чтобы тепло сохранить. Так вот, в случае угара, можно было доползти до двери, и просто толкнуть её. И все живы останутся. Печка русская, вообще без слов. И детям отогреться, да и поспать, хлеб испечь, борщ истомить…
А, теперь - баня. Строилась всегда в конце огорода. Чтобы в случае пожара постройки не загорелись. Мужик всегда в баню первый шёл. Тоже своя логика была. Пока мужик мылся, бабы все дела доделывали, на стол накрывали. А потом сами с ребятнёй шли. Мылись, да свои постирушки устраивали. И опять же, мужик когда первый шёл, то весь дурной первый жар в себя принимал. И, коль чувствовал, что губы сладкими становятся - из бани долой. Угарно, значит там. Для этого все двери наружу открываются, да строго по одной линии сделаны. Ну, и уважение всегда к баньке имелось. Когда уже мыться шли, то лба не перекрестивши, в баню не входили. А помывшись, обдавали всё горячей водой, складывали аккуратно, и поклонившись в пояс говорили - «Спасибо тебе, Хозяин Банный Батюшка. Вот так-то вот! Теперь тебе самому решать. Как лягушонку поплескаться, или как мужику помыться?
- Решим, конечно. Так, где старушка живёт?
Бабушка Матрёна светилась ярче летнего солнышка. Радость-то, какая!!!! От внука человек приехал, подарки привёз. Не забыл её внук, зря она, видать, на него грешила! Человек сказал, что сокрушался он очень, работа не отпускает. Ну и ладно. Видать и вправду хорошо живёт, что такое передал, чего старушка в жизни своей ни разу не ела. Да и не видала некоторое.
-А может ты муж Нинкин? Так говори, не бойся. Молодая она, чего зря пропадать. Разве виновата она, что Коленьку Бог так рано позвал?
-Да нет. С Лёшкой просто работаем. Вот, просил передать.
-Истратился, поди? Может, ему денег передать? Пенсия скоро, у Федотыча пока займу? Хватает ему? Ну и ладно. Магазина-то у нас нет, так вот Федотыч и возит нам, старикам. А банька не знаю, цела или нет. Сходите, гляньте мужскими глазами. А вечером приходи с Ленкой в гости, - это она уже Федотычу,_- куда мне столько. Посидим, всё веселей будет.
Баня была, конечно, не в том состоянии, чтобы её топить. Федотыч осмотрел всё внимательно. Порадовался, что каменка и потолок целые. А вот пол, полок и лавки сгнили. Молча вышли из бани, закурили.
-Ну и как? Поедешь в город?
-Подожди, дай осмотреться.
Запустение было полным. Местами сгнивший, повалившийся забор. Сорванная дверь сарая, дров в нём «кот наплакал». Видно было, что очень давно нет во дворе хозяина.
-Слушай, Федотыч, вот сарай у тебя новый. А лес где берёте? (часто под словом лес, употребляется пиломатериал разного назначения)
-Да в лесхозе, в райцентре. Там всё есть: тёс, плаха, столбы. Прожилины, штакетник, брус. Сейчас с этим нет проблем.
-А дрова как старики готовят себе?
-Да в райцентре же, мужик один с сыновьями занимается. А я передаю ему заявки. Пробовал сам, да тяжело одному.
-Адрес дашь?
-Федотыч посмотрел на него внимательно:
-Адрес то дам. Только цены теперь «кусучие» больно.
-Для меня нет, поверь. Есть же у вас в районе банкомат?
-Есть, конечно. Только пусть твой жеребец отдыхает- кивок в сторону джипа- на моей, рабочей кобылке, съездим. Быстрее будет. Да, Лену с собой возьмём, может чего попутно старикам закупит.

Никто не мог точно сказать, на сколько лет помолодела бабка Матрёна. Но, что она помолодела, было очевидным. Они сидели у неё за столом и слушали немудреную речь старушки.
Ой, девка - это обращение больше к Лене, наверное, чем ко всем – ух, и бедовая я в девках была. Как вспомню, ноги сами в пляс просятся. Жили-то мы бедно, конечно. Это сейчас года из памяти стираются. В каком было, не помню уже. Но после войны, это точно. Радость по деревням тогда прошла - Маленков налоги отменил деревенским! Как мы радовались-то!
-Бабушка, а налоги большие были?
-Да огромными просто! Вот с курицы, 100 яиц. С коровы - 300 литров молока, или 10 килограммов масла. С овцы не помню точно, ну что-то около килограмма шерсти, а при убое - шкуру, да 12 метров кишок. Это сейчас вы смеётесь, а нам не до смеха было. Мать, покойница, корову подоит, а молоканам только прихлебнуть даст. Отдать надо государству. Вот так и держали корову. С отёла телёнок пил, а после - государство. Умные люди посоветовали маслом отдавать. И в правду легче стало! Абрат пить стали, да творог из него топить. Веселее тогда жизнь пошла. Да пахту пили (остаток после взбивания масла). Вроде, и налог платили, и самим перепадало. Помню, принесла свиноматка 12 поросят. Жалко стало батьке всех уполномоченному показывать. Так вот пятерых мы в погребе держали. Там же железом и осмолили их.
-А поросят-то почему?
-Так шкуру отдать надо было! Рядом, километрах в пяти, деревня была. Вот там шкуродёрня и стояла. После забоя туда везли. Ну а там работнички, уж старались. Чуть ли не пуд сала на шкуре оставляли. Вот, и держали тайком. Ох, было времечко. За палочки, трудодни, работали. Хорошо, председатель у нас местный был. Так он две, а то и три ведомости делал. Соберём урожай, он быстренько на трудодни выдаст зерно. Если тихо всё, ещё раз выдаст. Боялся, конечно. Ведь за такие дела, сразу на север, диких зверей кормить. Забирали у нас мужиков, до сих пор ни слуху, ни духу. А не успеет выдать, уполномоченный всё, чуть ли не под метёлочку заберёт. Району мол, в передовые выходить надо!. А что люди будут зимой есть, это передовиков не касалось. Ух, и работали! И скидки никакой не было. Парень ты, или девка. Я учиться хотела. Доктором хотела быть. Не знаю, откуда это у меня. Да подружка моя, Маруська, то же со мной засобиралась. До чего же ленивая она была! Как пошлют с ней кого работать, так чуть не до кулаков дело доходило. Ну, пришли мы к председателю, так, мол и так, отдайте нам паспорта, и учиться отпустите. А он тоже один решить не мог. Собрание собрали. Маруську сразу отпустили. Пущай, мол, она едет, не нужны нам лодыри в колхозе. А меня - нет. Я и плакала, и ругалась и грозилась. Куда там! Загремела вместо учёбы на лесозаготовки в тайгу. Вот и познакомилась там со своим Силантием. Мы, девки, на постое у бобылки одной стояли, а парни у другой вдовушки. Много их тогда, после войны было. И на постой охотно пускали. Всё копейка, как ни как. Мороз на улице страшенный! А мы сосны пилили. По пояс в снегу. Пока от сосны до сосны доберёшься, аж взопреешь вся! А пилу потаскать ещё надо. Кубы выдать, от других не отстать. Парни молодцы были, последним рейсом не лес, а нас в деревню вывозили.
Зайдём в хату, ну всё! Ни рукой, ни ногой двинуть!. Только слышим, гармошка на улице играет!. Парни на вечёрку к нам идут. И куда усталость девалась! Так отплясывали, половицы гнулись и скрипели. А весной уполномоченный вербовщик приехал. На рыбные промыслы агитировал, на дальний Восток. Главное, постановление было, чтобы паспорт сразу выдать и из колхоза отпустить. Но мы уже с Силантием крепко дружили, про свадьбу думали. Не поехала я. А были те, что поехали. Срок отработали на рыбозаготовках, да по городам расселились. Паспорта-то на руках остались.
Сергей Борисович смотрел на разрумянившееся лицо старушки. Простое лицо русской женщины, всю жизнь проработавшей в деревне. Не знало это лицо ни косметики, ни масок разных. Даже уши, и те не проколоты. Все моционы природными были. Осенью ветер - злой и колючий. Зимой мороз трескучий, да жара летом невыносимая. Перевёл взгляд на высохшие руки . Вспомнились руки матери. Такой же деревенской жительницы. Чуть узловатые пальцы, огрубевшие от работы ногти, не знавшие не только лак и маникюр, а даже простой пилочки. Руки Русской женщины, того поколения. Сколько они смогли, сколько вытерпели. И держали эти руки снайперскую винтовку, и бинты, для перевязки раненых. Лежали на инчигах (ручках) плуга, да сами же за верёвку этот плуг и тащили. Исколотые в кровь кострой, ото льна, задубевшие на морозе от пилы. Сколько тысяч тонн раствора они кинули на стены домов, сколько тысяч литров извёстки нанесли потом на этот раствор. Но, гудевшие после работы руки, могли ласкать любимого, убаюкать младенца. Отлить бы эти ладони, хотя бы бабки Матрёны, из чистого золота, да поставить памятником на Красной Площади. И вечный огонь зажечь, да почётный караул поставить. И было бы это справедливо. Но другие сейчас ценности. Силикон нынче в моде. Не важно куда, лишь бы побольше.
Взял бутылку, плеснул слегка себе, Федотычу. Потянулся к рюмке Елены, но та прикрыла стопочку ладонью.
-Давай Федотыч, за то поколение. Не будет больше такого в России. Смотри на старушку. Ведь здоровье потеряла, судьба мимо прошла, может быть. Работала задарма, а какой блеск в глазах, даже сейчас. Ведь ни разу не пожаловалась, не ругнулась. А внук, за пиво заплати. Не будет таких людей, и России не будет.
-Так, всё мужики, заканчивайте - подала голос Лена - бабушке отдыхать надо. Идите, покурите на улицу, а я со стола уберу.
-Да посиди ты, дочка. Сама я уберу.
-Конечно сама. Я так, слегка помогу. Странная эта тишина летнего вечера в деревне. Не запоёт взбалмошно петух. Не заржёт лошадь, не протарахтит по дороге трактор или мотоцикл. Давно уже закрылись старики в своих домах и избах. Даже их собаки, стали похожими на владельцев. Привыкнув к спокойной, размеренной жизни, они спали в своих конурах, свернувшись клубками.
Синий дымок от сигарет вился над головами двух мужчин, стоявших на крыльце.


-Слушай, Федотыч,а почему ты отсюда не уезжаешь? Стариков то дети разберут, а ты один останешься?
-Так, понимаешь, замкнутый круг получается. Старики к детям не едут, пока я здесь живу. Говорят им, не поедем. Присмотр за нами, в магазин, если надо в район, больницу свозит. У меня же дома их паспорта хранятся, да в тетрадке все телефоны и адреса детей переписаны. Ну, и мой конечно у всех есть. Кроме Лёшки и Нинки. А так, дети часто звонят, зимой особо, когда не проехать сюда. Иногда к старикам прихожу, номер набираю, они с детьми разговаривают. Так вот, куда же я от них поеду? Уехать придётся, конечно. Рано или поздно, умирают старики, или забирают их. Только голова ещё сильнее болеть от этого начинает. Я в город не хочу, а Лену к цивилизации тянет. И туалет тёплый, и вода горячая, и машинка автомат. Я понимаю, скажу в деревню, она поедет, как жена декабриста, но у меня то тоже совесть и душа есть.
-А живёшь чем? Фермерствуешь?
-Да кому они нужны, фермера? Бросил это дело. Так, на подножном корму перебиваюсь. Поросят, бройлеров, уток . гусей. Выращиваю и продаю часть . А основной доход от пасеки конечно идёт. Да, мы с Леной решили, что бабку Матрёну к себе, если надо будет, заберём. Не бросим одну умирать.
Снова закурили, постояли молча.
-Тебе помощь нужна? - Федотыч кивнул на стопку нового пиломатериала, привезённого сегодня.
-Да нет. Мужик мужиком должен быть. Но если что понадобится, попрошу помощи.
-Обращайся. Всегда рад помочь. Но вот и забит последний гвоздь. Борисович с чувством собственного достоинства оглядел дело рук своих. Баня сверкала новым полом, полком и лавками. Горы стружек отливали золотом . Стоял дурманящий запах свежеструганного леса. Сергей во всю силу лёгких вздохнул в себя этот аромат. Господи! Хорошо-то как. Времени было ещё мало. Втыкалась лопата в землю, ставились новые столбы, рождался новый забор. Борисович увлёкся работой и обедать пошёл только потому, что боялся обидеть старушку.
Уже завечерело, когда почти всё, что намечалось, было сделано. После ужина слушал воспоминания бабушки Матрёны, смотрел старые, выцветшие фотографии. Вглядывался в простые, бесхитростные лица увековеченных на них людей. Многих из них уже давно не было в живых. Но они не знали это, и смотрели с фотографий, то с улыбкой, то с нарочито серьёзными лицами. Отдельно лежала, завёрнутая в платок пачка писем. «Коли моего, из армии» - пояснила старушка. И тут же показала фотографии Силантия и сына. Вздохнула, что не была уже лет пять у них. Не позволяет ей здоровье. Как там могилки, кресты? Порушилось поди?
-Девушка, мне очень надо - Борисович смотрел на девушку за столом, умоляюще-просящим взглядом.
-Но это технически невозможно, поймите меня. Не раньше, чем в субботу. А вот машину, с выбранными памятниками могу отправить хоть сейчас. Только рабочие все заняты. Если хотите, в субботу будут готовы фотографии, и рабочие всё сразу сделают.
-Федотыч , сможешь забрать в субботу фотографии?
-Конечно, если будут готовы
-Будут, будут. С утра - Заверила его девушка.
-Значит так, - подвёл итог Борисович, - Фотографии отложим до субботы, а машину отправляйте сейчас. Не нужны нам рабочие. Сами с руками.
Слегка качались от ветра берёзки, шелестя молодой листвой. Мужчины сидели за только что установленным столиком. Перед ними стояла водка, и нехитрая снедь. Могилки Силантия и Николая были приведены в порядок. Установлены памятники и плиты. Всё было ограждено оградкой. Опытный глаз, впрочем, заметил бы, что оградка немного просторна. Но так это для двоих, а троим в самый раз. По русскому обычаю стояли у памятника налитые сопки с водкой, сладости в блюдцах. А мужчины отдыхали, дымя сигаретами
Борисович достал из кармана пачку денег, протянул Федотычу.
-Не понял. Это что такое?
-А ты бери, не бойся. Это не тебе.
-А зачем тогда? Ничего не пойму.
-Бабушку Матрёну похоронишь. Да знаю, что лежать не будет, что смерть рубаху найдёт. А ты хорошо похорони, как она этого заслужила.
-Так здесь столько, что пол деревни можно схоронить.
-Так я надеюсь она не завтра умрёт. Да не дуйся ты! И инструмент весь забери себе. Мне он в городе ни к чему.
-Ну ладно. Раз решил, значит пусть так и будет. А инструмент я возьму, когда старушку забирать буду. А до тех пор, пусть ей о сказке напоминает.
-Только про фотографии не забудь. В воскресенье, привези сюда старушку. Пусть помянет..
Мужчины снова наполнили стопки, встали из-за стола, пролили по несколько капель на могилки. Ну, пусть земля им будет пухом. И царствия Небесного.
Неожиданно тишину взорвала трель телефона. Федотыч достал его приложил к уху
-Слушаю. Да. Да. Сейчас будем, подожди немножко.
-Дрова привезли. Иди, командуй. А когда расколотые привезут, я прослежу.
- Не увидимся, наверное, больше. Да и не к чему. Ну, бывай. С лёгким паром.
Возле дома бабушки, стоял грузовик, наполненный березовыми чурками. Рядом нетерпеливо прохаживался молодой парень.
Увидев Сергея Борисовича, подошёл к нему.
-Куда дрова высыпать, хозяин?
Борисовича удивило это слово. Хотя его и на фирме его называли хозяин, но здесь был вложен совсем другой смысл.
-Давай сюда пока. А колотые привезёшь, вот сюда вывалишь. Обе машины. Меня не будет, Федотыч проконтролирует.

Грузовик, разгрузившись, укатил. Борисович подделал двери в сарае, вкопал пару столбов. Но, хотелось поколоть дров, вспомнить молодые года.
Хрясь!!!!! Колун вошёл в чурку точно там, где и намечалось. Чурка распалась на две половинки. Сергей перехватил колун в правую руку, а левой поставил половинку на колодку. Удар! Удар! Есть какое то упоение в колке дров. Хотя это и физически тяжёлая работа. Однако, если колоть «головой», то и она приносит удовольствие. Правильно рассчитать удар. Прикинуть направление удара, чтобы не попасть в сук, не стучать понапрасну. И растёт кучка переколотых дров. Расколов чурок пять, Борисович огляделся. Тишина летнего вечера пьянила. На душе было легко и радостно. Только было одно непонятно. Почему беззвучно плачет, стоявшая на крыльце бабка Матрёна, вытирая глаза кончиком своего платка.
А ночью ему приснились родители. Ни разу не снились после того, как умерли. Они стояли на чём-то, похожем на облако. Сергей хотел подойти к ним, но ноги просто пристыли к месту. Оставалось только смотреть на них. Мать, так та прямо светилась вся от счастья. Её лицо, глаза, смотрели влюблено и лучезарно. Отец как всегда был немного суров. Сергей всегда его таким помнит. Иногда, по молодости, даже обижался. Думал, сто не любит его отец, не приласкает, не скажет ласковых слов. И вдруг он увидел глаза отца крупным планом. И столько было в них любви, нежности и гордости! Сергей понял, отец всегда его любил. Только напускная суровость не давала выйти чувствам наружу. Виденье длилось несколько секунд, а потом стало растворятся, словно осенний туман
Ну, вот и готова банька. Зовёт, манит хозяина помыться, попариться. Борисович зашёл в дом, взял приготовленную чистую одежду.
-Подожди-ка, милок, - остановила его бабка Матрёна, - Дай сюда одежду.
Сергей недоуменно взглянув, послушно передал одежду старушке.
-Ты уж извини меня, старую. Но уж так повелось на Руси, что на войну и в баню должна женщина мужчину собрать. Обычай такой. Не нами он придуман, не нам отменять. Ну, собрать то конечно я не могла тебе, а вот подать могу.
-Спасибо, бабушка- сказал Сергей , принимая одежду из рук старушки.
-Мойся там хорошо. Парься. Да не жалей, ни воды не пара. С меня-то какой уже «мыток». Так, намочиться только.
Перекрестившись, Борисович зашёл в баню. Взял приготовленную тряпку. Намочив в тёплой воде, прошёлся по стенам. Затем плеснул с ковшика на них горячей водой. Не забыл про полок, лавки и пол. Запарил два берёзовых , подаренных Федотычем, веника. От таких, казалось бы несложных движений, но в жаре тело стало быстро нагреваться и потеть. Обдавшись сам, посмотрел на каменку. Ну что ж. Попробуем, каков он парок. Набрав полный ковшик воды, подумал слегка и плеснул на каменку. Вода взорвалась паром. Удар пара был страшной силы. Он ударился в стены, полок. Нашёл человека, ударил по нему. Борисович моментом упал на пол, схватился за уши, потом отпустив уши, закрыл более ценную для него, часть тела. Полусидя, открыл двери плечом и буквально выкатился на улицу.
«НН-да.» - Подумал он. Если бы не были двери на одной линии, сейчас их было бы три. Подождав немного, зашёл в баню. Жар был ещё страшный. Не закрывая двери, Сергей ударил себя веником, стоя на коленках на полу. Почувствовав, как пар стал облегать его, ударил ещё и ещё раз. Уже давно закрыты двери, да и пар поддавался не раз. Правда, небольшими порциями, а Борисович всё никак не мог уйти из бани. Наконец он сказал себе – «Хватит!». Обдавшись сам, и обдав всё в бане, поклонился:
- Спасибо тебе, хозяин Банный Батюшка.
Бабушка Матрёна встретила его традиционным приветствием:
- С лёгким паром! - Показала на стол. - Ты ужинай, да отдыхай. За меня не беспокойся. Я долго мыться буду. Да, «казёнку» твою я со стола убрала. Первачка немного раздобыла. Так что, выпей. Да смотри, с непривычки, злой он.
Первак был действительно «добрый». Не спасала даже закуска. Уже после второй стопки, почувствовал кружение в голове. Умеют люди делать, - успел подумать Борисович. На шатающих ногах дошёл до кровати, предусмотрительно застеленной и подготовленной бабушкой, моментально уснул.
Намывшись, бабка Матрёна зашла в дом. Привычно перекрестилась на иконы в правом углу. Ой, спасибо тебе Господи! Уж и не чаяла в своей баньке помыться!. А теперь и дровишки есть. Мож, ещё истоплю.
Посмотрев на стол, покачала головой: - «Ох и слабые мужики пошли! Силантий с Николаем «приговоили» бы эту бутылку, да ещё достали. А это не «питок». Наверное, всё-же Нинкин мужик. Стесняется только. Ну, так дай Бог. Пусть живут. Рассуждая так, старушка прибирала со стола, лишнее. Затем, вновь перекрестившись, села вечерять.
Город встретил не привычной тишиной субботнего утра. Борисович рулил в сторону Толиной квартиры
-Алло, Толя, ты проснулся уже?
-Да, да. Конечно- слышался в трубке сонный голос.
-Выходи на улицу, поговорить надо.
-Толя, повози сегодня меня, а завтра машина в твоём распоряжении. Домой съездишь. Только - обязательно. А теперь поехали ко мне. Пока Наташа собираться будет, позавтракаем.
Открыв дверь своим ключом, удивился тишине. Махнув головой Толе в сторону кухни, Борисович зашёл в спальню. Наташа ещё спала.
-Ну, вставай, красавица вставай- Громко скал он, и увидев, что та открыла глаза, добавил. – Оденься и выйди в кухню. Гости у нас.
Они уже пили кофе, когда пришла Наташа.
-И где это мы были всё это время?- с иронией спросила она.
-В баньке мылся. Давай быстрее одевайся, поедем.
-Куда?
-На кладбище.
-Чтооооооо!? Ты что, рехнулся со своими бабами? Какое кладбище?
- Поминальная суббота сегодня. Толя нас свозит сегодня к родителям моим. А завтра сам уедет.
-Никуда я не поеду! Буду я ещё по кладбищам "шариться"! У меня сегодня фит нес, бассейн, косметолог. Надо, езжай один.
Борисович оглянулся. Однако Толи уже не было в кухне. Он, видимо, каким то образом прошмыгнув возле них, вышел из квартиры. Сергей подошёл к Наташе, и взяв своей рукой за её подбородок, посмотрел в лицо
-Не поедешь?
-Отпусти меня! –Испуганно закричала та- Я сказала, нечего мне там делать.
-Толя, дорогу ты знаешь- говорил Борисович парню, садясь в автомобиль. Только на выходе в «ленте» остановись, купить гостинцы надо.
Ну, вот, он едет к родителям один. В первый раз. Толя не в счёт, конечно. Вспомнил, как они ездили раньше. За неделю до этого дня, приезжали с Надей, прибирали могилки его родителей и Надиных. Уносилась упавшая листва, мылись памятники и Фотографии. А уже в субботу они приезжали помянуть. Надя всегда готовила для этого только дома. «Буду я купленным их кормить», - говорила она. – «Пусть домашнего поедят, порадуются.» Сначала, как и положено, шли на могилки родителей Сергея . Накрывался столик, зажигались свечи. Поминали. Затем Надя, как- то просящее- виновато смотрела на мужа. Тот кивал ей головой. И она уходила к своим родителям. Через некоторое время, что бы дать жене побыть одной с родителями, шёл и он. Садился на лавочку рядом с женой, помянув тестя и тёщу. Только кладбище в деревне в эти дни, сродни «Одноклассникам» в интернете. Подходили однокашники, друзья и просто знакомые.
И вот сегодня он приедет один, да ещё со всем купленным. Интересно, а как Надя? Как она будет добираться? Сергей был уверен, что у неё всё приготовлено. И она раздаст эту еду у церкви, если не рискнёт ехать одна.
-Толя, поехали к Наде
-К бывшей что ли?
-К Наде - сказал с нажимом Сергей Борисович
Только вот вопрос, как она его встретит? А может у неё есть кто-то? Как тяжело всё это. Может, цветы купить? Нет, не надо. Зачем эти картинные жесты. Просто скажу ей: - «Мне очень плохо без тебя. Поедем к родителям, я попрошу прощения у них и у тебя. И поклянусь, что больше так никогда не сделаю.»
Борисович взглянул на Толю. Тот слегка расслаблено, вёл машину по почти пустым улицам, и улыбался
-Чему улыбаешься, Толя?
- А не обидитесь?
-Нет, конечно..
-Да, отмазку интересную Вы придумали. В баньке мылся…
-Это не отмазка, Толя. Я действительно в баньке мылся. Да, да.. Именно в баньке. В баньке «по-чёрному».