Как лучше

Зоя Петровна  медленно и степенно направлялась по пыльной дороге к себе домой после напряженного рабочего дня. Устав от шума и гама ребятишек, которых ей каким-то чудом, а если быть точнее — своим грозным видом -  удавалось не только утихомиривать, но еще и учить уму - разуму, она как манну небесную ловила каждый миг чудесной вечерней деревенской тишины. Все это нарушалось лишь отдаленным лаем собак да матерными выкриками.
Ее умиротворенность стала ускользать на подходе к своему дому. Из стайки не доносилось привычного блеяния. В ее голове пронеслись догадки по поводу причины молчания животных. Однако, каково же было удивление, когда, пройдя прямиком в сарай, она увидела, что ее догадка была не верна: овцы были все до одной дома, ни одной из них муж не пропил.
В шоке были не только овцы, но и сама Зоя Петровна. Морды каждого были обвязаны мотком изоленты.  Стон бешенства вырвался из ее уст. Метнув в сторону сумку с учебниками, она кинулась спасать бяшек. Но не тут-то было. Перепуганная скотина ни на шаг не подпускала к себе. Помня зверство своего хозяина, овцы метались по стойлу, что было сил. Зоя Петровна уже на коленках валила их за ноги, садилась на каждого пойманного и разматывала липкую изоленту. Когда все овцы, наконец-то, заблеяли и смогли дышать, она с трудом закрыла сарай и медленно сползла на землю. Ей не хотелось не только кричать от возмущения, но даже шепотом произносить имя мужа. Рассматривая свой школьный костюм, который был не только в навозе, но и весь изорван, она вспомнила все матерные выражения, которые ранее доносились до нее с улиц. Кое-как собрав учебники, которым требовалась чистка, она медленно, но уверенно поднялась , опираясь о дверь.  В сарае слышалось мерное чавканье жвачки.
Зоя Петровна решительно направилась к дому. И вдруг по ее ногам мгновенно прошла судорога. Из кустов смородины раздалось  что-то похожее на шипение. Она до ужаса боялась ужей, которые не раз заползали в огород. Но, вспомнив, что она все-таки считалась грозной женщиной, и, стараясь преодолеть саму себя, на цыпочках раздвинула ветки. И... ярость охватила её: из фляги вырывалась довольная собой пенная брага. Она вихрем метнулась к дому, рванула дверь, пробежала по комнатам, ища мужа, и обессиленная села на стул.
Федор Петрович  появился ближе к ночи. Пьяный и грязный. Пошарив дверную ручку, он понял, что попасть в дом не удасться. Хитро-злобно ухмыльнувшись, он поплелся к смородине.
- Ах, ты моя, дорогушенька, что ж ты выползаешь-то. Ага, пора тебя уже и выгонять, - лопотал еле двигающимся языком Федор Петрович, с удовольствием вдыхая аромат своего творения.
И только хотел зачерпнуть спрятанной в траве кружкой, как взвыл от неожиданной боли.
- Я щас, тебе попробую, — шепотом кричала Зоя Петровна, поколачивая мужа вдвое свернутым хлыстом.
- Жизнь моя, что ж ты делаешь! Убьешь ведь, поганка!
- Убью, зараза! Чуть не задушил скотину, - не переставая его колотить, уже кричала она, бегая за Федором Петровичем.
Игра в догонялки закончилась для перетоптанной клубники слезами последних сочных ягод. А уже перебесившиеся супруги все еще продолжали свой бег к стогу сена. Разнотравье запуталось в их волосах.
- Солнышко мое, противное, я ведь тебе на день рождения готовил. Такая бражка получилась...
- Почему не сказал? Зараза ты эдакая. Все тайком — тайком. Подарочек устроил. А овец зачем хотел угробить?
- Так чтоб они тебе не мешали после школы отдыхать. Им все жрать подавай. Проглоты. Сена на зиму не хватит. Орут и орут. Вот я и рассердился. А хотел как лучше... — пробормотал Федор Петрович и, не выдержав, провалился в сон.
А Зоя Петровна стащила с него сапоги, расстегнула ворот, сходила за одеялом, укрыла мужа, подоткнув под бока, сама развалилась рядом и, глядя на мерцающие звезды, промолвила:
- Прямо как в молодости...